67.
Дальний свет "пумы", в которой сидел Беппе Трекка, освещал гигантских размеров вывеску в форме банана: "КЕМПИНГ БАГАМЫ".
"Приехали".
Переполненный чувствами, социальный работник, пригнувшись, вылез из салона своего купе цвета металлик, тщетно пытаясь укрыться от дождя зонтиком, который ветер тотчас вывернул воронкой. Подойдя к запертым на цепь воротам, он достал из кармана дождевика связку ключей от кемпера Эрнесто, мужа его кузины.
"Ключ от ворот тоже должен быть" Но в этом он не был уверен, учитывая, что он их...
"...украл"
... взял на время из ключницы в прихожей квартиры кузины Луизы, ничего ей не сказав.
"Да ладно, в чем проблема? Завтра утром верну их на место, и никто ничего не заметит".
Мысль попросить Эрнесто одолжить ему кемпер на ночь даже не мелькнула у него в голове, и вот по каким причинам:
Муж у Луизы любопытный, как обезьяна, он бы моментально все разнюхал, а про него и Иду Ло Вино не должна знать ни одна живая душа. Если что-нибудь выплывет наружу, ему конец.
Свой кемпер Эрнесто не одалживал никому. Чтобы купить этот дом на колесах, он влез в долги по самые уши.
Наконец Беппе удалось отыскать ключ от висячего замка, он толкнул ворота и въехал на территорию кемпинга, оставив ворота открытыми.
Выходящую к реке стоянку, покрытую гравием, залило водой. Чернильно-черная вода Форджезе, обычно протекавшая в тридцати метрах отсюда, сейчас проглотила пирс и лизала сарай с лодками. Порывы ветра с дождем метали из стороны в сторону верхушки пальм с побитыми морозом листьями. Даже внутри салона слышался гул паводка.
Менее подходящую для романтической встречи ночь трудно было вообразить.
На стоянке плотным строем стояли кемперы и трейлеры.
"Так-с, ну и где тут искать кемпер Эрнесто?"
Беппе помнил, что назывался он "Риммель" или что-то воде этого. После долгих поисков в самом конце стоянки он увидел белую зверюгу с надписью " Р имор супердука-688ТС". "Вот и он".
Внутри этой махины и свершится жестокое предательство. Да, предательство, ибо - Беппе это осознавал - то, что он готовился осуществить, было самым настоящим обесчещеньем, в полном смысле слова покушением на целостность семьи. Бедный Марио ничем не заслужил такой гнусности со стороны лучшего друга.
"Брось. Отступись. Марио впустил тебя в свой дом, как брата. Он безумно любит свою жену и доверяет тебе"
Беппе припарковался, стараясь не слушать голос совести.
"Не сомневайся, Ида тоже будет тебе признательна"
Беппе вздохнул и заглушил мотор.
"Я дрянь. Я знаю это. Хотел бы, да не могу... Может, после этой ночи я отступлю назад. Но так я жить не могу, она должна стать моей хотя бы раз".
Он вышел из машины и обошел вокруг кемпера, волоча за собой между луж синий чемоданчик на колесах.
С третьей попытки дверь подалась, и в возбуждении, смешанном с чувством вины, социальный работник поднялся по ступенькам и вошел внутрь в мгновение, когда вспышка молнии озарила голубым светом обеденный уголок и диванчик.
68.
Кристиано Дзена проснулся от раскатов грома, таких мощных, что на секунду он подумал, что на шоссе взлетел на воздух бензовоз.
Он ощупал подушки и спинку и понял, что лежит на диване. Уснул во время фильма с Аль Пачино.
Полная темень. Дождь стучал по стеклам, а во дворе хлопала на ветру калитка.
- Спокойно, Кри. Просто свет вырубило.
Кристиано кое-как различил очертания лица отца, подсвеченные красным огоньком сигареты.
- На улице сильная гроза. Иди-ка в постель.
- А времени сколько?
- Не знаю. Где-то полдвенадцатого.
Кристиано зевнул:
- Как вы до трактора доберетесь? Дорога у реки - небось совсем развезло.
- Как пить дать, - спокойным голосом согласился Рино.
Кристиано хотел спросить, можно ли ему тоже поехать, но удержался. Он знал, каков будет ответ.
- А не поздно? - спросил он в конце концов.
- Хм.
- Что такое? Не хочешь ехать?
Отец фыркнул носом. Помолчал. Потом буркнул:
- Нет.
- Почему?
- Передумал.
- Почему?
- Слишком рискованно.
Кристиано не знал, радоваться ему или нет. На вырученные деньги они купили бы кучу барахла, поменяли машину, зажили бы получше, попутешествовали. С другой стороны, мысль о налете вселяла в него некоторое беспокойство. Ладно, так оно и лучше. Если подумать, отец ведь с самого начала не хотел в нем участвовать.
Кристиано сел, закинув ногу на ногу.
- А Данило ты что скажешь?
- У меня голова раскалывается. Иди спать. - Рино начинал нервничать, словно сын бередил ему открытую рану. Кристиано знал, что лучше промолчать, но его страшно добивало, что отец не держит обещаний. Как в тот раз, когда он пообещал на Рождество игровую приставку.
- Ты же ему обещал.
- И что с того?
- Данило тебя возненавидит.
- Его проблема. Хочет - пусть отправляется с кем-нибудь другим. Только не со мной.
- Да, но ты у них за главного. Сами они не справятся, ты это прекрасно знаешь. Не можешь же ты бросить их вот так. - Говоря это, Кристиано спросил себя, какого лешего он продолжает напирать, если рад, что отец решил выйти из дела.
Рино рявкнул:
- Послушай меня хорошенько, болван. Заруби себе на носу, что я никому главным не был и не буду, тем более этой парочке, и потом, у меня, в отличие от них, есть сын. И я не собираюсь подставляться ради горстки монет. Дискуссия окончена.
Тем временем дали свет. Включился телевизор. Снова заурчал на кухне холодильник. Кристиано прищурился:
- И когда ты ему об этом скажешь?
Рино открыл банку с пивом и сделал большой глоток. Потом, вытерев рот рукой, ответил:
- Сейчас. Когда они придут сюда. Ты иди спать. Не хочу ругаться при тебе. Давай живо в постель.
Кристиано хотел было возразить, что это нечестно, что он всегда присутствовал на их собраниях и поэтому сейчас тоже не надо его гнать, но придержал язык.
- Тоска зеленая... - Он поднялся и поплелся к лестнице, не пожелав даже спокойной ночи.
Все равно сверху все слышно.
69.
В кемпере жутко воняло.
Дело было не только в сырости, нет, все было гораздо хуже и отвратительнее... Проблема была с тем, что имело отношение к человеческим испражнениям и биотуалетам.
Беппе Трекка начал вслепую ощупывать стены в поисках распределительного щита.
Прошлым летом он с кузиной и ее семьей ездил на этой колымаге в монастырь Сан-Джованни-Ротондо, и его всю дорогу тошнило.
Наконец, выключатели обнаружились за тумбочкой, и он стал нажимать на все кнопки подряд.
Разливая ледяной свет, зажглась неоновая лампа под потолком и подсветка над кухонной нишей.
Беппе был внутри тесной каморки, которая была обставлена облицованной бежевым пластиком мебелью; перед ним - столик с диваном, над кабиной водителя - альков с двухспальной кроватью.
Зажав рот рукой, он открыл дверь уборной. Его как будто огрели по голове. Оглушенный зловонием, социальный работник посинел, но успел опереться о стенку до того, как упасть на бледно-голубой ковролин.
Надвигавшийся на него стеной смрад имел одновременно человеческое и химическое происхождение. В голове у Беппе мелькнула мысль, что муж кузины погрузил в кислоту мертвеца, но потом он увидал в унитазе лиловую жидкость, на поверхности которой плавали куски чего-то, что на вид походило на органический материал неясного происхождения.
Он нажал что есть мочи на большую красную кнопку, надеясь, что насос осушит зловонный омут, но этого не произошло. Ему удалось только открыть окошко, включить дохленький вентилятор и крепко-накрепко закрыть дверь.
Удар по обонянию оказался столь сильным, что только сейчас Беппе осознал, что в кемпере самое большее минус пять, а дождь бьет по нему, как по наковальне.
Как включается отопление? Вернее сказать, в кемперах вообще есть отопление?
"Должно быть".
Он положил чемоданчик на стол, расстегнул молнию и принялся выставлять алюминиевые корытца, в которых были разложены: цыпленок в бамбуковом соусе, блинчики с капустой, паровые пирожки, свинина в кисло-сладком соусе и рис покантонски. Все из ресторана "Волшебная пагода" на двадцатом километре шоссе. Потом он выудил из недр чемодана бутылку вина "Фалангина", за которую отдал аж двенадцать евро, и дынную водку, которая окончательно сразит Иду, если...
"Что?"
"Ничего".
Социальный работник застелил столешницу красной скатертью, расставил пластиковые тарелки, разложил палочки, зажег цитроновые свечи и десяток ароматических палочек, которые начали пускать колечки белого дыма.
"Они заглушат вонь.."
Телефон в кармане пиджака два раза пикнул.
"Сообщение"
Он достал трубку и прочел:
МАРИО ВДРУГ ВЕРНУЛСЯ. :(
ДОЖДУСЬ, КОГДА ОН ЛЯЖЕТ СПАТЬ, И ПРИЕДУ.
70.
На часах было полдвенадцатого, и Фабиана Понтичелли не могла поверить, что все еще лежит на кровати у Эсмеральды.
Она опаздывала уже на час, но при мысли о том, чтобы выйти на улицу и двадцать минут пилить на мотороллере под проливным дождем, на глаза наворачивались слезы.
К тому же никак не удавалось отогнать мысли о том, что завтра утром перед школой придется тащиться к зубному, который обнаружит у нее на языке пирсинг.
"А если забить и остаться здесь спать? Тогда и зубного пропущу. Что такого может случиться?"
Первым делом Говнюк конфискует у нее мотороллер. Им она дорожила больше всего, потому что он позволял ей слинять из "Джардино Фьорито" - жилого комплекса, где проживала ее семья.
Нет, он не отбирал, а именно конфисковывал. И до смерти наслаждался этим.
"Я конфискую твой сотовый!", "Я конфискую твои армейские ботинки". Я конфискую у тебя радость жизни.
Как же она его ненавидит! Ей хотелось бы выразить меру своего чувства количественно, иметь прибор вроде того, что измеряет давление, ненавистеметр, чтобы измерить ненависть, которую она питает к отцу. Она ненавидит его на столько, сколько песчинок на всех пляжах мира. Нет, сильнее. Сколько молекул воды в море. Нет, еще сильнее. Сколько звезд во Вселенной. Точно.
"Ладно, мотороллер он отберет у меня на неделю, самое большее - на десять дней"
Она знала, что ее колбасит из-за травы, которой они обкурились. Уже довольно давно от косяков она не торчала, как раньше, а впадала в параноидальное состояние.
Чтобы уравновесить действие травы, Фабиана опустошила полбутылки лимонного ликера.
Алкоголь и трава были как два чудовища, которые сражались за власть над ее рассудком. Марихуановое чудовище было геометрическим. Сплошные точки, острые углы и режущие кромки. Ликеровый монстр был, наоборот, бесформенный, слюнявый и слепой. Если принять их в правильных пропорциях, чудища вместо того, чтобы бороться, сливались в совершенный гибрид, от которого наступал полный кайф.
Но сейчас чудовище потеряло идеальную сферическую форму и ощетинилось лезвиями и остриями (все из-за проклятого последнего косяка), начав буравить ими мозг.
Она сделала вдох и с силой выдохнула из легких воздух.
В таких случаях главное - не думать о предках, о школе, о долбаном зубном.
"Но если я не пойду к зубному, Говнюк почует неладное. Как минимум, решит, что я залетела".
Почему у Эсмеральды никаких проблем? Обкуривается так, что аж дым из ушей идет, и никаких заморочек. Наверное, гены такие.
"Пей. Пей, тебе полегчает", - сказала она себе.
Фабиана приложилась к остатку теплого ликера и безуспешно попыталась подумать о чем-нибудь другом.
- Тоска зеленая... - вырвалось у нее.
Эсмеральда, занятая выщипыванием бровей, приподняла голову.
- Ты чего?
- Мне надо домой.
- Оставайся на ночь здесь. Куда ты собралась? Видела, что на улице творится? - Эсмеральда закурила сигарету.
- Не могу. Если не вернусь домой, меня прибьют.
Эсмеральда принялась прижигать сигаретой секущиеся кончики волос.
- Знаешь что я тебе скажу, не хватает тебе методичности. Ты своих мало посылаешь. Просто надо держаться всегда одной линии. Надо быть непреклонной самой с собой, надо делать это каждый день, даже если не хочется. Видела меня? Вот я посылала мать каждый божий день, и в итоге мы не ссоримся.
Фабиана не ответила. В этой комнате не хватало кислорода. От ароматических палочек, травы и сигарет стоял такой чад, что она почти не видела Эсмеральду.
- Эсме, открой окно, а то я задыхаюсь.
Подруга, занятая деликатной парикмахерской процедурой, не отреагировала на ее просьбу.
"Синьора, у вашей дочери на языке серебряный шарик". Зубной так матери и скажет.
Она была молодцом, до сих пор ей удавалось скрывать свой пирсинг. Это было не так уж сложно. Достаточно не раскрывать широко рот, не зевать и, главное, не смеяться. Ну да у них дома и не посмеешься.
На самом деле сложно было привыкнуть к этому гвоздю посередине языка. Если честно, Фабиана еще не успела с ним освоиться. Она продолжала теребить его языком, водить им туда-сюда по зубам, так что к вечеру язык опухал, а во рту ныло.
Когда мать его обнаружит, закатит позорную сцену перед врачом, перед пациентами, перед кем угодно. Мать вообще обожала позориться на публике. Хуже этого трудно было что-то придумать. У этой женщины спинной хребет, как у беспозвоночной твари.
"Ты смирилась с проколотой бровью, с пупком, а теперь, дорогая мамочка, тебе придется примириться и с этим. И вообще, что тут такого?"
Трагедия разразится, если она расскажет об этом Говнюку. А поскольку мамочка собственной личностью не обладала и своей жизнью не жила, а была лишь наружным органом мужа, Фабиана могла поручиться, что она ему тотчас же обо всем доложит.
Но если так подумать, был шанс, что один раз в жизни наружный орган сдержит порыв во всем исповедаться. Исключительно из грязных практических соображений.
Иначе отец будет проедать ей плешь ближайшие лет двенадцать, упрекая в том, что она не в состоянии воспитывать своего ребенка. И потом, кто сказал, что зубной проболтается?
- Готова поспорить, что ты паришься из-за пирсинга! - сказала Эсмеральда.
Как ей только удавалось всегда угадывать, о чем думает Фабиана? Мысли читает?
Фабиана взглянула на подругу, крутившую очередной косяк.
Попыталась сделать невозмутимый вид:
- Нет, я думала совсем про другое. - Но у нее на лбу словно аршинными буквами было написано: ПОПАЛАСЬ!
- И про что же ты думала?
- Ни про что.
- Ты думала о том, как зубной скажет твоей матери... "Синьора, ваша дочь сделала пирсинг на языке"...
"Как же ты прешься оттого, что мои меня достают?!" - подумала про себя Фабиана.
- Учти, врачи не имеют права много болтать.
Эсмеральда подняла нос от бумажки и сделала изумленное лицо:
- Ты что, рехнулась? Зубной?
- Говорю тебе. Они клятву дают... Я знаю...
- Ну да, клятву Ксенофонта, как же... Послушай-ка меня... Не ходи туда. Оставайся здесь. Я бы на твоем месте не давала себя постоянно дрючить Говнюку и твоей мамаше... Они же тобой помыкают, ни во что не ставят. Попробуй постоять за себя, хотя бы раз в жизни.
Фабиана поднялась с кровати.
Эсмеральда дала ей силы двинуться домой. Она начала нервно искать одежду в куче раскиданного по полу барахла.
- Знаешь, что я сделаю? Я сниму его перед тем, как идти к зубному. - Ей хотелось добавить, что эта штуковина вообще ей не нравится, что, честно говоря, она противная и, если уж на то пошло, для нее это сплошное мучение, особенно с тех пор, как кто-то ей сказал, что от прокалывания языка может начаться тик, так что до конца своих дней будешь выглядеть как жующий жвачку верблюд.
- Глупее ничего не придумала? Помнишь, что Джеймс сказал? Если снимешь штангу, дырка тут же затянется. - Эсмеральда точным движением языка смочила бумагу и заклеила самокрутку.
Фабиана натянула тенниску.
- Только на время осмотра...
Эсмеральда затянулась и выпустила облачко белого дыма.
- Этого более чем достаточно. Слизистые заживают моментально! И не надейся, что я потом ее тебе обратно вставлю.
Фабиана не ответила. Одевшись, она взглянула на себя в большое зеркало, обклеенное фотографиями Кристины Агилеры и Джонни Деппа. В глазах лопнули сосудики, губы пересохли, как у Реган, девочки в "Экзорцисте" . Она поправила руками волосы и подкрасила губы.
- Ладно, я пошла.
Эсмеральда протянула косяк Фабиане. "Хотя бы дунем вместе на ночь"
- Нет, я совсем никакая. На ногах не стою. Пойду.
- Да ладно тебе, Фаби, ты же знаешь, что курить в одиночку плохая примета, - протянула Эсмеральда жалобным девчоночьим голосом.
- Мне пора...
Эсмеральда схватила подругу за руку:
- Сердишься, потому что я про зубного сказала, да?
- Нет, просто мне надо идти.
Эсмеральда опустила черные глаза, потом вновь подняла взгляд:
- Прости, Фаби...
- За что?
- Ты знаешь за что... Ничего не случится, вот увидишь. Самое большее - твоя мать закатит сцену у зубного... Не переживай.
Фабиана заметила, что злость улетучилась. Эсмеральде достаточно было так посмотреть, и она таяла как дурочка.
- Ладно, только потом я убегаю.
- Я тебя обожаю! - Эсмеральда вскочила на ноги, крепко обняла Фабиану и чмокнула в губы, а потом сказала: - Но только эту мы раскурим по всем правилам. Дай-ка мне бутылку минералки и ручку.