- Этот ледяной молоток, который мы с отцом назвали "прямым", - сказал Же-Ка, - очень удобен для вырубания ступеней на крутом снежном или ледяном склоне. И при этом не нужно отклоняться от вертикали, смещая центр тяжести, как с нашими старыми, длинными ледорубами.
Я просто покачал головой.
- А вот самый короткий, - сказал Дикон, указывая на большой молоток, полностью сделанный из стали с заостренным основанием и длинным, плоским клювом с одной стороны и очень коротким бойком с другой.
Же-Ка улыбнулся и поднял ледоруб, потом протянул его Дикону, который взял его свободной рукой.
- Легкий. Алюминий?
- Нет. Сталь. Но с полой ручкой. Эту модель мы с отцом назвали "изогнутым" коротким ледорубом. Для работы на крутых ледяных склонах - очень удобно вырубать ступени. А вот этот, чуть длиннее, с деревянной ручкой, который выглядит как укороченный вариант обычного ледоруба, но с длинным изогнутым и зазубренным клювом, который мы назвали ледорубом с "обратным изгибом". Он использовался, - Жан-Клод повернулся к вертикальной ледяной стене позади себя, - для этого.
Дикон протянул мне два коротких ледоруба и потер заросшие щетиной щеки и подбородок. В то утро он не дал себе труда побриться, хотя нам в конце концов удалось достать немного горячей воды в той ужасной гостинице.
- Кажется, начинаю понимать, - сказал он.
Я размахивал обеими остроконечными… штуковинами, словно рубил лед. И представил, как длинные, изогнутые клювы вонзаются в череп француза.
- Как ты нашел это место… Кам-Идвал? - спросил Дикон, запрокинув голову и рассматривая вертикальный ледяной утес, который ярко блестел в лучах утреннего солнца.
Его устрашающая глыба нависала над нами всей своей огромной массой, которая в любой момент могла обрушиться на нас с высоты 200 футов. Навес был слишком широким и толстым для свободного восхождения - ширина скалы по меньшей мере вдвое превышала рост Жан-Клода, а глыбы льда выступали еще на пять или шесть футов. Не было никакой возможности добраться до вертикальной стены из камня и льда над навесом - для последней веревки длиной около восьмидесяти футов.
- Я узнал у британских альпинистов лучшее место в Англии и Уэльсе, - ответил Жан-Клод.
- А разве в Британии есть специалисты по ледникам? - спросил Дикон. Я не понял, было ли его удивление искренним или поддельным. Мне всегда казалось, что он лично знал всех британских альпинистов. А также большинство французских и немецких.
- Очень немного, - с легкой улыбкой ответил Жан-Клод.
- Что дальше? - поинтересовался Дикон, указывая на почти полную сумку, словно ему не терпелось увидеть, как из нее появится еще одна необычная штуковина.
Жан-Клод повернулся, отступил назад, прикрыл глаза от солнца ладонью и стал вместе с Диконом рассматривать отвесную ледяную стену и устрашающий навес.
- Дальше… - Усиливающийся ветер почти заглушил его голос. - Дальше мы втроем пройдем эту стену. До конца. Всю. Включая навес. До самой вершины.
Ладно, буду откровенен. Мой мочевой пузырь удержала от опорожнения только мысль, что намокшее шелковое белье и шерстяные бриджи скоро замерзнут и превратятся в сосульку, что причинит мне серьезные неудобства.
- Ты… это… не… твою мать… не всерьез, - пробормотал я, обращаясь к маленькому французу, который перестал быть мне другом. Я употреблял это грубое выражение всего лишь второй раз в жизни и впервые в присутствии двух своих новых товарищей.
Же-Ка улыбнулся.
Из самой большой сумки Жан-Клод извлек три прочных, но легких кожаных… "сбруи", это самое подходящее слово - с металлическими карабинами на ремне спереди, где посередине груди перекрещиваются лямки, а также с многочисленными петлями и карабинами по всему широкому ремню. Пока мы с Диконом с сомнением натягивали на себя эти странные конструкции, Же-Ка поднял левую ногу как можно выше, вонзил в лед передние зубья своей новой "кошки", затем вогнал острые концы обоих коротких ледорубов - я только что заметил, что они крепились к запястьям короткими кожаными петлями, - и подтянул тело вверх, пока полностью не выпрямился, опираясь лишь на негнущуюся подошву левого ботинка. Его сбруя зазвенела, поскольку к ней были прикреплены разнообразные стальные инструменты - что-то вроде дополнительного ледоруба в чехле, куча блестящих карабинов, большая сумка с ледобурами, а также другие сумки со звякающими внутри приспособлениями, висящие на поясе. Через плечо и поперек груди Жан-Клода была намотана огромная бухта веревки, и по мере подъема он медленно разматывал ее.
Же-Ка потянул ледоруб в правой руке вниз, покачал из стороны в сторону, выдернул изо льда и снова глубоко вонзил заостренный конец, но уже на четыре фута выше. По-прежнему опираясь на левую ногу - думаю, это не составляло особого труда, - он точно так же закрепил правую ногу несколькими футами выше, извлек "кошку" на левой ноге изо льда и подтянулся на обеих руках. Затем поглубже вогнал в ледяную стену левый ледоруб, выше правого, поднял левую ногу и с помощью зубьев "кошки" закрепил на льду.
Стоя в непринужденной, словно на прогулке, позе на ледяной стене на высоте шести футов, Же-Ка оглянулся на Дикона - которому наконец удалось влезть в сбрую - и спросил:
- Будь это ледяная стена под Северным седлом и если бы нам требовалось подготовить ее для других альпинистов и носильщиков, как ты думаешь, сколько времени заняла бы вырубка ступеней?
Прищурившись, Дикон посмотрел вверх.
- Слишком круто для ступеней. И навес… это невозможно. Носильщикам не подняться, даже с перильными веревками.
- В таком случае, - Жан-Клод даже не задыхался, стоя на вертикальной стене, - мы возьмем с собой что-то вроде стофутовой веревочной лестницы, которую в прошлом году Сэнди Ирвин соорудил для носильщиков. Ею будут пользоваться носильщики, когда им потребуется идти за нами.
- Это было после того, как Ирвину пришлось свободным стилем подняться по камину - расщелине в ледяной стене, - сказал Дикон. - И они установили шкив для подъема грузов.
- Но если предположить, что по этой стене можно подняться, вырубая ступени, сколько времени это займет?
Дикон снова посмотрел вверх. Вертикальная ледяная стена ослепительно блестела на солнце. Он надел очки.
- Три часа. Может, четыре. Или пять.
- Семь, - сказал я. - Не меньше семи часов.
Же-Ка улыбнулся и продолжил подъем, работая "кошками" и ледорубами. Приблизительно через каждые 30 футов он останавливался, сверлил острым концом ледоруба крошечное отверстие прямо перед собой или чуть выше, вытаскивал из висевшей на поясе сумки ледобур длиной от 12 до 15 сантиметров и рукой вворачивал его под углом к вертикальной стене - сверху вниз, под углом от 45 до 60 градусов относительно линии нагрузки. Иногда, если лед был слишком твердым и ледобур не входил до конца, Жан-Клод использовал острый конец ледоруба или какой-то инструмент, висевший у него на поясе, вставляя его в шлиц ледобура и удлиняя рычаг.
Закончив установку ледобура, он каждый раз проверял прочность крепления, пристегивая к нему карабин и нагружая весом своего тела - но не извлекая "кошки" изо льда.
Даже с задержками на установку страховочных ледобуров через каждые десять ярдов Жан-Клод поднимался по ледяной стене, словно паук. Иногда он оставлял оба ледоруба во льду - соединенные лишь сдвоенным ремешком, продетым через карабины на груди "сбруи" и петли на запястьях, - и обеими руками вворачивал ледобур.
По мере того как он поднимался все выше и выше, мне становилось труднее следить за его движениями. Теоретически веревка - которая была пропущена через серию узлов на груди и животе "сбруи" - остановит его падение, если он сорвется со стены, но если это произойдет в верхней точке следующего участка, прежде чем Же-Ка успеет ввернуть очередное крепление, то он пролетит 60 футов по вертикали, и только потом веревка будет поймана ушком торчащего изо льда ледобура. Немногие альпинисты, даже при условии надежного упора для ног и точки страховки, способны удержать человека, пролетевшего по воздуху 60 футов. Слишком большая масса. Слишком большая скорость после такого долгого падения. Кроме того, альпинистские веревки образца 1925 года почти наверняка не выдержали бы такой нагрузки.
Именно в этот момент я понял, что громадная бухта веревки на плече Жан-Клода выглядела такой большой не только потому, что была длиной 200 футов, когда он начинал подъем, но также потому, что веревка, теперь спускавшаяся-по ледяной стене, была толще тех, что мы обычно использовали.
Жан-Клод продолжал карабкаться по непреодолимой вертикальной стене изо льда, смещаясь на несколько футов влево или вправо, чтобы избежать ненадежных ледяных выступов, и веревка, остававшаяся после него, теперь стала напоминать паутину.
Дикон достал из кармана жилета золотые часы и следил за стрелками. Я знал, что эти часы могли использоваться в качестве хронометра. Дикон хронометрировал работу нашего друга.
Когда маленькая фигурка добралась до 15-футового выступа из камня и льда, нависавшего над вертикальной стеной высотой около 180 футов, Жан-Клод пристегнул карабин на поясе или на груди (с такого расстояния определить было трудно) к широкой петле, продетой в последний ледобур, только что ввернутый в том месте, где стена упиралась в навес, и крикнул нам (почти не задыхаясь):
- Сколько прошло времени?
- Двадцать одна минута, - крикнул в ответ Дикон, пряча часы.
Я видел, как Жан-Клод покачал головой. На голове у него была свободная вязаная шапочка красного цвета, напоминавшая берет.
- Я мог бы проделать это в два раза быстрее, если бы потренировался. И… - Он посмотрел вниз, между своих широко расставленных ног. - …Думаю, с меньшим количеством ледобуров.
- Ты нам все показал, Жан-Клод, - крикнул Дикон. - Проверил свое новое снаряжение! Оно великолепно. Теперь спускайся!
Фигурка отклонилась назад, повиснув на лямках обвязки на высоте почти 200 футов, и покачала головой. Потом Жан-Клод что-то крикнул, но ни я, ни Дикон не разобрали ни слова.
- Я же сказал - до самой вершины, - повторил он и снова посмотрел на нас сквозь широко расставленные ноги.
От волнения я буквально заламывал руки, хотя это было странно - из нас троих я был самым опытным скалолазом. Мне должны были нравиться такого рода вертикальные стены - ровная поверхность, испещренная трещинами скала и даже несколько небольших навесов в качестве дополнительных препятствий. Но это… это было самоубийством.
Я осознал, что по-настоящему ненавижу лед. И мысль о том, чтобы подниматься на Эверест с этой дурацкой сбруей и со всеми этими гремящими железяками - "проклятые жестянщики", так британские альпинисты презрительно называли немцев и немногих французов, которые пользовались металлическими карабинами и крючьями на такого рода скальных и ледяных стенах, - внезапно показалась мне просто неприличной. Неприличной и абсурдной.
В ту же секунду я также понял, что очень сильно нервничаю. Мне еще не приходилось испытывать подобной скованности, даже когда в Альпах вместе с этими двумя людьми я карабкался по карнизам, гребням, стенам, вершинам и склонам.
Я посмотрел на Же-Ка, ожидая, что тот начнет спуск. У него еще оставался достаточный запас веревки, чтобы большую часть пути спуститься по ней. Если он доверяет этим чертовым ледобурам.
Но Жан-Клод Клэру не стал спускаться по веревке или тем же способом, что поднимался, а сделал то, во что мне трудно поверить даже теперь, больше шестидесяти пяти лет спустя.
Во-первых, не отцепляя петли своей обвязки от последнего ледоруба, только что установленного в верхней точке вертикальной стены, Же-Ка отклонился назад, так что натяжение пятифутовой петли удерживало его почти горизонтально. Затем вонзил оба ледоруба в нависающий лед, как можно дальше от себя. Потом поднял ноги - я испуганно отвел взгляд, потом снова посмотрел на маленькую фигурку, ожидая увидеть, как она падает, - и уперся зубьями "кошек", передними и нижними, в угол, где встречались вертикальная стена и горизонтальный навес.
Каким-то образом ему удавалось висеть в горизонтальном положении, одной рукой поддерживая вес всего тела, а другой вворачивая ледобур - последние несколько сантиметров его пришлось вбивать, и я слышал звук скрежета стали о камень подо льдом. Затем Жан-Клод пристегнул к ледобуру карабин и что-то вроде двойной лямки и повис в горизонтальном положении футах в семи под выступом.
Затем, отталкиваясь стальными зубьями "кошек" от вертикальной стены, он принялся раскачиваться вперед-назад. Же-Ка держали только петля на ледобуре и веревка, и его тело не касалось стены или навеса, за исключением тех моментов, когда он отталкивался ногами, чтобы раскачаться еще сильнее.
- Матерь Божья, - прошептал Дикон. А может, я. Правда, не помню.
Но я помню, что маятник из маленькой человеческой фигурки под тем навесом шириной 20 футов остановился после того, как Жан-Клод вонзил оба ледоруба в ледяной потолок. Закрепился только один из них, но Же-Ка подтянулся выше, так что веревка, которая удерживала его в горизонтальном положении, немного ослабла. Затем он вонзил передние зубья "кошек" на обоих жестких ботинках в потолок и вогнал в лед второй ледоруб.
Хороший альпинист должен быть сильным. Посмотрите на наши предплечья, и вы увидите бугры мышц, которые не часто встречаются у других спортсменов, не говоря уже о "нормальных" людях. Но висеть вот так, в горизонтальном положении - не просто горизонтальном, потому что его голова находилась ниже зацепившихся за лед ботинок, - держась лишь руками за два коротких ледоруба, на силе кистей, предплечий и плеч… Невозможно.
Тем не менее Жан-Клод висел.
А потом он отпустил один из ледорубов. И стал левой рукой нащупывать ледобур в сумке, висевшей у него на поясе.
Металлический штырь выскользнул у него из пальцев, которые к тому времени почти потеряли чувствительность, и упал вниз, пролетев около 200 футов по вертикали. Мы с Диконом отпрянули, когда длинный бур отскочил от небольшого камня между нами и на снег во все стороны полетели искры.
Же-Ка спокойно вытащил другой ледобур, поправив сумку так, чтобы из нее больше не вываливалось снаряжение. Перехватив прочно застрявшие во льду ледорубы, так чтобы вес тела приходился только на левую руку, Жан-Клод не торопясь ввернул бур, соорудив ледяной якорь. Ему пришлось использовать маленький стальной инструмент, висевший у него на поясе, чтобы пройти последние сантиметры льда, а затем вбить бур в скалу подо льдом. Я так и не понял, почему Же-Ка не свалился с навеса, когда проделывал все это.
Затем он - после того, как выпустил еще семь или восемь футов лямки - повис, голова и ноги ниже поддерживаемого лямкой туловища, и принялся сильно раскачиваться взад-вперед. В дальней точке траектории Жан-Клод поднимался выше края навеса. Он продолжал раскачиваться, а я со страхом напрягал слух и зрение, ожидая, что оба бура, вкрученные в потолок, вырвутся из отверстий и он пролетит 30 или 60 метров вдоль ледяной стены, почти наверняка потеряв сознание. Одному из нас придется подниматься по закрепленной веревке, чтобы забрать раненого или мертвого друга. Мне очень не хотелось этого делать.
Но Жан-Клод никуда не падал, а дуга маятника уже выносила его над краем навеса, и на втором взмахе он вонзил в лед изогнутые клювы обоих ледорубов. Переставляя ледорубы, подтянулся выше - снова одной лишь силой плеч и предплечий, которые, наверное, дрожали от перенапряжения и адреналина.
Поднявшись на семь футов по 12-футовой вертикальной стене навеса, Жан-Клод вонзил носки своих новых "кошек" в лед и спокойно ввернул в лед последнюю точку необходимой ему страховки. Единственным признаком неимоверной усталости - а возможно, оттока адреналина, в результате которого дрожат руки и пальцы альпиниста после действительно опасной ситуации, - можно считать то, что, пристегнув карабин и с помощью Y-образных лямок закрепив обвязку на груди и на поясе, Же-Ка откинулся назад под углом около 40 градусов к ледяной стене и пару минут отдыхал. Короткие ледорубы свисали с его запястий на темляках. Даже с расстояния почти 200 футов я видел, как он сжимает и разжимает пальцы обеих рук.
Затем Жан-Клод подхватил оба ледоруба, выпрямился и возобновил подъем.
Мы с Диконом смотрели, как он перегибается через край ледяной глыбы, вбивает во что-то острый конец ледоруба, подтягивается и исчезает за краем навеса.
Минуту спустя он уже стоял на краю, снимая с плеча остатки веревки, и кричал нам:
- У меня осталось около сотни футов. - Его торжествующий голос эхом отражался от скал. - Я отвязал их - для страховки нам понадобятся две веревки, - так что захватите еще сотню футов самой толстой, "волшебной веревки Дикона", которая у меня во второй сумке. Привяжете ее на полпути. Кто следующий?
Мы с Диконом посмотрели друг на друга.
Да, из нас троих я был самым опытным скалолазом. Именно я должен был карабкаться по скалам Эвереста, если бы нам удалось дойти до так называемой второй ступени, похожей на нос дредноута, недалеко от вершины на Северо-Восточном гребне на высоте более 28 000 футов.
Но в тот момент меня объял ужас.
- Я следующий, - сказал Дикон и, закинув на плечо 100-футовую бухту "хорошей веревки" Жан-Клода, пошел к ледяной стене, подняв оба ледоруба.
Никто из нас не хотел еще раз ночевать на том жалком постоялом дворе в Серригидрадене или вообще в Уэльсе, и поэтому Дикон повез нас прямо в Лондон. Дорога заняла весь вечер и долгую, темную ночь. Фары "Воксхолла" по-прежнему были почти бесполезными, но когда после наступления темноты мы выехали на шоссе, Дикон пристраивался за каким-нибудь грузовиком и ориентировался на его габаритные огни, маленькие красные точки. Мы потратили немало времени, чтобы установить и закрепить крышу, окна и боковины. Похоже, обогреватель наконец заработал (а может, все дело было в наших разгоряченных телах), и Жан-Клод растянулся на подушках и мешках со снаряжением на заднем сиденье и проспал всю обратную дорогу. Если мы с Диконом и заговаривали, то очень тихими, почти благоговейными голосами. Я вспоминал этот необыкновенный день и невероятные открытия, с которыми познакомил нас Жан-Клод.
Когда наступила моя очередь, подъем оказался не таким страшным, как я думал. Ледовые молотки и "кошки" с 12 зубьями, в том числе двумя передними, давали ощущение безопасности. Кроме того, Дикон поднял дополнительные 100 футов веревки, которую Же-Ка называл "волшебной веревкой Дикона", и привязал ко второй - если первой считать закрепленную веревку, - и поэтому на всем маршруте я был фактически под двойной страховкой.
Она пригодилась, когда я дважды немного поторопился извлечь изо льда "кошки", прежде чем нашел три надежных точки опоры и отделился от стены. Возможно, падение с высоты 50 футов, пока тебя остановит (или не остановит) предыдущий ледобур, штука довольно захватывающая, но вторая страховочная веревка, привязанная к толстому дереву где-то за ледяным навесом и поддерживаемая Диконом, не дала мне пролететь и пяти футов.
Сам навес, который так пугал меня, когда я смотрел на него снизу, даже доставил мне удовольствие. Я волновался, выдержат ли мой вес два ледобура, которыми до меня пользовались мои более легкие товарищи, но Дикон не поленился - пока висел в горизонтальном положении под ледяным навесом, вкрутил третий, более длинный ледобур, и сильными ударами вогнал последние пять или шесть сантиметров стального штыря в скалу подо льдом.