- Думаю, да. Мне уже приходилось совершать подобные прогулки в такую же погоду в Альпах… без закрепленных веревок, которые есть у нас на ледяной стене и на леднике. Я вставлю новые батареи в свою шахтерскую лампу - для последнего участка пути, уже в темноте.
- Хорошо, - говорит Дикон. - Я предлагаю принять план Жан-Клода. Доставить Тенцинга на ту высоту, которая ему нужна сегодня, спустить Тейбира, чтобы освободилось место для следующей группы шерпов, которые будут переносить грузы отсюда в пятый лагерь. Но мы вчетвером можем оставаться здесь не больше двадцати четырех или тридцати шести часов. Что скажете?
Я снова удивляюсь вопросу Дикона. И убеждаю себя: это свидетельство того, что он уважает наше мнение.
- Согласна, - говорит Реджи. - Теперь у нас утро субботы. Если ветер и снег не утихнут или существенно не ослабеют к утру понедельника, нам всем нужно будет спуститься - как минимум во второй лагерь. Шерпы просто потеснятся, чтобы освободить для нас место, или спустятся в базовый лагерь.
- Завтра воскресенье, семнадцатое мая, - тихим голосом напоминает Жан-Клод.
Дикон молча смотрит на него.
- День, на который ты планировал подняться на вершину.
В ответ Дикон лишь проводит ладонью без перчатки по мокрой бороде. На ней еще остался лед, хотя часть уже растаяла.
Же-Ка начинает одеваться.
- Я забираю Тенцинга и Тейбира - и начинаю спуск. Решать вам, Реджи, но я предлагаю перебраться сюда, в палатку Уимпера, пока мы не приведем еще людей на Северное седло. Нельзя терять ни капли тепла, которое вырабатывают наши тела. Когда я вернусь, тут нас будет четверо. Шерпы, которых я приведу с собой, могут занять другую палатку.
- Хорошо, - соглашается Реджи. - Пойду, заберу вещи и скажу Тенцингу и Тейбиру, что они идут с вами, Жан-Клод. Вернусь через минуту, и… ну… я принесла книгу для чтения…
"Холодный дом" Диккенса. Надеюсь, она уцелеет при обыске и конфискации?
Дикон в ответ лишь печально улыбается и чешет мокрую бороду.
Следующим утром я просыпаюсь в 3:30 от вибрации крошечного металлического молоточка где-то в районе сердца. И сразу же понимаю, что чего-то не хватает… что-то не так.
Ветер стих. Не слышно ни звука, кроме неровного дыхания спящих. Стены палатки покрылись инеем от нашего дыхания, но они неподвижны. Воздух очень, очень холодный. Я напрягаю слух, но не слышу ни ветра, ни непрерывного шелеста от ударяющего в брезент палатки снега.
Я потихоньку натягиваю ботинки и пуховик и выскальзываю из палатки, стараясь никого не разбудить. Жан-Клод вернулся после наступления темноты, почти в десять вечера. Он сообщил, что сопроводил Тенцинга до второго лагеря, откуда его без труда доставят в базовый лагерь, потом выпил почти два полных термоса воды, которые мы ему приготовили, и заснул, едва успев забраться в спальный мешок.
Выбравшись наружу, я потягиваюсь и делаю несколько осторожных шагов в сторону от занесенных снегом палаток. Далеко отходить нельзя - можно оказаться среди расселин или на краю обрыва. Убедившись, что мне ничего угрожает, я оглядываюсь вокруг.
Потрясающее зрелище.
Убывающая, где-то посередине между половинкой и четвертью, луна еще достаточно яркая, и ее серебристое сияние вместе с блеском рассыпанных по небу звезд заставляют снежные склоны и вершину Чангзе за моей спиной и громаду Эвереста надо мной ярко сверкать, словно снег на них сам излучает холодный лунный свет. На севере, ниже седла, клубились залитые молочным светом облака, похожие на шапку густых сливок, стекающие на 200 или 300 футов с вершины Северного седла. Третий лагерь и все, что ниже его, окутано туманом - потом я слышал, что именно этот термин используют мои приятели пилоты, - но на небе ярко светят звезды и луна. Еще дальше к северу из облаков вздымалась, словно гребень на спине гигантской сияющей ящерицы, череда восьмитысячников, уходящая в глубь Тибета и еще дальше, в Китай.
- Впечатляющая картина, правда?
От звука этого спокойного голоса у меня за спиной я вздрагиваю. Оказывается, Дикон все время стоял здесь.
- Ты давно проснулся? - шепчу я.
- Не особенно.
- Те облака - приближающийся муссон?
Тень Дикона качает головой.
- Вспомни, муссон приходит с запада и с юга. Просто буря, которая так нам досаждала. Еще неделю или дней десять, до начала муссона, погода будет определяться северными ветрами. Эта неделя - лучшее время года для восхождения на Эверест.
Он что-то наливает из термоса и протягивает мне кружку. Я жадно пью: теплое какао.
- Думаешь, мы застали это окно хорошей погоды? - шепчу я.
- Трудно сказать, Джейк. Но мне кажется, сегодня мы должны выдвигаться к пятому лагерю.
Я делаю глоток какао и киваю.
- Будить остальных?
- Нет, пусть поспят, - шепчет Дикон. - Жан-Клод вымотан. Я заметил, что Реджи плохо спит… часто пользуется кислородом. Через час я приготовлю для вас завтрак - и потом вы пойдете наверх.
- Мы пойдем? - переспрашиваю я. - Разве ты сегодня не поднимешься в пятый лагерь?
- Думаю, нет. - Он обращается ко мне, но его взгляд безостановочно скользит по залитым светом луны Северному гребню, Северо-Восточному гребню и вершине Эвереста. - Если повезет, две палатки Мида, которые мы там поставили, никуда не делись и ждут вас. Вы с Реджи и Жан-Клодом можете устроиться там и приготовиться к поискам Бромли. Думаю, что для удобства поисков нужно разбить шестой лагерь как можно ближе к отметке 27 000 футов. После вашего ухода я спущусь, а к вечеру вернусь с Пасангом и самыми сильными "тиграми". Для подъема самих тяжелых грузов на Северное седло мы воспользуемся "велосипедом" Жан-Клода, потом заново упакуем продукты, кислородные аппараты и как минимум одну палатку для самого верхнего лагеря. Доставим все это к вам завтра утром. В понедельник.
- Сегодня день покорения вершины, - шепчу я. - Семнадцатое.
Я вижу, как в лунном свете сверкают зубы Дикона.
- Мог бы быть, если б не поиски. Все четверо могли бы начать восхождение, попробовать пробиться на вершину и к вечеру вернуться в пятый лагерь.
- Но ты не собираешься этого делать? Мне казалось, ты… мы втроем… собирались покорить вершину, а потом заняться поисками. Что заставило тебя передумать?
Тонкая тень в капюшоне качает головой.
- Конечно, я мог лгать леди Бромли-Монфор и убеждать ее, что мы будем искать останки ее кузена на обратном пути от вершины, но я бывал на высоте больше двадцати шести тысяч пятисот футов, Джейк. Там, в Дарджилинге, она была права. За один подъем на самые высокие гребни Эвереста эта проклятая гора отнимает у тебя все силы. Сегодня у тебя в крови бурлит адреналин, и ты готов идти к вершине, преодолевая любые трудности, а завтра шерпы помогают тебе добрести до базового лагеря - энергия иссякла, сердце расширилось, глаза не видят, пальцы на руках и ногах обморожены. Я хотел назначить на сегодня восхождение к вершине, но я обещал леди, что буду искать Персиваля, и мы потратим на это пару дней, а потом решим, остались ли у нас еще силы для покорения вершины.
Я смотрю на черно-белый горб Северного хребта, круто уходящего вверх прямо над нами. Я не взял с собой кислородный аппарат и теперь задыхаюсь от усилий, которые требуются просто для того, чтобы стоять. В глубине души я даже испытываю облегчение от новой отсрочки - мне не хочется пропасть на этих высотах, как Мэллори и Ирвин в прошлом году, - но самое сильное мое чувство - это горькое разочарование. Возможно, это конец мечтам о покорении вершины. "Почему в последний момент Дикон передумал? Нашей целью всегда была вершина этой проклятой горы".
- Значит, придется провести много времени на высоте больше восьми тысяч метров, - наконец говорю я.
- Возможно, даже слишком много. - Он как будто признает, что лишил нас лучшего шанса покорить вершину Эвереста, но не говорит, почему принял такое решение. Особенно в последний момент. Я вижу, как сверкает высоко над нами Северо-Восточный гребень, словно вымощенное алмазами шоссе. До самой вершины. И ни намека на обычные ураганные ветры.
- Думаешь, у нас есть шанс найти лорда Персиваля? - наконец выдавливаю из себя я.
- Нет, - отвечает Дикон. - По моему мнению, ни единого шанса из ста. Но мы обещали попытаться. Мы взяли деньги леди Бромли.
На это мне нечего ответить. Я отдаю пустую чашку, и он накручивает ее на верхнюю часть термоса.
- Поспи еще, Джейк. Сделай пару глотков старого доброго "английского воздуха", согрейся и поспи, если сможешь. Я разбужу вас, когда поставлю греться завтрак на "Унну".
Прежде чем заползти назад в палатку, я еще раз окидываю взглядом эту сказочную картину: Эверест и другие вершины рядом с ним сверкают в свете звезд, ниже Северного седла клубятся облака, и только едва видимый султан поднимается над вершиной, к которой мы пойдем через несколько часов. Впервые после отплытия из Англии я думаю: "Мы могли бы покорить эту чертову гору сегодня. И еще можем покорить в ближайшие пару дней, если не будем терять времени на поиски мертвого человека. Это возможно". И это твердая уверенность, а не абстрактное бахвальство.
Воскресенье, 17 мая 1925 года
Выясняется, что карабкаться по крутым гранитным плитам к пятому лагерю сегодня предстоит только нам с Реджи.
Жан-Клод признался, что неважно себя чувствует - "немного квелый", сказал он, позаимствовав это английское выражение у Дикона, - и мы решили, что он спустится вместе с Диконом и поможет организовать доставку грузов на Северное седло, а на следующий день поднимется в пятый или шестой лагерь.
- У меня появится возможность как следует испытать свой "велосипед", - говорит Же-Ка.
Кажется, я еще не описывал хитроумное изобретение, которое Жан-Клод в разобранном виде таскал за собой через весь Тибет, а затем не без труда собрал на Северном седле. В этом устройстве использованы детали от велосипеда - сиденье, педали, шестеренки, цепи, - но, помимо них, имеются обтянутая кожей спинка (поскольку крутить педали предполагается практически лежа на спине, с коленями выше головы) и металлические опоры, отходящие на шесть футов в четырех направлениях, каждая надежно закреплена на ледовой полке ледобурами, вбитыми в лед крюками и паутиной веревок. Это похожее на велосипед приспособление упадет вниз только в том случае, если от покрывающего Северное седло ледника отколется громадный кусок.
Приблизительно в метре над педалями начинается девятифутовая металлическая консоль - состоящая из трехфутовых секций, удобных для транспортировки, - которая расположена горизонтально и тоже закреплена многочисленными веревками. На консоли крепятся третья велосипедная шестеренка и шкивы.
До начала снежной бури в пятницу мы успели поднять всего два груза, однако "велосипед" хоть и был довольно примитивным, но показал себя с хорошей стороны. Во время экспедиции 1924 года шерпы спускали веревки и втаскивали грузы по вертикальной расселине, с помощью которой Мэллори преодолел последние 200 футов ледяной стены, но при таком способе грузы должны быть не очень тяжелыми. Педали, которые нужно крутить ногами, выигрыш в силе благодаря понижающим шестеренкам - все это значительно облегчало подъем по сравнению с руками и спиной, а вес груза, привязанного к закольцованной 400-футовой "волшебной веревке Дикона", мог достигать 50 или 60 фунтов. На высоте, превышающей 23 000 футов, крутить педали было тяжело, никто и не отрицал, но каждый из нас попробовал, и все убедились, что два человека - один в седле "велосипеда", другой направляет веревку и отвязывает груз, когда тот поднимется на уровень ледовой "полки", - действительно способны переместить несколько тонн на Северное седло без длинной вереницы тяжело нагруженных шерпов, с хрипом хватающих ртом воздух и часто отдыхающих на веревочной лестнице или перилах.
- Жаль, что у меня не было возможности поднять маленький бензиновый генератор, - сказал Жан-Клод.
Но сегодня он плохо себя чувствует и восстанавливает силы внизу, так что этим ясным воскресным утром по каменным плитам к пятому лагерю карабкаемся только мы с Реджи. Перед расставанием, когда Реджи была в нескольких ярдах от нас и возилась с регулятором шипящего кислородного аппарата, Же-Ка прошептал мне:
- Кроме того, mon ami, Дикон, Тенцинг и Тейбир поставили в пятом лагере только две маленькие двухместные палатки. Если повезет, сегодня я буду спать один.
Мы с Реджи не стали связываться веревкой, и я не могу сказать почему. Наверное, потому, что первые несколько сотен ярдов по снежным полям, ведущим от Северного седла, требовалось просто идти, высоко поднимая ноги, а выше, на этих чертовых плитах из черного гранита, передвижение напоминало подъем по лестнице с гигантскими ступенями. Несколько острых ребер и нависающих выступов, с которыми мы столкнулись на вершине гребня, легко обходились по таким же наклонным гранитным плитам Северной стены - мы отклонялись в сторону, огибали препятствие и возвращались на широкую вершину.
Нельзя сказать, что падение с Северного гребня - иногда Дикон называет его Северо-Восточным плечом (не путать с Северо-Восточным гребнем высоко над нами, который ведет к вершине) - не представляет серьезной опасности. Ветер в эти предрассветные часы переменный, совсем не похожий на тот непрекращающийся шторм, с которым Дикон и двое шерпов столкнулись в пятницу. Они были вынуждены наклониться навстречу ураганному ветру так низко, что голова оказалась ниже коленей, а нос почти касался каменных плит перед ними. Мы с Реджи можем идти, лишь слегка наклонившись вперед - как французская и британская пехота в битве при Сомме навстречу вражескому пулеметному огню, я читал об этом, - но редкие порывы отбрасывали нас назад, заставляя переносить вес на пятки и размахивать руками, чтобы сохранить равновесие. Разумеется, падение назад здесь дорого обойдется. На одном из участков хребта ветер вдруг налетает на нас одновременно с двух сторон, и Реджи приходится упасть вперед и рукам в варежках искать зацепку на обледенелой каменной плите перед собой, чтобы не дать ветру отбросить ее назад, в глубокую пропасть.
Нам следовало идти в связке. Я это знаю - все мои чувства и опыт альпиниста говорят, что нужно идти в связке, - но по какой-то причине даже не могу предложить это Реджи. Возможно, такое предложение кажется мне слишком личным.
Впервые я осознаю проблему, с которой столкнулись Дикон и его шерпы - а также обе высокогорные британские экспедиции до них, - когда искали место для палаток. Справа от нас, на западе, края крутого гребня и самой Северной стены открыты для сильных ветров, постоянно дующих с северо-запада. Палатка не продержится здесь и часа. Но на западной стороне Северного хребта все равно нет плоской площадки, на которой можно поставить палатку, даже самую маленькую.
Слева, на востоке, гребень немного защищает от ветра, но на той стороне тоже нет ничего, кроме очень крутых и полностью открытых склонов, снежных ущелий, внезапно заканчивающихся 5000-футовыми обрывами к главному леднику Ронгбук, пятнистыми от нагромождения наклонных скал, среди которых легко потеряться альпинисту, особенно не в лучшем физическом состоянии.
Дикон и Мэллори в 22-м и Мэллори в 24-м опасались, что спускающиеся альпинисты ошибутся и свернут в одно из этих оканчивающихся отвесным обрывом ущелий, и поэтому этим утром мы с Реджи тащим с собой много бамбуковых вешек с красными флажками и втыкаем их поглубже в снег вдоль всего маршрута, чтобы тот, кто будет спускаться в метель, не ошибся и не свернул не туда - навстречу вечности.
Мы продолжаем идти навстречу солнцу, но наши защитные очки из крукса все еще на обтянутых замшевой маской лбах. Вершину Эвереста золотистое сияние окружило еще вскоре после того, как мы покинули снежное поле и вышли на скалы Северного гребня, а теперь ярким светом уже залиты Чангзе, Макалу, Чомо Лонзо и другие соседние пики. Даже заснеженные вершины далеко на севере начали приветствовать наступающее утро. Я с нетерпением жду, когда полоса утреннего света доберется до нашего гребня, расположенного ниже, и немного ослабит этот жуткий холод. Даже в новой, подбитой пухом одежде и ботинках с несколькими слоями войлока только постоянное движение противостоит стремительной потере тепла телом на такой высоте, но все время двигаться здесь практически невозможно.
Дикон продемонстрировал нам трюк, который он с Мэллори использовал высоко в горах, когда ты делаешь глубокий вдох - глубже и дольше, чем обычно, - затем делаешь шаг, выдыхаешь во время паузы и снова делаешь глубокий вдох для следующего шага. Но поскольку мы с Реджи включили кислород на минимальную подачу 1,5 литра в минуту, воспользоваться этим трюком нам не удастся - регуляторы не позволят. Поэтому мы с Реджи сразу же опускаем маски и пытаемся сделать двадцать шагов, прежде чем остановиться, хрипя и жадно глотая ртом воздух, но самое большее, на что мы способны - на снегу или на этих каменных плитах, - это тринадцать коротких шагов. С каждой сотней футов завоеванной высоты наши остановки, чтобы перевести дух, становятся все чаще и продолжительнее.
Я смотрю вниз и по сторонам, а не под ноги, как должен. Но ничего не могу с собой поделать. Мне всегда нравились виды, открывающиеся с большой высоты, но ничто в моем небогатом опыте - и в моей короткой жизни - не могло сравниться с картиной, которая открывалась мне с Северного плеча Эвереста на высоте около 25 000 футов. Позади нас долина ледника Восточный Ронгбук, в которой стоят наши лагеря с первого по третий; она все еще заполнена густыми серыми облаками, которые клубятся и наскакивают друг на друга в бесплодной попытке бушующей внизу бури поднять эту тяжелую влажную массу на Северное седло. Воздух над облаками такой прозрачный, что, кажется, можно дотянуться рукой до далеких вершин милях в пятидесяти от нас. Наклонившись вперед, я могу видеть четвертый лагерь на Северном седле в просвете между моими закутанными в брезент и гусиный пух ногами - зеленые палатки уже превратились просто в темные точки на белом снегу седловины.
Следуя совету Дикона и Жан-Клода, мы с Реджи не снимаем - в том числе на этом крутом склоне из нескончаемых каменных плит - "кошки" с 12 зубьями. Поначалу я нервничал, карабкаясь по скалам в "кошках" вместо привычных твердых подошв - если не следить за каждым своим шагом, можно запросто зацепиться передними зубьями и споткнуться, - но после двух или трех часов восхождения я ясно вижу преимущества "кошек". Сцепление с камнем у них не хуже, чем у шипованных ботинок, но преодоление участков снега и льда значительно облегчается - можно вонзать передние зубья "кошек" и двигаться с такой же скоростью, как на камнях. Кроме того, лишь немногие из камней действительно голые: несмотря на сильный ветер, на большинстве плит метель оставила тонкий слой льда. "Кошки" вгрызаются в этот лед и удерживают ногу так, как не смогли бы удержать никакие шипы.