– Бриджит! – закричал он. – Останься! Подожди!
Она снова обернулась к нему:
– Подождать? Чего? Пока ты помоешься? Или мой портрет станет наконец похожим на меня? Или мне ждать восемьдесят лет, пока ты скажешь мне, что любишь меня?
– Я люблю тебя, Бриджит!
Ему надо было выпрыгнуть из постели и обнять ее, но он только со стоном откинулся назад. Надо рассказать ей, чем он занимался и что обнаружил! Все последние ночи, как только в "Луна-баре" затихало веселье, он спускался в канализацию и ходил по пояс в сточных водах среди вони и нечистот в поисках Девичьего источника.
– Любишь? – прокричала она уже на лестнице. – Ты меня не любишь! Теперь я это точно знаю. Прощай, еще одна мечта моей жизни!
Бриджит ехала на автомобиле по городу, чувствуя, что ее сердце разрывается от невыносимой боли. Сама виновата! Надо было слушать советов Диди и фрау Бекк. Кем он приехал в Берленштайн? Лузером! И как только встанет на ноги, то уедет отсюда. И почему он не может написать ее портрет так, чтобы он был похож на нее, и чтобы глаза были не голубые, а зеленые?
* * *
– А у вас есть еще какая-нибудь другая башня, кроме этой? – спросила Ева шофера такси, который вез ее от вокзала.
– Похожей на эту нет! – ответил пожилой таксист.
Ева вынула свой мобильный телефон и позвонила Свену:
– Я сижу в такси у башни. Забери меня, Свен. У меня с собой два чемодана.
Свен, растерявшись, уставился на план канализации, где в одном месте стоял жирный крест – здесь из одной трубы стекала чистая вода. Он нашел источник только прошлой ночью и должен был убедиться, что он находится под домом Вислингов.
– Что случилось? – спросил он раздраженно.
– Просто я вернулась к тебе!
Этого только не хватало!
Ева стояла у двери башни с чемоданами. Он вежливо поздоровался, не обратив внимания на шифоновый шарф, закрывавший половину ее лица.
– У нас с Лутцем все кончено. Ты обещал помогать мне. Или ты забыл, сколько я для тебя сделала?
Как она некстати! Перед Свеном теперь стояла цель: он нашел источник под домом Вислингов и хотел восстановить хронику событий за последние восемь столетий. Где-то ведь есть документы! Где? Заперты в сейфе в ратуше? Почему?
– Башня такая страшная. Как ты можешь здесь жить?
– Располагайся поудобнее, – предложил он. – Я заварю нам горячего чаю, и ты расскажешь мне, что случилось и что ты намерена делать дальше.
Ева подошла к окну и попыталась рывком открыть его.
– Ты что задумала, Ева?
– Ты еще спрашиваешь? Моя жизнь кончена. А хороший скандал сломает шею и Лутцу!
– Но не тебе! – он сказал это с болью и обхватил ее обеими руками. Этим он невольно сдвинул шарф с ее левой щеки и с ужасом увидел безобразный красный ожог. Вид этого страшного шрама словно хлыстом ударил его.
– Ева! – воскликнул он. – Кто это сделал?
Она отчаянно зарыдала, положив ему голову на плечо. Так они и стояли у огромного окна, потрясенные и несчастные.
Когда он подал ей чай, она рассказала ему, что на съемках с ней произошел несчастный случай, потому что она слепо следовала режиссерским указаниям Лутца и понятия не имела, что волан на ее пеньюаре может так легко вспыхнуть. Съемки пришлось прекратить, и Лутц переписал сценарий, по которому теперь ее героиня погибала в страшном пожаре.
– Теперь я безработная! Мне выплатят страховку, а потом я смогу заниматься дубляжом фильмов. Ведь теперь никто не захочет меня видеть! И поэтому я хочу скандала. Пусть во всех газетах напишут, что Лутц Штокмейр погубил меня!
Ева вскочила и снова бросилась к окну. Он крепко обхватил ее. Сначала она отчаянно пыталась вырваться, а затем по ее лицу снова потекли горькие слезы. Она их не вытирала.
– Свен, дорогой! – зашептала она. – Давай начнем новую жизнь. Только вдвоем! Денег нам пока хватит. Ты узнаешь меня с лучшей стороны. Я буду работать на дубляже, и мы снова будем счастливы!
Ева опять улыбалась своими пухлыми розовыми губами, словно недавняя мысль о прыжке с башни была нелепой фантазией. Свен знал эту улыбку.
Неужели он торчал ночами в канализации только для того, чтобы начать сначала то, что хотел забыть?
– Или ты хочешь остаться в этой вонючей башне мрачным бородачом? Я устрою жуткий скандал, чтобы все узнали, как обиженная подлым мужчиной женщина нашла утешение с таким благородным мужчиной, как ты!
– Мне надо закончить одно дело, – пообещал он, – а потом я смогу уехать.
Перед тем как уйти на очередную экскурсию, он приготовил ей легкий ужин и постелил постель. Казалось, Ева вовсе не боится остаться одна в башне. Это демонстрировало, как быстро она освободилась от приступов слабости и как виртуозно умеет управлять мужчиной.
Когда Свен вернулся, Ева спала, как младенец. Ее руки были сложены, а ожог заботливо прикрыт шифоновым шарфом. Свен долго смотрел на нее. Вернется ли любовь к ней и сможет ли он снова выносить зависимость от нее?
Осторожно, стараясь не шуметь, Свен вынул из ящика под кроватью теплое одеяло. Он решил лечь спать на креслах. Поднявшись наверх, он задернул шторы и составил кресла. Затем стянул тяжелые сапоги и удивился, как трудно ему давалось каждое движение. Как отреагирует Бриджит на его отъезд? Поцелует ли она его еще раз так, словно этот поцелуй должен стать началом бесконечного счастья? Свен вопросительно посмотрел на портрет. Почему он совершенно не похож на Бриджит?
Лицо Свена внезапно окаменело, дыхание почти остановилось. С тяжелым стоном он поднялся и на негнущихся ногах поплелся к мольберту, как дряхлый старик. На портрете Мелинды, а именно на ее левой щеке, растеклось безобразное багровое пятно, точно такое же, как у Евы.
"Мелинда! – закричал он в отчаянии. – Убирайся ко всем чертям! Оставь меня наконец в покое!" Дрожащими пальцами он провел по уродливому пятну – краска не была свежей! Это не могло быть делом рук человека!
– Ты позволишь мне быть с тобой? – шептали ее губы. – Мы будем вместе? Или ты прогонишь меня из-за этого ожога? Прыгнуть мне с башни или замуроваться в ней?
– Заткнись!
Почему он не разбил портрет об оконную раму или край стола? Вместо этого он накрыл его и отставил подальше. Но тут его взгляд упал на план канализации, и сразу в голову пришла здравая мысль: Мелинда может помочь выбраться из этой ямы!
– Только с одним условием, Мелинда, – сказал он строго, снова вернув портрет на мольберт. – Докажи мне, что я тебе нужен, тогда твое доверие свяжет нас… навечно!
Ее губы не открылись, но глаза следили за каждым его движением, как глаза Евы. Если они хотят что-то от него получить, пусть исполнят его требования.
На следующее утро Свен попросил Еву спуститься с ним в канализацию, ему был нужен помощник, которому он может безоговорочно доверять. В ответ Ева залилась слезами. Он много раз утирал эти профессиональные актерские слезы. Он настаивал, и Ева согласилась:
– Конечно, я помогу тебе. Главное, что потом мы покинем эту жуткую башню и мерзкий городок!
* * *
Труба, из которой вода вытекала в общий поток, была диаметром чуть больше половины метра. Он должен был работать в ней, лежа наискосок. Обе лампы – на лбу и на груди – давали слабый свет. Ремень, которым он обвязался, чтобы подтягивать Еву, был мокрым, как и все вокруг.
– Я больше не могу, – скулила Ева. – Я потеряла опору.
– Тут неглубоко! – крикнул он.
Он знал, что труба скоро сузится. Чтобы двигаться дальше, ему нужно было расчистить лишний грунт, бросая его на шлем и плечи Евы. Выдержат ли ее нервы такое испытание?
По крайней мере, вонь на этом участке не такая невыносимая. Нужно только подняться еще на три метра, и они доберутся до помещения под булочной. Сверху к широкой трубе вела еще одна фаянсовая труба. Свен зажмурился. Слабый поток воды лился неравномерно, со шлема вода капала на нос, а затем вниз.
– Свен, что ты делаешь? – жалобно запричитала Ева.
– Не пей ни капли, – предупредил он и втянул голову, чтобы пройти участок фаянсовой трубы. На него упал комок земли.
– Закрой рот и зажмурься!
– Я больше не могу!
– Можешь, если любишь меня!
Он проверил ремень, чтобы подтянуть ее вверх, когда почувствует под ногами твердую землю.
Трр! От фаянсовой трубы откололся кусок, но он смог поймать его. С трудом он пробивался сквозь землю и ил и выковыривал камни, которые крошились и падали ему на плечи, а потом летели вниз, ударяясь о шлем Евы.
Он втянул ее в опасную ситуацию, взяв на себя всю ответственность. Если Ева продержится до конца, он будет уважать ее и проведет с ней последующие годы. Так, как обещал!
Метр за метром Свен пробивался все дальше. Комки земли, камни, деревяшки и куски керамической плитки валились на него и, если он не успевал их удержать, падали дальше вниз, на Еву.
– Ты справляешься? – крикнул он вниз.
– Да, но я никогда тебя не прощу! – услышал он снизу слабый голос. – Посмотрим, где ты останешься, если мы отсюда выберемся, ты, изверг!
Час спустя дело было сделано. В пять часов утра Свен протиснулся в отверстие и при слабом свете увидел, что прочный грунт покрыт водой. Она вытекала через пробитое в трубе отверстие из резервуара, в котором бил источник. Это был погреб дома Вислингов. Свен достиг своей цели. Его любопытство, превратившееся в одержимость, было удовлетворено. Он увидел старые балки, пустые полки, остатки странного аппарата и тележку с бутылками. Он взял одну из них и при слабом свете прочитал на светло-зеленом фоне этикетки написанное синими буквами название "Девичий источник".
Свен усмехнулся. Собственно говоря, что он доказал? Здесь мать Бриджит потеряла свою жизнь, и все думали, что ее убила вода, а значит, она не была верна своему мужу. Кто поддержал отца Бриджит в этой мысли и помог ему бросить все, в том числе оставшуюся без матери дочь, и удрать в Австралию с новой избранницей? Это могли быть только Альфонс и Рита Бекк.
Через десять минут Свен поднял Еву. Она сняла защитный шлем и посмотрела на него с укором:
– Ты сумасшедший, Свен!
Она отстегнула ремень с лампой от комбинезона, отряхнула грязь и взялась за мобильный телефон:
– Я хочу устроить скандал! Звоню Бруно Брунсу, журналисту с кельнского телевидения. Где мы находимся? Говори адрес! Берленштайн… название улицы и номер дома?
Лицо Евы было обезображено, но ее звериный инстинкт остался невредимым: она ухватилась за последний шанс вызвать интерес к себе сенсационным сообщением.
– У тебя все лицо в иле, – заметил Свен.
– У тебя тоже, – парировала она злорадно, направив на него свет лампы.
На одной стене была дверь со звонком. Она нажала на него, но никакой реакции не последовало. Свен направил свет своего фонаря на блестящую гладь накопившейся в резервуаре воды: картина была чарующей.
– Девичий источник, – прошептал Свен. – Он все еще бьет.
– Что за источник? – спросила Ева и опустила руку в воду.
– Не пей, Ева! – он схватил ее за руку, но она резко выдернула ее.
– С чего ты взял, что я хочу пить? Я хочу выбраться отсюда!
Ева снова схватила мобильный телефон. Ее звонок разбудил журналиста Брунса:
– Потрясающий заголовок, Брунс: "Бывший любовник вынуждает Еву Штоль отправиться в опасную прогулку под землей". Меня снова вовлекли в опасное приключение! Когда вы приедете? Через три часа? Хорошо, не подведите!
Ева начала колотить кулаками в дверь. Свен посмотрел на часы:
– Пять утра, Ева, все еще спят.
Она бросила на него презрительный взгляд и отбросила влажную прядь с левой щеки – ожог на ее лице ярко выделился даже при слабом свете. Свен отвел взгляд, его снова охватило сочувствие – он не мог вести себя с ней резко:
– Сядь, пожалуйста, и успокойся. Скоро мы выйдем отсюда.
Внезапно Ева нагнулась над резервуаром и быстро ополоснула лицо водой.
– Не надо, Ева. Эта вода приносит женщинам несчастье, – он схватил ее и оттащил назад.
Она вытерла лицо рукавом:
– Рассказывай это своим туристам. Меня ты больше не обманешь! Лузер! Садист!
* * *
Дядя Пауль последнее время значительно легче вставал по утрам. С тех пор как он познакомился с вдовой Шнайдер, он с самого утра начинал мечтать о вечере. Он часто приезжал в ее маленький ухоженный домик, и она угощала его таким вкусным ужином, какой не в силах была приготовить даже Бриджит.
Сегодня он даже приветливо поздоровался со своим помощником.
Первый противень с маковыми кренделями был уже готов для отправки в печь. Две машины месили тесто для сдобных булочек: через час – еще горячие – они будут лежать на прилавке. Дядя Пауль замесил тесто для ореховых улиток. Помощник, как всегда, включил радио. Но что это за шум? Кто-то колотит в дверь? Но в какую?
Дядя Пауль стал белым, как мука, и словно окаменел.
– Шеф, это звук из погреба.
– Ничего там нет, – рявкнул Пауль, прибавил громкость у радиоприемника и, выйдя из пекарни, поднялся в квартиру, тяжело дыша.
Он слышал, что Бриджит принимает душ. Что же теперь делать? Если шум доносится из погреба, значит, пришла беда и булочной Вислингов конец.
Альфонс и Рита Бекк не забыли, что Ганс Вислинг потребовал у них крупную сумму денег, обвинив их в том, что они представили фальшивое заключение экспертизы о качестве воды. Они заплатили, лишь бы он убрался подальше. А кто стоит внизу у источника и барабанит в дверь? Это может быть только тот, кто заинтересован вытащить на свет эту старую историю.
– Доброе утро, дядя Пауль, – Бриджит вышла из ванной в купальном халате и удивленно наморщила лоб. – Что-то случилось?
Он отрицательно мотнул головой, и девушка исчезла в своей комнате. У него внутри все дрожало. Это было давно забытое чувство. Должен ли он рассказать Бриджит, что Соня Пастелка была прекрасным человеком и любящей женой. И умерла она из-за слабого сердца, а не из-за воды из Девичьего источника. Она преданно любила своего Ганса. Иначе стояла бы она из года в год на разливе этой воды, чтобы муж мог не заниматься больше ненавидимой им работой в булочной?
Теперь его разбитое сердце начало заживать. Пришло время нарушить молчание. Источник может творить чудеса или приносить несчастье, но он не может определять, какая женщина хорошая, а какая плохая. Это утверждают только хитрецы, желающие извлечь для себя выгоду.
Пауль взял ключ и дрожащими руками открыл дверь: в полутьме погреба сидели два человека – женщина и мужчина. Женщина, громко жалуясь и причитая, мгновенно проскользнула мимо него в теплую пекарню. Помощник немедленно выключил радио.
В следующую секунду пекарь узнал ночного сторожа.
– Благодарю вас, господин Вислинг, – раздался голос Свена. – Я хотел только разузнать поподробнее о Девичьем источнике, чтобы рассказывать туристам. Вы ведь тоже все знаете о нем?
Он прошагал мимо смущенного Пауля, взял Еву за руку и вывел на улицу через торговый зал, не встретив Бриджит.
Пекарь запер дверь погреба, вернулся в пекарню, велел помощнику снова включить радио и постарался взять себя в руки.
* * *
– Прежде всего, я приму горячий душ, – сказала Ева, поднимаясь по лестнице, и ее голос по-прежнему звучал отстраненно.
А Свен первым делом выпил горячего чая, стащил с себя мокрую одежду и юркнул под теплое одеяло. Машинально он посмотрел на портрет… и оторопел: след от ожога исчез! Свен провел по холсту рукой: краски были высохшими!
– Ева! – закричал он.
Но никто не ответил. Ева была поглощена собственной внешностью: нужно привести в порядок прическу и гардероб, чтобы не акцентировать внимание на изуродованном лице. Свен сглотнул. Никакие скандалы и публикации в прессе не спасут ее от тоски и одиночества. Это удастся только ему, потому что он виноват перед ней и поклялся ей помочь в случае несчастья.
– Бриджит! – с тоской прошептал Свен, мечтая видеть рядом с собой ее, а не Еву.
Но было слишком поздно: Ева снова взяла его в оборот.
– Свен! – она поднималась по лестнице. – Надеюсь, у тебя есть фен? Как нет? Ты разве не видишь, как я выгляжу? Мои волосы! На фотографиях в прессе я должна выглядеть безупречно!
Он вскинул голову и посмотрел на нее. Но что это?
– Ева! – он схватил ее за руки и потянул к окну. – Ты снова так же прекрасна, как прежде! Вода из Девичьего источника сотворила чудо!
Она ринулась к зеркалу. Увидев свое лицо, она закричала от радости:
– Свен, дорогой! Это чудо! Ну посмотри же, разве это не чудо?
Она вертелась перед зеркалом, демонстрируя ему свое идеальное лицо.
– Милый, ты меня спас! – она обняла его за шею и томно заглянула в глаза. – И я сумею тебя отблагодарить.
Она положила ладонь на его мужественную грудь и нежно погладила ее, опуская руку все ниже и ниже…
Нет, он не хотел этого. Нельзя позволить разгореться как будто уже погасшей страсти. Она снова сведет его с ума и бросит ни с чем!
Но Ева слишком хорошо знала все его слабые места. Она сильнее прижималась к нему своей полной шикарной грудью, которую он так любил целовать и на которой нередко засыпал после их бурных ночей.
Она повлекла его к креслам, и он… уступил. Он положил ее на одеяло и стал покрывать поцелуями ее плечи, шею, грудь, живот… Она застонала и запустила руки в его шевелюру, прижимая к себе его голову.
Горячая волна желания обдала его. Он почувствовал, как внизу живота набухает бутон его страсти, и протянул руку, чтобы снять с себя последний предмет гардероба, и в этот момент услышал ее шепот:
– Это чудо! Чудо Девичьего источника…
Свена как током ударило. Почему с ней случилось это чудо? Потому что она искренне его любит? "Да, – шепнул ему внутренний голос, – источник сегодня вынес свой приговор: Ева действительно любит искренне и всем сердцем, но… саму себя!"
– Милый, ну что ты остановился, – прервала его мысли Ева. – Давай скорее закончим это, мне нужно успеть привести себя в порядок до приезда журналистов.
Несколько секунд он молча смотрел на нее, потом поднялся, собрал свою одежду и ушел в ванную, громко захлопнув за собой дверь. Да, с этой любовью покончено. Раз и навсегда!..
Три часа спустя в Берленштайне началось настоящее столпотворение. Вереницы автомобилей въезжали в городские ворота и парковались на рыночной площади. Из них шустро выскакивали мужчины с профессиональными фото– и видеокамерами и осветительными приборами и суетливо сновали туда-сюда.
– Ева! Ева Штоль! – звали они.
И Ева появилась на ступеньках ратуши – прекрасная и сияющая. Ноябрьский ветер играл ее густыми волосами, а она самозабвенно позировала перед камерами, снова окунувшись в привычную стихию. На сыпавшиеся как горох вопросы она отвечало коротко и ясно своим хорошо поставленным голосом:
– Да, свершилось настоящее чудо! Чудо легендарного Девичьего источника, который помогает только искренне любящим женщинам!
По толпе пронесся любопытный шепот.
– Разумеется, съемки продолжатся. Я жива! Да, я буду жить и радовать зрителей, как и прежде.
Между ответами на вопросы она щедро раздавала автографы, озираясь на стоявшего рядом Свена.