Она наконец пригласила Натана сесть – по другую сторону горы картонных папок, разбухших от содержащихся в них бумаг. То была стена, не позволяющая отношениям перейти за грань чисто рабочих. А все, что касалось ее работы, Кейт хорошо умела защищать.
Она сообщила, кем был таинственный пятый убитый. Труп, чье сердце было пронзено пятью пулями девятимиллиметрового калибра. Чуть больше года назад французский ученый Этьен Шомон был доставлен за Северный полярный круг без всяких средств сообщения. Цель: проверить сопротивляемость человеческого тела и мозга холоду и одиночеству. Предполагалось, что эксперимент этот поможет участникам будущих экспедиций в космос, в частности, на Марс. Спустя три месяца, 24 декабря прошлого года, самолет, который должен был забрать его, вернулся пустым. Француз покинул лагерь. Погода осложняла поиски. Через три недели те, кого еще интересовала судьба ученого, вынуждены были смириться с его гибелью.
– Вас не интересует то, что я говорю? – спросила Нутак.
Она заметила, что Натан осматривается вокруг.
– Потрясающая маска.
– Она олицетворяет дух медведя. Ее вырезал и наделил магическими свойствами шаман. Он призывает дух медведя и уговаривает его снова отдать людям свое мясо, чтобы насытить их, и шкуру, чтобы защитить от холода. По завершении ритуала маску полагается сжечь, как любые амулеты, которые исполнили свое назначение. Я не знаю, почему эта маска избежала костра. Но как бы то ни было, это большая редкость.
Рассказывала она про сверхъестественную магию своих предков слегка насмешливым тоном, словно желая отгородиться от верований, которые ни в коей мере не соответствуют картезианскому психологическому облику американского федерального агента. Натан чуть пригасил ее иронию:
– У индейцев навахо шаманы, вызывая духов, делают рисунки на песке, которые тоже уничтожают по окончании камлания.
Кейт наклонилась над столом и воткнула ручку в кипу чистой бумаги.
– Мы о чем беседуем – об этнографии или о деле?
– Все взаимосвязано.
– Тогда начнем реконструировать ход событий в этом триллере.
Натан тут же подбросил пять эпизодов воображаемого фильма:
– Первое: труп Шомона, прежде чем его нашли, целый год пролежал во льду, благодаря чему и сохранился. Второе: Гровен и Флетчер были оповещены о том, что его нашли. Третье: тело тайно доставили в Фэрбэнкс, в лабораторию госпиталя. Четвертое: эксперименты Гровена и Флетчера над телом Шомона заинтересовали Боумана. Пятое: Боуман впустил в лабораторию убийцу, который хладнокровно ликвидировал всех, кто там находился.
Кейт Нутак изучала фотографию Шомона, присланную Интерполом.
– Но зачем расстреливать покойника? – спросила она.
Она задала вопрос, который подразумевал следующее: "Почему стреляли в Шомона?" "Почему" представляет собой отличный исходный пункт для поиска истины. Почему здесь? Почему именно в этот момент? Почему именно таким способом? Почему действовал один убийца? Почему такая бойня? Каждый вопрос несет в себе часть ответа или следующий вопрос – до тех пор, пока не появится возможность представить, что же произошло на самом деле. Натан подталкивал партнершу действовать подобным образом, выстраивая цепочку "почему?" и подходы к ответу:
– Ответ заключен в вашем вопросе. Мертвецов не расстреливают.
– Значит, тот, кто стрелял в него, считал его живым, да?
– Мне кажется, это хорошее объяснение.
– Убийцы не хотели рисковать и потому расстреляли всех, включая и француза, поскольку не знали, жив он или нет.
– Убийца, – поправил ее Лав. – Он был один.
– Это вы так считаете.
– Он последовательно и методично убивал всех, кого встречал. Если бы убийц было несколько, это бы вызвало подозрения Боумана и действовали бы они беспорядочно. А вот что интересно бы узнать, это почему киллер перестрелял крыс в клетке.
– Автоматически, чтобы ликвидировать все живое в лаборатории или все следы экспериментов проекта "Лазарь".
– Почему он забрал с собой всю информацию?
– Чтобы уничтожить ее… или продать.
– А почему он, после того как учинил разгром, все прибрал за собой?
– Вы тоже это отметили?
– Такое поведение крайне необычно.
– Да, наводить порядок в таких случаях неестественно.
Натан откинулся назад, чтобы оценить размеры окружающих его бумажных джунглей. Он хотел пошутить на эту тему, но в последний момент сдержался.
– Почему убийца прибыл на вертолете, подвергаясь огромному риску?
– В тот день все виды транспорта были парализованы. На улице было минус сорок, автомобильные шины лопались.
– Почему он не подождал, когда морозы смягчатся?
– Как ни странно, но погода была на его стороне. Она позволила ему остаться незамеченным. Все сидели по домам, на улице никого не было.
Незаметно для себя она приняла его гипотезу об убийце-одиночке.
– Если только его не подпирали сроки.
– Спешил получить шестьсот тысяч долларов?
Теперь уже она мыслила в том же диапазоне, что и он. Он оставил эту тему и обратился к тому, чем располагала Нутак:
– Максвелл сказал мне, что у вас имеется впечатляющий список мотивов. Похоже, у каждой жертвы была причина оказаться застреленной?
– Если чуть-чуть поскрести лакировку, всегда найдешь темные пятна.
– Под ними зачастую скрываются бездны.
– А вы из тех, кто стремится к безднам?
– В самые глубины.
Нутак чуть сощурила глаза, обведенные тенями усталости, и склонилась над свежесобранными досье. Толщина папок впечатляла. Личная жизнь жертв была просеяна сквозь мелкое сито.
Доктор Флетчер попал в поле зрения полиции нравов Сан-Франциско. Ему пришлось назвать себя во время полицейской облавы в заведении для садомазохистов на Кастро-стрит.
Доктор Гровен имел неодолимую склонность к азартным играм. Он крупно задолжал многим ростовщикам, которые отнюдь не были филантропами.
Медсестра Татьяна Мендес при каждом удобном случае удовлетворяла свое либидо с пациентами. Экс-советник Рейгана, у которого она в течение года была сестрой-сиделкой, однажды застукал ее за групповым сексом с двумя слугами.
Что же до Боумана, он, похоже, был сильно выбит из колеи своим расследованием…
– Таким образом, в качестве подозреваемых мы имеем ревнивых любовников, обманутых жен, ростовщиков или похитителей малолетних Броуденов, – заключил Натан.
– Остается Шомон. По сведениям Интерпола, его экспедиции спонсировались компанией "Eastland", владеющей десятком казино по всему свету. За этой компанией стоит Владимир Коченок, глава русской мафии, обосновавшийся в Ницце; кстати, у него работает миссис Шомон. К тому же я узнала, что исследователь боролся против уничтожения медведей гризли. Он неоднократно выступал в суде против браконьеров, которые, по моему мнению, должны об этом помнить.
Она продемонстрировала Натану газетные вырезки, в которых рассказывалось о действиях француза против браконьеров и богатых туристов, желающих развлечься полярным сафари. Там упоминалось о том, что ему угрожали смертью. Натан был поражен количеством документов, собранных Нутак всего за день.
– Я вижу, вы не сидели сложа руки.
– Мой стажер – ас в информатике и добывает все, что мне потребуется, в Интернете. А мои осведомители знают Аляску как свои пять пальцев.
– Странная личность этот Шомон. Ну что ж, добавим в качестве подозреваемых русскую мафию, браконьеров и охотников.
Кейт закрыла досье и отхлебнула кофе, а Натан все еще ждал, когда его тоже угостят. Этот краткий перечень потенциальных подозреваемых во многом уступал версии убийства, заказанного сектой синтоистов. Если бы речь шла о ликвидации Боумана, Татьяны Мендес или кого-то из двоих ученых, куда легче было бы совершить покушение в другом месте, а не в бункере-лаборатории госпиталя. Что касается Шомона, он был мертв уже бог знает сколько времени. Отсюда возникал вопрос:
– Почему все это произошло в лаборатории?
– Там находились результаты проекта "Лазарь", – ответила Кейт.
– Шомон тоже.
– Напомню вам, что он был мертв уже больше года и никто до сих пор не знал, чей это труп.
В определенном смысле она была права. Натан попытался найти другое объяснение, связанное с выбором места преступления:
– Но ведь известно, что дичь наиболее уязвима у себя в норе. Все охотники знают это.
Кейт что-то наспех записала и подошла к окну – для того, чтобы сохранить хладнокровие, поскольку наружное стекло в сдвоенной раме замерзло.
– А вы охотник? – спросила она.
– На убийц.
– Ваша дичь бегает по улицам.
– Я берусь за работу только в тех случаях, когда обнаруживается действие… скажем так… неких темных сил…
– Но в этом деле нет ничего сверхъестественного.
– Однако в тех делах, которыми обычно занимался Боуман, есть.
Кейт, похоже, пребывала в нерешительности. Стекло запотело от ее дыхания.
– Ваши методы, как и методы Боумана, кардинально отличаются от моих. Но я ответственна за это расследование и была бы признательна вам, если бы вы следовали моим указаниям. Я не верю ни в то, что можно общаться с мертвыми, ни в то, что можно влезть в их шкуру. Меня интересуют только живые. Потому что только они могут говорить, давать показания и быть приговорены судом. Договорились?
Она начала изрядно раздражать Натана. Эта федеральная чиновница в своем захламленном крохотном кабинете вела себя, как индейские вожди в Вашингтоне. Она копировала тон их высказываний и поведение, в частности, отвратительную привычку разговаривать, повернувшись спиной к собеседнику. И она еще отдавала приказы. Чрезмерное употребление местоимения "я" было отличительной чертой агента Нутак. Несмотря на ее симпатичную округлую попку, Натан предпочел бы видеть ее глаза. Он решил заставить ее повернуться.
– Отчитываться я обязан только перед Максвеллом. Вы сотрудница Уэйнтрауба, который подчиняется Максвеллу. Делайте из этого какие угодно выводы. Если наше сотрудничество составляет для вас проблему, посылайте рапорт в Вашингтон.
Она, как и предвидел Лав, повернулась к нему.
– Вы – внештатный сотрудник. Сообразовывайтесь со своим контрактом, и тогда сотрудничество наше будет эффективным.
Гонорар Натана за это дело превосходил годовой оклад Кейт. Он было собрался сообщить ей об этом, но потом решил, что, если унизит ее, это отнюдь не пойдет на пользу делу. Доброй ссоре он предпочел худой мир. К тому же он не работал три года, о чем она, кажется, не знала, раз не выложила ему этот аргумент. Он подчинился ее требованиям, тем самым выигрывая время, чтобы принять ванну, внутренне очиститься, восстановить точные рефлексы и вновь настроиться на подсказки интуиции. Самое главное – арест убийцы Клайда.
– С чего начнем? – спросил он.
– Максвелл взял на себя большую часть работы, приняв командование над армией детективов, которых он пустил по виртуальным следам синтоистской секты. Нам он оставил здешние дела. Так что начнем с допросов окружения убитых. Да, нужно еще сообщить скверную весть миссис Шомон.
– Ей ни о чем не сообщили?
– С ней пока не удалось связаться.
– Я предпочел бы взять это на себя… лично сообщить.
– А как вы объясните оплату перелета на Лазурный Берег и обратно? Вы уже устали от климата Аляски?
Натан ограничился лаконичным ответом лишь на первый вопрос:
– Необходимостью для следствия.
– Повторяю вам в очередной раз: Шомон был уже разлагающимся трупом. Поэтому маловероятно, что он был основной мишенью убийц.
– Тогда как вы объясните кровавое пятно на операционном столе?
– Это был не единственный подопытный Флетчера и Гровена…
Зазвонил телефон. Нутак попросила Брюса, стажера, который занимал крохотную смежную комнатку, взять трубку, после чего осведомилась у Натана:
– Почему вы ставите Шомона на первое место?
– Надо проявить хотя бы капельку такта.
– По отношению к кому?
– Я не знаком с Карлой Шомон. Я знаю только одно: ей второй раз за год сообщат о смерти мужа.
9
Натану так и не удалось убедить агента Нутак в необходимости слетать во Францию, чтобы сообщить вдове Шомона о произошедшей трагедии. "Интерпол вполне справится с этим, может, даже лучше, чем вы", – привела она неоспоримый довод. Единственно, что ему было любезно разрешено, – слетать в Сиэтл и выразить соболезнования Сью Боуман. Расставшись с Кейт, он отведал жареного лосося и отправился к себе в номер в отеле "Кэптен Барден Инн". Ранним утром гостиничный автобус отвез его в аэропорт. Он улетел, так и не увидев, как выглядит Фэрбэнкс при свете дня.
В "боинге" компании "Аляска эйрлайн", который летел над прихотливо изрезанным фиордами берегом, сверкающим под лучами наконец-то взошедшего солнца, Натан опустил столик. На него он выложил паспорт, удостоверение ФБР, связку ключей и сотовый телефон, принадлежавшие Клайду Боуману. Нутак не знала об этих вещах, так как он получил их при посредничестве Максвелла. Он сможет при случае воспользоваться документами покойного друга. Оба они метисы, так что, имея перед собой скверную фотографию в документе, их вполне можно принять друг за друга. Лав откинул спинку кресла. Ему вспомнилось одно из правил тактики великого самурая Миямото Мусаши: "Не терять из виду главную идею".
А главная идея в деле, которым он занимался, состояла вот в чем: не дать кому-то заговорить. Кому? Воспрепятствовать двум ученым сообщить о результатах своих исследований? Помешать экс-сиделке дипломата выдать государственный секрет? Помешать федеральному агенту открыть истину в деле, которым он занимался?
Главной идеей был путь молчания.
И в этом контексте что за роль предназначена ему? Почему он взялся преследовать тех, кто заставил всех их замолчать? По причине слабохарактерности, из-за которой ему так трудно произнести "нет"? Чтобы отомстить за друга, которого он не видел три года? Чтобы бежать от одиночества? Чтобы быть полезным? Чтобы доказать, что он еще вполне достоин тридцати тысяч долларов за выполнение задания? Из патологического любопытства? Или он решил свершить суд, следуя принципу "око за око"?
Все эти соображения сыграли свою роль, но и другие тоже…
Аэропорт Сиэтла встретил Натана дождем. Но это все-таки лучше, чем морозный туман. Шофер такси, болтливый, как диск-жокей на радио, не дал Натану продумать, как повести себя с Сью Боуман, которую он не предупредил о своем визите.
Максвелл решил избавить вдову от тяжкого испытания и не вызывать ее в Фэрбэнкс для опознания тела. Он лично занялся всеми формальностями. Так что Сью вместе с двумя детьми оставалась в Сиэтле.
Натан очень ценил эту мягкую, спокойную и утонченную женщину, которая оставила преподавание, полностью посвятив себя воспитанию детей. Он с улыбкой вспомнил первый ужин, на который Боуманы пригласили их с Мелани. Было это десять лет назад. В тот вечер Сью не сводила глаз с коллеги мужа. В результате баранья нога подгорела, мороженое полурастаяло. Чтобы реабилитироваться, она пригласила их на следующее воскресенье. Прекрасный обед с великолепно подобранным меню, который положил начало долгой веренице подобных встреч. Клайд не боялся, что подвергает свой брак опасности, так как знал, что Мелани и Натан слишком любят друг друга, чтобы позволить Сью встать между ними. А она, страстно увлекшаяся японской духовностью, вела долгие беседы с Натаном на веранде, а Мелани в это время пыталась убедить Клайда в том, что Бог существует. Эти разговоры наполняли Сью счастьем и создавали легкое ощущение, будто она тем самым изменяет мужу.
– Вы видели, что случилось в Турции? – спросил шофер.
Натан бросил взгляд на табличку на приборной доске. Седат Сокак. Ага, по национальности турок.
– Нет.
– Понятно, в Соединенных Штатах о таком сообщают в коротенькой заметке в газетах. Там к власти пришли исламисты.
– Демократическим путем?
– К сожалению, да. А это означает, что в народе крепнет фанатизм.
Натан слушал его одним ухом. Шоферы не выключают приемники в такси и на свой лад интерпретируют новости, предварительно уже искаженные журналистами. А Седат продолжал обсуждать события, произошедшие у него на родине.
– Ислам продвигает свои фигуры на мировой шахматной доске, используя стратегию Каспарова. Турция, будущий член Европейского сообщества, стала исламской страной. Фундаменталисты повсюду взрывают бомбы, а турки голосуют за исламиста! Это пахнет порохом. Они говорят, умеренного! Да не может быть исламист умеренным!
– Вы не мусульманин?
– Я перешел в христианство и попросил американское гражданство. Председатель АКП твердит о своей умеренности, а знаете, что он писал? "Мечети – наши казармы, минареты – наши штыки, верующие – наши солдаты!"
– Остановитесь! – воскликнул Натан.
Распалившийся Седат забыл, куда он везет пассажира. Натан узнал большой одноэтажный дом, занимающий почти весь участок на углу Пин-стрит и Саут-авеню. На оставшейся площади поместились живая изгородь из лавровишни, клумба с гортензиями и барбекю. Ворота гаража занимали почти половину фасада, как во всех американских домах, где самое лучшее место предназначено для автомобиля.
Звонить в ворота ему не понадобилось, поскольку их распахнул настежь куда-то спешивший подросток. Вероятнее всего, Терри. За эти три года у него прибавилось прыщей и убавилось наивности. Не сказав ни слова Натану, сын Боумана унесся на велосипеде, оставив ворота открытыми.
В памяти Натана Сью запечатлелась как образованная женщина с приятной внешностью и смехом, от которого она словно молодела. Увидел же он вдову, выглядящую на все пятьдесят, с глазами, покрасневшими от слез, без всякой косметики, светлые волосы у корней были черными, а одета она была в бесформенный спортивный костюм. Он обнял ее и прижал к себе, чтобы не видеть ее такой, потому что от нынешнего ее вида ему стало не по себе, и чтобы дать выход ее волнению, вызванному утратой мужа и обретением друга.
Избыток эмоций идет во благо только артистам, которые превращают их в предмет продажи. Следствием слишком сильной привязанности является сильное страдание. Стоит ли отвергать разлуку, смерть, если они неизбежны? Надо научиться принимать естественный порядок мироздания, чтобы уметь любить без страданий. Сью этого как раз недоставало. Но сейчас было не время внушать ей священные буддистские истины.
– Терри не узнал меня, – произнес наконец он.
Она отстранилась от него, утерла слезы, поправила перед зеркалом прическу.
– Мог бы предупредить меня о своем приезде. Я бы не так тебя встретила.
– Когда перестаешь быть частью общества, в конце концов забываешь основные правила общежития.
Сью предложила ему сесть в кожаное кресло. На столе стояли бутылка виски "J&B" и стакан, в котором остались только кубики льда. Виски даже не успело охладиться.
– Могу предложить тебе кока-колу… или кофе. Если только твои вкусы не изменились…
– Кока-колу.
Она принесла бутылку коки и высокий стакан и села на диван.