В последней комнате было темно, как в пещере. Выключатель света не работал, и я воспользовался своим фонариком. Мне не хотелось споткнуться о чье-нибудь тело, и поэтому в первую очередь я осмотрел пол. Похоже, когда-то комната служила хозяевам спальней, но это было давно. Оконное стекло было выкрашено в одинаковый со стенами и потолком темно-синий оттенок. На нем играли радужные всполохи неоновых граффити. Одну стену украшали гирлянды из цветов и листьев, а на другой кувыркались друг за другом грубо нарисованные рыбы и русалки. Потолок являл собой панораму из звезд и полумесяцев.
Комната была храмом "ву-ду". У дальней стены помещался кирпичный алтарь. На нем - ряды расположенных ярусами глиняных кувшинов с крышками, напоминающие торговый прилавок на рынке. Под цветными литографиями католических святых, прикрепленными к стене, покоились в блюдцах огарки свеч. Перед алтарем в доски пола была воткнута ржавая сабля. Сбоку висел деревянный костыль, а меж кувшинов стоял изящный крест из кованого железа, служивший подставкой для помятого шелкового цилиндра.
На полке я увидел несколько погремушек из маленьких тыкв и пару железных трещоток. Рядом теснилось множество цветных бутылочек и кувшинов. Большую часть стены над алтарем занимал примитивный рисунок маслом, изображающий грузовой пароход.
Я вспомнил Эпифани, с жаром возносящую заклинания духам в своем белом платье под рокот барабанов и тыкв-погремушек, шелестящих, будто ползущие в сухой траве змеи. Я вспомнил ловкий поворот ее кисти и яркий фонтан петушиной крови в ночи… Выходя из этой "часовни", я стукнулся головой о пару подвешенных к потолку барабанов-конг, отделанных деревом и кожей.
Я осмотрел в коридоре встроенный шкаф и не добился успеха, но мне повезло в кухне: я обнаружил узкую лестницу, ведущую вниз, в лавку. Пройдя в кладовую, я порылся среди запасов сухих корешков, листьев и порошков, не зная, что мне, собственно, нужно.
Аптека была пустой и полутемной. На стеклянной стойке лежала пачка нетронутой почты. Я просмотрел ее, подсвечивая фонариком: телефонный счет, несколько писем от владельцев гомеопатических складов, печатное послание от конгрессмена Адама Пауэлла и заявка о помощи от некой благотворительной организации. Под ними находился картонный плакат. Внезапно мое сердце подпрыгнуло в груди. На плакате было лицо Луи Сифра.
На нем был белый тюрбан. Его кожа казалась опаленной ветрами пустыни. В верхней части плаката было напечатано:
"ЭЛЬ СИФР, ПОВЕЛИТЕЛЬ НЕВЕДОМОГО", а ниже добавлено: "Знаменитейший и Всезнающий эль Сифр обратится к конгрегации Нового Храма Надежды в д. 139 по Западной 144-й улице, в субботу 21 марта, 1959 г, в 20.30. Сердечно приглашаем навестить нас. ВХОД БЕСПЛАТНЫЙ".
Я сунул плакат в свой чемоданчик. Кто может устоять против бесплатного представления?
Глава тридцатая
Закрыв на ключ квартиру Эпифани Праудфут, я вышел на улицу, прошел до 125-й улицы и поймал такси возле кафе "Пальма". Поездка в центр города по вестсайдской автостраде дала мне время немного поразмышлять. Я не сводил глаз с Гудзона: река казалась черной на фоне ночного неба, а у пристаней теснились, подобно плавучим карнавалам, ярко освещенные роскошные лайнеры.
Карнавал смерти. Поднимись на борт и взгляни на смертельный ритуал "ву-ду"! Торопись, торопись, торопись: не упусти жертвоприношения! Впервые, только у нас! Но это не все. Колдуньи и гадалки, их клиент, прячущий лицо за черным шарфом, подобно шейху аравийскому. Я был словно рубин на этой галерее смерти, ослепленный ее огнями и одураченный ловкими трюками. Я едва различал действия, происходящие за ширмой театра теней…
Мне нужен был бар поближе к дому. Например, "Силвер Рэйл" на углу 23-й и Седьмой. Кажется, я выполз оттуда после закрытия на четвереньках, но точно не помню. Каким образом я очутился в своей постели, в Челси, тоже останется для меня тайной. Но сны мои казались реальными.
Мне снилось, что меня вырвали из глубокого забытья чьи-то крики на улице. Я подошел к окну и раздвинул шторы. Толпа кишела на мостовой от тротуара до тротуара, завывая и бормоча, словно громадный мускулистый зверь. Через людское море ползла двухколесная телега, влекомая древней клячей. В телеге сидели мужчина и женщина. Я достал из "дипломата" свой бинокль и пригляделся к ним. Женщиной была Маргарет Круземарк, мужчиной - я.
Магия сна вдруг перенесла меня в телегу. Я держался за грубый деревянный борт, глядя на бушующую вокруг безликую толпу. С другого края колыхающейся телеги мне соблазнительно улыбалась Маргарет Круземарк. Мы были так близки, что это почти напоминало объятие. Может, она была колдуньей на пути к костру? А я - палачом?
Телега катила вперед. Сквозь толпу я безошибочно распознал силуэт гильотины, возвышающейся над ступенями "Молодежной Христианской Ассоциации" Макберни. Империя террора. Несправедливо осужденные. Телега, вздрогнув, остановилась у подножья эшафота. Грубые руки потянулись и выдернули из нее Маргарет. Толпа смолкла, и женщине позволили одной подняться по ступеням.
В последних рядах зрителей мне бросился в глаза один революционер. Он был в черном, с пикой в руке. Это был Луи Сифр. Его шапочка "либерти" была лихо заломлена набок и украшена броским значком-триколором. Заметив меня, он взмахнул пикой и шутливо поклонился.
Я пропустил зрелище на эшафоте. Загрохотали барабаны, ударило лезвие, и когда я поднял глаза, палач стоял спиной ко мне и показывал голову Маргарет Круземарк ликующей толпе. Я услышал, как назвали мое имя, и шагнул с телеги, чтобы освободить место для гроба. Луи Сифр улыбнулся. Он явно наслаждался происходящим.
Доски были скользкими от крови. Едва не поскользнувшись, я обернулся к улюлюкающей толпе. Солдат поддержал меня под руку и почти нежно подвел к столу.
- Ты должен лечь, сын мой, - произнес пастор.
Я опустился на колени для последней молитвы. Палач стоял рядом. Порыв ветра поднял черный клапан его капюшона. Я узнал напомаженные волосы и насмешливую улыбку. Палачом был Джонни Фейворит!
Я проснулся, едва не заглушив своим воплем трезвонивший телефон. Я нырнул за трубкой словно тонущий за спасательным кругом.
- Алло… это Энджел? Гарри Энджел? - Звонил Нерман Уайнсэп, мой любимый адвокат.
- Энджел у телефона. - Мой язык с большим трудом шевелился у меня во рту.
- Бог мой, парень, где вы были? Я звоню в вашу контору часами.
- Я спал.
- Спал? Но сейчас уже одиннадцать.
- Я работал допоздна, - объяснил я. - Рабочий режим детективов отличается от режима юристов с Уоллстрит.
Если колкость и задела его, он оказался достаточно умен, чтобы не показать этого.
- Я ценю ваш труд. Вы должны работать так, как считаете нужным.
- У вас для меня что-нибудь важное?
- Кажется, вчера вы упомянули, что хотели бы встретиться с господином Сифром?
- Это верно.
- Что ж, он приглашает вас сегодня отобедать.
- Там же, где в прошлый раз?
- Нет. Господин Сифр полагает, что вам понравится обед в "Ле Вуазен". Это в доме 115 по Парк-авеню.
- Время?
- Час дня. Вы еще можете успеть, если снова не уснете.
- Я приду.
Уайнсэп повесил трубку без обычных для него цветистых прощаний. Стащив измученное тело с кровати, я прохромал в душ. Двадцать минут горячей воды и три чашки ядерного кофе помогли мне вновь ощутить себя человеком. Надев отглаженный костюм из коричневой шерсти, хрустящую после прачечной сорочку и незапятнанный галстук, я был готов к посещению самого чопорного из всех французских ресторанов города. Я поехал туда по Парк-авеню через старый железнодорожный туннель под Мюррей-хиллом, а затем через автовиадук, огибающий по сторонам Гранд-Сентрал, наподобие горной автострады. Еще через четыре квартала купол здания Нью-Йорк Сентрал пронзил Парк-авеню словно висящий на кронштейне готический восклицательный знак. Внутренний пандус выбрасывал поток автомашин на верхнюю Парк-авеню, преображенную из безликого кирпичного каньона в "кордильеры" из безупречных стеклянных башен.
Я нашел парковочное место у "Церкви Христианского Учения" на углу 63-й и Парк-авеню и пешком пересек улицу в восточном направлении. Навес над рестораном "Лe Вуазен" гордо нес на себе адрес Парк-авеню, но вход находился на 63-й улице. Войдя, я сдал в гардероб свои пальто и "дипломат". Судя по всему, это место идеально подходило для деловых встреч влиятельной клиентуры.
Старший официант приветствовал меня учтиво и вежливо. Я назвал ему имя Луи Сифра, и он провел меня к его столу. Увидев нас, Сифр поднялся. На нем были серые фланелевые брюки, блейзер цвета морской волны и красно-зеленый шелковый шарф. Нагрудный карман украшал вышитый герб Теннисного клуба. На лацкане сияла все та же перевернутая золотая звездочка.
- Рад вновь видеть вас, Энджел, - произнес он, пожимая мне руку.
Мы уселись и заказали напитка. Я выбрал бутылку импортного пива, чтобы сразиться с похмельем, а Сифр попросил "Кампари" и содовую. В ожидании заказа мы немного поболтали. Сифр рассказал мне о своих планах на Страстную Неделю, включающих поездки в Париж, Рим и Ватикан. Он искренне восторгался великолепием Пасхальной службы в соборе Святого Петра. В план входила и аудиенция у Папы. Я безразлично глядел на Сифра, представляя это благородное лицо, увенчанное тюрбаном. "Эль Сифр, Повелитель Неведомого, встречается с его святейшеством, Папой Римским".
Чуть позже мы заказали обед. Сифр разговаривал с официантом по-французски, и я мало что понял. Я разбирался во французском лишь настолько, чтобы с трудом прочесть меню и заказать Tournedos Possini и салат из эндивия.
Едва мы остались одни, Сифр сказал:
- А теперь, мистер Энджел, - полный отчет вплоть до последнего дня, если не возражаете. - Он улыбнулся и пригубил рубиново-красный напиток.
- Материала у меня много. Неделя была напряженной, и она еще не закончилась. Доктор Фаулер мертв. Официально это самоубийство, но я лично не держал бы на это пари. Случилось еще две смерти, обе в результате убийства и обе связаны с этим делом.
- Отсюда следует, что вы не нашли Джонатана?
- Пока нет. Я многое узнал о нем, но хорошего - очень мало.
Сифр помешал коктейль соломинкой в высоком бокале.
- Вы полагаете, он все еще жив?
- Похоже, да. В понедельник вечером я отправился в Гарлем, чтобы расспросить о нем старого джаз-пианиста по имени Эдисон Суит. Я видел его на давнишней фотографии вместе с Фейворитом, и это меня заинтересовало. Мне удалось разнюхать, что Суит был членом секты "вуду". Это серьезное дело: том-томы, жертвенная кровь и прочее. Когда-то в сороковых тем же занимался и Джонни. Он спутался со жрицей "ву-ду" по имени Эванджелина Праудфут и вовсю ударился в мумбо-джумбо. Я узнал все это от Суита. На следующий день он был убит. Предполагалось обставить это, как ритуальное убийство, но тот, кто это сделал, не слишком разбирался в "веве".
- Веве? - поднял брови Сифр.
- Мистические символы "ву-ду". Они были выведены кровью на стенах. Эксперт определил их как фальшивые. Это была липа.
- Вы не упомянули второе убийство.
- Я доберусь до него. Я заинтересовался подружкой Фейворита из общества и навел кое-какие справки. Найти ее было нелегко, хотя она все это время была у меня под носом. Она оказалась астрологом по имени Маргарет Круземарк.
Сифр подался вперед, как заядлый сплетник, стремящийся не упустить ни слова.
- Дочь судостроителя?
- Единственная и неповторимая.
- Расскажите мне, что случилось.
- Что ж, я не сомневаюсь, что она и ее отец были той парочкой, которая забрала Фейворита из клиники в Пафкипси. Я отправился к ней и притворился клиентом, желающим приобрести гороскоп, и ей удалось направить меня на некоторое время по ложному следу. Когда я, наконец, кое-что уяснил, я вернулся к ней, но…
- Вы вломились к ней?
- Я использовал "железку".
- Что?
- Отмычку.
- Понимаю, - кивнул Сифр. - Пожалуйста, продолжайте.
- Хорошо. Я проник к ней в квартиру, намереваясь тщательно обыскать все помещение, но получилось иначе. Она оказалась дома в гостиной, мертвая. Кто-то вырезал ей сердце.
- Как мерзко. - Сифр вытер губы салфеткой. - В сегодняшних газетах не упоминается ни о каком сердце.
- Ребята из отдела убийств придерживают определенные детали, чтобы можно было определить, кто из психов, сознающихся по телефону, говорит правду.
- Вы вызвали полицию? В том, что я прочитал, о вас не пишут.
- Никто не знает, что я был там. Я сбежал. Возможно, это было не самый разумный поступок, но полиция уже привязала меня к убийству Суита, поэтому мне не хотелось давать им лишний повод зацепить меня.
- Как именно вы связаны с убийством Суита? - нахмурился Сифр.
- Я дал ему свою визитную карточку. Легавые нашли ее у него дома.
Сифр погрустнел.
- А как с этой женщиной, Круземарк? Вы тоже дали ей свою карточку?
- Нет. Здесь я чист. Я нашел свое имя у нее в настольном календаре и свой гороскоп, который она начертила, но забрал их с собой.
- А где они сейчас?
- В надежном месте. Не беспокойтесь.
- Почему бы не уничтожить их?
- Вначале я и хотел это сделать. Но гороскоп может дать какую-то нить. Когда Маргарет Круземарк спросила дату моего рождения, я назвал ей дату Фейворита.
В эту минуту появился официант с нашим заказом. Изящным жестом фокусника он открыл блюдо, а тут же рядом материализовался стюард с бутылкой "бордо" в руке. Сифр занялся привычным ритуалом: понюхав пробку, он сделал крошечный глоток "на пробу" и лишь затем кивнул, одобряя выбор. Наполнив два бокала, официанты бесшумно удалились, как карманные воришки, обшарившие толпу.
- Шато Марго, сорок седьмого года, - произнес Сифр. - Прекрасный год для урожая в Хот-Мэдок. Я взял на себя смелость заказать нечто такое, что подходило бы к обоим нашим заказам.
- Спасибо, - поблагодарил я. - Но я не слишком разбираюсь в винах.
- Вам оно понравится. - Он поднял свой бокал. - За ваш окончательный успех. Полагаю, вы смогли удержать мое имя при себе, когда с вами связалась полиция?
- Когда они попытались "выкрутить мне руки", я назвал им Уайнсэпа и сказал, что работаю на него. Таким образом, я получил равное с адвокатом право молчания.
- Весьма умно, мистер Энджел. Но каковы ваши соображения?
- Выводы? У меня их нет.
- Вы полагаете, всех этих людей убил Джонатан?
- Ни в коем случае.
- А почему бы и нет? - Сифр нанизал на вилку паштет.
- Потому что все это дело выглядит слишком основательно спланированным. По-моему, из Фейворита сделали "козла отпущения".
- Интересная гипотеза.
Сделав глоток вина, я поднял глаза и встретился с его ледяным взглядом.
- Беда в том, что я не могу понять мотивы. Все ответы похоронены в прошлом.
- Извлеките их. Поработайте лопатой.
- Моя работа могла быть значительно облегчена, господин Сифр, если бы мне посодействовали.
- Простите, не понял?
- Вы почти ничем не помогли. Все о Джонни Фейворите мне пришлось узнавать самому. Вы не дали ни одной нити. Хотя и были связаны с ним общим делом. Вы - и этот паренек-сирота, который потрошит голубей и носит в своем чемодане череп. Подобные вещи не следовало бы удерживать от меня в тайне.
Сифр скрестил нож и вилку на тарелке.
- Когда я впервые повстречал Джонатана, он работал помощником официанта. Если у него и были черепа в чемодане, я не имел об этом понятия. Я буду счастлив ответить на любые ваши вопросы.
- Хорошо. Почему вы носите перевернутую звезду?
- Эту? - Сифр глянул на свой лацкан. - Вы и в самом деле правы. - Он аккуратно повернул ее в петлице. - Это награда от "Сыновей Республики" - одной из патриотических организаций. Они избрали меня почетным членом в благодарность за финансовую помощь. Никогда не помешает выглядеть патриотом. - Сифр подался вперед, блеснув улыбкой, затмевающей рекламу зубной пасты. - Во Франции я всегда ношу триколор.
Я уставился на него, и он подмигнул мне. Ледяной ужас пронзил мое тело словно электрический ток. Я застыл на месте, завороженный безупречной улыбкой Сифра. Это была улыбка у подножия эшафота. Во Франции я всегда ношу триколор.
- Что с вами, Энджел? Кажется, вы побледнели.
Он забавлялся со мной, ухмыляясь, будто Чеширский Кот. Я сложил руки на коленях, чтобы он не заметил их дрожи.
- Что-то проглотил, - пробормотал я, - и оно застряло у меня в горле.
- Следует быть более осторожным. Эдак можно задохнуться насмерть.
- Со мной все в порядке. Не беспокойтесь. Ничто не помешает мне добраться до истины.
Сифр оттолкнул свою тарелку с остатком роскошного паштета.
- Истина, мистер Энджел - ускользающая добыча.
Мы предпочли десерту брэнди с сигарами. О деле больше не было сказано ни слова. Я поддерживал разговор как мог, но страх застыл в моих потрохах как камень. А может, этот насмешливый намек мне лишь привиделся? Чтение мыслей - старейший фокус в истории человечества, но и зная это, я все же не мог избавиться от дрожи в пальцах.
Глава тридцать первая
Мы покинули ресторан вместе. У тротуара ожидал серебристо-серый "Ролле". Шофер в мундире открыл для Луи Сифра заднюю дверцу.
- Сообщайте мне обо всем, - произнес он, крепко пожимая мне руку перед тем, как влезть в просторный лимузин. Я проводил взглядом плавно заворачивающий за угол лимузин. После него мой собственный "шеви" уже не казался мне таким симпатичным, как раньте. Вдобавок в нем пахло, как в дешевом кинотеатре с 42-й улицы. Я проехал по Пятой-авеню, придерживаясь зеленой полосы, оставшейся после недавнего парада. На 45-й улице я свернул на запад. Подметив посреди квартала - между Шестой и Седьмой-авеню - место для парковки, я поспешил воспользоваться им.
На рыжей виниловой кушетке в комнате своей конторы я обнаружил спящую Эпифани Праудфут в шерстяном костюме цвета сливы поверх блузы с широким воротом из серого атласа. Темно-синее пальто было свернуто и подсунуто под голову вместо подушки.
Я нежно тронул девушку за плечо, и ее ресницы затрепетали.
- Эпифани?
Глаза широко распахнулись, мерцая полированным янтарем. Она подняла голову.
- Сколько времени?
- Почти три.
- Так поздно? Я очень устала.
- Вы давно здесь ждете?
- С десяти. Вы не слишком придерживаетесь режима.
- У меня была встреча с клиентом. А где вы были вчера днем? Я приходил в аптеку, но там никого не было.
Она спустила ноги на пол.
- Я была у подруги. Просто боялась оставаться дома.
- Почему?
Эпифани посмотрела на меня, как на глупое дитя.
- А как вы думаете? Вначале убили Тутса. Потом я слышу по радио, что убита женщина, когда-то обрученная с Джонни Фейворитом. Насколько я поняла, теперь моя очередь.
- Почему вы называете ее "женщиной, обрученной с Фейворитом"? Разве вы не знаете ее имени?
- Откуда мне его знать?
- Не хитрите со мной, Эпифани. Я выследил вас до квартиры Маргарет Круземарк, когда вы отправились туда вчера из этой конторы. Я подслушал ваш разговор. Вы зря принимаете меня за мальчишку.
Ее ноздри раздулись, а глаза поймали луч света и блеснули словно драгоценные камни.
- Я пытаюсь спасти свою жизнь!