- Кто из вас знает, когда закончатся наши дни? Кто может сказать, наступит ли однажды для нас "завтра"?..
Луи Сифр стоял посреди сцены, окруженный дымом с запахом жженой магнезии. На нем был черный сюртук времен Эдуарда с длинными фалдами и жилет на двух пуговицах. На краю стола стоял черный сундучок на петлях размером с хлебницу.
- Будущее - неписанный текст, и тот, кто посмеет прочесть его пустые страницы, сделает это на свою беду.
Сифр стянул белые перчатки и щелчком пальцев заставил их исчезнуть. Он поднял со стола резную эбонитовую "волшебную" палочку и взмахнул ею в сторону кулис. Оттуда робко вышла танцовщица: ее крупное тело укутывал длинный, до пола, бархатный плащ.
- Время день за днем по-новому рисует наш портрет, и никто не может его остановить. - Сифр очертил палочкой небольшой круг над головой женщины. Как по сигналу, она начала кружиться. - Кто из вас посмеет взглянуть на конечный результат его работы? Одно дело ежедневно смотреться в зеркало; при этом перемены практически незаметны, другое…
Женщина повернулась спиной к зрителям. Ее черные разметавшиеся волосы блеснули в свете прожектора. Сифр пронзил зрительный зал своей палочкой, как шпагой.
- Те, кто увидит будущее, да убоятся меня!
Танцовщица сделала оборот: беззубая, тощая старуха. Один глаз был слеп и отражал свет, будто шарик из глазурованной глины. Очевидно, я не заметил, как она натянула маску, и эффект ее превращения был поразительным. Сидевший рядом в темноте пьяница, трезвея, охнул.
- Плоть смертна, друзья мои, - проповедовал Сифр, - а страсть умирает, как догорающая свеча на зимнем ветру. Господа, я предлагаю вам прелести, еще недавно волновавшие вашу кровь.
Он взмахнул палочкой, и танцовщица распахнула складки тяжелого плаща. На ней все еще красовался украшенный кистями наряд, но за нашитыми блестками висели пустые, сморщенные груди. Когда-то внушительный живот вяло провис между угловатых, скелетообразных бедер. Это была совершенно другая женщина. Сымитировать эти распухшие от артрита колени и истощенные ляжки было невозможно.
- Итак, к чему мы придем? - Сифр улыбнулся, как простой врач, практикующий на домашних вызовах. - Спасибо, дорогая: весьма поучительно. - Движением палочки он отпустил старуху и та, хромая, удалилась со сцены. В зале прошелестели аплодисменты.
Доктор Сифр поднял руку.
- Благодарю, друзья мои. - Он с изяществом кивнул. - В конце каждой тропы лежит могила. Бессмертна только наша душа. Как следует охраняйте это сокровище. Ваша гниющая оболочка - лишь временный сосуд для него на бесконечном пути.
- Позвольте рассказать вам историю, - продолжил Сифр. - Как-то раз, будучи молодым человеком, едва начинавшим свои путешествия, я разговорился со старым моряком в портовом баре Танжера. Мой собеседник был немец, родившийся в Силезии, но в последнее время жарился под марокканским солнцем. Зимы он проводил в Марракеше, а летом пьянствовал в тех портах, которые приходились ему по душе. "Я кочую эдак уже сорок пять лет", - отвечал немец. "Вам очень повезло, - заметил я, - сорок пять лет спокойной жизни и ни одного удара судьбы". "Повезло? - рассмеялся старый моряк. - Ну так считай, что повезло тебе. В этом году я должен передать свою удачу другому". Я попросил его объясниться, и он поведал мне то, чем я и делюсь с вами. Когда он был молодым и начинал путешествовать, то встретил в первом плавании старого моряка с Самоа, и тот дал ему бутылку, в которой была заключена душа испанского квотермейстера, когда-то плававшего с армадой короля Филиппа. Любая болезнь или несчастье, которые могли этого моряка постигнуть, доставались несчастному узнику. Старик не знал, как попала в бутыль душа испанца, но знал, что дожив до семидесяти лет, он должен будет передать ее первому встречному юноше, который согласится ее принять, иначе ему придется взять на себя страдания, поменявшись местами с несчастным конкистадором… Тут старый немец глянул на меня с печалью. До семьдесят первого дня рождения ему оставался лишь месяц. "Время постижения жизни подошло к концу", - сказал он и отдал мне янтарного цвета бутылку из-под рома. Ей было лет сто.
Доктор Сифр извлек из черного сундучка на столе бутылку и поставил ее на сундучок. Описание было точным, если не считать мечущуюся внутри сосуда тень.
- Да, я прожил долгую и счастливую жизнь, но послушайте… - Мы вшестером вытянули шеи, прислушиваясь. - Слушайте, - голос Сифра перешел в едва различимый шепот. В наступившей тишине жалобным колокольчиком забились причитания, как будто цепочку из скрепок протащили по краю хрустального кубка. Я навострил уши, пытаясь различить тонкие звуки, исходившие, как казалось, из янтарной бутылки.
- Ай - юда - мэй… ай - юда - мэй. - Снова и снова все та же призрачная мелодичная фраза.
Я пытался разгадать движения губ Сифра. Его улыбку высвечивали напольные прожектора. Он даже не скрывал чувственного наслаждения происходящим.
- Таинство судьбы, - продолжал он. - Почему я должен вести жизнь, свободную от страданий, в то время, как другая душа обречена на вечные муки в бутылке из-под рома? - Сифр извлек из кармана черный бархатный мешочек и сунул в него бутылку. Крепко стянув тесемки, он поместил его на крышку сундучка. Не говоря ни слова, он грациозно развернулся и нанес мешку сабельный удар эбонитовой палочкой. Звука разбивающегося стекла не последовало. Пустой мешок был подброшен в воздух и ловко пойман. Луи Сифр скомкал его в шарик и сунул в карман, коротким поклоном благодаря за аплодисменты.
- Я хочу показать вам еще кое-что, - добавил он. - Но прежде, чем это сделать, хочу подчеркнуть, что я не дрессировщик животных, а всего лишь коллекционер экзотики.
Он постучал по черному сундучку палочкой.
- Содержимое этой коробки я купил в Цюрихе у одного египетского торговца из Александрии. Он уверял, что то, что вы увидите, было душами, заколдованными когда-то при дворе Папы Льва X. Прекрасная забава для воображения в духе Медичи. Неправда ли, это звучит слишком немыслимо?
Доктор Сифр расстегнул металлические застежки, и открытый сундучок принял форму миниатюрного театра с декорациями и тщательно выписанным фоном в стиле итальянского ренессанса. Сцена была заполнена белыми мышами в костюмах из шелка и парчи в качестве персонажей из "комеди дель арт". Там были Пульчинелло и Колумбина, Скарамуш и Арлекин. Все изящно расхаживали на задних лапках. Изящную акробатику сопровождало позвякивание музыкальной шкатулки.
- Египтянин клялся, что они никогда не умрут, - сказал Сифр. - Возможно, это слишком экстравагантное предположение, но могу сказать, что за шесть лет я не потерял ни одной штуки.
Крошечные артисты ходили по канатам и ярким шарам, потрясали спичками-шпагами и парасольками, кувыркались и шлепались на пол.
- Предполагалось, что заколдованные подданные не нуждаются в питании. - Наклонившись над чемоданом, доктор Сифр с искренним восторгом наблюдал за представлением. - Но я ежедневно снабжаю их пищей и водой. У них невероятный аппетит, должен добавить.
- Игрушки, - пробормотал в темноте мой сосед. - Должно быть, это игрушки.
Словно расслышав эти слова, Сифр протянул руку к маленькой сцене, и Арлекин, взбежав по рукаву, уселся на его плече, обнюхивая воздух. Чары нарушились. Сейчас это был всего лишь грызун в крошечном, усеянном ромбиками костюме. Сифр ущипнул розовый хвост и опустил дрыгающего лапками Арлекина на сцену, где тот немедленно принялся вышагивать на передних лапах, что совершенно претило мышиной породе.
- Как видите, я не нуждаюсь в телевизоре. - Сифр сложил боковые стенки миниатюрной сцены и щелкнул застежками. Сунув палочку под мышку, он уронил что-то на стол. Белая вспышка на миг ослепила меня. Я заморгал и принялся тереть глаза. Сцена была пуста. В свете прожектора одиноко стоял голый деревянный стол.
Из невидимого динамика послышался бестелесный голос Сифра:
- Зеро - точка соприкосновения позитивного и негативного - это врата, через которые неизбежно проходит каждый.
Старина в нарукавниках прошаркал из-за кулис и унес прочь стол, сопровождаемый блеющими звуками заигранной пластинки с записью "Ночного поезда". На сцене вновь появилась розовая и пухлая арабская танцовщица и принялась за свои телодвижения, столь же механические, как и имитирующая паровоз музыка. Я наощупь пробрался к выходу и поднялся по провисшим ступеням. Ужас, испытанный мною во французском ресторане, вернулся. Мой клиент забавлялся со мной, проделывая трюки с моим мозгом, словно игрок в "три листика", вытряхивающий карманы простаков-зевак.
Глава тридцать седьмая
Снаружи молодой толстяк в розовой рубахе, штанах "хаки" и грязно-белых перчатках вынимал блестящие фотоснимки из застекленной витрины для объявлений. За ним наблюдал нервный, смахивающий на наркомана, парень в армейской куртке и теннисных туфлях.
- Отличное шоу, - заметил я толстяку. - Этот доктор Сифр - просто чудо.
- Слишком жуткое, - отозвался он.
- Это последнее представление?
- По-моему, да.
- Я хотел бы поздравить доктора. Могу я как-нибудь пройти за сцену?
- Вы опоздали. - Он снял плакат с доски и сунул его в картонный конверт. - Доктор не любит ошиваться здесь после шоу.
- Опоздал? Но это невозможно.
- В конце акта он использует магнитофонную запись. Она дает неплохой выигрыш во времени. Да и костюма он не снимает.
- Он нес кожаную сумку?
- Ну да, и черный сундук тоже.
- Где он живет?
- Откуда мне знать? - Толстый юноша замигал глазами. - Вы легавый или как?
- Я? Ничего подобного. Просто хотел сказать ему, что он приобрел нового поклонника.
- Скажите его агенту. - Он подал мне фото. Я перевернул снимок и прочел надпись на обороте:
ТОВАРИЩЕСТВО УОРРЕНА ВАГНЕРА Вайоминг, 9–3500
Дерганый наркоман занялся игральным автоматом в вестибюле. Я вернул толстяку карточку и растворился в толпе.
Поймав такси, я вскоре очутился неподалеку от Бродвея, перед театром "Риволи" напротив Брилл-билдинг. Старика-лифтера в армейской шинели на месте не оказалось, и я сам поднялся на лифте на восьмой этаж. Сегодня у секретарши с выкрашенными перекисью волосами были серебряные ногти. Она не вспомнила меня, пришлось показать ей мою карточку.
- Мистер Вагнер у себя?
- Как раз сейчас он занят.
- Спасибо. - Я обошел ее стол и распахнул дверь.
- Эй! - Секретарша за моей спиной пустила в ход когти, превратившись в гарпию. - Вы не смеете…
Я захлопнул дверь перед ее носом.
- …Три процента с общего дохода - оскорбление, - пропел лилипут в красном свитере с глухим воротом. Он сидел на потертой кушетке, задрав крошечные, как у куклы ножки.
Уоррен Вагнер-младший зло уставился на меня с противоположного конца своего стола.
- Какого черта вы врываетесь сюда без спроса?
- Мне нужно, чтобы вы ответили на два вопроса, и у меня нет времени ждать.
- Вы знаете этого человека? - спросил лилипут хриплым фальцетом.
Я помнил его по субботним концертам, которые часто посещал в детстве. Он играл во всех комедиях "Чертовой кухни" и его сморщенные черты не изменились с того времени, только черный ежик волос стал теперь белым, как стиральный порошок.
- Не видел никогда в жизни, - огрызнулся Уоррен-младший. - Вали отсюда, парень, покуда я не вызвал легавых.
- Вы видели меня в понедельник, - напомнил я, стараясь говорить спокойно. - Я представился поверенным. - Я вынул бумажник и позволил ему взглянуть на свое удостоверение.
- Ха, значит вы сыщик. Большая шишка. Но это не дает вам права вторгаться в частную беседу.
- Почему бы не сэкономить адреналин и не рассказать о том, что мне нужно? Я слезу с вас через полминуты.
- Джонни Фейворит не значит для меня ничего. Тогда я был мальчишкой.
- Забудьте о Джонни Фейворите. Расскажите о вашем клиенте, называющем себя Луи Сифром.
- А что о нем? Я познакомился с ним только на прошлой неделе.
- Каково его настоящее имя?
- Луи Сифр. Попросите мою секретаршу произнести вам его по буквам.
- Где он живет?
- Джанис вам скажет… Джанис!
Серебряные ногти отворили дверь, и секретарша застенчиво заглянула в комнату.
- Слушаю, мистер Вагнер? - пискнула она.
- Пожалуйста, дайте мистеру Энджелу всю требуемую информацию.
- Да, сэр.
- Большое спасибо, - сказал я.
- В следующий раз стучите.
Джанис-Серебряные ногти не удостоила меня своей рекламной улыбкой, но разыскала адрес Луи Сифра в досье. Она даже выписала его для меня.
- Вам самому место в зоопарке, - заметила она, подавая листок. Видимо, она думала над этим ответом всю неделю.
Дом 123 по Западной 46-й улице находился между Бродвеем и Шестой-авеню. Это была гостиница с изящными флеронами, фронтонами и мансардами, венчающими простое кирпичное здание. Я вошел и подал дежурному администратору свою визитную карточку, завернутую в десятку.
- Мне нужен номер комнаты постояльца по имени Луи Сифр, - сказал я, называя имя по буквам. - И не стоит говорить об этом местному детективу.
- Я помню его. У него белая борода и черные волосы.
- Попали в точку.
- Он выписался неделю назад.
- А новый адрес?
- Не оставил.
- А как насчет его комнаты, вы уже сдали ее?
- От нее мало толку. Она вычищена сверху донизу.
Я вышел на солнечный свет и направился к Бродвею.
Был прекрасный день для прогулки. Под шатром Армии спасения играло трио из трубы, аккордеона и тамбурина: музыканты чествовали уличного разносчика горячих каштанов. Объявление на шатре обещало зрительские места на представление, посвященное Пасхальному воскресенью. Я наслаждался запахами и звуками, пытаясь мысленно перенестись в реальный мир недельной давности, когда в нем еще не было такой штуки, как магия.
На этот раз, обращаясь к дежурному администратору в "Астор", я применил другую тактику.
- Извините, не можете ли вы помочь мне? Двадцать минут назад я должен был встретиться в кафе с дядей. Я бы позвонил ему, но не знаю номера.
- Как звать вашего дядю, сэр?
- Сифр. Луи Сифр.
- Мне очень жаль, но мистер Сифр выписался этим утром.
- Как? Он снова отправляется во Францию?
- Он не оставил нового адреса.
Следовало бросить все это дело прямо теперь и взять Эпифани в экскурсионную поездку вокруг острова. Вместо этого я позвонил в контору Германа Уайнсэпа и потребовал объяснить, что происходит.
- Какого черта делает Луи Сифр в Блошином цирке Хьюберта?
- А вам какое дело? Вас наняли не для слежки за господином Сифром. Предлагаю вам вернуться к работе, за которую вам платят.
- Вы знали, что он фокусник?
- Нет.
- Но разве это не интересует вас, Уайнсэп?
- Я знаю господина Сифра уже много лет и высоко ценю его утонченную натуру. Он человек с широким кругом интересов. Меня ничуть не удивило бы, знай я, что в него входит престижитация.
- В дешевом Блошином цирке?
- Возможно, в качестве хобби и релаксации.
- Это бессмыслица.
- Мистер Энджел, за пятьдесят долларов в день мой клиент - пока что и ваш тоже - так вот, за эту сумму он всегда сможет найти себе нового детектива.
Я сказал Уайнсэпу, что понял его намек и повесил трубку.
Пополнив запас своих десятицентовых в табачной лавке, я сделал еще три звонка. Первый - в справочную службу своей конторы, и мне прочитали послание от некоей леди из Вэлли Стрим, у которой пропало жемчужное ожерелье. Подозрение падало на одного из членов ее Бридж-клуба. Я не стал записывать ее номер.
Затем я позвонил в "Круземарк Маритайм Инкорпорейтед" и узнал, что президент и председатель правления сегодня в трауре и не занимаются делами. Тогда я позвонил ему домой и назвал слуге свое имя. Мне не пришлось ждать долго.
- Что вы знаете об этом, Энджел? - рявкнул старый пират.
- Кое-что. Согласен поделиться своей информацией с вами. Могу сразу приехать к вам.
- Хорошо. Я позвоню привратнику, вас будут ждать.
Глава тридцать восьмая
В доме 2 в Саттон Плейс в свое время проживала Мэрилин Монро. Частная подъездная дорожка сворачивала туда с 57-й улицы и мое такси высадило меня под аркой из розового известняка. Через дорогу находился ряд предназначенных к сносу четырехэтажных кирпичных домов. На каждом окне были грубо намалеваны белые кресты наподобие тех, что рисуют дети на кладбище.
В вестибюле ко мне устремился привратник, напоминающий золотым шитьем на униформе адмирала.
- Я - Гарри Энджел.
- Да, сэр. Пройдите налево к лифту.
Я вышел из него на пятнадцатом этаже и очутился в строгом, отделанном панелями из каштана, фойе. Там находилась лишь одна дверь: я дважды позвонил и подождал. Мне открыл темноволосый мужчина с родинкой на верхней губе.
- Пожалуйста, войдите, мистер Энджел. Господин Круземарк ждет вас. - В сером костюме с крошечными бордовыми полосками он походил скорее на банковского кассира, чем на дворецкого. - Прошу вас, сюда.
Он провел меня через несколько больших, роскошно обставленных комнат, напоминавших выставочные залы Метрополитэна. В подобных помещениях торжественно подписывают гусиными перьями соглашения.
Мы подошли еще к одной закрытой двери, в которую мой гид в сером костюме стукнул один раз.
- Мистер Энджел здесь, сэр.
- Проводите его сюда, чтобы я мог увидеть его… - Хриплое ворчание Круземарка поражало властностью даже через толщину двери.
Я оказался в маленьком гимнастическом зале без окон. С зеркальных стен меня окружало множество отражений различных механизмов для занятий культуризмом. Под одним из них лежал Этан Круземарк в боксерских трусах и тенниске. Для мужчины его возраста он качал немалый вес.
Едва дверь закрылась, он сел и оглядел меня.
- Мы хороним ее завтра, - сообщил он. - Бросьте-ка мне полотенце!
Я повиновался. Он был мощно сложен. Бугристые мускулы выпячивались под варикозными венами. Старик был не из тех, с кем хотелось бы шутить.
- Кто убил ее? - ворчливо спросил он. - Джонни Фейворит?
- Когда я найду его, спрошу.
- Этот оркестровый джиголо. Мне следовало утопить ублюдка при случае. - Он аккуратно уложил на место длинные серебряные волосы.
- Когда это было? Когда вы с дочерью похитили его из клиники?
Его взгляд уперся в меня.
- Вы заблуждаетесь, Энджел.
- Не думаю. Пятнадцать лет назад вы заплатили доктору Альберту Фаулеру двадцать пять тысяч долларов за одного из его пациентов. Вы назвались тогда Эдвардом Келли. От Фаулера требовалось, чтобы он делал вид будто Фейворит по-прежнему содержится в какой-то палате в качестве невменяемого. Фаулер неплохо поработал для вас, но на прошлой неделе тайна открылась.
- Кто платит вам за то, что вы в это лезете?
Вытащив сигарету, я покатал ее в пальцах.
- Вы знаете, что я этого не скажу.
- Я мог бы вам хорошо заплатить.
- Не сомневаюсь, - согласился я, - лучше не надо. Можно, я закурю?
- Валяйте.
Я закурил, выдохнул дым и сказал: