- Почему? Я скажу тебе. Во-первых, потому что она не цыганка, вот почему.
- Я слыхал об этом, но не был уверен, что это серьезно.
- Но я-то уверен. Разве я не знал ее лавочку вдоль и поперек?
- Расскажите.
- Ладно, "дик". Я выложу тебе напрямую: она не была цыганкой и ее звали не Зора. Между прочим, я знаю, что она была дебютантка с Парк-авеню.
С минуту мой язык отказывался работать.
- Вы знали ее настоящее имя?
- Ты что, за дурачка меня принимаешь? Я знал о ней все. Ее звали Маргарет Круземарк. У ее отца кораблей было больше, чем в британском военном флоте.
- Когда вы видели ее в последний раз? - спросили мои резиновые губы.
- Весной сорок второго. Однажды она просто слиняла. Так сказать, оставила меня с хрустальным шаром в руках.
- А вы не видели ее с певцом, которого звали Джонни Фейворит?
- Ну еще бы, часто. Она была помешана на нем.
- Она говорила о нем что-нибудь, что вам запомнилось?
- Сила.
- Что?
- Она сказала, он владеет "силой".
- И все?
- Знаешь, я не обращал на это внимания. Для меня все это было обычной карнавальной чепухой. Я не принимал это всерьез. - Болц откашлялся и сглотнул. - Для нее все было по-другому. Она была одержимой.
- А что Фейворит? - настаивал я.
- Он тоже был одержимый. По глазам видно было.
- А потом вы его встречали?
- Никогда. Может, он улетел на луну на помеле, мне на это начхать. На нее тоже.
- Она когда-нибудь упоминала негра-пианиста по имени "Туте Суит"?
- Нет.
- Может, вспомните еще что-нибудь?
Болц сплюнул себе под ноги.
- А к чему? Те дни давно умерли и похоронены…
Разговаривать было уже не о чем. Болц проводил меня за забор и запер ворота. Чуть поколебавшись, я дал ему одну из своих карточек и попросил позвонить, если вспомнит что-нибудь новое. Он не обещал звонить, но и не порвал при мне карточку.
Я попытался дозвониться до Миллисент Круземарк из ближайшей телефонной будки, но бесполезно. Вот так. День был трудный, и даже детективы нуждаются в отдыхе. По пути назад, на Манхэттен, я остановился в "Хайтс" и набил живот дарами моря в ресторане "Кэйдж и Толлнер". После фаршированного лосося и бутылки ледяного Шабли жизнь уже не казалась прогулкой в лодке со стеклянным днищем по городской сточной системе.
Глава двадцать третья
Туте Суит занял всю третью страницу в "Дэйли ньюс". Никакого намека на орудие убийства в заметке под оглушительным заголовком "СВИРЕПОЕ РИТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО". Зато был снимок кровавых рисунков на стене над кроватью и еще один, где Туте играет на пианино. Тело обнаружил гитарист из трио, заехавший за боссом по пути на работу. Его отпустили после допроса. Подозревающих не было, но в Гарлеме многие знали, что Туте давно состоял в тайной секте вуду истов.
Я прочел утреннюю газету в вагоне подземки по дороге в центр, после того, как оставил свой "шеви" на стоянке у Челси. Моей первой остановкой была Публичная библиотека, где после нескольких неудачных попыток я все же задал верный вопрос и получил свежий парижский телефонный справочник. М. Круземарк значилась на улице Норт-Дам де Шан. Я записал номер телефона в свою книжку.
Прежде чем вернуться в контору, я просидел на скамье в Брайнт-парке достаточно долго, чтобы выкурить подряд три сигареты и обдумать последние события. Я чувствовал себя человеком, гоняющимся за тенью. Джонни Фейворит был замешан в зловещих делах подпольного мира ву-ду и черной магии. Вне сцены он вел тайную жизнь, включавшую в себя черепа в чемодане и гадалку-невесту. Он был посвященным, хунси-босал. Туте сыграл в ящик за болтовню. Почему-то к этому имел отношение и доктор Фаулер. Джонни Фейворит отбрасывал длинную-длинную тень.
Когда я отпер внутреннюю дверь своей конторы, был уже полдень. Разобрав почту, я нашел чек на 500 долларов от фирмы "Макинтош, Уайнсэп и Спай". Остальное было макулатурой, которую я сбросил в корзинку прежде, чем позвонить в свою телефонную службу. Сообщений для меня не было, хотя этим утром три раза звонила женщина, отказавшаяся назвать имя и дать номер своего телефона.
Затем я попытался дозвониться Маргарет Круземарк в Париж, но заокеанская телефонистка не смогла соединить меня, несмотря на свои двадцатиминутные старания. Я набрал номер Германа Уайнсэпа на Уолт-стрит и поблагодарил его за чек. Он спросил, как продвигаются дела, и я ответил "прекрасно", намекнув, что хотел бы связаться с господином Сифром. Уайнсэп заметил, что днем у него назначена деловая встреча с хозяином, и он передаст ему мою просьбу. Я выразил ему признательность, мы тепло распрощались и повесили трубки.
Я хотел было надеть пальто, но тут зазвонил телефон. Это была Эпифания Праудфут.
- Я должна вас немедленно увидеть, - запыхаясь, проговорила она.
- Что случилось?
- Не по телефону.
- Где вы сейчас находитесь?
- В своем магазине.
- Давайте встретимся у меня в конторе. Знаете, как ее найти?
- У меня есть ваша карточка.
- Отлично. Увидимся через час.
Она повесила трубку, не прощаясь.
Прежде чем выйти, я запер чек адвоката в конторский сейф. Я все еще стоял перед ним на коленях, когда услышал шипение пневматической пружины наружной двери. Моя контора всегда рада клиентам; вот почему на входной двери, под названием фирмы, написано "ВОЙДИТЕ". Но обычно, клиенты стучат во внутреннюю дверь. Ввалиться в контору без единого слова мог лишь легавый или непрошеный гость. Или тот и другой в одном лице.
На этот раз это был "дик" в наброшенном на коричневый мохеровый пуловер сером, габардиновом плаще и коротковатых брюках, манжеты которых почти не скрывали грубые башмаки с перфорацией и белые спортивные носки.
- Вы Энджел? - рявкнул он.
- Да, точно.
- Я детектив, лейтенант Стерн. Это мой напарник, сержант Деймос.
Он кивнул в сторону открытой двери, у которой стоял, нахмурившись, чисто выбритый мужчина с бочкообразной грудью в одежде портовика, вязаной шерстяной шапочке и куртке в черно-белую клетку.
- Чем могу служить, джентльмены? - спросил я.
- Ответьте на пару вопросов. - Стерн был высоким парнем с квадратной челюстью, носом ледокола. Голова его агрессивно торчала на сутулых плечах. Он говорил, еле шевеля губами.
- С удовольствием. Я как раз собирался пойти позавтракать. Хотите присоединиться ко мне?
- Лучше поговорим здесь, - предложил Стерн. Его напарник закрыл дверь.
- Не возражаю. - Я обошел свой стол и извлек бутылку канадского виски и коробку своих рождественских сигар. - Это все угощение, которое я могу предложить. Бумажные чашки найдете у водоохладителя.
- Никогда не пью на службе, - заметил Стерн, угощаясь пригоршней сигар.
- Что ж, тогда не обращайте на меня внимания. Мне пора позавтракать. - Я поднес бутылку к охладителю, наполнил чашку наполовину и добавил на палец воды. - Ваше здоровье.
Стерн сунул сигары в нагрудный карман.
- Где вы были вчера утром, около одиннадцати?
- Дома. Спал.
- Завидую тем, кто работает на себя, - процедил краем рта Стерн Деймосу. Сержант лишь хрюкнул в ответ. - А почему вы дрыхли, когда все давно работали, Энджел?
- Я работал допоздна позавчерашней ночью.
- А где это было?
- В Гарлеме. А в чем дело, лейтенант?
Стерн извлек из кармана плаща вещицу и показал ее мне.
- Узнаете?
- Одна из моих визитных карточек, - кивнул я.
- Может, потрудитесь объяснить, как она оказалась в квартире жертвы убийства?
- Туте Суит?
- Расскажите-ка об этом. - Стерн сел на краешек моего стола и сдвинул свою серую шляпу на затылок.
- Рассказывать почти не о чем. Я отправился в Гарлем, чтобы повидать Суита. Мне нужно было расспросить его по делу, которым я занимаюсь. Он оказался бесполезен. Я дал ему свою карточку на случай, если что-то прояснится.
- Не слишком убедительно, Энджел. Попробуйте-ка еще раз.
- Ладно. Я занимаюсь поисками пропавшего человека. Объект моего внимания исчез более дюжины лет назад. Одной из немногих ниточек было старое фото, где парень снялся вместе с Тутсом. Прошлой ночью я поехал в центр, чтобы попросить его помочь мне. Он собирался кое-что рассказать мне, но вдруг начал осторожничать. Я решил последить за ним, и оказался в парке, на какой-то церемонии ву-ду. Они потусовались, убили петуха и разошлись.
- Кто "они"? - спросил Стерн.
- Около пятнадцати мужчин и женщин, цветных. Я никого из них раньше не видел, кроме Тутса.
- Что вы потом делали?
- Ничего. Туте покинул парк один. Я проследил его до дома и заставил заговорить. Он сказал, что не видел парня, которого я ищу, с тех пор, как был сделан снимок. Я дал ему мою карточку и попросил позвонить в случае, если он что-нибудь вспомнит… Сейчас вам понравилось больше?
- Не намного. - Стерн равнодушно поглядел на свои толстые ногти. - А с помощью чего вы заставили его говорить?
- Психология, - объяснил я.
Стерн поднял брови и оглядел меня с тем же равнодушием, которым только что удостоил свои ногти.
- Кем был объект вашего интереса? Тот, который исчез?
- Я не могу дать вам эту информацию без согласия моего клиента.
- Чепуха, Энджел. Вы вовсе не поможете вашему клиенту, если я заберу вас с собой, а именно это я и сделаю, если вы "захлопнетесь".
- К чему сердиться, лейтенант? Я работаю на адвоката по имени Уайнсэп. Это дает мне такие же права конфиденциальности, как и ему. Если вы арестуете меня, я выйду обратно в течение часа. Не стоит тратить городские деньги на мою доставку в участок.
- Номер телефона этого адвоката?
Я записал его в своем конторском журнале вместе с его полным именем и, вырвав страничку, подал ее Стерну.
- Я рассказал вам все, что знаю. Судя по тому, что я прочел в газете, с Тутсом разделались его друзья-сектанты, любители куриных потрохов. Если вы прихватите кого-нибудь из них, буду рад помочь в опознании.
- Очень благородно, Энджел, - усмехнулся Стерн.
- Что это? - спросил вдруг сержант Деймос. Он бродил по конторе, держа руки в карманах, посматривая туда-сюда. Вопрос касался йельского диплома степени, принадлежащего Эрни Кавалеро. Он висел в рамке на стене, над шкафчиком с досье.
- Это диплом степени, - объяснил я. - Когда-то принадлежал парню, который начал этот бизнес. Он уже умер.
- К чему эта сентиментальность? - пробормотал Стерн в своей манере чревовещателя.
- Придает солидность.
- А что в нем сказано? - захотел узнать Деймос.
- Понятия не имею. Я не читаю на латыни.
- Вот оно что. Латынь.
- Вот именно.
- Какая разница, будь это даже иврит? - осведомился Стерн. Деймос пожал плечами.
- Еще какие-нибудь вопросы, лейтенант? - спросил я.
Стерн вновь уставился на меня взглядом мертвого легаша. По его глазам видно было, что он никогда не улыбается. Даже во время допроса третьей степени. Он просто делал свою работу.
- Нет. Можете отправляться завтракать вместе с вашим правом на конфиденциальность. Может, мы и позвоним вам, но беспокоиться вам нечего. Подумаешь, помер какой-то черномазый. Всем начхать на него.
- Позвоните, если я понадоблюсь.
- Само собой. Нет, каков принц, а, Деймос?
Мы вместе втиснулись в крошечный лифт и спустились вниз, не произнеся больше ни слова.
Глава двадцать четвертая
Закусочная Гуфа находилась на 43-й улице, напротив Таймс-Билдинг. Там было полно народу, но я протиснулся в уголок возле бара. Время поджимало, поэтому я заказал только ростбиф с ржаным хлебцем и бутылку эля. Клиентов обслуживали быстро, и я уже смаковал пиво, когда меня заметил пробиравшийся к выходу Уолт Риглер.
- Что привело тебя в эту берлогу щелкоперов, Гарри? - прокричал он, перекрывая шум толпы газетчиков. - Я думал, ты обедаешь у Дауни.
- Стараюсь не становиться рабом привычки.
- Звучит по-философски. Что новенького?
- Почти ничего. Спасибо, что позволил мне потрясти морг. За мной должок.
- Брось. Как продвигается твой маленький детектив? Раскопал хорошего дерьма?
- Больше, чем достаточно. Вчера мне показалось, что я вышел на приличный след. Пошел повидать предсказательницу судьбы - дочку Круземарка, но оказалось, что промахнулся.
- Что ты имеешь в виду, говоря, "промахнулся"?
- Одна из них черная колдунья, другая белая. Та, что мне нужна, живет в Париже.
- Я не понял, Гарри.
- Они близнецы: Мэгги и Милли, эти девицы Круземарк.
Уолт почесал затылок и нахмурился.
- Кто-то подшутил над тобой, парень. Маргарет Круземарк - единственный ребенок в семье.
Я едва не захлебнулся пивом.
- Ты в этом уверен?
- Ну еще бы. Вчера я как раз навел для тебя справки. Целый день их семейная история пролежала у меня на столе.
- Ну и провели же меня!
- С этим трудно поспорить.
- Мне следовало понять, что она держит меня за простака. Слишком гладко все выглядело.
- Знаешь, приятель, ты говоришь загадками.
- Извини, Уолт. Просто мысли вслух. Сейчас пять минут второго, верно?
- Почти так.
Я поднялся, оставляя мелочь на стойке.
- Пора бежать.
- Будто я уговариваю тебя остаться, - криво улыбнулся Уолтер Риглер.
Через несколько минут я был в своей конторе, где меня ожидала Эпифани Праудфут. Юбка из клетчатой "шотландки" и синий кашемировый свитер делали ее похожей на юную студентку.
- Извините за опоздание, - сказал я.
- Не за что. Я пришла рано. - Она отбросила в сторону зачитанную "Спорте Иллюстрейтед" и распрямила скрещенные ноги. Они прекрасно смотрелись даже на дешевом стуле из пластика.
Отперев дверь в кабинет, я пригласил ее войти.
- Почему вы хотели меня видеть?
- У вас не слишком внушительная контора. - Она сняла со стола свою сумку и пальто, приподняв стопку старых журналов. - Видимо, вы не относитесь к модным детективам.
- Я не лезу в глаза. - Я закрыл дверь и повесил свое пальто на вешалку.
Она стояла у окна и смотрела вниз, на улицу.
- Кто платит вам за поиски Джонни Фейворита? - спросила она у собственного отражения в окне.
- Я не могу этого сказать. Кроме прочего, моя служба включает в себя конфиденциальность. Вы не присядете?
Я взял у нее пальто и повесил рядом с моим, а она грациозно опустилась на мягкий, обтянутый кожей стул напротив стола. Это было единственное удобное местечко во всем помещении.
- Вы так и не ответили на мой вопрос, - заметил я, откидываясь на спинку крутящегося кресла. - Зачем вы пришли?
- Эдисона Суита убили.
- Ага. Я читал в газете. Но вам не стоило бы слишком удивляться этому: вы, именно вы его подставили.
Она сжала сумку на коленях.
- По-моему, вы сошли с ума.
- Быть может. Но я не тупица. Вы были единственной, кто знал, что я разговаривал с Тутсом, Только вы могли донести об этом ребятам, которые прислали ему куриную лапу в подарочной упаковке.
- Вы ничего не поняли.
- Неужели?
- Никаких ребят не было. После того, как вы покинули аптеку, я позвонила моему племяннику. Он живет неподалеку от "Красного петуха". Это он спрятал лапу в рояль. Туте был болтуном. Ему следовало напомнить о том, чтобы он держал язык за зубами.
- Вы хорошо об этом позаботились. Теперь его язык остался там навсегда.
- Неужели вы думаете, я пришла бы к вам, будь я в этом замешана?
- Я отдаю должное вашим способностям, Эпифани. Ваше представление в парке было весьма убедительным.
Эпифани куснула себя за костяшки пальцев и нахмурилась, ерзая на стуле. Она чертовски походила на прогульщицу, вызванную на ковер к школьному директору. Если это было игрой, то она удалась.
- Вы не имели права шпионить за мной, - сказала Эпифани, стараясь избегать моего взгляда.
- Департамент парковых хозяйств и Общество гуманистов не согласятся с вами. Ваша маленькая религия исповедует зловещие ритуалы.
На этот раз Эпифани впилась в меня черными от ярости глазами.
- Обеа не подвешивала человека на крест. И никогда не порождала "Священную войну" или инквизицию…
- Ну да, конечно: прежде, чем сварить суп, нужно убить цыпленка, верно? - Я закурил сигарету и выпустил струйку дыма в потолок. - Но меня беспокоят не мертвые цыплята, а скорее, мертвые пианисты.
- Вы думаете, я спокойна? - Эпифани подалась вперед и кончики ее девичьих грудей натянули тонкую материю синего свитера. Про таких девушек говорят "сочная", и мне представилось, как я утоляю жажду ее смуглой плотью.
- Не знаю, что и подумать, - продолжал я. - Вы звоните, уверяя, что должны меня срочно видеть. Теперь вы здесь, но ведете себя так, будто делаете мне одолжение.
- Возможно, так оно и есть. - Она откинулась назад и скрестила длинные ноги. - Вы начинаете поиски Джонни Фейворита, и на следующий день убивают человека. Это не простое совпадение.
- А что же это?
- Посмотрите, как расшумелись газеты, связывая это убийство с "ву-ду", но я могу сказать совершенно точно: смерть Тутса Суита не имеет к "обеа" ни малейшего отношения.
- Откуда вам это известно?
- Вы видели фотоснимки в газете?
Я кивнул.
- Тогда вы знаете, что кровавые знаки на стенах - это символы "ву-ду"?
Моя голова снова сделала молчаливый кивок.
- Так вот: легавые разбираются в "ву-ду" не лучше, чем свиньи в апельсинах! Эти символы должны были изображать "веве", но вовсе их не изображают.
- Что за "веве"?
- Магические знаки. Я не могу объяснить их значение непосвященному, но вся эта кровавая чепуха совершенно не относится к настоящему ритуалу. Я уже много лет "мамбо" и прекрасно в этом разбираюсь.
Я затушил окурок в пепельнице из Сторк-клуба, памяти о давно угасшем любовном романе.
- Я уверен, что вы в этом разбираетесь, Эпифани. Так значит, знаки фальшивые?
- Не фальшивые, а скорее, неправильные. Не знаю, как объяснить по-другому. Ну скажем, кто-то описывает футбольный матч и путает "гол" с "угловым". Вы понимаете?
Я сложил "Ньюс" так, чтобы она видела третью страницу, и показал ей змееобразные зигзаги, спирали и прерывистые кресты на фото.
- Вы подразумеваете, что все это выглядит похожим на "веве" и прочее, но изображено неверно?
- Вот именно. Видите вот этот круг, где змей заглатывает собственный хвост? "Дамбалла", настоящее "веве", символ геометрического совершенства вселенной. Но ни один посвященный никогда не начертит его рядом с "Бабако", как здесь.
- Итак, тот, кто начертил эти рисунки, по меньшей мере знает, как выглядят "Бабако" и "Дамбалла".
- Именно это я и стараюсь вам растолковать. Вы знали, что Джонни Фейворит некоторое время был связан с обеа?
- Я знаю, что он был "хунси-босал".
- У Тутса и впрямь был длинный язык. Что еще вам известно?
- Только то, что в то время Джонни Фейворит путался с вашей матерью.
Эпифани скривилась, будто глотнув что-то горькое.
- Это верно. - Она покачала головой, в то же время как бы отрицая этот факт. - Джонни Фейворит был моим отцом.
Это откровение будто вдавило меня в кресло.
- Кто еще знает об этом?
- Никто, кроме меня и мамы, но она умерла.
- А как же Джонни?