Глава 35
Есенин с неожиданным для себя трепетом постучал в родной дом. Никто не отозвался. К горлу подкатил большой ком. Он постучал в окошко. Тишина. Странно, неужели мать его не ждет, ведь столько раз писала об этом дне. Пришлось открыть замок подручными средствами, не маячить же на пороге.
Вор огляделся и сделал знак Нышу. Хамбиев вышел из-за сарая, придерживая Нину, и быстро прошмыгнул с ней в открытую дверь.
В доме все было чисто и опрятно, но свежие запахи пищи не витали в комнатах, как было принято в праздничные дни. Где же мать, не слегла ли в больницу, думал Есенин, оглядывая давно забытые вещицы. Но может, и хорошо, что ее пока нет, а то с таким довеском долго объяснять, что к чему. Особенно папаше. Старикан с годами стал занудливым.
Ныш уже по-хозяйски шуровал на кухне, выбрасывая из маленького холодильника на стол все, что там имелось. Девчонку он держал рядом.
– Слышь, Есенин. Да к твоему приезду бабка готовилась. Смотри, сколько жратвы припасла! Давай, Ромашка, налегай, а то мягкость потеряешь. А баба без сала – это все равно что доска.
Неожиданно раздался стук в дверь. Ныш отшатнулся, уронив табуретку. Рука потянулась за пистолетом.
– Не смей! – остановил его Есенин. – Сиди тихо. В случае чего, ты – мой гость, а она – твоя подружка. Я с вами в поезде познакомился.
Он сквозь занавеску выглянул в окошко. Сердечко стучало колко. Тюрьма – не санаторий, нервишки уже ни к черту, устало подумал вор. На пороге разглядел женскую фигуру. Больше вроде никого.
Он открыл дверь.
– Володя! – расплылось в улыбке пожилое женское лицо. – Вернулся?
Есенин признал соседку.
– Да, – крякнул он в кулак, настороженный взгляд ощупал дворик.
– А я смотрю, свет вроде мелькнул. Думаю, ну вот, Лиза с Васей вернулись. Решила зайти по-соседски.
– А где они? – спросил Есенин про родителей, стойко загораживая порог.
– Как? А ты с ними не встретился? Они же тебя поехали встречать! Вдвоем. Неужели разминулись? – всплеснула руками соседка. – Вот незадача.
– Бывает, – недовольно пробурчал Есенин. – Скоро, значит, будут.
– Ой! А на дороге-то составы, говорят, столкнулись.
– Пассажирские? – напрягся Есенин.
– Не, два товарняка. Спьяну, наверное. Но пока разгребут завал да рельсы починят… Хорошо, что ты успел проскочить. На каком приехал?
– Да, хорошо, – согласился Есенин, игнорируя вопрос. Ему действительно стало спокойнее, что не пострадал пассажирский поезд. – Я здесь поживу несколько дней, – Есенин мучительно вспоминал имя-отчество соседки, но никак не мог вспомнить. – Отдохнуть надо после всего, отлежаться. Может, и выходить никуда не буду. Понимаете?
– Понимаю, Володя, понимаю. Исхудал, не с курорта, чай, – соседка осеклась. – Ну, ты, Володя, отдыхай. Я пойду, более тревожить не буду.
Есенин дождался, когда соседка прикроет калитку, и вернулся на кухню. Ныш невозмутимо жрал все подряд и пил водку, найденную в шкафчике. Осунувшаяся, потухшая Нина, прижав грязного медвежонка с оторванной лапой, тускло и неподвижно глядела на еду. После прыжка с поезда она слышала ужасающий грохот столкнувшихся составов. Где-то там среди обломков ей мерещилось растерзанное тело любимого Тихона. Остальное она воспринимала как в тумане и делала все машинально.
– Садись, Есенин, – Ныш плеснул водку в стаканы. – И ты давай! – Ныш придвинул водку девушке. – Это для аппетита – первое дело.
Нина безропотно взяла, глотнула, поперхнулась, а когда прокашлялась, накинулась на еду.
– Вот так, Ромашка. Молодец! – подбадривал развеселившийся Ныш.
– Сидеть тихо! Свет не включать! – хмуро скомандовал Есенин. – Вас не должны здесь заметить. Утром сваливаем.
Он выпил, закусил и вышел в комнату родителей. Есенину нужны были деньги. Зависеть в этом вопросе от Ныша было унизительно. Он знал, где мать хранит сбережения. "Гробовые, – говорила она, пряча целлофановый пакетик под матрас. – Помрет кто из нас, тебе, Вова, тратиться не придется". Есенин нашел пакет, отсчитал несколько купюр и решил написать записку, чтобы мать не думала, что ее обокрали.
Отвыкшая рука с трудом выводила слова: "Мать, это я взял. Не переживай! Через неделю верну с лихвой". Он подумал и подписался: "Твой Вовка". Свернутый тетрадный листок вместе с деньгами вернулся на место под матрас.
В дверях он столкнулся с Нышем.
– Не колобродь, следи за девчонкой, раз взял ее с собой, – рявкнул Есенин.
– А я местечко приглядываю, где ее завалить.
– Сюда не суйся.
Они вернулись на кухню. Ели молча. Ныш напивался и багровыми глазами из-под колышущихся сальных волос смотрел на Нину. Та нашла где-то нитку с иголкой и старательно пришивала медвежонку оторванную лапу. Губы девушки осторожно улыбались.
Вечерело. Сумерки закрасили светло-серой мутью квадратики оконных стекол. Есенин скрипнул расшатанным стулом и встал:
– Я за инструментом.
Он вышел во двор и отпер дверь в сарай, где в тайнике хранился полный комплект отмычек.
Этого момента уже давно ждал Заколов.
Тихон притаился под окном дома Есенина и напряженно вслушивался в неясные звуки за стеклом. Он уже заглядывал внутрь и видел Нину. Потерянный вид девушки вселял тревогу, но главное, что она жива и невредима. На этот раз безрассудно врываться в дом, как в кабину локомотива, Тихон не решался. Бандитов двое, у одного из них пистолет, ножом его не испугаешь. Да и пускать в ход холодное оружие в планы Заколова не входило. Он ждал подходящего момента для атаки.
Вот внутри послышались шаги, за углом скрипнула дверь. Заколов юркнул за смородиновый куст и затаился. Есенин пересек дворик, обернулся из-за плеча и вошел в небольшой сарай.
Вот и наступил тот самый момент. Бандиты разделились. Дверь в дом открыта. С кого начать?
Тихон переместился к входу в сарай, приложил ухо к шершавым доскам. В руке он сжимал большой нож.
Глава 36
Как только Есенин покинул дом, Хамбиев мягко прошел в спальню.
– Чем это тут хрустел старый ворюга? – бурчал под нос Ныш, доставая пакетик из-под перины. – Ух ты! Деньги сами к рукам липнут. – Он просмотрел записку и слезливо передразнил: – Слышь, Ромашка, чего поэт накарябал. Мамочка, я все верну с лихвой. Ой, какие нежности!
Ныш сунул все купюры в карман, а пустой пакет с запиской положил на место. В коридорчике метнулась девичья фигура. Нина стремилась к двери.
– Ты куда? – Ныш бросился наперерез и обхватил девушку за талию у самого выхода.
Боль пронзила локоть. Он отдернул руку. Из сустава торчал кончик стальной иголки с ниткой.
– Ну, сука! Пожалеешь! – Ныш выдернул иглу и наотмашь ударил Нину.
Девушка упала. Ныш поволок ее в спальню.
– Ну, все! Церемонии кончились. Сейчас ты у меня за все отработаешь, сучка.
Заколов услышал из дома сдавленный крик девушки. Бежать туда? Но здесь, в сарае, остается главный бандит, который в любой момент может вернуться. Сердце рвалось на куски и толкало в дом на помощь Нине, рука сжимала нож, но разум заставлял ждать около сарая.
Скрипуче открылась деревянная дверца. Появился Есенин с котомкой в руке. Заколов, не давая вору опомниться, заломил его руку за спину, приставил острие ножа в бок под ребра.
– Быстро в дом! – тихо скомандовал он.
Вор от неожиданности замер и крутил зрачками.
– Ты?! – маленькие удивленные глаза косили на Тихона.
– Двигай, двигай, – Заколов для убедительности надавил на нож, вор изогнулся.
– А разве поезд не… – Есенин явно растерялся.
– Тихо идем к дому, – подтолкнул вора Заколов.
– Инструмент, – вор потянулся за упавшей котомкой.
– Вперед! Не стоять! – Тихон понимал, что нужно действовать, пока бандит растерян.
Перед дверью Заколов придержал Есенина и зашептал:
– Мне нужна только девушка. На вас мне наплевать. Отдаете Нину, и я тебя отпускаю. Усек?
Вор понимающе кивнул.
– Прикажешь своему придурку отпустить девушку, – сказал Тихон. – Открывай дверь.
Они вошли и остановились у порога. Из глубины помещения слышались звуки борьбы, вскрики девушки и гогот Ныша.
– Ныш! – громко позвал Есенин. – Ныш!
– Чего тебе?
Звуки борьбы не прекращались. Тихон нервно давил ножом на бандита.
– Отпусти девчонку! – приказал Есенин.
– Отстань, старый пень! У нас дело молодое, – огрызнулся Ныш.
– Веди ее сюда! – злился вор и тихо добавил: – У нас гость.
Растрепанная физиономия молодого бандита с горящими глазами показалась в проеме двери. Лицо тут же вытянулось, он застыл, опираясь на косяк.
– Нина! – крикнул Тихон. – Нина, иди скорей ко мне!
Девушка выскочила из-за спины Ныша. Ворот ее кофты был разорван, на лице краснел кровоподтек.
– Тиша! Ты жив! – Нина кинулась к Заколову. Робкая улыбка радости слизнула горькое отчаяние с ее лица. По щекам обильно расплывались слезы. Влажный нос девушки уткнулся Заколову в шею.
Тихон отодвинул Есенина и освободил дверь.
– Выходи и беги по улице направо к станции, – кивнул он Нине. – Я тебя догоню.
Краем глаза он заметил, что Ныш воспользовался моментом и скрылся в комнате.
– Я сейчас, – сказала ожившая Нина и побежала на кухню. – Я только Нюсю возьму! – звенел ее радостный голос. – Я ему лапку пришила!
– Нельзя! – запоздало крикнул Тихон.
Когда Нина вновь появилась, Ныш метнулся к ней и цепко обхватил рукой. Он загородился девушкой и приставил пистолет к ее виску. Нина беспомощно стискивала мягкую игрушку. Медвежонок, как всегда, мило улыбался.
– Брось нож, студент! – Ныш говорил жестко. Сузившиеся глаза обжигали злостью.
– Отпусти Нину! – Тихон в свою очередь заслонялся Есениным. Рука пихнула нож в бок бандита. – Прикажите ему отпустить девушку!
– Бросай нож! А то я ее убью! – кричал Ныш.
– Не кричите, услышат соседи, – подал голос Есенин.
– А тебя не спрашивают, – огрызнулся Ныш. – Облажался, как сопляк, – молчи!
– Отпустите Нину! Или я его, – Тихон не мог сказать слово "убью". Оно прозвучало бы неубедительно в его устах. Он лишь демонстративно оттопырил руку и вновь надавил на нож.
Ныш усмехнулся и взвел курок. Теперь любое неосторожное движение пальца могло привести к выстрелу.
– Студент, я устал ждать. Сейчас замочу ее, а потом и вас обоих положу.
У Заколова вспотела ладонь. Пластиковая ручка ножа скользила, хотелось вытереть руку об одежду.
– Давайте так, – предложил он, стараясь держаться хладнокровно: – Вы отпускаете Нину, а я отпускаю вашего друга.
Ныш передернулся, схватил Нину за волосы, пригнул ее, рука с дрожащим пистолетом тыкалась в голову девушки, а с губ бандита вместе со слюной слетали яростные слова:
– Наплевать мне на нее, наплевать на тебя, наплевать на всех! Еще секунда – и я стреляю! Считаю до трех! Раз! Два!
– Успокойтесь! – Тихон испугался за Нину и отпустил Есенина. Вор мгновенно отошел в сторону, ощупывая поцарапанный бок. Заколов нагнулся: – Я бросаю нож и ухожу.
Железное лезвие звякнуло о деревянный пол. Тихон попятился к двери.
– Куда? – Ныш отшвырнул девушку и широкими прыжками приблизился к Заколову. – Стой! Ляг на пол. Мордой вниз! Лежать! Вот так.
Бандит навел пистолет на голову Тихона. Тело Ныша колотилось от внутреннего возбуждения, на лице расплывалась безумная улыбка.
– Стой! – К Нышу подбежал Есенин. – Не здесь.
– Этот гад замочить тебя хотел, – шипел Ныш. – Отдай ему должок.
– Не здесь! Услышат, – решительно заявил вор и надавил коленом в спину Заколова. – Руки за спину, парень.
Он скрутил ремнем запястья Тихона и отволок его в комнату.
– Садись на пол, спиной к кровати!
Есенин примотал руки Тихона к металлической ножке широкой кровати.
– И девку сюда волоки, – крикнул вор Нышу.
– У меня на ее счет другие планы, – огрызнулся Ныш.
– Волоки, я сказал!
Ныш привел упирающуюся Нину.
– Посидите вдвоем, касатики, – Есенин привязал Нину аналогичным образом к другой ножке. – Сидите тихо, тогда будете жить. Чтобы было нескучно, я телевизор вам врублю.
Он откинул с экрана край большой вязаной салфетки. После щелчка в центре выпуклого кинескопа вспыхнула точка и расползлась серой картинкой в темные углы. По мере прогревания ламп внутри деревянного корпуса, картинка наливалась сочностью, спрятавшийся поначалу звук выползал из электронных глубин. На экране один за другим сменялись репортажи о праздничных демонстрациях из разных столиц союзных республик.
Есенин мягко вытолкал Ныша в коридор.
– Здесь нам трупы не нужны, – объяснил он. – Я не могу подставлять предков. Тут рядом есть страшное место, куда даже менты не отваживаются соваться. Там с ними и расстанемся. Ни одна живая душа не найдет.
– Что за место такое? – внешне успокоившийся Ныш поигрывал пистолетом.
– Ты пушку-то убери. А место потом увидишь. Гиптильником называется.
– Гиптильник? Хреновое названьице.
– А место еще хуже. Но первым делом надо тачку достать. Сходи в поселок, угони какую-нибудь неприметную. Сначала наших гостей туда отвезем, а потом мотнем на ней в Арысь.
– Тачку? – Ныш задумался. – И то дело. Эти поезда гребаные вот где сидят!
– Давай, прямо сейчас действуй, – Есенин подтолкнул Ныша к выходу.
– Бек уже заждался, – обернулся Ныш с порога и юркнул в сторону кустов.
Глава 37
– Здравствуйте. – Руслан Колубаев вошел в маленькое помещение отделения Госавтоинспекции. – Я…
– Сегодня не работаем, – не поднимая головы, прервал на полуслове дежурный. – После праздников приходи.
Толстомордый сержант-казах лузгал тыквенные семечки и рассматривал картинки в журнале "За рулем". Колубаев, сдерживая раздражение, молча сунул под нос дежурного удостоверение. Мясистые веки сержанта попытались раздвинуть щелочки глаз, губы зашевелились, словно милиционер читал по слогам.
– Следователь по особо важным делам областной прокуратуры Колубаев, – помог ему Руслан и захлопнул удостоверение.
– Здрасте, – сержант суветливо приподнялся, неловко уронив на пол горку шелухи. – Из-за аварии поездов к нам, да?
– Нет! – резко ответил Руслан, глядя на живот милиционера, распирающий голубую рубашку. Ему не нравились рыхлые мужские тела в форменной одежде. – Авария, если есть человеческие жертвы, называется катастрофой! Но к вам я не по этому вопросу. Кто обнаружил угнанный автомобиль сотрудников милиции первым?
– Это, который из области угнали?
– А у вас что, есть и другие?
– Нет, только этот.
– Так зачем же переспрашиваете?! Кто обнаружил?
– Наш начальник. Капитан Сигалиев, – сержант старательно пытался вытянуться. В уголке влажных губ прилипла крошка от семечки, под мышками расплывались потные круги.
– Как его найти? – Руслан отвел взгляд от толстых щек.
– Уехал он. По делам.
– Где угнанный автомобиль?
– Тут, во дворе.
– Наш эксперт его осмотрит.
Колубаев сделал знак рукой, и невозмутимый Гурский появился из-за плеча.
– Сюда. Я покажу, – засуетился гаишник и, обдав терпким запахом пота, грузно протиснулся между двумя посетителями к выходу. Со двора послышался облегченный возглас: – А вот и мой начальник!
К зданию подкатили новенькие оранжевые "Жигули" с трубкой мигалок на крыше и символикой ГАИ на дверцах. Сержант подбежал к машине и, наклонившись к открытому стеклу, что-то зашептал водителю. Толстый палец с обгрызенным ногтем показывал на приезжих. Из автомобиля, хлопнув дверцей, вышел подтянутый милиционер с озабоченным лицом. По пути он поправил волосы и надел фуражку.
– Капитан Сигалиев, – представился начальник ГАИ. – Извините, заехал на минутку домой – поесть и переодеться. С утра на колесах. Запылился, запарился.
Следователь с удовлетворением отметил свежий вид и подтянутую фигуру капитана. Всем бы гаишникам так выглядеть.
– В каком месте и при каких обстоятельствах вы обнаружили угнанный автомобиль сотрудников милиции? – без всяких предисловий спросил Колубаев.
– С утра я был в областном центре. Сегодня у меня выходной, – пояснил капитан, проходя во двор к угнанному автомобилю. – Там узнал про бандитское нападение на отдел милиции. Ужасное происшествие… Возвращался по степи, вдоль железной дороги. Так короче. И тут вижу, стоит тот самый автомобиль, что угнали. Дверца открыта, внутри и рядом – никого. В салоне, на первый взгляд, ничего криминального. Только провода из зажигания вырваны и напрямую соединены. Я через попутного водителя сообщил нам сюда. А тут уже аврал – катастрофа на ЖД. Все службы задействованы. Приехали только мои сотрудники. Мы бензинчик подлили – я к тому времени успел разобраться, что машину бросили, потому что бензин кончился – и я лично ее сюда перегнал. И сразу в область сообщил, как положено.
Гурский во время разговора внимательно осматривал салон.
– Чистенько, как в аптеке. Все протерли, Гурский в этом не ошибается, – слышался изнутри его голос. – А это что? А на руле-то пальчики остались! Дайте-ка проверю.
Он открыл чемоданчик, зашуршал специальной бумагой.
– А рядом ничего подозрительного не видели? Куда мог деться угонщик? – продолжал расспрос следователь.
– Я не специалист. Но никого рядом не было. Может, на попутке уехал, а может, к шоссе вышел. Там недалеко.
– А железной дорогой мог воспользоваться?
– Как? – капитан сильно удивился. – Разъезда там нет, поезда ходят без остановки на большой скорости. На ходу не запрыгнешь.
– Да, не запрыгнешь, – задумался Колубаев.
Подошел Гурский с прозрачной пленкой в руках.
– Можно, я посмотрю, – обратился он к капитану ГАИ.
– Что? – не понял Сигалиев.
– Вы свои пальчики покажите, – Семен Григорьевич поднес к лицу ладонь капитана, вертел ее, смотрел на свет кальку. – Так я и думал. – Он в сердцах бросил руку капитана. – Кроме его пальчиков ни черта нет! Вытерли за собой.
– Опытный преступник наверняка так и сделал, – убежденно произнес Колубаев.
– Так ведь пацана ищем, – возразил Гурский.
– Ничего себе пацан! За ним уже три трупа.
– Почему три? Какой пацан? – не понял капитан ГАИ.
Следователь раздраженно махнул рукой. В это время Федорчук тоже сунулся в салон и что-то внимательно там осматривал. Он обошел машину кругом и подключился к общему разговору:
– Товарищ капитан, вы сказали, что дверца была открыта. А какая дверца? Со стороны водителя?
– Дверца? Ну да, была. Нет, не водительская. Задняя, вот эта, – Сигалиев потянулся к двери автомобиля.
– Не трогайте! – остановил Федорчук. – Семен Григорьевич, проверьте, пожалуйста.
Гурский склонился над внешней стороной двери:
– Так! Я, кажется, вас понял, голубчик.
Федорчук любезно отвел удивленного гаишника в сторону.
– Не будем ему мешать, – объяснил он. – А мусор какой-нибудь рядом с автомобилем вы видели?
– Нет. Обычная степная дорога.