У Кочевника было ощущение, будто его сбили на пол и он пытается подняться. Он учился с Мерил Буониконти с шестого класса по восьмой в Оуквуд-миддл-скул, а потом еще два года в старшей школе восточного Детройта. Мерил уехала со своими родными летом перед последним классом. Та Мерил, которую он знал, была озорной девчонкой, даже в группу входила "Flirty Four", математику секла на раз, репортером была в школьной газете и сверху вниз смотрела на тупиц, хулиганов и двоечников, с которыми тусовался Джон Чарльз.
- Спасибо, что пришел, - сказала Мерил. - Мне сейчас через толпу пробираться не очень удобно.
- Да ноль проблем, - ответил Кочевник и чуть не поперхнулся собственными словами, услышав свою интонацию. - Э-э… Мерил, Боже мой… ты в Далласе живешь?
- Нет, мы к востоку от Шривпорта, в Миндене. Рей в школе алгебру преподает. Я… то есть мы следим за твоей страницей в сети. За твоим брендом в смысле. Не то чтобы даже следим, потому что это первое представление, на которое мы приехали, но…
- Держимся в курсе, - подсказал Рей.
- Стараемся держаться. - Мерил снова улыбнулась, и на этот раз что-то сверкнуло в карих глазах, напомнившее прежнюю озорную девчонку. Но проблеск мелькнул и погас. - И не только мы. На Facebook полно народу из школы восточного Детройта. - Она назвала нескольких, почти всех Кочевник вспомнил как существовавших в иных, высших слоях атмосферы. - И все за вас болеют. Я помню ту демонстрацию талантов в первый наш год в школе. Ты тогда вышел на сцену со своей группой - как она называлась?
- "The Unwanted", - сказал Кочевник.
- Вот тогда я подумала, что вы нашли свое дело. И мне хотелось найти для себя что-то такое же важное, как для тебя музыка. Кажется, нашла. Можно показать тебе фотографию нашей дочери?
- Даже желательно.
Рей извлек из бумажника фотографию девочки лет восьми-девяти. У нее были мамины карие глаза, волосы челкой спереди и открытая, уверенная в себе улыбка.
- Вот мой ангел, - сказала Мерил. - Зовут ее Кортни, и ей только что исполнилось девять.
- Впечатляет, - ответил Кочевник, и ему показалось, что ангел нужен каждому - какого-то рода ангел. Он вернул фотографию Рею.
- Мне пришлось уехать летом, перед выпускным классом. Папа потерял работу на заводе "Файрстон", мне даже не представилась возможность попрощаться с друзьями, и мы поехали в Луизиану к дяде Берту на какое-то время. Я думала, что после лета вернусь, понимаешь?
- Тебе, наверное, туго пришлось, - ответил Кочевник, понимая, что ей важно не только объяснить это ему, но еще и получить реакцию.
- В общем, да, но… я же понимаю, это не то, что с тобой было в шестом классе. У тебя с отцом. Я помню, мои про это говорили между собой. Ой, слушай, я тут растрепалась, как мама в очереди в "Пабликсе". Подпишешь нам эти штуки? Рей, ручка есть?
- Есть, - сказал Рей, доставая из кармана серебряный маркер.
В зеленом пакете были диски и футболки. Рей протянул первый диск для подписи, и Кочевник глянул на Черил:
- Имя писать настоящее или сценическое?
- Да какое хочешь. Я просто так рада встретить здесь человека из нашей школы! Правда, хорошие были времена?
- Это да, - ответил он и подписался: Джон "Кочевник" Чарльз. Интересно, давно ли Черил болеет и какой у нее прогноз? Спрашивать не хотелось, но выглядела она плохо. В какой-то момент Кочевник, подписывая очередной предмет, услышал, как Рей спрашивает: "Как себя чувствуешь?", а она ответила: "Нормально". Рей обнял ее за плечи, помогая держаться на ногах, а Кочевник продолжал подписывать.
На последней футболке он под своим именем написал: "Трилистники, вперед!"
- Можно сфотографировать? - спросила Черил, и Кочевник сказал: конечно, сколько захочет.
Рей защелкал камерой, Кочевник обнял Черил за хрупкие плечи, приблизил к ней лицо. Он заметил, что три девицы подошли к нему вплотную, чтобы тоже сняться этими вездесущими телефонными камерами. Они смеялись громким пьяным смехом, толкали его плечами и бедрами, а он им как можно вежливее сказал, чтобы отошли назад, что они ему мешают, и одна из крашеных блондинок обозвала его тупым мудаком, а другая сунула средний палец прямо ему в лицо, и первая блондинка это щелкнула. Но они отошли обратно в толпу, а когда Рей закончил снимать, Черил сказала: "Я тебе кое-что принесла", достала из кармана джинсов и положила в руку Кочевнику кусочек горного хрусталя. Он тут же узнал: такой хрусталь с собой носят те, кто верит в натуропатию.
- Спасибо, - сказал Кочевник. - Я тебе очень благодарен, что пришла на наше выступление.
- Мы бы его ни за что на свете не пропустили. Но остаться мы не можем, к сожалению, - нам надо вернуться сегодня домой. Я картинки выложу на Facebook. Очень многие мои знакомые будут в восторге. А если когда-нибудь будешь проезжать через Минден, наш адрес есть в справочнике. Под именем Реймонд Каприата. - Это имя она произнесла по буквам, потом сжала руку Кочевника тонкими пальцами и улыбнулась: - Так радостно знать, что кто-то из нашей школы добился исполнения своей мечты. На это мало кто способен, Джон. И я так горжусь возможностью сказать, что знала тебя в те дни.
Кочевник кивнул. "В те дни, ага". Он ощутил горький наплыв сарказма, ему хотелось спросить: "Какие конкретно дни? Тот вторник, когда Квинс Мэсси и двое его подстилок напали на меня на парковке сзади, а когда отделали, засунули в мусорный ящик и захлопнули крышку? Или та пятница, когда мне в шкафчик подбросили измазанную соплями записку, что если еще хоть раз посмотрю на Софию Чандретт, могу прощаться со своими яйцами? Нет, суббота, когда в драке возле Олив-гарден я увидел у Квинса Мэсси нож и ударил его в горло изо всей силы, а потом приходила полиция меня арестовать за избиение? Отличные дни, конечно".
Но ничего этого он не сказал, потому что когда все это было, Черил уже была в Луизиане, а может быть, уже тогда темным пятнышком завелся в ее теле рак.
Так что он только наклонился к ней, поцеловал в щеку и сказал:
- Ты береги себя, о’кей?
- Обязательно.
Она слегка порозовела. Снова чуть ожила озорная девочка, в самой глубине душевных глаз.
- Кочевник, - сказала она, и муж взял ее за руку, помогая идти. Она шла медленным осторожным шагом, тяжело опираясь на металлическую палку, и Кочевника поразило, какими юными показались ему все остальные люди, как они молодо двигаются, разговаривают и выглядят, хотя годами они не намного моложе Черил, да и его тоже. У него было ощущение, что он из двадцатидевятилетнего вдруг стал пятидесятилетним. Но Черил едет домой, рядом с ней ее муж, а там ее ждет дочка. Не так-то уж плохо, да?
Когда он отвернулся, его задел плечом здоровенный парень в темно-серой толстовке с капюшоном, спешащий к выходу. Кочевник хотел было спросить: "Где пожар?" - но представил себе, как кто-то услышит, крикнет: "Пожар!" - то ли как пьяную шутку, то ли просто от глупости, и решил промолчать. К нему подошел какой-то человек, восхищенно сказал: "Охренительно выступили, парни!" - и полыхнул камерой ему в лицо. Кочевник нашел глазами Гения-Малыша, который вернулся к стойкам, где продавались сувениры.
Джордж не только вел учет продажам, но следил по телефону за другими цифрами.
- Триста тридцать восемь посещений нового ролика на YouTube, триста шестьдесят одно на MySpace и четыреста двадцать шесть на веб-странице. Неплохо, еще только повесили.
- И сколько раз ты сам его смотрел?
- Несколько, не много. Ты все уже выяснил с этими людьми? Она мне сказала, что с тобой в школе училась, хотела сделать сюрприз. Удалось?
- Удалось.
- Не хочешь подписать пару футболок, пока ты здесь?
- Я уже почти там, - ответил Кочевник и вошел в главный зал, где через несколько минут, плюс-минус, должна была выступать группа Джины Фейн. Он мельком заметил Берк в окружении пяти или шести женщин, они смеялись и болтали, и он заметил - как замечал всегда, когда видел, как Берк тусуется с сестрами, - что у них там пара девок с плечами, как у техасских дровосеков, с мрачно поджатыми губами и устрашающим видом, а остальные стараются поддерживать в себе такой жар, что стальное дилдо расплавится. Наверное, подумал Кочевник, дело в самой идее, что им не нужны мужчины, чтобы так завестись. Может, дело в том, что если только они не встраиваются в роль мужика, то не педалируют так свою сексуальность, как бывает с женщинами обычной ориентации. Кочевник видал Берк в компании совершенно ошеломительных женщин, от которых хотелось, как говорил Майк, "попытаться и возрыдать". И еще дело было в том, как они на тебя смотрели. Либо долгим взглядом холодных отстраненных глаз, будто вызывая тебя перейти невидимую черту, либо полосовали несколькими быстрыми взглядами и перерезали тебе горло кинжальной полуулыбкой.
- Привет! - сказала девушка, оказавшаяся рядом с его левым локтем. В руках у нее была банка пива, и она наклонилась поближе, чтобы перекрыть шум. - Прости, что они вели себя как идиотки.
Это была та рыженькая, спутница двух крашеных блондинок. На вид ей было лет двадцать, глаза светло-зеленые, симпатичный курносый носик и татуированная синяя звезда на правом плече.
- Ты из той группы, которая сейчас играла, - сказала девушка, будто хотела убедиться.
Веки у нее были тяжеловаты. Наверное, не первая уже банка пива сегодня.
- Ага.
- Хочешь поехать куда-нибудь? - спросила она, доставая ключи от машины с серебряным плейбойским зайчиком на цепочке.
Постороннему трудно понять, в какую попадаешь мясорубку, когда ездишь с группой на гастроли. Трудно представить себе, что весь блеск и легкость - искусственные. Трудно понять, что турне - это мили и часы, часы и мили дороги, а если нет - так ожидание. Есть три вещи, которые эту мясорубку делают сносной: первая - сам концерт, где всегда либо парадиз, либо пандемониум, вторая - частое употребление незаконного, но вполне естественно выращенного вещества, чтобы облегчить ток электрической энергии, выдаваемой в парадизе, и чтобы потом можно было спать в ту же ночь или на следующий день, или же разозлиться и спустить собак на своих товарищей по группе после катастрофы в пандемониуме.
А третья?
Вот на нее Кочевник сейчас и смотрел.
- Конечно, - сказал он, как много раз говорил раньше. - А твои подруги?
- Да пошли они, стервы, - буркнула девушка. - И вообще машина моя.
- О’кей, только я поведу, наверное.
Следующие три часа Кочевник провел в квартире на Эймсбери-роуд в северном Далласе. Было видно, что здесь живет еще и соседка, и была запертая вторая спальня, но оттуда никто не вышел. Они с девушкой (звали ее Тиффани, и работала она в Галерее кем-то там, он так и не понял) покурили травки, смешали в блендере несколько "Маргарит", она показала свою коллекцию Барби-Деньрожденный-Камень, очень дорогие, как она сказала, и одной только у нее нет: мисс Опал, октябрь. А потом Тиффани спросила, не хочет ли он под душ. Он запомнил, что когда ответил, что идея потрясающая, по телевизору как раз был "Воин-Ниндзя".
Когда они были уже мокрые и намыленные, Тиффани спросила, не возражает ли он, если она поставит видеокамеру и пару клипов снимет в спальне, потому что она от их пересматривания вся горит потом, и вообще она любит, чтобы ею руководили. Кочевник, который уже увидел вытатуированного дельфина, выскакивавшего из розовой щели между бедрами, и успел подумать: "Блин, опять этот дурацкий Флиппер", только пожал плечами. Не в первый раз. Он уже несколько лет назад думал завести себе на такие случаи черную маску. Не раз бывало, что девушка сажала в шкаф подругу с видеокамерой. Этот технофетишизм даже смешил - не могут люди жить, не держа в руке какой-то прибор. Но сейчас не время было рассуждать о будущем цивилизации, подсевшей на порнуху или электронную фиксацию важных событий, потому что Тиффани уже встала на колени.
Они перебрались в спальню, где Тиффани показала себя опытным игроком и к тому же громким, и она на весь дом, на весь Даллас и почти на весь северный Техас объясняла, насколько грубо она любит, чтобы это делали, и в какое именно отверстие. Соседи у нее либо глухие, либо они просто переворачиваются с боку на бок со словами: "А, да это же Тиффани". Во всяком случае, в стену никто не стучал. Тиффани вытворяла такое, что ее Барби могли бы покраснеть, но Кочевник не сдавался. Однако когда она обрушилась на него сверху, ему вдруг померещилась Ариэль на сцене, облитая синим светом. Она пела, подыгрывая себе на акустической гитаре:
Эта песня - змея, она вползает неспроста.
Этот ритм - это треск ее гадючьего хвоста,
Она свернется в изголовье, и пока ты с другой,
Ты всегда будешь слышать этот треск над головой.
- Сильнее, сильнее, сильнее! - кричала Тиффани, но все равно не могла заглушить треск змеи.
Откричав и закончив все действия, они заснули. Потом Кочевник проснулся оттого, что рядом с кроватью стоял мужчина.
- Кто ты такой?
Голос Кочевника дрогнул. Он схватил простыню и натянул ее до подбородка, как какой-нибудь хлыщ из английской секс-комедии. Только было не смешно, потому что именно из-за такой сцены погиб его отец. Если этот тип вытащит пистолет, Кочевник был готов драться за свою жизнь.
Парень был тощий, с копной перепутанных светлых волос и в очках. Но музыкальный вкус у него был хороший, потому что одет он был в черную футболку с белыми символами из альбома "Zoso" "Led Zeppelin". Он был то ли пьян, то ли обкурен, судя по застывшей на лице ухмылке и по невозможности стоять прямо, не шатаясь.
- Тиффани? - сказал он, тряся ее за звездное плечо. - Тиффани, ну отзовись, ну?
Она была в полном отрубе. Что-то буркнув в розовую подушку, она отмахнулась, как от мухи цеце. Он продолжал ее окликать, требуя внимания, словно опечаленный младенец.
Кочевник решил, что пора напяливать шмотки и сваливать. Он слез с кровати, оделся поспешно, но стараясь без лишнего шума, а то вдруг этот панк психанет. Однако не успел он выйти из комнаты, как Тиффани села, протирая глаза, и заговорила с этим хмырем. Разговор был типа "ты правда хочешь получить еще один шанс и почему я должна его тебе давать?" - и как-то совершенно неуместно прозвучало, когда Тиффани вспомнила про Кочевника.
- Там на кухне телефонная книга… вызови себе такси.
- А какой тут адрес?
Она замотала головой, пытаясь привести в порядок цифры, а фанат "Led Zeppelin", который явно был в этой квартире не чужой, сообщил, не глядя на Кочевника:
- Скажи: жилой дом "Зона" на Эймсбери-драйв. Они знают.
Кочевник не сомневался, что знают. Он вспомнил, как уже возле самого дома проехали мимо круглосуточного "Арби", и сказал, вызвав такси, что ждать будет там. Потом он вышел, ловя спиной хлесткую речь Тиффани, а бедный этот парень чуть не рыдал.
Рок-н-ролл, бэби!
Вот так и получилось, что Кочевник подходил к дверям пригородного дома в четвертом часу утра. Попробовал дверную ручку - она оказалась благоразумно заперта от таких, как он. Он уже стал подумывать, не свернуться ли на крыльце, когда приоткрылась дверь и показалось знакомое лицо.
- Привет, братец. - Майк открыл дверь пошире. - Слышал, подъехала машина, решил, что это или ты, или Берк.
- Берк? Ее нет?
- Хорошо веселятся, наверное. Она с подругами рванула почти сразу после тебя с этой чикитой. Осторожно! - В тусклом свете из коридора Джон едва не наступил на Терри, лежавшего на полу в спальном мешке. Джордж устроился на диване, потому что знал владельца дома и сам организовал здесь ночевку.
Кочевник заметил, что задний двор освещен, а раздвижная дверь, ведущая туда, полуоткрыта.
- Ты спишь на улице?
- Нет. Проснулся уже какое-то время. Просто сидел там и думал.
- Серьезно звучит.
Майк пожал плечами. Ариэль вдруг заворочалась, подняла голову и посмотрела сонным взглядом на этих двоих, прищурившись, чтобы разглядеть, кто из них кто.
- Джон?
- Ага.
- Тут вообще-то люди спят, - сообщила она и снова задремала.
Кочевник подумал, что и правда, блин, все порядочные люди в такое время спят. А прочие по клетке мечутся.
* * *
- Эй! - шепотом окликнул Майк. - Хочешь сигарету?
Кочевник кивнул. Вслед за Майком он вышел через стеклянную дверь и задвинул ее за собой. Двор освещала пара охранных фонарей, установленных на свесе крыши, и свет падал на бетонные ступени, ведущие в огороженный кусок с газончиком. Там стояли стол для пикников, игровой домик, изображающий лесной форт, и детский бассейн, украшенный переводными картинками в виде улыбающихся морских коньков. У владельцев дома было двое детей, оба младше десяти, и спали они в глубине дома, подальше от этих бродяг-музыкантов. Когда-то отец был техником и мотался с группами - достаточно успешными, чтобы нуждаться в техниках и им платить, - но то когда было, а теперь он менеджер кинотеатра "Эй-Эм-Си", в котором, как он с гордостью говорил, шестнадцать экранов.
На столе для пикников стояла кофейная чашка, приспособленная Майком под пепельницу. Рядом с ней лежали пачка сигарет, зажигалка "Зиппо" с логотипом "Святые Нового Орлеана", небольшой блокнот в зеленой обложке и шариковая ручка. При свете охранных фонарей Кочевник разглядел в чашке три-четыре окурка. Он знал, что Майк ждет, пока вернется Берк.
- Она вполне самостоятельная, - сказал Кочевник и сообразил, что это он уже говорил в прошлые разы в похожей ситуации.
И ответ Майка был тем же самым:
- Да понятно, но я не за нее волнуюсь, брат.
Они сели за стол друг напротив друга. Майк предложил Кочевнику сигарету, сам тоже взял, оба прикурили от зажигалки.
Кочевник выпустил дым в ночной воздух.
- Вы там еще долго болтались?
- Да нет, не очень. Примерно половину выступления Джины Фейн. Крутая группа, а у Джины голосина ничего себе, гадом буду.
- Ага.
Ее на сайте "Mudstaynes" сравнивали с Дженис Джоплин. Может, не столько хрипоты в голосе, но ей всего двадцать. Кочевник слыхал, что она догоняет Дженис по части выпивки и наркоты, и надеялся, что не найдется дурака, который ей для полноты картины даст попробовать героин.
Он посмотрел на ручку и блокнот:
- Пишешь?
Майк поморщился, будто вопрос был неуместен.
- Да так, балуюсь.
- Чем балуешься?
- Собственным хреном, - ответил Майк, давая понять, что дальше на эту тему разговора не будет. Он затянулся и прислушался к шуму подъехавшей машины. Где-то залаяла собака, другая ей ответила, но в остальном округа была охвачена предутренней воскресной тишиной. - Отличный тут у них дом, - сказал Майк. - Бассейн мне нравится. В жаркую ночь можно прямо там свернуться.
- Ага, - согласился Кочевник.
Майк приложился к сигарете, затянулся, выдохнул, глядя на разгоревшийся огонек, как обычно делают курильщики. Потом протянул руку и отодвинул блокнот от Кочевника на четыре-пять дюймов, стараясь сделать это якобы невзначай, но все же получилось неловко.
- А ты знаешь, - спросил он, - что у Берк отчим умер в прошлом месяце?
- Да? Не знал. - Кочевник сдержанно улыбнулся. - Она же только с тобой разговаривает.