Я прошел в тот угол, где была размещена мебель из служебного кабинета Энн Кемпбелл. Предметы обстановки были строгие, спартанские, которые так любят покупать армейские хозяйственники, в то время как их представители в конгрессе выбивают средства на приобретение очередного трехмиллионного танка: металлический стол, вращающееся кресло, два складных стула, книжная полка, две высокие картотеки, компьютер. На книжных полках стояли стандартные тексты по психологии, военные публикации по психологической войне, спецоперациям и прочим смежным предметам.
Я выдвинул один из ящиков и по наклейкам-указателям увидел, что здесь лежат конспекты лекций. Выдвинул другой, с надписью "Конфиденциальное". Папки здесь были без названий, но пронумерованы. Я раскрыл одну, перебрал бумаги, которые оказались записями беседы с человеком, обозначенным инициалами Р. Дж. Высказывания ее собеседника были отмечены буквой "В", то есть "Вопросы" или "Вопрошающий". Все это выглядело как обычные записи психолога или психоаналитика, правда, человек, выбранный для собеседования, был своеобразный. Судя по первой странице, это был обвиняемый в половом преступлении. Вопросы тоже носили любопытный характер: "Как вы выбрали свою жертву?" или "Как она реагировала, когда вы потребовали сделать вам феллацио?" Я захлопнул папку. Обычные бумаги полицейского или тюремного психиатра, но какая связь с психологической войной? Очевидно, тема представляла частный интерес для Энн Кемпбелл.
Я задвинул ящик и подошел к компьютеру. Я даже включать эти штуковины не умею.
- У нас в Фоллз-Черч есть одна особа, - сказал я Кенту, - Грейс Диксон, вот она знает, как управлять электронными мозгами. Позову-ка я ее, чтобы приехала, а до тех пор - чтобы никто даже приблизиться сюда не смел.
Синтия тоже вошла в "кабинет" Энн Кемпбелл.
- Там есть сообщение, - сказала она, посмотрев на автоответчик.
Кент кивнул:
- Да, около полудня был звонок. Через несколько минут после того, как телефонная компания получила заказ на перевод номера сюда.
Синтия нажала кнопку "пуск". Раздался мужской голос:
- "Энн, это Чарлз. Я пытался позвонить тебе раньше, но у тебя, наверное, барахлил телефон. Я знаю, что у тебя сегодня выходной, но в училище побывал полицейский наряд. Они увезли куда-то всю твою мебель и все твои вещи. Без всяких объяснений. Пожалуйста, позвони мне или давай пообедаем в офицерском клубе. Все это очень странно. Я бы позвонил в полицию, да вот беда: люди, разобравшие твою мебель, и есть полиция. - Он фыркнул, но смешок прозвучал искусственно. - Надеюсь, что ничего серьезного не случилось. Звони".
- Кто это? - спросил я Кента.
- Полковник Чарлз Мур. Начальник ее Учебного центра.
- Что вам о нем известно?
- Что можно сказать... Естественно, психиатр, доктор медицины. Странный тип. Не вписывается он здесь, всегда сам по себе. Впрочем, Учебный центр существует как бы сам по себе. Я даже думаю иногда: поставили бы уж стену со сторожевыми вышками.
Синтия спросила:
- Они были друзьями?
- Судя по всему, они были достаточно близки. Он был для нее своего рода наставником - что, между прочим, не говорит о ее хорошем вкусе, извините.
- Когда расследуется дело об убийстве, о мертвых не обязательно говорить хорошо.
- И все-таки это было неуместное замечание. - Кент потер глаза. - Я просто... немного устал.
- Да, у вас напряженный день, - вставила Синтия. - Неприятная роль нести родителям новость о смерти их дочери.
- Да, малоприятная. Я позвонил, к телефону подошла миссис Кемпбелл, сказал, что заеду к ним домой... Она поняла: что-то стряслось. Приехал я с главным капелланом, майором Имзом, и врачом, капитаном Суиком. Кемпбеллы увидели нас... Сколько раз видел, как извещают о смерти, сам участвовал в этой скорбной процедуре... Если человек погиб в бою, находишь какие-то верные слова. Но вот убийство... что тут скажешь?
- Как они приняли известие? - спросила Синтия.
- Мужественно. Как и подобает солдату и его жене. Я пробыл там всего несколько минут, потом уехал, оставив с ними капеллана.
- Надеюсь, вы не вдавались в подробности? - сказал я.
- Нет. Только сказал, что Энн нашли на стрельбище мертвой и, очевидно, это убийство.
- А что сказал генерал?
- Сказал... "Погибла, выполняя свой долг". - Кент помолчал. - Наверное, в этих словах находишь утешение.
- Значит, вы не вдавались в детали... Не сказали о ее позе, о том, что, возможно, она была изнасилована?
- Нет. Он, правда, спросил, как она умерла. Я ответил, что, вероятно, ее задушили.
- И что он сказал?
- Ничего.
- Вы сообщили ему мое имя и дали номер телефона?
- Да, он спросил, подключились ли к расследованию люди из УРП. Я сказал, что воспользовался вашим здесь присутствием и присутствием мисс Санхилл и попросил вас заняться этим делом.
- Что он на это ответил?
- Генерал хочет, чтобы делом занялся майор Боуз, начальник здешнего отделения УРП.
- Что вы ему ответили?
- Я не стал обсуждать с ним эту тему. Он сам понимает, что назначение следователя не входит в его компетенцию.
- Как приняла известие о смерти дочери миссис Кемпбелл?
- Стойко, но по всему было видно, что вот-вот разрыдается. Сохранять невозмутимость в любых обстоятельствах - первое дело для генералов и их жен. Чувствуется старая школа.
- Хорошо, Билл. Бригада экспертов прибудет после заката и, вероятно, проработает всю ночь. Скажите своим людям, чтобы никого из посторонних не допускали.
- Сделаю... Хочу напомнить, Пол: генерал желает вас видеть у себя дома. И как можно скорее.
- Зачем?
- Вероятно, чтобы узнать обстоятельства смерти дочери и попросить ввести в курс дела майора Боуза.
- Отлично. Я это сделаю по телефону.
- Вот еще что. Звонили из Пентагона. Главный военный прокурор согласился с мнением вашего босса, что вы и мисс Санхилл никак не связаны с нашими людьми и способны лучше выполнить задание, чем здешнее отделение УРП. Это решение окончательное. Можете сообщить о нем генералу. Рекомендую сделать это немедленно.
- А я хочу немедленно поговорить с Чарлзом Муром.
- В порядке исключения, Пол, будьте хоть немного политичны.
Я вопросительно взглянул на Синтию. Она кивнула. Я пожал плечами:
- Ну что ж, тогда к генералу и миссис Кемпбелл.
Кент проводил нас до выхода.
- Знаете, - сказал он, - это ирония судьбы... У Энн было любимое выражение, как бы личный девиз... Она вычитана его у какого-то философа, кажется, Ницше... "То, что не убило нас, закаляет..." И вот она убита.
Глава 13
Мы ехали к генералу.
- Знаешь, я, кажется, представляю себе эту измученную, несчастную молодую женщину...
- Поправь зеркало заднего вида.
- Не надо, Пол.
- Прости.
Я, наверное, задремал, потому что почувствовал, как Синтия толкнула меня в бок.
- Ты слышат, что я сказала?
- Да. Ты сказала "не надо".
- Нет, я сказала, что Кент что-то скрывает.
Я выпрямился и зевнул.
- Да, есть такое впечатление... Не могли бы мы где-нибудь остановиться и выпить по чашке кофе?
- Не могли бы. Лучше скажи, ты действительно подозреваешь Кента?
- Как тебе сказать... Подозревать многих можно, теоретически. Мне, например, не нравится одно обстоятельство: у него жена уехала, и некому подтвердить его алиби. Большинство женатых мужчин утром дома, в постели с женами. А когда жена в отъезде и такое происшествие, невольно задумываешься: дикое совпадение или что-нибудь другое?
- Как тебе Ярдли?
- Не так глуп, как кажется.
- Совсем не глуп. Мне приходилось работать с ним год назад, когда я вернулась из Европы. Один солдат изнасиловал мидлендскую девушку, и я имела удовольствие познакомиться с шефом Ярдли.
- Дело знает?
- Еще как! Помню, он говорил: военные прибывают и убывают, а он тридцать годков за порядком наблюдает, его тут знает каждая собака. Вдобавок умеет быть обаятельным, когда нужно, и хитрющий как змей.
- И вдобавок оставляет пальчики - там, где они уже могли быть.
- Кент тоже оставляет. И мы с тобой.
- Верно. Но мне точно известно, что я не убивал. А ты?
- Я спала, - спокойно сказала Синтия.
- Одна? Это плохо. Пригласила бы меня к себе. У нас у обоих было бы алиби.
- Уж лучше быть подозреваемой.
Дорога была длинная, прямая и узкая, как глубокий черный рубец на теле высоченных сосен. От раскаленного асфальта волнами поднимался горячий воздух.
- В Айове так же жарко?
- Да, только воздух суше.
- Никогда не думаешь вернуться туда?
- Иногда думаю. А ты?
- Я частенько бываю в родных местах. Но от моего южного Бостона мало что осталось. Город изменился.
- Айова все та же, зато я изменилась.
- Ты еще молоденькая. Запросто можешь уволиться и начать карьеру на гражданке.
- Я люблю свою работу.
- Такую же работу можно и в Айове найти. Запишись в полицию округа. Возьмут, с твоим-то опытом.
- Последнего уголовника в округе нашли умершим от скуки десять лет назад. В полиции десять дюжих мужиков. Заставили бы меня варить кофе и трахаться с ними.
- Ну что ж, кофе, по крайней мере у тебя получается отличный.
- Пошел ты знаешь куда...
Получил, Бреннер? Так тебе и надо.
Трудно найти верные слова и тон, когда встречаешься с женщиной, которую видел голой, с которой спал или разговаривал ночь напролет. Нельзя быть равнодушным, притворяться, что этого не было, но не следует вести себя развязно только потому, что этого больше нет. Не надо давать волю языку и рукам. Ее не потреплешь по щечке и не похлопаешь по попе - как бы тебе этого ни хотелось. Но не нужно бояться сердечного рукопожатия, опасаться положить руку ей на плечо или ткнуть пальцем в бок, как это делала сейчас Синтия. Должно быть руководство по общению в таких ситуациях, если его нет; еще лучше выпустить закон, запрещающий бывшим возлюбленным приближаться друг к другу ближе, чем на сто ярдов. Все это, естественно, в том случае, если ты не хочешь возобновить отношения.
- У меня всегда было ощущение, что у нас с тобой все осталось в подвешенном состоянии.
- А у меня всегда было ощущение, что ты испугался встречи с... моим женихом и попросту сбежал. - Синтия помолчала, потом добавила: - Наверное, из-за меня не стоило затевать историю.
- Что ты говоришь? Он угрожал убить меня. Осторожность неотделима от храбрости.
- Может быть. Но иногда нужно драться - если действительно хочешь чего-то добиться. У тебя же есть награда за храбрость.
Она ставила под сомнение мою мужественность, и это меня раздражало.
- К вашему сведению, мисс Санхилл, я получил Бронзовую звезду за то, что взял какую-то долбаную высоту, о которой знать не знал и слышать не слышал. Но будь я проклят, если соглашусь играть роль доблестного рыцаря вам на потеху... Кроме того, я что-то не припомню, чтобы ты давала мне надежду.
- Я не знала, кого из вас выбрать, и потому решила, что буду с тем, кто останется в живых.
Синтия посмотрела на меня. Я видел, что она улыбается.
- Неостроумно, - заметил я.
- Извини. - Она похлопала меня по колену. - Люблю, когда ты сердишься.
Я ничего не сказал. Дальше мы продолжили путь молча.
Мы подъезжали к окраине военного городка. Показался ряд старых крупнопанельных строений и большой щит с надписью: "Учебный центр сухопутных войск США по подготовке специалистов для ведения психологической войны. Посторонним вход воспрещен".
- Заедешь сюда после встречи с генералом?
- Постараюсь, - ответил я, поглядев на часы.
Быстрее, быстрее. Вдобавок к проблеме "остывания" следов я чувствовал, что чем больше у людей в Вашингтоне и Форт-Хадли будет времени на размышление, тем вероятнее меня ждет головомойка. Не пройдет и семидесяти двух часов, как база будет кишмя кишеть фэбээровцами и чинушами из УРП, жаждущими набрать очки, не говоря уже о журналистской братии, которая собралась, конечно, в Атланте и ломает голову над тем, как попасть оттуда сюда.
- Как мы поступим с этой дрянью из подвала? - спросила Синтия.
- Не знаю. Хорошо, если бы она нам вообще не понадобилась. Пусть полежит несколько дней.
- А если Ярдли найдет эту комнату?
- Пусть он тогда и думает, что делать с этой дрянью.
- В этой дряни, может быть, и скрыт ключ к преступлению.
Я смотрел в боковое стекло на сооружения базы.
- Нет, в той комнате полно компромата, от которого зависит жизнь и карьера многих людей, судьба ее родителей, посмертная репутация Энн.
- Неужели это говорит Пол Бреннер?
- Это говорит кадровый офицер Пол Бреннер, а не сыщик Пол Бреннер.
- Я понимаю. Это правильно.
- Конечно, правильно. Я бы то же самое для тебя сделал.
- Благодарю, но мне нечего скрывать.
- Ты замужем?
- Тебя это не касается.
- Что верно, то верно.
Мы подъехали к официальной резиденции генерала, именуемой Бомон. Это был большой, сложенный из кирпича дом с множеством белых колонн. Стоял он на засаженном деревьями участке в несколько акров на восточном краю военного городка, этакий оазис с магнолиями, величавыми дубами и клумбами посреди армейской простоты.
Бомон - осколок эпохи, которая предшествовала Гражданской войне, родовое гнездо могущественного клана Бомонов, чьи потомки по сей день обретаются в округе. Дом не был подмят сапогами солдат Шермана, шагающих к морю, так как находился в стороне от главного направления марша, но сильно разграблен и порушен мародерами и дезертирами. Местные жители рассказывают, что всех женщин в роде изнасиловали, путеводитель по округу утверждает, что Бомоны бежали на несколько шагов впереди наступающих янки.
Дом был экспроприирован оккупационными войсками и использовался как штабной пункт, потом на каком-то этапе его возвратили законным владельцам, а затем, в 1916 году, продали вместе с плантациями федеральному правительству, которое назвало это место лагерем Хадли. Так дом снова перешел в собственность армии, ближние хлопковые поля стали военным городком, а остальные сто тысяч акров лесистой местности - территорией для учений и маневров.
Трудно установить, какой отпечаток на местное население наложила история, но было понятно, что влияние истории в здешних краях не поддается разумению парнишки из южного Бостона или девчонки с фермы в глубине Айовы. В результате встреча такого человека, как я, с таким человеком, как Ярдли, не становится встречей умов и сердец.
Мы вылезли из машины.
- У меня колени дрожат, - призналась Синтия.
- Прогуляйся по парку. Я один справлюсь.
- Ничего, постараюсь взять себя в руки.
Мы поднялись по ступеням к портику с колоннами, я нажал кнопку звонка. Дверь открыл красивый молодой лейтенант, на его нагрудной карточке значилось имя - Элби. Я сказал:
- Уорент-офицеры Бреннер и Санхилл прибыли к генералу и миссис Кемпбелл по его просьбе.
- Да-да... - Он быстрым взглядом окинул неформальную одежду Синтии и впустил нас. - Я личный помощник генерала. С вами хочет поговорить адъютант генерала, полковник Фаулер.
- Я должен видеть генерала по его просьбе.
- Я знаю, мистер Бреннер. Но сначала поговорите с полковником Фаулером, прошу вас.
Мы с Синтией прошли за ним в просторный передний зал, убранный в стиле и духе тех времен. Подозреваю, что обстановка и вещи здесь не принадлежали первоначально Бомонам, а прикуплены с бору по сосенке у разорившихся плантаторских потомков. Лейтенант Элби провел нас в приемную, почти полупустую, если не считать множества стульев. Образ жизни плантатора, убежден, сильно отличается от современного генерала, но есть между ними и общее - посетители-просители, много посетителей. Торговцев направляли к заднему входу, плантаторов сразу же провожали в гостиную, а посетители, прибывшие по официальному делу, допускались только до этой приемной комнаты вплоть до выяснения их социального положения.
Элби вышел, а мы стоя ждали полковника Фаулера.
- Это тот молодой человек, который ухаживал, по словам полковника Кента, за Энн Кемпбелл. Симпатично выглядит, - сказала Синтия.
- Он выглядит как щенок, который мочится в постели.
Она переменила тему:
- Тебе никогда не хотелось быть генералом?
- Мне бы в своем уорент-офицерском звании удержаться.
Синтия попыталась улыбнуться, но слишком нервничала. Я тоже был не в своей тарелке. Чтобы разрядить напряженность, я выдал старую армейскую хохму:
- Чтобы надеть штаны, генерал сначала поднимает одну ногу, потом другую - как и прочие смертные.
- А я сажусь на кровати и натягиваю штаны на обе ноги одновременно.
- Ты понимаешь, о чем я.
- Может, мы поговорим с адъютантом и смоемся?
- Нельзя. Он славится учтивостью и может обидеться. Они такие.
- Я больше из-за его жены нервничаю... Мне надо было переодеться.
Зачем я пытаюсь раскусить этих людей?
- Это скажется на его карьере, правда? - сказала Синтия.
- Все зависит от исхода дела. Если мы не найдем преступника и никто не найдет ту комнату и не натащит грязи, для него все обойдется благополучно. Его любят. Но если заварится каша, то придется уйти в отставку.
- Тогда конец его честолюбивым политическим планам...
- А у него есть политические планы?
- Газеты пишут, что есть.
- Пусть пишут. Меня это не касается.
В действительности же это могло коснуться и меня. О генерале Джозефе Лайоне Кемпбелле говорили, что на очередных выборах партия, возможно, выдвинет его кандидатом на пост вице-президента. Его имя упоминалось также в качестве возможного посланца от родного штата в сенат или кандидата в губернаторы Мичигана. Его называли и преемником нынешнего начальника штаба сухопутных сил, что принесло бы ему четвертую звезду, и подходящим человеком на должность главного военного советника самого президента.
Множество перспектив, открывающихся перед генералом Кемпбеллом, имело один источник - его участие в войне в Персидском заливе. До тех событий о нем никто не слышал. Однако по мере того, как тускнела память о войне, из общественного сознания выветривалось имя генерала. Это был либо какой-то хитроумный план самого Джозефа Кемпбелла, либо он действительно не хотел иметь ничего общего с политикой.
Как и почему вояку Джо Кемпбелла назначили в это болото, именуемое Форт-Хадли, - одна из тех тайн, которую могли объяснить только пентагоновские спецы по служебным игрищам и интригам. Но у меня вдруг возникло подозрение, что политические воротилы в Пентагоне осведомлены о том, что у генерала Кемпбелла имеется на крепостном валу лишняя пушечка, и эту пушечку зовут Энн Кемпбелл.