Как дикий ниндзя, я в один прыжок оказалась у кровати. Ребенок мирно спал на боку, волосики растрепаны, щека примята, рука крепко обвивает плюшевого зайца, о котором вчера рассказывал Макс. Вчера! Меня потрясло, что вчера ушло в такое далекое прошлое: казалось, нас с ним разделяют годы. Времени отдирать девочку от зайца не было. Зажав одной рукой рот ребенка, второй я обхватила ее за спину и прижала к себе. Главное - зажать рот достаточно плотно, чтобы девочка не могла издать ни звука, потому что успокаивать ее и объяснять, что не надо орать, не было ни секунды. На меня в ужасе уставились два, почти Максовских, черных глаза.
- Тс-с-с-с! - прошипела я одними губами как можно убедительнее. Округлила глаза, завращала ими, прошептала еле слышно скороговоркой: - У нас тут временная страшная сказка, которая скоро кончится, а пока от тебя требуется не мешать тете!
Ребенок моргнул и орать почему-то не попытался. Наверное, у нее шок, - подумала я. Дашины расширенные от ужаса глаза смотрели в мои, не моргая, двумя черными маслинами.
В коридоре уже слышались шаги. В моем коридоре или том, что направо? - соображала я лихорадочно, прислушиваясь к звукам. Бежать было совершенно некуда. Если в коридор, то меня непременно увидят убийцы. Собирались же они убить ни в чем не повинную домработницу? Значит, окажись на ее месте я, избавятся и от меня, не задумываясь. А может, и не отличат меня от нее? В темноте-то? Да и знают ли они вообще, как она должна выглядеть? Или у них просто задание: тетку убить, ребенка забрать? Тогда чем я не тетка? Ну худая, конечно, и моложе, но будут ли они вникать в такие мелочи? Нет! В коридор мне решительно не хотелось. Оглянулась, где бы спрятаться. Дьявол, я бы убивала этих дизайнеров! В комнате, как и по всему дому, царил модный минимализм. И это, блин, детская?! Даже на первый взгляд было понятно, - спрятаться в такой комнате абсолютно некуда. Выбраться через окно? Еще один прыжок - и надежда моментально меня покинула. Окно выходило на глухую вертикальную стену. Никаких пристроек, карнизов или террас. Или сигать, как есть, с ребенком на руках минимум с четырехметровой высоты, или можно об этом забыть. Сигать не хотелось. Жить хотелось как никогда! Даже если бы я и приземлилась живой - вероятность, что при такой посадке у меня окажутся не переломаны ноги и руки, была почти нулевая, а значит, бандиты благополучно выйдут из дома на звук моего падения и грохнут меня прямо на ухоженном красивом газончике.
Я взмолилась опять, вложив в это все свои силы: ГОСПОДИ! ПОЖАЛУЙСТА! КАК МНЕ ОТСЮДА ТЕПЕРЬ ВЫБРАТЬСЯ?! И опять решение пришло само. Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. И (о везение!) оказалось, что бандиты пошли все-таки в правый коридор. Судя по всему, они так же, как и я, не знали точного расположения комнат: они крались на цыпочках и открывали все двери подряд. Подождав, пока они окажутся в наиболее удаленной от лестницы точке коридора, но при этом еще не успеют повернуться ко мне, я проверила, насколько плотно моя рука закрывала Дашин рот, и, убедившись, что та не может издать ни звука, замирая от ужаса, шагнула в коридор. Между мной и спасительной лестницей вниз было около пяти метров. Бандиты же находились в самом конце противоположного коридора, и им до лестницы было в два раза дальше. Расчет был прост: тупо бежать! Бегала я всегда быстро, еще со школы получая какие-то там призы по смешной дисциплине ОФП (общая физическая подготовка). Я сделала еще два-три тихих шага, чтобы выиграть себе пару секунд преимущества, после чего нервная система у меня сдала, и я, уже не прячась, рванула изо всех сил к лестнице. Оглядываться было слишком страшно, но по грохоту опрокинутой статуи на лестничной площадке я поняла, что бандиты несутся прямо за мной.
Дальше происходящее я помню только отдельными вспышками. Помню, как пронеслась вниз по лестнице, сшибла локтем со столика Максовский мотоциклетный шлем в гостиной, врезалась в статую в прихожей и чуть не грохнула ребенка на пол, пытаясь освободить руку, чтобы открыть дверь на улицу. Для этого мне пришлось отпустить руку, которой я зажимала Даше рот, и дальше все происходило еще и под звуки оглушительного детского ора.
Побежала я не в сторону главных ворот, каким-то образом умудрившись рассудить, что там, скорее всего, у бандитов имеется машина, и убежать от них будет нереально, а назад, за дом, где, как я рассмотрела еще когда мы только приехали, забор близко подходил к дому, а в нем имелась запасная задняя калитка, выводящая сразу в лес. За калиткой немедленно начались деревья, больно стегавшие меня ветками, но это было неважно. Остановившись на секунду, я опять зажала ребенку рот и, пробежав еще несколько минут, остановилась без сил, прислонившись спиной к дереву. Сердце колотилось в ушах так, что я почти не слышала звуки погони. Ноша у меня в руках казалась мне неподъемной, мышцы рук не могли больше держать ребенка, и локти сами по себе начали разгибаться. Я осела на корточки, посадив девочку к себе на колени и продолжая зажимать ей рот, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы остановить сердцебиение, и прислушалась.
Откуда-то сзади, причем казалось, что довольно близко, разносились хруст веток и матерные ругательства. Я устало закрыла глаза. Сил бежать дальше уже не осталось. Я, как была босиком, когда услышала бандитов под окном, так босиком все это время и оставалась. И от шока происходящего до поры до времени просто, наверное, не чувствовала боли. Сейчас же, когда дыхание чуть успокоилось, и чувст ва вернулись ко мне, я расположила их приблизительно в таком порядке: первое и самое главное - желание выжить, на втором же месте, сразу после основного инстинкта выживания, стояла жуткая боль в изрезанных и расцарапанных от лесной пробежки ступнях. Причем эти два чувства соперничали между собой за первенство, и при мысли о том, что мне еще надо пробежаться на таких ногах, желание выжить сильно сдавало свои позиции, а боль в ногах становилась вовсе нестерпимой. Оставалось только прятаться и надеяться, что бандиты в темноте ночного леса меня просто не найдут. Собаки у них, слава богу, не было. Не подготовились, суки, к таким пробежкам, - мелькнуло в голове, и я даже улыбнулась из последних сил.
Оглянувшись и выбрав куст погуще, я набрала в легкие побольше воздуха, закусила губу, чтобы не застонать от царапающихся веток, зажмурилась, и насколько смогла прикрыв собой тельце девочки, протиснулась в самую гущу.
И очень вовремя сделала, - отметил трезвый голос в моей голове, потому что уже через несколько секунд по стволу того самого дерева, под которым я приняла это решение, пробежал луч фонарика. За ним показались и мои преследователи. В темноте их было почти не различить, но по их запыхавшемуся дыханию я поняла, что они остановились совсем рядом, в нескольких метрах от моего укрытия. Фонарик шарил по кустам.
Я проверила, не задохнется ли Даша в моих объятьях. Нет, рот зажат хорошо, но нос свободен, ребенок дышит и пялится на меня во все глаза.
- Ну и куда эта сука подевалась? Ушла, что ли? - с раздражением спросил первый голос и сплюнул на землю.
- А хер поймешь в такой темнотище! Ночь вон безлунная совсем. Спряталась, поди, - узнала я голос Коляна. - А шустрая тетка-то оказалась! Я весь взмок догонять такую. А Саня еще говорил, что ей полтинник, из деревни она соседней, с пизденышем сидит, когда папаша на работе.
Саня?! В голове моей засуетились мысли. Не тот ли давешний противный Саша, Максовский главный партнер? Смотрел он так вчера недобро, и не только на меня, но и на Макса, как мне показалось, тоже. Завистливо и с какой-то классовой ненавистью. И так загадочно еще сказал, что "может ему есть, чего отметить".
Бандиты продолжали переговариваться, и голос первого бандита сказал:
- Да ты ваще уверен, что это она? Молодая больно, судя по прыти. Да и худая, как палка, кажись, вон ноги только и мелькали в платьишке. Ниче так, кстати, ноги. Не-е… это другая какая-то. Может, та приболела, и эту взамест себя прислала? - помолчал и добавил: - Босая она бежала-то, видал? Разодралась, небось, в кровь. Давай посвети на землю, может, кровь где заметна, понять, куда она побежала-то?
Луч фонарика заметался по земле. Я похолодела от ужаса. Я не имела ни малейшего понятия, оставила ли я там пятна крови. Прошло, наверное, не больше минуты, хотя мне показалось, что целая вечность. Надо проверить, если останусь к утру жива, не поседела ли я этой ночью, - подумалось некстати.
Но мне опять повезло. То ли свет фонарика был слишком тусклым, то ли раны на моих ногах были не такие сильные, но следов крови мои преследователи не обнаружили.
- Че делать будем? - угрюмо спросил Колян и несколько раз с чувством чихнул.
- Ты задолбал уже чихать сегодня! - взъелся на него первый. - Болен, так сидел бы дома!
- Сам ты болен! Аллергия у меня, бля… На цветение… - отозвался Колян обиженным голосом. - По лесу как набегаешься, так совсем сильно начинается. Так какой план-то будет? Искать ее теперь по лесу?
- Да ты че, Рембо, что ли? Щас сами ноги тут переломаем. Да и бесполезняк, если она спряталась где-то, не найти уже. Темно, как у негра в жопе. А утром она, не будь дура, уйдет отсюда пораньше. Пошли обратно в дом. Может, там чего полезного отыщем. Узнать хоть, кто она и где ее теперь искать. Да не ссы ты, никуда баба от нас не денется. Завтра найдется как миленькая. А с ней и девчонка.
Шаги стали удаляться. Я посидела для верности еще минут десять, послушала тишину и только потом решилась разжать бедному ребенку рот.
- Только не плакать, ясно? - велела я как можно строже.
Но ребенок плакать и не думал. Засопел носом, потер глаз и неожиданно спросил:
- А мы сегодня спать будем?
Ну ни фига себе, вот что значит крепкая детская психика! - подумала я.
- Будем, - заверила я ее, обрадовавшись, что хоть ночных истерик, кажется, сегодня не планировалось. - Вот сейчас найдем хорошее местечко, мягкое такое, и сразу же и будем, прямо в лесу. У нас тут сказка такая, про лес. Мы с тобой два мишки, я старшая мама-мишка, а ты моя дочка-мишка, ну понарошку типа, понимаешь? Вот мы живем в лесу, короче, и сейчас пойдем, выроем норку и ляжем спать.
- Медведи не роют норки, - строго и с обидой за вранье сказала девочка. - Они живут в берлогах и спят только зимой. А сейчас лето.
- Ну, здрасьте! Только зимой! - я решила показать, что тоже не лыком шита в области биологии. - А летом они у тебя что, вообще не спят ни днем, ни ночью, что ли?
Девочка задумалась и зевнула. Похоже, пора действительно искать ей берлогу. Сочтя наше место слишком опасным (вдруг бандитам придет в голову вернуться!), я отковыляла кое-как еще метров на двести в сторону и нашла что-то, похожее на маленькую прогалину, заросшую высокой и мягкой травой. Лучше места и не придумать. Трава прятала нас от глаз тех, кто мог бы случайно на нас выйти из леса, а ее мягкость служила нам чем-то вроде матраса. Надергав травы и настелив нам подстилку, я легла сама и прижала к себе девочку. В бока сразу же впились всевозможные бугры. И я смогу здесь заснуть?! Воздух, мягко скажем, прохладный, а земля - так просто ледяная и почему-то еще и влажная, но ничего, терпеть можно. Господи, как хорошо, что сейчас хотя бы лето!
- Удобно? - спросила я.
- Угу, - ответил ребенок и почти моментально заснул.
Вымоталась, бедняжка, - думала я. Нормально вообще: спишь у себя в кроватке, вдруг прилетает незнакомая тетка, хватает тебя в охапку, тащит через лес, чуть не душит, зажимая рот, а потом укладывает спать на лесной полянке, рассказав совершенно бездарную сказку про каких-то мишек… Удивительно, что она на всю эту историю купилась. А могла бы орать что есть мочи, и что бы я с ней делала? Вот хорошо ей, хоть заснула. У детей все-таки не нервы, а канаты. Я же сегодня точно заснуть не смогу.
День шестой
Пробуждение после глубокого сна, в который я, несмотря на все свои опасения, провалилась почти мгновенно, было медленным. Так выходят из наркоза. Постепенно появляются какие-то ощущения, потом звуки, потом ты начинаешь осознавать свое тело и открываешь глаза, и зрение помогает тебе окончательно навести ясность в окружающем, и только потом, последней, приходит способность мыслить.
Первое, что я почувствовала, - мелко моросящий по мне теплый дождик. Это оказалось даже приятно, он тихими микроскопическими шлепками постукивал меня по всему телу. Потом до меня донеслось пение утренних птиц. И только потом я поняла, что лежу на чем-то очень жестком, и открыла глаза.
Глазам моим предстала следующая картина. Я лежала на спине, прямо на земле, на краю поляны, заросшей высокой травой, сразу за моей головой серое небо прерывалось и начинался лес. Было пасмурно, и по мне действительно моросили мелкие капли дождя, который, судя по тому, что я уже вся вымокла, шел уже давно. Меня крупной дрожью бил озноб… Где я и что я тут делаю?! И тут, почти болевой вспышкой, я вспомнила все события вчерашней ночи.
Я резко села и застонала. Повернула затекшую шею и увидела спящую рядом маленькую девочку. Она лежала, свернувшись в клубок, в розово-белой полосатой пижамке, и прижимала к груди огромного плюшевого зайца. Это Даша, - воспоминания полностью вернулись ко мне. Я снова закрыла глаза. Господи! Забери этот день обратно и дай мне другой, любой другой. Но только не этот! - взмолилась я. Но видно, запас божественных одолжений был мной полностью исчерпан прошлой ночью. Открыв через минуту глаза, я обнаружила, что ничего не изменилось, я лежала все на той же поляне. Я вздохнула и приняла этот день. Случались, конечно, дни и получше, но, справедливости ради надо отметить, что за сам этот день в моей жизни уже можно и нужно благодарить богов, потому что как мне удалось вчера убежать от верной смерти - я и сама не понимала.
Спасли меня, по сути, наверное, две вещи: мое умение быстро бегать и тот факт, что бандиты почему-то не пытались в меня стрелять. Может, им даны четкие инструкции не убивать ребенка? Тогда выходило, что своим спасением я обязана лежащей рядом пятилетней девочке. Как бы там ни было, сегодняшний день все-таки настал, я жива, и надо что-то с этим делать.
Я решила для начала провести инвентаризацию итогов вчерашней ночи. Да-а-а, - подумала я после тщательного осмотра своей внешности. Вот она, суровая правда жизни. Это только в кино красивые блондинки, проплутав месяц с Индианой Джонс где-нибудь в джунглях Амазонки, появляются в кадре в кипельно белой майке, с уложенными волосами, а часто и с накрашенными губами, и лишь красиво наложенная гримером царапина на правильно выбранном месте, которая их только дополнительно украшает, служит напоминанием зрителю о том, что красавица уже битый месяц как страдает от дикарской лесной жизни. В действительности же ничего такого никогда не происходит. Пятиминутная пробежка по ночному лесу и несколько часов сна под открытым небом полностью преобразили мою внешность. Выглядела я, как бомж после пьяной потасовки. Дорогущее шелковое вечернее платье на мне порвалось в нескольких местах и к тому же насквозь промокло от дождя. Ноги и руки грязные, под ногтями - чернота, волосы спутаны, но хуже всего были мои ступни.
Первое, в чем требовалось убедиться, - могу ли я ходить. После тщательного осмотра я пришла к мнению, что порезы на ногах довольно сильные, в одном месте я, видимо, налетела ногой на что-то острое вроде шишки или сломанного корня - там рана оказалась поглубже, но, к моей радости, кровь уже нигде не шла, и, наложив какую-нибудь повязку, я бы смогла передвигаться. Эта новость меня очень успокоила, потому что оставаться в лесу мне совсем не хотелось. В нескольких местах на ногах и руках у меня также красовались порезы и ушибы, но не сильные. Хуже всего саднил локоть, которым я, кажется, ударилась об угол столика в гостиной, уронив Максовский мотоциклетный шлем. Слегка припухший локоть плохо двигался.
Ну что ж? С этим можно жить. Хуже обстояли дела с другим. О том, чтобы решиться вернуться в дом, не было и речи! Ни за какие коврижки моя нога не ступит больше туда, откуда я вчера с такими усилиями выбралась! А значит, прощай, моя сумочка, в которой у меня лежал кошелек со всеми моими деньгами и кредитками, оба мобильника - русский и голландский, а также паспорт, ключи от маминого дома и записная книжка со всеми адресами и телефонами. Кредитки, добравшись до дома, я, конечно заблокирую. Вряд ли бандиты успели ночью что-то оттуда снять. Хотя телефон банка находился у меня в телефонной книжке, которой теперь тоже больше нет. Но это ладно, наверняка в интернете удастся найти блокировочный номер на странице банка. Но как я попаду в интернет и вообще выберусь из этой дыры без денег? Больше всего не хватало сейчас пачки сигарет. Курить хотелось просто нестерпимо!
На меня опять навалился приступ рефлексии. Ну почему все сложилось именно так, и почему именно со мной? Или правы были мои родители, что мне не стоило вообще связываться с русским бизнесменом?
Я вспомнила о Максе. Интересно, он вернулся ночью домой? Если да, то, возможно, моя сумка у него? Хотя интуиция подсказывала мне, что моя сумка вовсе не у Макса, а, скорее всего, бандиты, вернувшись в дом, первым делом взяли ее себе, хотя бы для того, чтобы установить мою личность. Я же для них - единственный способ разыскать ребенка. Я с жалостью посмотрела на бедную Дашу, и она, как почувствовав мой взгляд, зашевелилась. Посучила босой ногой, почесалась и осоловело на меня уставилась.
- Привет! - сказала я как можно бодрее и растянула губы в фирменной улыбке "Я друг всех маленьких детишек". В душе я молилась только об одном: чтобы ребенок не пытался плакать. Я совершенно не выношу детских слез. И никаких уловок успокоить девочку в сундуках моего жизненного опыта не имелось, особенно при сложившихся обстоятельствах.
Но девочка у Макса оказалась на редкость не плаксивая. Она внимательно посмотрела на меня с минуту своими черными глазками и с угрозой в голосе сказала:
- Мой папа - олигарх! Он тебя убьет.
Ого! Ну и дети тут подрастают! Слова-то какие знает, а? В ее-то возрасте? Я поняла, что сюсюкать с таким ребенком не обязательно, и сказала уже более взрослым голосом:
- Дорогая! Во-первых, твой папа меня не убьет, а поцелует, когда узнает, как я тебя спасла. А во-вторых, я тебя скоро к нему привезу. Давай лучше знакомиться! Меня зовут Ксения. А тебя Даша?
Даша взвешивала мою информацию. Детский лоб наморщился, она еще раз почесалась и, наконец, нехотя согласилась:
- Даша.
- Ну, вот и умница. Мы с тобой теперь будем дружить, да?
Даша отрицательно покачала головой. Дружить она со мной не собиралась.
- Я хочу домой, - сказала она, и по ее мимике стало понятно, что хоть она, конечно, девочка и крепкая, но если я сейчас немедленно что-то не скажу или не сделаю, то рев мне все-таки обеспечен.
- Хэй! Конечно, домой. И я хочу домой. Вот мы туда сейчас и пойдем. Только вот с этим разберусь, - я показала ей свои расцарапанные ноги, - и мы сразу же начинаем идти домой. Договорились?
Смастерив из подола своего вечернего платья что-то типа повязок нам обеим на ноги, с подушками из каких-то толстых и мягких листьев, растущих тут же на поляне, я вскочила на ноги, и, убедившись, что действительно могу ходить, скомандовала:
- Бери зайца и пойдем.
Уйти с места нашей ночевки мне хотелось на всякий случай побыстрее: вдруг бандитам придет все-таки в головы вернуться за нами утром?