Дождик уже перестал, и местами из-за облаков стало проглядывать солнце. Лес вокруг был не густой, а очень уютный, смешанного типа, и даже без тропинки и в самодельных шелковых лаптях шагалось по нему довольно легко. Платье, которое после отрывания от него четырех полос для повязок, стало совершенно неприличной длины и едва доходило мне до середины бедра, от ходьбы быстро подсыхало, ноги причиняли боль постоянную, но вполне терпимую, а из Даши получился на удивление нормальный ходок. Она шла самостоятельно, выдернув из моей руки свою ("Сама" - сказала она упрямо), прижимала к себе мокрого зайца Васю и не ныла. Настроение, то ли от показывающегося солнышка, то ли от ходьбы, постепенно улучшилось, и я задумалась, какой бы придумать план?
Наличие плана всегда меня успокаивало. План - явление очень человеческое, продукт трезвого мышления, созданный для уменьшения вселенской энтропии. Как я искренне считала, человек способен на гораздо большее, чем он думает. И случаи человеческих неудач - всего лишь следствие неправильной организации процесса или отсутствия правильного плана. Когда жизнь ставила передо мной слишком сложные задачи, я разбивала их на несложные компоненты и решала каждый отдельно, в целом полностью добиваясь поставленной цели.
Например, вот если задуматься, задача: выходит в стельку пьяный человек из паба. Цель у него понятная - дойти до дома. По статистике же половина алкоголиков добраться до дома не в силах и засыпает, упав по дороге в канаву. Виноват в этом, я уверена, неправильно построенный план. Если расстояние от паба до дома рассматривать как целое и непосредственно из паба отправиться прямо домой, то невероятная сложность поставленной задачи, помноженная на двоящееся зрение, скорее всего, приведет к ночевке в канаве. Но! Если разбить задачу на несколько этапов, то для нашего алкоголика это будет: дойти сначала до одного столба, потом до следующего, потом до третьего и так далее до самого дома. Вероятность, что задача окажется посильной и алкоголик мирно заснет у себя в кровати, существенно увеличивается.
Руководствуясь этим правилом, я решила разбить нашу утреннюю прогулку на несколько этапов. Сначала я решила идти в противоположную от дома сторону. Направление подсказал мне страх. Очень уж не хотелось случайно выйти на вчерашних преследователей. Да и по логике, учитывая, что ехали мы с Максом от МКАДа не больше пятнадцати минут, подмосковный поселок, где находился этот лес, - самый ближайший а, следовательно, очень большим лес мог быть вряд ли. Чем ближе к Москве, тем больше дачных поселков, надеялась я. Так что в какую бы сторону мы ни пошли, я рассчитывала довольно быстро выйти на тропу или дорогу, которая приведет нас в населенный пункт. В населенном пункте начинался второй этап моей задачи: узнать у жителей о транспорте до Москвы и добраться до столицы. Подумав, я решила, что мне удастся попасть домой и без ключей, оставшихся в той же сумочке. По моим подсчетам, сегодня была суббота, и кто-нибудь из домашних, наверное, сейчас в квартире. Я не имела никакого представления о том, который час, но почему-то мне казалось, что утро еще очень раннее.
Мы брели, забирая все левее и левее, и действительно минут через двадцать вышли на остатки железнодорожной колеи, почти полностью заросшей бурьяном. Попадание было не "в яблочко", но "тепло". По каким бы причинам железной дорогой перестали здесь пользоваться, она все равно должна привести нас в какой-то населенный пункт. Да и по остаткам шпал идти гораздо легче, особенно учитывая нашу не совсем отвечающую полевым условиям обувь.
Минут через пять-семь мой отважный попутчик, наконец, начал спотыкаться и заныл:
- Я устала. Я есть хочу.
Я только вздохнула:
- Слушай, я тоже устала. И тоже хочу есть. И ты даже не знаешь пока, как это неприятно, но поверь мне на слово, я еще курить хочу! И Вася твой тоже устал и есть хочет, но не ноет же, как маленький, да?
Девочка посмотрела на зайца с сомнением:
- Он не сам идет. Я его несу. А ел он сегодня листики, пока ты нам ноги завязывала. А я ничего не ела.
Даша помолчала немного и потом добавила (и довольно так, надо отметить, требовательно добавила):
- Понеси меня!
И почему я сама об этом не догадалась? Взвалив ребенка на закорки, я зашагала гораздо быстрее. Куда идти по путям: налево или направо, - я не имела ни малейшего понятия. В таких случаях, когда информации настолько не хватает, что принять решение невозможно, я обычно избавляю себя от длительных размышлений и делаю то, что первым придет в голову, надеясь при этом, что даю тем самым место интуиции, зашоренной в обычных обстоятельствах моей безостановочной мозговой деятельностью. И, как правило, интуиция меня не обманывает.
На этот раз она решила пойти налево. И точно, минут через тридцать бодрого хода впереди показались покосившиеся домики и разрушенная, почти сравнявшаяся с землей платформа. Как следовало из полустершихся линялых букв над бывшей станционной кассой, нас приветствовала станция "Павловская слобода".
* * *
В "Павловской слободе" Даша разнылась уже окончательно. Все-таки она - маленький ребенок, - думала я, ковыляя по шпалам в сторону виднеющихся впереди деревянных домов. Ноги опять стали кровоточить, наверное, листики внутри моих шелковых лаптей совсем примялись и больше не могли спасать израненные ступни от то и дело попадающихся мелких камешков.
Остановилась, подняла ногу. Так и есть, на ткани проступили темные пятна крови. Господи, ну за что мне такое утро? Что я сделала не так, чем заслужила весь этот бред, который со мной происходит? Что я вообще делаю в какой-то "Павловской слободе"? С чужим ребенком на закорках? Я ничем не могла успокоить Дашу и только повторяла устало, что мы идем домой, к маме и папе, все будет хорошо и скоро наша плохая сказка закончится.
Сказка была действительно совсем плохая. Начнем хотя бы с моего внешнего вида. Я не знала, как меня встретит эта деревня. Платье криво оборвано и едва прикрывает бедра, ноги и руки в грязи, волосы спутаны, на ногах - какие-то кровавые повязки, на плечах - ребенок в пижаме, который к тому же заунывно хнычет, прижимая к себе зайца. Ну точно нищенка, нашла рваное дорогое платье на помойке, скиднепила чужого ребенка, полиция по мне плачет.
Всю дорогу я размышляла про полицию. По идее, мне было именно туда, и будь дело в Голландии, я бы, не сомневаясь, первым делом в нее и отправилась. Полиция у нас в стране, где почти нет серьезных уличных преступлений, служит в основном для мелкой помощи попавшему в незначительные неприятные ситуации населению. Развозит пьяных по домам, выдает бесплатные билеты на поезд раззявам-туристам, позволившим украсть у себя кошельки, решает конфликты с соседями, которые чуть громче положенного включили ночью музыку… Не полиция, а бесплатная служба мелких добрых дел. Они бы выслушали сейчас меня, отвезли на машине домой, а перед этим, вероятно, еще накормили бы и дали сигарет. Но какие-то отголоски опыта давно забытой юности подсказывали мне, что совершенно не факт, что в России все произойдет именно таким образом. Если задуматься, видок у меня, как у бомжа, доказать свое голландское подданство я не в силах - у меня нет с собой никаких документов, удостоверяющих мою личность. Ребенок дружить со мной отказался и может объявить что-нибудь некстати правдивое, например, что я ее выкрала из кроватки ночью и убежала с ней в лес. Меня, возможно, без всякого выяснения реальных обстоятельств просто арестуют и запрут в обезьянник местного поселка, а ребенка отнимут. Макс, конечно, объяснит, что произошло на самом деле, но быстро ли они его найдут, или я просижу с местными алкоголиками и бомжами весь день за решеткой?
Можно еще было сразу попросить их позвонить маме, она тоже бы объяснила, что я не бомж, и прислала бы Машку на машине забрать меня отсюда, если бы не одна совершенно идиотская проблема. Абсолютно все телефоны, включая номер Макса и мобильные и домашние номера Машки и мамы были забиты в память моего оставшегося у Макса на даче мобильника. А вспомнить хоть один номер по памяти, как я ни старалась последние полчаса, - я не могла. Вот будь он проклят этот технологический прогресс! В еще не столь отдаленные времена ДО появления мобильной связи я прекрасно помнила все телефоны, а теперь, полностью испорченная всеми этими удобными излишками, не могла восстановить в памяти даже обычный семизначный городской телефон квартиры, в которой выросла! И главное, совершенно понятно: в такой рассказ, заканчивающийся сообщением, что я не помню ни одного телефона на всей территории огромной России, по которому кто-то может засвидетельствовать мою личность, и помноженный на мой внешний вид, никто в местной полиции просто не поверит. А Даша добьет их в уверенности, что они поймали маньячку-сумасшедшую, крадущую чужих детей, своим правдивым рассказом о ночных событиях.
С другой стороны совсем хороших вариантов у меня в запасе не было, и, как ни крути, приходилось выбирать из плохих. Второй плохой вариант, после похода в местную полицию, - это дойти до какого-нибудь транспорта и попросить бесплатно довезти меня до Москвы. Но я сильно подозревала, что закончится такая попытка первым вариантом. Меня все-таки отведут к ментам.
- Ты папин телефон на память знаешь? - спросила я у Даши.
- Мой папа - олигарх, - упрямо ответила ноша у меня из-за спины.
Понятно. Ребенка заело. Она так и будет это везде повторять, и ментам ее сообщение совсем не понравится. Папа-олигарх - это все, что ей, похоже, требовалось знать в жизни. Это такой Дашин пропуск в жизнь, мультипас.
Я сделала еще одну усталую попытку:
- Солнышко мое! Дашуля! Ты свой телефон знаешь домашний? Или адрес? Или папин телефон, или мамин? Что-нибудь знаешь?
Кошкам вешают на шею такие железные гильзочки с адресами и телефонами хозяев. Очень странно, что детям не вешают на шеи такие же, или не надевают какие-нибудь неснимающиеся браслеты с информацией "Нашедшего прошу звонить сюда. Вознаграждение гарантируется".
- Как зовут твоего папу?
- Не скажу!
- Ну, пожалуйста!
Молчание.
- Милая моя! Если ты не скажешь, я брошу тебя тут в лесу, а сама уйду! - сказала я и угрожающе поставила ребенка на землю.
Ребенок стал пунцовым, глаза налились слезами, и было видно, как внутри маленькой головки происходит борьба упрямства и страха.
- Максим Сергеевич, - наконец произнесла девочка.
Я обрадовалась. Кажется, мы слегка разомкнули Дашин словарный запас.
- А маму?
- Вика.
- А где сейчас твоя мама?
- Поехала к бабушке в Тверь. Бабушка болеет.
- А когда мама за тобой вернется?
- Через три дня. Я у папы живу, пока мамы нету. Я к папе хочу! - сказал ребенок и начал хлюпать носом.
Та-а-ак, - соображала я. Вернуть ребенка матери в ближайшие три дня не получится. Надо искать Макса.
- А папа где живет?
- В Веледниково.
Ого! Вот как, оказывается, называлось место, откуда я вчера сбежала! Информации прибавлялось прямо на глазах. И, окрыленная успехом, я продолжила допрос:
- А папин телефон ты знаешь? Как папе сказать, куда он за тобой сейчас должен приехать? Папа тебя сейчас заберет домой. Только как нам найти папу? Телефон папин знаешь?
Даша ничего не ответила и заревела в полный голос.
- К папе хочу! - повторяла она все время. И больше добиться от нее ничего не удалось.
Взвесив свои шансы в полиции, я решила все-таки попробовать самой добраться до Москвы, а там, приняв душ и приведя себя в порядок, пойти в московское отделение и сделать нормальное заявление.
Железнодорожные пути, по которым я шла, вдруг резко закончились. Просто оборвались. Впереди простиралось поле с кустарником, за ним - лысоватый лес, и все. Пришли. Конец света какой-то! - подумала я. Причем в самом прямом смысле - конец света. Поезда дальше не идут. Причем и сюда-то они тоже давно не идут, пути заброшены и заросли наступавшим на них бурьяном. И все это максимум в пятнадцати километрах от такого мегаполиса, как Москва? Ну надо такой глухомани вообще тут случиться? Земля ведь, наверное, стоит тут миллионы, почему ж все до такой степени тут одичало?
Размышляя подобным образом, я опять взвалила все еще всхлипывающую Дашу на плечи и направилась к видневшейся впереди дороге. Ну вот, довела ребенка до слез! Ох, не сложатся у нас с ней дружеские отношения! Не умею я с детьми… Вокруг, как назло, не было ни души, живут ли еще в этих покосившихся домах люди - было не очевидно. Боже! Похоже на какой-то сюрреалистический фантастический фильм: заброшенный полигон для ядерных испытаний, а в домах в ужасающе ненатуральных позах расставлены манекены людей. Где-то я такой фильм уже видела.
Дорога оказалась грунтовая и вела к уродливому железнодорожному мосту. "Р. Истра" - гласила надпись на табличке. За мостом перед глазами вырастал настоящий поселок, заселенный нормальными живыми людьми. Открывался довольно красивый вид на белую церковь, даже не церковь, а целый комплекс храмовых построек, венчали который небесно голубые купола в золотых звездах. В другое время я бы даже, возможно, заинтересовалась памятником старины и изучила храм подробнее, но сейчас мне было не до этого. Ну, слава богу! - вырвалось у меня что-то типа полустона, и я постаралась прибавить шаг, хотя ноги уже мучили меня довольно ощутимо. Даша мешком болталась на моих плечах из стороны в сторону и тихонечко и без особого выражения подвывала.
Первым живым человеком, который меня встретил в поселке, оказался ободранного вида мужик неопределенного возраста, ему могло быть и пятьдесят, и семьдесят лет. Он смотрел с интересом, как я к нему направляюсь, покуривал и все время сплевывал на землю черную слюну.
- Здравствуйте! - сказала я как можно более вежливо и улыбнулась. - Не подскажете, как отсюда доехать до Москвы?
- А ты кто будешь-то? - поинтересовался дед и с явным удовольствием уставился на мои голые бедра.
- Я потерялась вчера в лесу. Отстала от компании. Мы на шашлыки приехали, в Веледниково, я пошла погулять и вот… Мне бы в Москву как-то добраться теперь, - объяснила я, как мне казалось, довольно правдоподобную историю. Рукой же попыталась натянуть оборванное платье чуть ниже.
- А че босая? - продолжал осматривать меня дед.
- Ну… так вышло, - не нашлась я.
- А ребенок чей?
Я начинала терять терпение. Какая ему вообще разница? Какое полное беспардонство и какие наглые, раздевающие меня глаза! Улыбнувшись ему опять со всей возможной вежливостью, я твердо повторила вопрос:
- Все-таки, как отсюда добраться до Москвы, не подскажете?
Дед неопределенно кивнул куда-то вперед:
- Маршруткой до Нахабино доедешь. Там электрички ходют. Тут-то отменили их давно, убыточно им было к нам ездить, - с трудом произнес сложное слово дед и с удовольствием опять сплюнул на землю что-то черное.
Причина закрытия железной дороги показалась мне сомнительной. Известно, что пригородные пассажирские перевозки во всем цивилизованном мире являются убыточными, но, тем не менее, это обстоятельство никак не способствует сокращению железнодорожной инфраструктуры. Ну да в России-матушке всегда все было по-своему, и остальной цивилизованный мир тут никогда никому не указ. На маршрутку - так на маршрутку, решила я.
Присмотревшись к обслюнявленному остатку сомнительной цигарки, висящей на нижней губе приветливого деда, я решила воздержаться спрашивать у него закурить и, сказав "большое вам спасибо!", пошла в указанном направлении. Дед, кажется, смотрел мне вслед, но попыток звонить ментам не проявлял. Да и откуда ему звонить? Мобильного телефона у него наверняка нет.
По всей вероятности было еще совсем ранее утро. Народа в поселке нам попадалось немного, а тот, который встречался, смотрел на меня с явным подозрением. Даша плакать перестала и сидела в тупом оцепенении, вцепившись пальчиками мне в шею. Спросив дорогу еще пару раз, я вышла на что-то вроде маленькой площади и увидела стоящее маршрутное такси.
Вот он, долгожданный и выстраданный линк между случившимся со мной беспредельным бредом и цивилизацией, где есть горячий душ, телефон, мои удобные белые кеды, где скоро найдется Макс и со всем разберется! Подобные мысли придали мне сил, и я затрусила к микроавтобусу.
В автобусе уже сидели несколько человек, водитель же покуривал, опершись о валяющиеся рядом железобетонные блоки неизвестного предназначения. Курить захотелось просто нестерпимо! Игнорируя удивленные взгляды пассажиров по поводу моей впечатляющей внешности, я направилась прямиком к водителю.
- На Нахабино маршрутка? - поинтересовалась я.
- На Нахабино, - охотно согласился водитель, и, как и все встреченные мной сегодня люди, уставился на мои голые ноги.
- А когда отходит?
- Да вот докурю и отходит. Только мы в кредит не возим, - сказал шоферюга, окинув меня взглядом.
Очевидно, что деньги мне прятать негде. На платье - ни одного кармана, сумки нет, даже обуви - и той у меня не было. Я лихорадочно соображала, как бы так получше наладить контакт. Улыбнулась. Поставила хмуро молчащую Дашу на землю.
- Понимаете, - начала я задушевно, - у меня тут случилась жуткая беда. Поехали в лес на барбекю, я пошла пройтись, отбилась от группы, потерялась, заночевала в лесу, кое-как сюда добралась. Мне теперь в Москву бы… А денег у меня и в правду нет.
Осмотрела себя с головы до ног: что бы такого ему предложить? На мне не было ничего, кроме пресловутого платья, намотанных на ногах лаптях того же красивого лилового цвета, и бриллиантового колечка. Колечко было моим самым любимым, стоило - мало не покажется, и отдавать его за пятнадцатиминутную поездку в Нахабино я категорически не собиралась. Я на всякий случай незаметно повернула его на пальце камнем внутрь. На Даше - пижама, такие же, как у меня, повязки на ногах и заяц в руках. Предлагать же зайца бессмысленно и жестоко. Водителю он, скорее всего, не нужен, а у Даши начнется истерика. Я вспомнила, как Макс говорил, что пытался заменить расползающегося по швам зайца новым медведем, и Даша ни в какую не рассталась со старым другом.
- А нельзя так? Без денег? - робко спросила я.
- Тебя пусти, так и других пустить придется. Правила есть правила. Без денег нельзя. Здесь щас выяснится, что у ни у кого нет денег, если начать за так пускать.
Водитель докурил и затоптал бычок ногой. Разговор был окончен.
- А сколько стоит билет? - не хотела верить я в свое несчастье.
- Семнадцать рублей. Ребенок - бесплатно.
Водитель направился к своему транспорту. Пассажиры, курившие рядом, завидев его, стали тоже занимать свои места. У меня оставались доли секунд, чтобы попасть в маршрутку. Господи! Семнадцать рублей - ровно пятьдесят евроцентов! И за такую сумму они сейчас бросят меня, голодную, с ребенком, в этой глухомани, где по моим следам в любую секунду появятся бандиты? Я просто не могла в такое поверить!
- Товарищи пассажиры! - взмолилась я в полном отчаянии. - Одолжите семнадцать рублей! Я верну. Я запишу ваши телефоны и привезу вам деньги! Клянусь! Не уезжайте!