- Выгони ее из дома срочно! Как угодно! Я тебя умоляю! Придумай что-нибудь! Я все объясню потом. И еще… Можешь, не задавая идиотских вопросов, просто сделать, что я скажу?
- Ну могу, - пожала плечами Машка.
- Скатай в трубочку, завяжи резинкой и сбрось прямо сейчас с балкона пятьсот рублей. Можешь?
- Кому? - заморгала Машка.
- Ну не спрашивай ничего. Потом все расскажу. Сбрось деньги просто вниз с балкона. И убери маму из квартиры куда-нибудь. А как сделаешь - зайди за мной, я на черной лестнице. О’кей?
Я отняла у нее сигарету и жадно затянулась. Машка покрутила пальцем у виска, покачала головой и ушла выполнять задание.
У меня отлегло на сердце, и я вернулась к Даше. Надо вынести Максу невероятную благодарность за воспитание детей! Ребенок стоял и не плакал. Не знаю, сможет ли она когда-нибудь меня полюбить после такой вот сказочки? Хотя зависит, конечно, от того, как ей объяснит все ее папа.
* * *
Горячая вода из душа текла по моей голове, лицу, плечам и, разрываясь на мелкие струйки, обрывалась с плеч и сбегала по всему телу к ступням, которые от этого очень больно щипало. Но даже несмотря на боль, я не могла вспомнить, когда мне последний раз было так хорошо! С водой уходили все ужасы, все нервы и плохие мысли, не оставлявшие меня со вчерашней ночи.
Еле заставив себя выключить, наконец, кран, я вылезла из душа и завернулась в махровое полотенце. Из запотевшего зеркала на меня устало смотрели два карих глаза, обрамленные синевой, заострившийся за ночь нос, и яркая свежая ссадина на худом плече. Ссадин вообще оказалось гораздо больше, чем мне показалось утром в лесу. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что у меня довольно прилично разодраны ноги, причем не только на ступнях, на бедре чернел жутчайший синяк, на лице - множество мелких царапин, которые я, видимо, получила, залезая во вчерашний куст, а локоть просто разрывало от боли, и он был заметно больше, чем второй. Зато не оказалось седины, - нашла я хоть что-то позитивное в своем впечатляющем внешнем виде. А синяки и ссадины заживут.
Прихватив с собой баночку так кстати нашедшейся на полке зеленки, я вышла из ванной и заглянула на кухню.
Картина была просто умиротворяющей. Уже вымытая и одетая в мою белую футболку, доходившую ей до колена, Даша сидела на табурете и, болтая ногой, уплетала овсяную кашу. Машка сооружала бутерброды с сыром. По кухне разливался запах кофе и подогретых вчерашних голубцов.
- Во! А еще кто-то плакал недавно, что только какой-то специальный корнфлекс ест на завтрак! Смотри, как уплетает овсянку! - кивнула мне на ребенка Машка.
- Да она вообще золотой ребенок, - сказала я, садясь к столу и с сомнением поглядывая на девочку. - Господи, как мне не хватало все утро кофе! Она уже рассказала тебе, что у нее папа олигарх?
Машка только усмехнулась.
Дарья подняла на меня свои огромные, в точности, как у Макса, чернющие маслины глаз и спросила:
- А папа скоро приедет?
- Скоро, солнышко, скоро! Ты ешь пока кашу. Если доешь всю - сразу позвоним папе, - заверила я девочку и повернулась к Машке. - А маму ты надолго выгнала из дома?
- Ну, Ксень! Я отправила ее в магазин. В далекий. Но часа через два-три она вернется, наверное. Ты расскажешь толком, что у тебя происходит?
- Да если бы я сама знала, - вздохнула я, закурив наконец долгожданную сигарету. - Ты черный джип под окном видела? Вот это по мою душу он там стоит. Куда-то я влипла, а куда - сама толком не понимаю.
Засовывая в себя бутерброды с сыром, голубцы и обильно заливая это кофе, я пересказала сестре свои злоключения. Машка слушала внимательно, только пару раз ойкнув в самых страшных местах.
- Да-с, - протянула она, когда я закончила. - А как бандиты узнали, где тебя теперь надо искать? Ну в смысле, как они так быстро оказались уже у нашего подъезда?
- Да говорю же, я оставила в доме сумку, а там все! Вся жизнь! Да еще Макс как назло попросил меня вложить в паспорт бумажку с моим московским адресом. Визу продлить мне хотел. Ну вот, думаю, они по этой бумажке, наверное, и приехали меня ждать. Не такие уж тупые они оказались. Верно рассчитали, что раз я такая иностранка, то у меня не много вариантов, куда наутро идти-то.
Машка ушла в комнату посмотреть на джип и вернулась через минуту помрачневшая:
- Слушай! А это вообще-то нехорошо, что они под окнами встали. Стремно как-то. Вдруг они подождут-подождут и пойдут к нам в квартиру? У нас дверь картонная. А ментам звонить за помощью, если что, так они могут и час, и два ехать. На них сильно надеяться я бы не стала. А если они что-то маме сделают? Ну типа, не знаю, возьмут в заложницы и начнут пытать?
- О господи, - испугалась я. - Ты думаешь, такое возможно?
- Ксень, у нас тут все возможно! Я знаю разве, что именно возможно, а что - нет? Тут надо всегда исходить из того, что возможно абсолютно все. Позвони ты своему этому олигарху! Пускай сам разбирается. И побыстрей!
Меня перекосило, как от лимона, от слова "олигарх".
- Мань, и ты туда же? Да он просто бизнесмен, чуть покрупнее, может, чем другие. Он же не нефтью занимается… Какой он на фиг "олигарх" тебе?
- Какой? Не знаю какой. Тебе виднее. Не олигарх, так значит олигарх-лайт. У нормальных людей детей не крадут. Звони, не придирайся к словам. Я что-то нервничать начинаю.
Машкино беспокойство стало передаваться и мне.
- Маш! А у меня больше нет его телефона. Он был забит в память мобильника. Обоих - голландского и русского. Но они оба остались в той сумке…
- Ты ЧЕ?! Как нет его телефона?! - в Машкином голосе зазвучал ужас. - А как ты его найдешь-то теперь? Сам он тебе позвонить не может, у тебя оба телефона потеряны. Домашний он наш, наверное, не знает?
- Не знает, - обреченно подтвердила я.
- Ну и что выходит? Что он сам тебя найти вообще не может?
- Не может. Ну разве что приехать по этому адресу и встать на своем "мерседесе" рядышком с бандитами? Ни этажа, ни квартиры он не знает, это точно… Он внизу меня ждал обычно.
- Пипец… - заключила Машка. - Ну так значит ищи его сама! И срочно! Что ты про него знаешь вообще?
Выходило, что знала я про Макса немного. Знала, что у него сеть аптек, фармацевтическая фабрика где-то в Подмосковье и больницы, раскиданные по всей стране, но ни адресов, ни названий сети аптек или его фирмы я не слышала. Адреса офиса тоже. Домашнего московского адреса, так же, как и адреса вчерашнего его загородного дома - тоже… И вообще я не знала про него, как я с ужасом вдруг осознала, - абсолютно ничего!
- Фамилию ты хоть его знаешь? - насмешливо подсказала Машка. - Давай поищем в интернете, может, что-то высветится про него.
- А! Эврика! Ну конечно, я знаю его имэйл! Он у меня в переписке нашей остался. Где мой лаптоп?
Через полчаса выяснилось, что во всем огромном интернете про Макса не нашлось ни единого упоминания, но мы отправили ему имэйл с Машкиным мобильным телефоном. С просьбой немедленно ей перезвонить. И заблокировали мои оставшиеся в сумке кредитки.
Даша, все это время с чувством чиркавшая фломастерами на листе бумаги, с гордостью показала нам свой рисунок. С листа на нас смотрели высокий дядя, чуть меньше ростом тетя, девочка с желтыми волосами и что-то с длинными ушами.
- Это папа, мама, ты и заяц Вася? - спросила я.
- Это моя семья, - удовлетворенно пояснила девочка. - А там - я одна.
- Там - это где, радость наша? - спросила я рассеянно.
- Там!
Проследив за указательным пальцем ребенка, мы с Машкой дружно пришли в ужас. Прямо на выкрашенной белой краской стене над столом был жирно намалеван портрет девочки с ярко-желтыми волосами.
- Бля! - охнула Машка. - Это ж фломастеры! Их хер смоешь теперь! Что вот ты наделала?! Что я маме-то теперь скажу?! Стены полгода назад красили, твою мать!
Даша с готовностью, как будто именно для этого все и затеяла, заревела во весь голос:
- Я к папе хочу!
- Вот блин, - я потерла рисунок пальцем. - Не смывается…
Машка только выразительно закатила глаза:
- Ладно. Закрашу до мамашиного прихода. Кажется, в кладовке еще осталась краска. Слушай, а ребенок не знает никаких телефонов?
- Не знает ничего, кроме своего домашнего номера. Но у нее мамаша в отъезде, Максовская экс. Приедет через пару дней. Она в Твери у своей матери. Так что звонить пока бессмысленно.
- То есть здесь нам тоже ловить нечего, - резюмировала Машка. - Короче, план такой: ты отсюда выметаешься, пока мама не вернулась, а этот твой подкидыш не разрушил нам весь дом тут. И пока не разберешься со всем этим, сюда лучше не ходи от греха. Наведешь на маму неприятности - сама себе не простишь никогда. А я твою почту проверять буду каждый час, наверное, он скоро ответит. Или позвонит мне, мы ведь дали ему телефон. Короче, как-то найдется в течение дня, я думаю. У него ж ребенок пропал, в конце концов, он и сам нервничает, наверное. Вернулся вчера, а там ни тебя, ни дочки. С ума, поди, сходит и имейлы проверяет каждый час. А ты пока в кино сходи, на детский сеанс, убей время. Вот он найдется, и сам решит, что и как дальше. Это ж, в конце концов, его проблемы-то, а не твои.
- Ну пока это очень даже мои проблемы, - невесело усмехнулась я. - Денег одолжишь? У меня ж в той сумке все до копейки осталось, все карточки, кредитки, абсолютно все. Я на полном нуле. Мне и в кино сходить не на что.
- Каких денег, Ксень?! Я завтра улетаю в Испанию, ты знаешь. У меня все деньги на отдых были отложены. Там распродажи того гляди начнутся, между прочим. У тебя твой Макс найдется через несколько часов, вот у него и возьми. Он тебе за спасение дочери, по-моему, уже конкретно должен.
- Мань, ты с ума сошла, что ли? При чем тут должен? А ты бы не спасла ее, что ли, на моем месте?
- Спасла, не спасла… Вечно ты найдешь себе приключения! Ну, тысячи три рублей тебе дам, короче, а дальше бери у Макса, когда он найдется.
- А пять не дашь?
- Четыре!
- Ну, Маш! У вас тут цены-то…
- О’кей, пять, но тогда я беру в Испанию твое черное платье! И с тем кожаным поясом из крокодила.
На том и порешив, я перебинтовала ноги, намазалась, где могла, зеленкой, влезла в такие уже милые сердцу белые кеды, любимые джинсы и удобную майку, забрала у Машки пять тысяч рублей и в тоске уставилась на уже успокоившуюся Дашу.
Дашу одеть было не во что. Ее пижама сильно испачкалась в лесу и к тому же была еще мокрая, и никакой другой детской одежды в доме не оказалось. После недолгих примерок я надела на ребенка свои коротенькие джинсы, подвернув их внизу и подпоясав своим ремнем, свой же трикотажный топик, повисший на ней ужасным мешком, и на ноги мои же резиновые вьетнамки, которые пришлось обрезать по Дашиной ноге, иначе она выглядела совсем дико. Даше ее наряд понравился, и она довольно хихикала, крутясь у зеркала. Перепады настроения у детей просто поражают! Или это я от неопытности так им удивляюсь?
- Ну вот тебе и первое задание, - распорядилась Машка. - Иди купи ей одежду и нормальную обувь. У нас тут есть недорогой детский магазин. А потом дуй в кино. Выйдешь - позвони мне. Будем надеяться, что твой Макс к тому времени уже проверит почту и позвонит. А нет - иди в "Макдоналдс", дети от него тащатся. Думаю, даже олигархические дети тоже.
Уходить из дома было страшно, но оставаться тут, когда в любой момент могла прийти мама, а то и еще хуже - бандиты, было еще страшнее.
- Может, еще раз почту проверим? - спросила я в отчаяньи.
Но от Макса ничего пока не было.
- Иди уже! Сейчас мамаша вернется, а мне еще стену красить! - скомандовала Машка и стала выталкивать меня из дверей. - Я на связи. Блин, с тобой с ума можно сойти!
Прихватив с собой сумку (хорошо, что у меня была с собой вторая) и сложив в нее довольно хаотичный набор из цветных карандашей и блокнота для Даши, Машкиных денег, косметички, расчески, одолженных у Машки сигарет и зачем-то двух бананов, я нерешительно оглянулась напоследок.
- А вдруг Макс не позвонит до вечера?
- Позвонит! - заверила меня Машка. - У него пропал ребенок. И ты. Он сейчас занят именно тем, что вас ищет всеми способами. Так что будь уверена, почту проверяет, как ненормальный, и найдется еще раньше, чем ты из кино выйдешь. Звони мне почаще главное. Я буду не отходить от телефона и проверять твою почту раз в десять минут.
Вздохнув, я покинула дом тем же способом, что и пришла: пешком по черной лестнице и через балкон заднего входа - на улицу.
Обойдя наши шестнадцатиэтажки самым кружным путем и поминутно оглядываясь, нет ли погони, я отправилась к детскому магазину одежды. Даша послушно шла рядом, окрыленная обещанием обновок, и балаболила про какие-то платья, которые ей недавно купила мама. Еще не высохший заяц Вася болтался у нее подмышкой. Не хватало только папы для полной картинки "Моя семья".
* * *
В горле уже стоял нехороший ком, и казалось, что от того момента, как он поднимется чуть выше к глазам, чтобы вылиться, наконец, в слезы, меня отделяет лишь чувство ответственности перед ребенком. Я боялась, что мои слезы напугают девочку до смерти.
Даша смотрела на меня через грязное и мутное стекло будки телефона-автомата. Я ясно понимала, что сейчас к ней выйду, и она непременно, в который раз за сегодняшний день, задаст мне свой вопрос, на который, чем дальше, тем хуже мне было совершенно нечего ей ответить. Меня и саму волновало ничуть не меньше, чем ее: ГДЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЕЕ ПАПА?!
Уже стемнело, а от Макса так и не пришло никакого ответа. Машка по телефону звучала бодро, но чувствовалось, что она тоже не знает, что делать. Ком в горле начал неотвратимо подниматься выше, придушивая меня и заволакивая глаза ненужными слезами.
Сегодняшний день казался мне просто нереально длинным. Начавшись на лесной поляне, он тянулся по лесу, по заброшенным железнодорожным путям в Павловскую слободу, по мокрому шоссе, петляющему среди сосен Истринского района, по Новорижскому шоссе, едва просматривающемуся сквозь интенсивно работающие "дворники" на ветровом стекле бордовой "девятки" с крашеным белым крылом, вверх по бесконечным ступеням черной лестницы моего дома, потом опять по ним же, но вниз, по московским лужам, через магазин детской одежды в кинотеатр, потом в шумный и душный "Макдоналдс", и во множество разных, попадающихся тут и там будок телефонов-автоматов…
Маленькое полуподвальное помещение на первом этаже жилого кирпичного дома, куда мы с Дашей пришли, взявшись за руки и почти весело перепрыгивая через постепенно подсыхающие лужи, служило одновременно и магазином детской одежды, и канцтоварами, и ремонтом обуви. Также, если судить по висевшей на двери табличке, распечатанной на обычном принтере, здесь можно было сделать ксерокопии, срочное фото на документы и воспользоваться службой экстренной почтовой доставки DHL.
Даша сначала возбужденно кинулась к полкам с яркой детской обувью, но уже через минуту нахмурила бровки и категорично заявила, что ей ничего тут не нравится, и надо пойти в другой магазин, куда ее обычно водит мама. Объяснить ребенку, что на тот магазин, где ее мама в состоянии делать ей покупки, у нас сейчас нет денег, я не взялась. Извинившись перед продавцом, я строго взяла Дашу за руку и заставила померить две пары обуви. Даша кривила рот, гримасничала и дергала ногой, но я все-таки отнесла на кассу какие-то действительно невероятно уродливые красные туфельки в белую ромашку, сделанные из откровенной пластмассы.
- Они жесткие, они мешают! - топала ножкой Даша, привлекая к себе недоброжелательные взгляды двух пожилых женщин усталого вида, работающих тут продавцами. Судя по их тяжелым лицам, устали они не от капризничающей Даши, а уже лет двадцать назад, комплексно, от жизни вообще.
Вслед за туфельками на кассе вскоре образовалась небольшая кучка детских вещей, состоявшая из безобразного оттенка синих джинсов с аппликацией в виде зайцев или кроликов, белой футболочки, красного хлопкового свитера и синего тонкого дождевика с капюшоном. Мое чувство вкуса протестовало не меньше Дашиного, но рассудок подсказывал, что одеть ребенка все равно необходимо, хотя бы чтобы на нее не поглядывала с интересом милиция, а на пять тысяч рублей, в которые нам надо было уложиться вместе с кинотеатром, обедом и обещанным мной мороженым в более приличном магазине мы бы сильно не разгулялись.
- С вас тысяча семьсот сорок рублей, - поджав губы, отчеканила мне продавщица.
- Переодеваться и быстро! - скомандовала я ноющей Даше. - Кролики на джинсах уже понравились твоему Васе. Видишь, как он смотрит с одобрением?
- Не понравились! Не хочу этот свитер! Он кусается и колется! - продолжала ныть девочка и изгибалась, как змея, мешая мне натянуть на нее приобретенные обновки.
- Молчать, не то не куплю мороженого! - негромко командовала я.
- А она меня украла у папы! - вдруг завопила изо всех сил девочка и, забежав за прилавок, спряталась за продавщицей. - Украла! Она мне чужая! Она ночью пришла и забрала меня! И домой не пускает! Я домой хочу!
Продавцы воззрились на меня с подозрением. Господи! Только не хватало, чтобы они позвонили в милицию!
- Да врет ребенок! Не видите, что ли? Украдешь такую! - попыталась я оправдаться и стала заходить за прилавок за ребенком, но продавщица закрыла мне проход своей мощной грудью.
- А документы у вас есть? - спросила она, придерживая Дашу за своей юбкой.
Я поняла, что каждая минута промедления грозит мне вызовом наряда милиции, и надо что-то делать очень срочно. Не терпящим возражения командным тоном я резко отчеканила:
- Та-ак. Ребенка матери быстро вернули! Иначе сюда сейчас подъедет мой муж, и будете сами в милиции объясняться! Проблем давно не видали? Сейчас увидите!
Я сделала вид, что ищу мобильник в сумочке. Женщина слегка потеряла уверенность, и, воспользовавшись моментом, я грубо оттолкнула ее и железной хваткой схватила вредного ребенка за запястье.
- Цирк прекратите немедленно! Пройти дайте!
Вытащив упирающую и визжащую Дашу из-за прилавка, я схватила свободной рукой пакет с обновками и, напоследок грозно зыркнув на продавщицу, решительно направилась к лестнице из подвала.
Я никогда особенно не хотела иметь своих детей, но, справедливости ради надо заметить, иногда все-таки прикидывала на себя, какая из меня получилась бы мама. И почти всегда я представляла себя идущей по улице с нарядно и со вкусом одетой улыбающейся девочкой, приблизительно Дашиных лет. И никогда в этих фантазиях еще не было, что я насильно одеваю плачущего ребенка в противные и действительно сделанные из дешевых, пыточного качества материалов, уродливые вещи, и тащу ее, упирающуюся, воющую и цепляющуюся за стены, волоком наружу из каких-то полуподвальных магазинов!
Выведя зареванную и недовольную Дашу на свет божий (и как вообще продавцы умудряются проводить весь день в этих казематных помещениях с противно жужжащими лампами псевдо-дневного света?), я силой засунула ребенка в автобус и повезла в ближайший кинотеатр.
- Еще одна такая выходка, и можешь забыть про мультфильмы и "Макдоналдс"! - заявила я девочке на полном серьезе.
Максовские черные глаза обиженно поморгали и покорно уставились в окно. Кажется, я все-таки победила! Или это временное затишье перед следующей бурей? Я чуть расслабилась, но Дашину руку из своей больше уже не выпускала.