Нам повезло - скоро начинался какой-то полнометражный мультфильм. До сеанса оставалось около получаса. Я оглянулась в поисках городского телефона-автомата. И, конечно же, его нигде не было видно.
Усталость, накопившаяся за сегодняшний день, давила на нервы, и я боялась, что сорвусь на неправильные интонации, как утром возле маршрутного такси, куда нас не пустили, как мне казалось, именно из-за того, что я нервно выбрала неправильный тон, пытаясь одолжить деньги у пассажиров.
- Не подскажете, где здесь ближайший городской телефон? - обратилась я как можно спокойнее и вежливее к кассирше кинотеатра.
- Я вам не справочное бюро, - прозвучало в ответ.
Во мне начинало закипать раздражение.
- А вы здесь зачем сидите? Какие у вас обязанности? - прошипела я в окошечко.
Женщина с готовностью, как будто давно меня ждала, воззрилась на меня злыми глазами:
- Билеты продаю в кинотеатр, не видите?
- Ах, билеты продаете? Вам за это заплачено? Ну так вот вам, любезная вы наша, деньги и продайте мне тогда быстро два билета на ваши дерьмовые мультфильмы! - потребовала я в бешенстве и бросила деньги ей чуть ли не в лицо.
Удивительное рядом! Женщина такой язык понимала, кажется, лучше вежливого тона. Собрав с прилавка мои раскиданные купюры, она постучала пальчиком по клавиатуре, и из принтера не спеша выползли два билетика.
- Ваши билеты, - только и сказала она.
Все еще дрожа, я отошла от кассы. Похоже, живя в тихой вежливой Европе, я совершенно разучилась держать стресс. Вытащив Дашу на улицу, я по-казахски присела на корточки, подперев спиной грязную стену кинотеатра, и закурила. Мимо прошлись два милиционера в форме, окинули меня подозрительными взглядами, но ничего не сказали.
Пора было брать себя в руки. Макс, возможно, уже ответил на мой имэйл, надо найти телефон-автомат и позвонить сестре, тогда полтора часа в кинотеатре покажутся мне райскими, а у выхода нас будет ждать блестящая глянцевая машина Макса, куда можно будет рухнуть с облегчением, сдать ему ребенка и забыть этот день, как страшный сон.
- Хочу жвачку! - заявила мне Даша, почесывая укушенный жестким свитерком бок.
- Не чешись. Начнется раздражение. Жвачки нету. Будет мороженое после мультфильма.
Я оглядывалась в поисках телефона-автомата. Рядом присели на корточки двое чучмекских рабочих с видневшейся рядом стройки. Гоготнули на своем нерусском наречии, сплюнули на асфальт и уставились на меня.
Боже! Ну места, что ли, было рядом мало? Зачем так жаться-то друг к другу? Никакого понятия о цивилизованной дистанции! Сейчас еще, не дай бог, знакомиться начнут.
Я встала. Посмотрела на часы. До сеанса оставалось десять минут. Вернувшись в кинотеатр, пошарила глазами - нет ли кого-то, у кого можно попросить мобильный на один звонок.
Люди вокруг отличались какой-то недоверчивостью. Может быть, в Москве по-другому было не выжить? Но какая-то мамаша с ребенком типа моей Даши все-таки решилась набрать своей рукой Машкин номер. Телефон выпускать из рук не захотела, поднесла мне его к уху. Я чувствовала себя почти оскорбленной такой подозрительностью. На мой взгляд, выглядела я довольно нормально: дорогие блестящие часики на запястье, отличная недешевая одежда, на плече сумка Hugo Boss, со мной ребенок - вряд ли я сейчас буду воровать дешевый телефон и мчаться на улицу. Но, вспомнив, что я вся покрыта царапинами, и локоть полностью закрашен зеленкой, я поставила себя на место женщины и простила ей ее предосторожности.
Ни до сеанса, ни сразу после него, когда мне удалось найти, наконец, телефон-автомат, и главное (что оказалось гораздо труднее) - выяснить у населения, где же мне купить карточку для его оплаты, Машка не могла сказать мне ничего утешительного. Макс не отвечал на имэйл, и звонка на Машкин номер от него тоже не поступало. Дозвонились, по словам моей сестры, сегодня абсолютно все. Даже какой-то богом забытый любовник пятилетней давности. Но не Макс.
Пройдя за день неизвестно сколько километров, пообедав в "Макдоналдсе" и получив от этого немедленную изжогу, полностью утомив маленькую мою спутницу и доведя себя почти до слез, я стояла в будке телефона-автомата и не могла заставить себя из нее выйти. А не отпускавшие меня маслины Дашиных глаз, смотревших с доверием и надеждой, делали происходящее еще более невыносимым.
Закинув голову назад и проморгавшись, заставив почти уже потекшие слезы остановиться, я налегла всем весом на тугую дверь телефонной будки и вышла на шумный и уже загоравшийся оранжевыми фонарями Ленинский проспект.
- Папа говорит, что очень занят и чтобы мы еще немного погуляли. А потом он за нами приедет.
- Папа всегда занят! Папа - олигарх! И очень красивый, - с гордостью сказала Даша. - Я домой хочу! Пошли домой, а?
Я только вздохнула. Дома у нас с Дашей как раз сегодня и нет. Возвращаться в мамину квартиру, где под окном, по Машкиным словам, так и дежурил черный джип, а в квартире сидела мама, которой придется давать объяснения и про зеленку, и про приведенную девочку - я категорически не могла. Да и Машка придерживалась того же мнения. "Домой ни ногой! Наведешь бандитов на маму, никогда себе не простишь!" - твердо повторяла она.
Никакого другого дома у нас с Дашей не было.
Вернее, и это, пожалуй, самое обидное в сложившейся ситуации, домов у нас с ней - по любым меркам хоть отбавляй. Даша жила на два шикарных подмосковных особняка, папин и мамин, имела к тому же папину московскую квартиру, да и я тоже не обижена жилплощадью. Недавно приобретенная мной просторная и светлая амстердамская квартира была предметом зависти большинства моих знакомых.
Промучавшись большую часть своей эмигрантской жизни по съемным временным жилищам и купив наконец свое, я не пожалела ни сил, ни времени, ни денег отделать его по самым последним стандартам. Наука еще не придумала такой бытовой техники, которой не нашлось бы в моем доме. А дизайн, который я, разумеется, делала сама!.. Приятное сочетание натуральных материалов (необработанного дуба, камня, мозаики) и модерновых дизайнерских хромированных светильников и современной мебели с прямыми и четкими линиями… А качество звука моей новейшей музыкальной системы из семи колонок "Bose", за которую пришлось выложить целое состояние!.. Как бы я сейчас хотела оказаться именно там! Налить себе в изящный бокал холодного белого бургундского и, отключив все телефоны, просто посидеть на диване, уставившись в одну точку на стене напротив. Без мыслей, без проблем, без чужого хнычущего ребенка рядом!
- Я хочу домой! - повторил детский голос рядом.
Я вернулась к реальности. Что у нас получалось? Макс почему-то не проверил сегодня свою электронную почту. Почему? Я попыталась поставить себя на его место.
Вчера вечером он получает звонок, из которого понятно, что у него какие-то серьезные проблемы с бизнесом. Уезжает, как он сказал, срочно поговорить с Сашей, часа на два. Велел мне его дождаться, а значит, был уверен, что быстро вернется. Допустим так и произошло - он вскоре вернулся. Меня в доме нет, ребенка на втором этаже тоже нет. Он наверняка в ужасе. В шоке. Ничего не понимает. Кинется нас искать. Или поспит сначала? Нет, наверное кинется искать нас немедленно. Эх, черт, мне бы решиться вчера ночью вернуться поближе к дому, может, я бы его и заметила, когда он приехал. Но я до такой степени была напугана бандитами и потеряла всяческий рассудок, да и ходить на расцарапанных ногах больше не могла, что упустила, похоже, замечательный шанс найти Макса.
О’кей, не надо травить себе душу излишней рефлексией! Он, скорее всего, кинется нас ночью искать. Что он сделает? Что бы я сделала на его месте? Первым делом позвонила бы мне. Там никто не отвечает, телефона-то у меня уже не было с собой к этому времени. Или отвечают бандиты? Что они могут ему сказать? Что пришли украсть его ребенка по заданию какого-то Саши? И не украли? Пришли, а чертова нянька босая убежала с девчонкой в лес да там и пропала?
Ну, то, что я не нянька, думаю, они установили довольно быстро. Сумка-то моя вместе с паспортом осталась в доме, и понять, что не бывает голландских нянек, у них, наверное, хватило мозгов. Что поняли бандиты? Что в доме почему-то вместо деревенской женщины оказалась прыткая голландка, которая прямо из-под их носа утащила в лес их задание? На какого Сашу они работают? Не на Максовского ли противного партнера? Если предположить, что это так, то становится понятно, почему бандиты приходят в дом, точно зная, что Макса ночью в нем не окажется. Только Саша, с которым Макс созвонился перед тем, как выехать к нему на встречу, мог знать наверняка, что Макса в эти пару часов не будет в особняке. А вот про то, что вместо няньки там окажусь я, Саша, разумеется, знать не мог. Но, получив от бандитов мой паспорт, точно понял, что это за голландка такая убежала с Дашей в ночь.
Та-ак… В голове моей постепенно прояснялось. Я все больше склонялась к тому, что Саша, нанявший бандитов, это и есть виденный мной вчера Максовский партнер. Окрыленная успехами своей дедукции, я принялась размышлять дальше.
Зачем Саша пытался украсть Максовского ребенка? Ну, они партнеры, Саша с юности покрыт потом зависти к более удачливому и обаятельному Максу, на него работает… Мотивы зависти просматривались вполне отчетливо. Саша решил кинуть Макса на весь бизнес? Как-то получить всю собственность в свои руки? Зачем тогда красть ребенка, раз, как Макс узнал по телефону от неизвестного мне доброжелателя, весь бизнес уже и так был продан?
Зачем красть ребенка - абсолютно непонятно. Зачем вообще крадут детей? Ну первое, что приходит в голову из американских блокбастеров - для получения выкупа. Денег у Макса наверняка много, и мотив показался мне довольно убедительным. Второе - чтобы заставить родителей сделать то, что они в противном случае делать бы не стали.
Если предположить, что Саша - совсем плохой такой персонаж, и из зависти украл весь бизнес, то одновременно с этим, в тот же день скиднепить еще и ребенка с целью получить выкуп - было уже как-то неправдоподобно и слишком бесчеловечно. И так отнял все, так этого еще ему и мало? Скорее, склонялась я, - второе: ребенок нужен, чтобы заставить Макса что-то сделать. Или наоборот, чего-то не делать. Например, не мешать Саше обстряпывать его дела. При таком объяснении все более или менее ложилось на свои места.
Дойдя тем временем до улицы Вавилова, я усадила начинавшую опять капризничать Дашу пить клубничный коктейль на открытой террасе "Макдоналдса". Уже почти стемнело, на моих часах высвечивались флюоресцирующие стрелочки, показывая двадцать минут десятого.
За соседним столиком мальчик лет пяти, сидящий с мамой, постоянно говорящей по телефону, начал заигрывать с моей Дашей. Даша наклонила голову, завесила лицо волосами и выглядывала из образовавшейся между прядями щелочки. То выглянет, то спрячется опять. Мальчику это очень нравилось, он спрятался за столом и проделывал те же игры с выглядыванием из-за столешницы. Его мать не обращала на него никакого внимания. Хорошо бы она проболтала со своим собеседником подольше, - подумала я. Пока моя Даша увлечена своим волнующим романом с парнишкой, у меня есть спокойные минуты поразмыслить и придумать какой-то дальнейший план.
Отхлебнув минеральной воды, я закурила и вернулась к своим рассуждениям.
Значит, допустим, Саша каким-то невероятным способом увел у Макса все больницы, при этом Макс, видно, может ему как-то в этом помешать, и чтобы заставить его этого не делать, Саша нанимает бандитов выкрасть ребенка. Так? Украсть ребенка не удается. Саша знает, что девочка у меня, и знает, где я живу. Надо же было мне так не вовремя вложить листок с адресом в свой паспорт! Успокоиться! Что дальше? У моего дома дежурят бандиты, значит, вернуться туда мне нельзя. Саше по-прежнему нужен ребенок, и найти его он может, только найдя меня. Бандиты в любой момент могут подняться к маме в квартиру, Машки там с завтрашнего дня не будет, и чем меньше мама будет знать на самом деле о происходящем - тем больше вероятности, что ей ничего не сделают. Или ее тоже выкрадут, чтобы заставить меня самой выйти на бандитов и отдать ребенка? А меня вообще после такой истории оставят в живых? Я ведь сразу же пойду в полицию, это очевидно. Я знаю все имена, и вообще я уже слишком много знаю.
Сердце мое сжалось в дурных предчувствиях. Выяснять опытным путем, оставят ли меня или маму в живых, не хотелось совершенно. Решено, что домой я точно не пойду. Это хоть как-то даст маме шансы на то, что бандиты, приди им в головы подняться в квартиру, поверят в ее искреннее удивление и в то, что она понятия не имеет, где ее старшая дочь. После того, как я уехала с Максом в его загородный дом, она меня не видела и не слышала, и про ребенка ничего тоже не знает. Пожалуй, ей поверят, успокоила я себя на всякий случай. Да и вряд ли они потащатся на мой двенадцатый этаж выламывать на глазах у всех соседей наши хлипкие двери. Все ж таки кто-то может вызвать милицию.
Но что делает все это время Макс? Почему не проверяет имэйлы? Может быть, его давно убили? Или посадили? Или оглушили и где-то заперли? Богатое воображение услужливо подкинуло мне нарезку соответствующих сцен из американского кинематографа. Я представила связанного Макса с кляпом во рту, в багажнике чужого автомобиля, один глаз оплыл и не открывается, второй - блестит узкой отекшей щелочкой сквозь подсохшие струи крови. Меня немедленно затошнило от ужаса, а подмышки покрылись липким противным потом.
Я встряхнула головой, чтобы отогнать ужасное видение. Закурила вторую сигарету прямо от кончающейся первой. Отхлебнула воды и провела рукой по взмокшему лбу. Господи! Даша, может быть, уже сирота!
Девочка по-прежнему играла в жмурки с парнишкой из-за соседнего столика. Его мать продолжала озабоченно обсуждать что-то по мобильнику. У меня было еще несколько минут, чтобы принять какое-то решение, куда мне сейчас идти.
О’кей, не будем углубляться в то, чего не знаем наверняка. Скорее всего, и конечно это именно так и есть, Макс жив и здоров. А не проверяет имэйлы просто потому, что очень занят. Ох, неправда! Не может он быть так занят, когда у него пропала дочь, и я была с ней в доме, и он прекрасно знает, что я могу с ним связаться по имэйлу.
Но никакого другого нормального объяснения у меня не находилось. Макс не ответил и не позвонил на оставленный нами Машкин номер. Или ему сказали, что Дашу удалось украсть, и меня с ней за компанию, и он потому нас не ищет, что думает, будто мы в руках у Саши? В доказательство этого Саша мог предъявить ему мою сумку.
Последняя версия выглядела наиболее убедительно. Оптимизма, правда, оставляла она немного. Если Саша обманывает Макса, что мы с Дарьей у него, то Макс, возможно, нас вообще не ищет и имэйлы проверяет нечасто. Русские, как я заметила за многие годы работы с ними, вообще до сих пор крайне плохо обращаются со своими электронными почтовыми ящиками и проверяют их далеко не каждый день. Довольно, кстати, идиотская и очень раздражающая манера. Или не заводи его вообще, или уж проверяй, раз даешь его людям как один из способов с тобой связаться! Так что, возможно, просто Макс, не зная, что я не у Саши и разыскиваю его изо всех сил, не удосужился сегодня проверить почту. Но тогда наверняка проверит ее завтра.
Запрещая себе думать, что столь утешительный вывод я сделала не столько на основании имеющихся у меня фактов, сколько просто из страха признаться себе, что все, вероятно, выглядит гораздо хуже, я решила подумать о темах более прозаических, а именно - куда мне отправиться переночевать. Я пыталась верить, что утром Макс проверит почту и ответит мне. И уже к обеду завтрашнего дня все злоключения останутся в прошлом, а мы с Максом отправимся в милый французский ресторанчик, выбирать которые он был такой мастак, и просто в стельку напьемся! И, может быть, наконец, назло всем врагам, нам все-таки удастся поцеловаться? - прибавила я мысленно, чтобы хоть как-то поднять себе остатки настроения.
Мать мальчика захлопнула свой телефон и, встав, взяла сына за руку. Даша подняла на меня глаза.
- Пойдем тоже домой, а? - попросила бедная девочка.
* * *
За годы жизни за границей, я, как выяснилось этим вечером, растеряла решительно всех своих московских знакомых. Наши жизни настолько отличались, что все общение как-то само собой по обоюдному неинтересу со временем заглохло.
Зажавшись вместе с Дашей в очередной будке телефона-автомата, я лихорадочно перебирала в уме своих бывших любовников, однокурсников и прочих знакомых, к которым могла бы попроситься переночевать. Машка на том конце провода кликала мышкой по моей адресной книге, которую я, слава богу, поленившись вытереть оттуда все ненужные старые контакты, до сих пор хранила в своем "Яндексе".
- Андрей Смурнов? - читала мне мою адресную книжку сестра.
- Не-ет! Ты сошла с ума! Я его бросила довольно жестоко, безо всяких объяснений, а он квартиру потом еще полгода снимал, все ждал, что я вернусь. Не пойдет такой вариант!
- Понятно. Та-ак… дальше нету телефонов, только имэйлы. Быстро не ответят. Та-ак… Борис Хлебников? С телефоном.
- Нее… Мне кажется, он меня вообще недолюбливает.
- О’кей… Влад?
- Он теперь живет в Питере.
- Феликс, без фамилии?
- Давно в Америке, что-то программирует в этой их Силиконовой долине.
- Кирилл?
- Я с его другом от него ушла, пятнадцать лет назад. И, думаю, он не обрадуется меня слышать и видеть.
- Господи, Ксень! Как все не просто-то! Папа тебе случаем перед своим Алтаем ключи от квартиры не оставлял?
- Да нет. Как-то и речи об этом не заходило даже. Я же у вас остановилась. Звонила бы я тебе сейчас, если бы оставлял… А соседи какие-нибудь по дому нормальные есть?
- Есть, но сдадут мамаше завтра же. Не годится. Да и не подходи ты к дому близко, всем так лучше будет! Ну, поспи одну ночь у знакомых, поболтаете, вина попьете, еще и удовольствие получишь. Трудно тебе, что ли? А завтра Макс твой найдется, - уговаривала меня Машка.
- Да я не возражаю. Только видишь, нету никого. Даша устала жутко, глаза слипаются. Жалко ребенка. Ну кто там еще есть, посмотри!
- Да мало у кого телефоны указаны. Ищу…
Последовала продолжительная пауза. Я смотрела на прорезающие ночную Москву фары машин на проспекте и чувствовала себя невероятно одиноко. Отрезанный ломоть, жертва эмиграции. Правильно говорят, самое сильное чувство одиночества можно испытать только в большом городе, в окружении миллионов людей, а острее всего - именно в своем городе, где ты родился и вырос.
- Рыжая? - с надеждой спросила Машка через минуту.
- Она живет вроде за городом теперь. Не поеду уже. Поздно. Да и мы сто лет вообще не общались. Она меня и не вспомнит, наверное. И телефон наверняка сто раз уже изменился.
- Соловьева Катя? - продолжала перечислять сестра.
- Нет. Эта меня со школы не переваривает, больно у меня всегда по жизни все лучше, чем у нее, складывалось.
- Ну и сходи к ней. Пусть человек порадуется чужому горю!
- Пошла она! Дальше читай.
- Соколовский Петр?