Босиком можно передвигаться по линолеуму совершенно бесшумно. Она на цыпочках подошла к двери. Интересно, насколько прочны двери в этом заштатном отеле? Во всяком случае, замок выглядел надежно, но вот тяжелой или легкой показалась ей дверь, когда она ее открывала и закрывала, – вспомнить не удалось.
Через глазок проникал узкий лучик света с площадки. Она нагнулась и посмотрела. Прямо на нее, искаженные широкоугольной оптикой, смотрели яркие зеленые глаза. Молодая девушка. Она, конечно, знает, что я здесь. Зачем было откликаться? Даже спросонья лучше подумать, прежде чем открывать рот.
– Мисс Штранд? – дружелюбно сказала девушка высоким и очень приятным голосом.
Эва хотела уже открыть дверь, как вдруг заметила еще две тени в коридоре – мускулистый парень в камуфляже и еще какой-то наголо обритый тип с конусообразной головой.
Но девушка у них определенно за главную. Мотоциклетный комбинезон обтягивает стройную фигуру, как вакуумная упаковка. Интегральный шлем под мышкой. На этот раз она постучала в дверь сильно и настойчиво:
– Мисс Штранд! Please, open up.
Что у нее за акцент? Немецкий? Нет, не немецкий… французский? Итальянский? Дальше рассуждать на эту тему ей не пришлось – маленькая ручка сложилась в кулак, и кулак этот нанес в дверь несколько ударов такой силы, что затряслась не только дверь, но и смежная стена.
– Мисс Штранд! У вас есть кое-что, и это кое-что принадлежит нам.
Позже Эва удивлялась – почему она продолжала стоять у двери? В этой девушке, почти девочке, было что-то такое, что она не могла оторвать от нее взгляд, пораженная чудовищной силой, кипящей в маленьком теле.
Следующий удар в дверь был настолько силен, что, наверное, проснулись постояльцы во всем отеле.
Потом она еще раз услышала свое имя… Эва никак не могла решить, окликнули ли ее на самом деле или этот оклик прозвучал в ее мозгу. Требование открыть было так настойчиво, что рука сама собой потянулась к ручке двери.
И она открыла бы, если бы в этот момент девушка не ударила в дверь со всей силы ногой в тяжелом байкерском сапоге. Прямо в смотровой глазок.
Маленький латунный цилиндр вылетел из гнезда и ударил Эве в лицо. Она опустилась на пол и машинально поднесла руку – цел ли глаз? Слава богу, с глазом как будто все в порядке, но из рассеченной брови обильно течет кровь. К отверстию в двери прильнул зеленый глаз взлом-щицы.
– Мисс Штранд? – послышался мягкий голос. – Вы не ушиблись?
Эва, сидя на полу, машинально покачала головой, доползла до ванной и схватила первое попавшееся полотенце – надо было как-то унять кровотечение. Прижимая к глазу полотенце, она бросилась к телефону. Сигнала не было. Странно, но только в эту секунду она осознала: ее выследили по звонку с мобильника. Будь они прокляты! Будь прокляты эти вечные технические усовершенствования…
Еще один яростный удар в дверь. Замок вопреки всем ожиданиям пока держался. Команда высоким женским голосом. Через секунду – тяжкий глухой удар. Эва поняла, что спутники девушки пытаются вышибить дверь с разбега и очень скоро это им удастся – одна петля уже отошла от дверной коробки.
Она отбежала к окну, открыла штору, отодвинула верхний шпингалет и начала лихорадочно, обдирая руки, дергать нижний. В решетчатом окне отражался освещенный тамбур и щепки на полу. Еще один, самое большее два удара мощного плеча – и дверь не выдержит.
– Мы только хотим взять то, что принадлежит нам. – Голос опять прошептал эти слова прямо в ухо.
Наконец удалось открыть и нижний шпингалет. Окно тут же распахнулось, словно только эти два ржавых шпингалета и удерживали его на месте.
Запах мусора. Жужжание вентиляторов в уличном кафе.
Она хотела закричать что есть сил, но оглянулась – и у нее перехватило голос. В двери зияла большая дыра, а в ней, как в овальной раме, – коротко стриженная женская голова.
– Мисс Штранд…
Эва вскочила босыми ногами на подоконник.
– Я прыгаю! – отчаянно крикнула она, бросила взгляд на булыжную мостовую далеко внизу и решила, что еще рано.
Она сдвинулась по подоконнику насколько можно вправо и пощупала рукой кирпичную стену "Старого Тома".
Швы между кирпичами были достаточно глубокими, чтобы зацепиться пальцами.
Эва осторожно поставила ногу на оцинкованный жестяной откос, идущий к соседнему окну отеля. Бросив последний взгляд на все увеличивающуюся дыру в двери, она двинулась вперед. Прилипла всем телом к шершавой кирпичной стене и, каждый раз находя новую щель, за которую можно было бы зацепиться, начала осторожно – левая нога чуть вперед, проверить, не скользко ли… подтянуть правую… постоять… опять левая… – очень осторожно, стараясь не смотреть вниз, ползти вдоль откоса. Если посмотреть снизу – маленький крестик, прилипший к фасаду старой гостиницы.
Эва присмотрелась – откос шел и дальше. Пройти мимо следующего окна, добраться до водосточной трубы и, если повезет, спуститься вниз. Она прикинула расстояние – до трубы было примерно столько же, сколько до мостовой. Ее захлестнула волна страха, но она очень быстро поняла – выбора нет. Запястья уже начало сводить от напряжения, голени дрожали.
Она сделала еще шаг вперед. Я уже стара для таких подвигов, мелькнула мысль. Слишком стара…
Из номера послышался глухой удар и сразу вслед за ним грохот – дверь не выдержала и свалилась на пол тамбура. Эва даже не повернулась – как раз в эту секунду ей удалось зацепиться за раму соседнего окна.
Оконная рама была достаточно массивна, чтобы зацепиться за нее не только кончиками пальцев, а всей рукой.
К тому же откос у окна был немного шире. Она решила передохнуть и прикрыла глаза, чтобы не смотреть вниз.
Ее внимание привлек скребущий звук позади. Она повернула голову и увидела, что женщина-подросток тоже выбралась из окна и стоит на жестяном откосе.
Эва резко выдохнула, собираясь с силами, и случайно заглянула в окно. В соседнем номере стоял тот самый бритоголовый тип с головой конусом. Он весело помахал ей рукой. Она невольно отшатнулась и, еще не понимая, что произошло, шагнула в пустоту.
Эва попыталась поймать равновесие, но было слишком поздно. Уже падая, она схватилась за привинченный к раме термометр. Куда там – крошечные шурупы удержали ее вес лишь на пару секунд. Внизу, в пятнадцати метрах под ней, светил уличный фонарь.
И она начала падать.
Но не упала. Ей показалось, что в ее руку впился багор и с невероятной легкостью поднял на откос окна.
Балансируя на жестяной полоске, Эва попыталась освободиться.
Это был не багор. Это была рука. Девушке, удержавшей ее от падения, этот подвиг, казалось, не составил никакого труда. Она совершенно спокойно висела на фасаде в своем бай-керском комбинезоне.
– Где наша звезда? – мягко спросила она и, убедившись, что Эва в безопасности, прыгнула на откос и встала, как на присосках.
– И где ваш приятель, мисс Штранд? Где Дон Тительман?
34. В Сети!
Бармен в мрачной забегаловке на Миннеплейн уже несколько раз намекал Дону, что пора и честь знать. Дон надел свои летчицкие очки и сполз с высокой шаткой табуретки. Ноги подогнулись, он даже схватился за стойку, чтобы не упасть.
Последняя кружка бельгийского пива была явно лишней. Еще и потому, что он уже потерял счет барбитуратам.
Очки сидели криво, но ему было лень их поправлять. Дон снял со спинки стула только что купленный бархатный пиджак и, дождавшись, пока бармен отвернется, нащупал в кармане звезду – на месте ли? Все же он был не настолько пьян.
За часы, проведенные в баре, Дон сделал несколько попыток прочитать выгравированные на звезде надписи. Он попросил у бармена ручку и в скверном освещении, которое почему-то принято называть интимным, зарисовал отдельные знаки – по крайней мере те, что ему удалось различить. Нильс Стриндберг прав – здесь нужен микроскоп или, по крайней мере, лупа. Набор бессмысленных закорючек, что-то из области абстрактного искусства. Короткую записку, адресованную Камиллу Мальро, он даже не вынимал из кармана. Он помнил ее наизусть.
Любимый Камилл! Я сдержал данное тебе слово. Врата в Подземный мир закрылись. Хотелось бы сделать больше. Я отправляюсь в мой собственный Нифльхеймр, где второй предмет будет храниться вечно.
Твой Улаф
Врата закрылись. Норвежские слова почему-то настроили его на сентиментальный лад. Надо бы покончить со всем этим и передать звезду Эберляйну. И тогда наверняка все его проблемы со шведским правосудием решатся сами собой.
Несколько недель за решеткой… подумаешь, должны же они в конце концов понять, что перед ними совершенно невинный человек, по чистой случайности оказавшийся у мостков Эрика Халла. К тому же в тот роковой момент этот невинный человек был… как бы это сказать… не совсем адекватен.
Вот именно. Дон остался доволен формулировкой. Не совсем адекватен. Этот невинный, хотя и не совсем адекватный человек никакого отношения к убийству Халла не имеет. Осудить невинного – такого в Швеции произойти не может. Это грех.
Но тут в его памяти возник странный звук, будто кто-то высморкался, и он вспомнил усатого полицейского в Фалу-не. Этот звук заставил его полезть в сумку и достать оттуда несколько капсул пентобарбитала. Сентиментальное настроение как рукой сняло – не надо принимать скоропалительных решений, и уж во всяком случае не сегодня вечером. К тому же он был уверен, что полагаться на немцев не стоит. Из этого никогда ничего хорошего не получалось. Еще чего – полагаться на немцев.
Бармен не столько помог ему выйти, сколько вытолкал на улицу. Дон побрел, спотыкаясь, к отелю "Старый Том". Черный, с легким коричневатым отливом бархатный костюм, как ему казалось, сливается с ночью. И он, Дон, даже не сливается с ночью, нет… он как бы часть этой ночи! Вот именно – часть ночи. Я – часть ночи, подумал Дон горделиво. Я вхожу в освещенный зал, и там становится темно.
Он шел мимо стрельчатых погашенных окон Лакенхалле и чувствовал себя человеком-невидимкой. Вышел на Гроте Маркт и посмотрел на высокий узкий фасад "Старого Тома". Сначала ему показалось, что владельцы отеля ни с того ни с сего затеяли ремонт, и из каких-то соображений именно ночью. Межоконный проем на четвертом этаже был помечен белым крестом.
Он протер глаза – белый крест медленно двигался по стене. Дон решил, что это галлюцинация, – барбитураты плохо сочетаются с крепким "Стелла Артуа". Но подобных галлюцинаций у него никогда не было.
Он подошел поближе и понял, что у галлюцинации есть руки и ноги. На пятнадцати-, а может, и двадцатиметровой высоте кто-то в блузке и широких светлых брюках медленно передвигался по откосу. Он понял, кто это, но не хотел верить своим глазам, – падение казалось неизбежным.
На подгибающихся ногах Дон побежал к уличному кафе у входа в отель – ему пришла в голову сумасшедшая мысль окликнуть Эву и предложить спуститься вниз, хотя, как это можно сделать, у него не было ни малейшего представления. Снизу стена казалась совершенно гладкой.
Дон уже почти добежал до дверей отеля, как на откосе, позади адвоката, появилась какая-то тень. Тонкая фигурка в блестящем комбинезоне с поразительной скоростью двинулась по тому же откосу. Ловкость движений напоминала паука, спешащего к своей жертве по воздушным переплетениям паутины.
Эве как раз удалось добраться до следующего окна. Дон прижал руки ко рту, чтобы не испугать ее своим криком.
Внезапно она потеряла равновесие. Сейчас упадет, с ужасом подумал Дон, и у него закружилась голова. Ему представилось, что падает он сам.
Но в последнюю долю секунды тоненькая фигурка в почти танцевальном па изогнулась и ухватила адвоката за руку, которой та беспомощно крутила в воздухе в поисках опоры.
Теперь Эва висела на руке своего спасителя, как рыба на крючке. Для того это вроде бы и не составляло труда – фигурка, казалось, была привинчена к кирпичной стене фасада.
Эву враскачку втащили на откос. В этот момент она его заметила и замахала рукой – уходи! Дон услышал отчаянный крик, но Эва тут же исчезла в открывшемся, как по волшебству, окне.
На Гроте Маркт вновь стало тихо, словно бы минуту назад здесь и не происходила эта жуткая сцена.
Снаружи остался только крошечный человек-паук. Он, очевидно, увидел Дона и начал быстро спускаться по фасаду. Дон смотрел как завороженный. И лишь когда пауку осталось преодолеть последние три этажа, Дон понял, что надо бежать.
Он повернулся и побежал, задыхаясь и проклиная пиво и барбитураты. С Ресельстраат свернул на Бухстраат… перед глазами у него маячила туристская карта Ипра. Снова налево, крошечный переулок у канала, через Грюнпарк.
Он зажмурился и, сопровождаемый истерическими сигналами мчащихся машин, перебежал четырехполосную Удстредерлаан.
Остановился только у парковки на той стороне улицы, где стояли ярко раскрашенные туристские автобусы. Здесь он в первый раз позволил себе оглянуться. Его тут же ослепили фары идущих машин. Постепенно он убедился – его никто не преследует.
Дон трусцой побежал по направлению к южной части города, локтем придерживая свою сумку, словно это был бесценный талисман, сохранивший ему жизнь.
Примерно через час он был на товарном терминале Ипра. Еще даже не начало рассветать. Пригнувшись, прошел под шлагбаумом. В будке сторожа по-прежнему никого не было.
Приседая, перепрыгивая через рельсы и то и дело спотыкаясь, он думал, сколько времени пройдет, прежде чем адвокат выложит все, что знает о товарном вагоне на седьмом пути.
Но другого выхода не было.
Ярко-зеленый вагон "Грин Карго" так и стоял на том самом седьмом пути, освещенный желтым светом прожектора. Увидев черный логотип, Дон испытал такое облегчение, словно вернулся домой после долгого и опасного путешествия.
Слава богу, ключ он не потерял. Дон слегка раздвинул двери, забрался в узкую щель и поскорее заперся. Остановился, пытаясь отдышаться. Постоял немного. Резкая команда на фламандском языке в репродукторе заставила его вздрогнуть. Где-то совсем рядом свистнул маневровый локомотив.
Он протиснулся по мазонитовому коридору и открыл замаскированный вход в купе. На ощупь добрался до выключателя.
Все было точно так, как в момент их ухода: незастеленная койка, на тумбочке – включенный ноутбук. На ковре остались следы его сапог. Он снял их и тяжело опустился на койку, спрятав лицо в руках.
Он не мог избавиться от назойливого видения – Эва Странд отчаянно крутит рукой, пытаясь найти равновесие. И под конец – еще более отчаянный взмах: беги, Дон!
И сразу исчезла – ее втащили в темный гостиничный номер.
Он пробежал пальцами по клавиатуре компьютера. Дисплей моргнул пару раз и ожил.
При каждом движении звезда Себа в его кармане холодно покалывала грудь. Он покосился на сумку – неисчерпаемый источник фармакологического равновесия. Но сейчас у него не было времени. Больше всего ему хотелось броситься на койку и закрыть глаза. Желательно – навсегда. Но вместо этого он подвинул к себе компьютер.
Дон набрал пароль сервера в бетонном бункере под заброшенной станцией метро в Чимлинге. Они с сестрой договорились, что, если случится что-то непредвиденное, он немедленно попытается выйти на связь. Более непредвиденного развития событий Дон и представить себе не мог.
Пароль был верным – на экране появился смайлик. Дон вздрогнул. Ему показалось, что компьютер вдруг нагрелся и волна тепла пошла по всему телу.
Веселая мордашка растворилась, и экран, вместо того чтобы показать заставку с распятым Биллом Гейтсом, стал совершенно темным. Лишь в верхнем левом углу подмигивал курсор.
Он нажал кнопку ввода и написал:
>
>есть там кто-нибудь?..
Медленный белый пульс курсора.
>
>есть там кто-нибудь?
>Сара? Хекс?..
В бункере в Чимлинге перевели строку и на экране появилась надпись:
>
>сейчас некогда, я…
Он ждал почти десять минут. Наконец экран ожил.
>
>лучше ты…
Дон начал лихорадочно писать:
>
>ты должна срочно переместить вагон. Эва в опасности…
Дальше диалог пошел быстрее:
>
>кто-то пытается взломать сервер…
>кто?
>ловкачей много
>мы должны помочь Эве
>оставила…
>мы нашли звезду Стриндберга
>_
Маркер долго мигал. Наконец пришел ответ из Чимлинге:
>
>я знаю, что вы нашли звезду
Дон провел языком по пересохшим губам. Как это может быть? Откуда ей знать?
Он нарисовал три вопросительных знака и нажал кнопку ввода.
>???
Но Хекс исчезла.
Экран молчал почти полчаса. Дон вдруг почувствовал, что у него болят руки, – оказывается, он сжал пальцы с такой силой, что они побелели.
Разжать сведенные чуть не судорогой кулаки оказалось не так просто. Пальцы совершенно онемели.
Ему послышался какой-то шелест снаружи. Он насторожился. Кто-то постучал по металлической обшивке вагона.
Дон замер. Уставился на руки, словно они могли дать ему какой-нибудь знак, что делать.
Он услышал удаляющиеся шаги и посмотрел на экран. Там уже светился ряд белых мерцающих букв:
>Дон, для тебя прислали сообщение…
35. Центр Мира
Туманным ноябрьским днем 1933 года вопрос был решен. Старинная крепость семнадцатого века в вестфальском городе Вевельсбурге перешла во владение СС. Ей суждено было стать ритуальным штабом организации. Согласно чертежам, северная башня крепости в будущем, когда нацисты завоюют весь мир, должна стать его центром. Центром Мира.
Напрашивается предположение, что такое ответственное решение было принято самим шефом СС Генрихом Гиммлером. Но на самом деле идея принадлежала другому безумцу, еще более безумному, чем сам Гиммлер.
Шеф СС и гестапо Генрих Луитпольд Гиммлер был серым кардиналом нацистской Германии. Все вопросы расового и идеологического контроля решал именно он. Именно он ревностно следил, чтобы не гасли печи концлагерей.
Помимо почти неограниченной официальной власти, у Гиммлера была еще и тайная картотека, содержащая сотни досье на всех более или менее заметных нацистов. При необходимости Гиммлер мог стереть с лица земли кого угодно. Имея в руках эту картотеку, он нес ответственность только перед самим Адольфом Гитлером. И то до определенного предела – к концу войны Гиммлер вряд ли признавал устоявшееся распределение властных функций.
Гиммлер родился очень слабым ребенком, у него было нарушено чувство равновесия. Он так и не выучился кататься на велосипеде. К тому же у него были нездоровые голосовые связки – его высокий, даже визгливый голос то и дело срывался.
Неудивительно, что слабый и неспортивный ребенок зарылся в книги. Он обожал древнегерманские мифы и сказки.
Уже будучи взрослым, Гиммлер ни минуты не сомневался, что все эти мифы правдивы от начала и до конца.