– Что тут странного? Промазал. С каждым может случиться. Что он – не человек?
Седой потер подбородок, потом сказал:
– Он – не человек… Покажи, Василь Иваныч. Ворон кивнул, достал из кармана телефон. Раскрыл и включил. На дисплее появилось фото – мужчина, сидящий у дерева. Из груди мужчины торчали оперения двух стрел. Можно сказать, что он был просто прибит стрелами к стволу.
– Что это? – спросил Иван. По телу пробежал нехороший холодок.
– Ты смотри, смотри.
Ворон щелкал кнопочкой, менялись кадры. Когда он прощелкал всю "пленку", Седой сказал:
– Это наши товарищи. Сайгон и Носик. Они совершали пеший рейд по побережью… Их тела нашли неподалеку от того места, где мы сняли с острова тебя. Наши люди сначала увидели стайку орущих над деревьями ворон. Решили посмотреть… подошли. А там стая одичавших собак уже нацелилась позавтракать телами наших товарищей, отбитых, надо полагать, у этих самых ворон. Псов отогнали выстрелом из ракетницы, подошли – сидит Носик. Носик, блин, курносик… В нескольких метрах от него нашелся и Сайгон. Лицо уже успели поклевать.
Ворон сказал:
– Как видишь, они оба убиты из арбалета. Стрелы совершенно идентичны той, что ты принес в рюкзаке.
Отсюда вывод – их убил Охотник.
Иван спросил:
– Да кто же он такой?
– Убийца, – сказал Седой. – В этих краях объявился в прошлом году. В конце августа. В тот раз убил двоих охотничков из Петрозаводска. Собака с ними была. Так он и собаку… Второй раз он заявил о себе через месяц. Сразу пять трупов после себя оставил. В октябре опять труп. Потом – тихо. И уже решили, что – всё, ушел он из наших мест. А он опять появился.
Ворон сказал:
– Видно, зиму пережидал. Перезимовал – и на охоту. И стрелять, как видишь, не разучился. – Кивком головы Ворон указал на дисплей телефона. Там сидел прибитый болтами к дереву человек. – А в тебя, Иван Сергеич, он, как ты говоришь, стрелял трижды… но ты живой. Как же это получилось?
– Я не знаю… повезло. – Иван подумал: рассказать про шамана? Нельзя, не поверят или примут за сумасшедшего. – Повезло… просто повезло.
Проверка Ивана, которому Седой присвоил рабочий псевдоним Робинзон, продолжалась.
Братишка съездил в Петербург, нашел Иванову "Ниву". С машины был снят аккумулятор и, похоже, слит бензин, но стояла она точно там, где и обозначил ее Иван. Через своего человека в полиции Седой установил по номеру мотоцикла рыжего Валеру – того, что подвозил Ивана. С Валерой грамотно – под водочку и хорошую легенду – потолковали. Он полностью подтвердил рассказ Ивана. Так шаг за шагом подтверждалась легенда Робинзона.
А сам Иван быстро шел на поправку. Доктор удивлялся и докладывал Седому: железный организм… "Постельный режим" Ивану отменили, поселили в одной комнате с Доктором. В этой комнате было окно – узкое, похожее на амбразуру, чем она в действительности когда-то и являлась. Была полка с книгами и приемник. Иван справедливо предполагал, что Доктор приставлен к нему для контроля. Доктор держался нейтрально, называл Ивана "Робинзон" или "Робин", Иван Доктора – "Доктор".
Задумывался ли Иван о своем будущем? Конечно. Как всякий человек, он задумывался о своем будущем. Оно представлялось неопределенным. Иван отлично понимал, что находится на тайной базе Сопротивления, и никаких вопросов ни Доктору, ни Седому не задавал. Понимал: захотят что-то сказать – скажут… Он совершенно верно предположил, что его все еще проверяют. И какие выводы будут сделаны по результатам проверки – неизвестно. Он понимал, что по всем фактам своей биографии как нельзя лучше подходит для Сопротивления, и, возможно, в ближайшее время ему сделают предложение – "предложение, от которого нельзя отказаться". А возможно, они решат, что "казачок засланный", и придушат ночью без лишнего пафоса. Впрочем, могут расстрелять вполне пафосно и при свете дня: на острове они хозяева, бояться им некого.
Иван призадумался: а не покинуть ли это место скромно, по-английски? Понятно, что это не так-то просто. Но если включить соображалку, то, глядишь, что-нибудь и придумается. Иван стал прикидывать, что можно сделать. Это казалось тем более реально, что Доктор начал его "выгуливать". На прогулку он выводил Ивана с наступлением темноты. Иван полагал, что это делается для того, чтобы он поменьше видел и не пересекался с "коллегами". При этом один из "коллег" все время держался неподалеку. Демонстративно не выпускал автомат из рук. Постоянно крутилась рядом овчарка.
И все-таки Иван начал планировать побег… однако сложилось все по-другому.
Однажды вечером, когда Доктор с Иваном дышали воздухом, подошел Седой. Поздоровался, остановился. Дежурно поговорили о погоде, о потеплении. Потом Седой сказал Доктору:
– Мне бы, Доктор, перекинуться с товарищем Робинзоном парой слов.
Доктор отошел. Седой, глядя вслед Доктору, сказал:
– Может, присядем? – Он указал на грубую скамейку под кривой сосенкой. Присели.
– Иван Сергеич, – сказал Седой, – вы давеча спрашивали про Германа Петровича.
– Да… Вы с ним общались?
– Нет. Мы навели справки.
– Как он? – спросил Иван. – Он арестован?
– Нет, – сказал Седой.
– Ну слава богу.
– Он убит.
Несколько секунд Иван ошеломленно молчал, потом произнес:
– Как? Когда?
– В тот самый вечер. При штурме квартиры эстонскими эсэсманами. Он встретил их с оружием в руках. Убил офицера и одного из жильцов. Видимо, того, о котором вы говорили. Потом сам был застрелен… Вот так, Иван Сергеич.
Ивану хотелось закричать… На Седого… На Доктора… На овчарку… И на бойца с обрезом ППШ, что "гулял" поодаль… Вскочить и закричать зло, матерно. Он не вскочил. И не закричал. Он сжал кулак и стиснул зубы.
В этот момент в нем что-то переменилось.
* * *
На пятый день пребывания Ивана на острове Доктор куда-то уехал. Он сказал: меня не будет день-другой. Вы уж, Иван Сергеевич, воздержитесь от самостоятельных прогулок. Это означало: сиди в своей норе и носа не высовывай. Иван пожал плечами: воздержусь… И весь день пролежал на кровати, читал "Легенду об Уленшпигеле". Если Ивану нужно было в туалет, он стучал в стену. Тогда приходил Братишка. Он же приносил поесть. Бубнил при этом: вот ты мне чуть руку не отгрыз, а я тебя кормлю! Вот какой я человек золотой!
У Братишки были приблатненные манеры, но Иван заметил, что это манера поведения, а не внутренняя сущность.
Доктор вернулся в тот же день вечером. Был очень мрачный.
– Что-то случилось, Доктор? – спросил Иван.
– А?.. Ничего не случилось.
– А мне показалось… Доктор перебил:
– Не обращайте внимания.
– Ну, извините.
– Не извиняйтесь. Я, собственно… Впрочем, не стоит. И вообще, время прогулки.
Доктор и Иван вышли из каземата. Был поздний весенний вечер, солнце уже село, но еще догорал закат на западе, а на северо-востоке взошла луна. Нереально крупная, она висела над скалами, над вершинами сосен, заливала все бледным светом. Вода в озере лежала неподвижно. Иван и Доктор остановились на скале.
– Противно, – произнес вдруг Доктор. – Противно, когда видишь – вот негодяй, мразь, насильник… А сделать ничего не можешь.
– А почему не можешь-то? – спросил Иван.
– Мы… – Доктор осекся. Потом попросил: – Дайте и мне сигарету.
Иван дал. Щелкнул зажигалкой. Пламя осветило впалые щеки Доктора. Доктор прикурил, выдохнул дым. Сказал:
– Я вам сейчас скажу то, что, вообще-то, говорить не должен: мы не имеем права проводить операции в радиусе сорока километров от базы… понятно?
– Понятно, – кивнул Иван. – А он, негодяй этот, кто таков?
– Чеченец. Местный, так сказать, феодал. Он уже не первую девушку тут изнасиловал.
– Понятно, – сказал Иван. – Ваша знакомая?
– В каком-то смысле… Бывшая пациентка.
Иван потушил сигарету.
– А что, – спросил он, – наказать этого феодала никак нельзя?
– А как?
– Я не знаю. Но – вы-то! Вы – тайная вооруженная сила. И не можете казнить одного насильника?
Доктор сильно затянулся, произнес с болью:
– Чтоб он шею себе свернул на этом мотоцикле.
– Байкер? – спросил Иван.
– Гоняет на своем "Харлее", как черт. Джигит, блядь!
– Доктор выщелкнул недокуренную сигарету. – И ведь не разобьется никак!.. Вся надежда, что ингуши ему голову отрежут.
– А при чем здесь ингуши?
– Да у него был конфликт с местными ингушами. Они ему обещали голову отрезать.
– Очень интересно, – сказал Иван. – А расскажите-ка, Доктор, поподробнее.
– А чего рассказывать? Чеченец – феодал. Да он не один – целый клан. У них угодья, ферма, лесопилка. Как водится – торговля левой водкой, наркотой… Рабы.
– Рабы? – переспросил Иван.
– Рабы, – подтвердил Доктор. – У них это непременно. Поместье что твоя крепость, с властями все схвачено.
– А что ингуши?
– У ингушей тоже клан – шесть братьев их здесь обосновались. Бизнес большой: кафе, магазины, лесопилка, левая водка и, конечно, наркота…
Иван затянулся, спросил:
– У ингушей тоже рабы?
– А как же? У них у всех – рабы.
– Это точно, – процедил Иван. И замолчал. Стиснул зубы и замолчал.
…Палило горячее вайнахское солнце. Рота ДШБ вошла в аул. Аул был родиной одного из полевых командиров. Как докладывала разведка, этот полевой командир довольно часто здесь появлялся… Последние радиоперехваты позволяли предположить, что он и сейчас может находиться дома. Впрочем, это могло быть дезой. Такое уже не раз бывало. Так или иначе, но было принято решение провести зачистку… Палило солнце. Лейтенант Петров шел по главной улице богатого, почти не тронутого войной села. Аул казался вымершим – не видно ни людей, ни животных. Только псы рычали из-за заборов… И в любой момент могла начаться стрельба.
Для Ивана это была первая реальная боевая операция. Он запомнил ее в мельчайших подробностях – запомнил пот, стекающий по ложбинке позвоночника, пыль и запах нагретого на солнце автомата… и разлитое в воздухе напряжение запомнил.
Ни полевого командира, ни его бойцов в ауле не обнаружили. Командир роты, капитан Кравцов, сказал тогда:
– Похоже, предупредили их.
Иван спросил:
– Почему вы так думаете, товарищ капитан? Покусывая сухими губами травинку, ротный ответил:
– А потому, Ваня, я так думаю, что рабов не вижу… Считай, в каждом доме есть зиндан для рабов, а людей нету. Увели они рабов-то, спрятали.
Действительно, почти в каждом доме были каморки с крепкими дверями, запираемые снаружи на замок. Кое-где – цепи. Были и другие признаки пребывания человека. Вот только самих людей не было.
И все-таки в одном из домов нашли русского старика… Иван навсегда запомнил затравленные глаза этого человека. Хозяин-чеченец, крепкий бородатый дядька лет шестидесяти, сказал про него: работник мой. Пришел ко мне год назад – голодный, больной, без документов. Попросил: возьми, хозяин, на работу меня. Я пожалел, взял. Ему тут хорошо. Он живет вместе с моими собаками, кушает с ними. Ему хорошо… Так, Полкан?
"Полкан" ответил: так, хозяин, – и отвел взгляд.
"Полкана" они забрали с собой. Сперва он молчал, замкнувшись. Ему налили водки. Он выпил и заговорил:
– …Череповецкий я сам-то, мужики. Черепан, по-нашему. Николай меня зовут. Строитель я… Сорок восемь лет. У чечена уже лет семь … или восемь. Сюда сдуру меня занесло. А здесь сперва вроде как наняли на работу, а потом паспорт отобрали, на цепь посадили. Мои уж меня и не ждут, наверно… Да я ведь не один тут такой. Тут и солдатиков наших держат… продают, обменивают… кто сам в плен попал, кого, случается, свои чеченцам продали.
Иван слушал и каменел внутри. У раба спросили:
– Официальное заявление напишешь? Он мотнул головой: нет.
– Почему?
– Бесполезное это дело. Чечен всегда со своими договорится, а от наших откупится. Нет, мужики, ничего я писать не стану. Да и разучился уже писать-то…
Он закурил беломорину, и две слезинки выкатились из бесцветных глаз. В этот момент он сделался так похож на Иванова отца, что сжало у Ивана сердце. И захотелось как-то пожалеть этого совершенно постороннего и, видимо, непутевого мужика – похлопать по спине или пожать руку. Ничего этого Иван не сделал. Он только сказал:
– Ну что ты, батя? Что ты? Ты теперь у своих. Ты теперь, понимаешь, того…
Что стало с этим мужиком, Иван не знал. Но запомнил его на всю жизнь.
– Значит, говоришь, рабы у них? – спросил Иван у Доктора.
– Рабы, – кивнул Доктор.
– Понятно… А что за конфликт у кавказцев между собой вышел?
– Толком и не знаю. Но конфликт был – точно. И абсолютно точно, что ингуши обещали отрезать голову чеченцу.
– А операцию, говоришь, нельзя?
– Не имеем права.
Седой сидел у себя, колдовал над картой – планировал учебную операцию. Когда раздался стук в дверь, он сложил карту. Сказал:
– Входите, не заперто, – обернулся к двери. Вошел Доктор, вслед за ним Робинзон. Седой удивился, но виду не показал, а сказал:
– Прошу. Проходите, присаживайтесь. Прошли, присели.
– Слушаю вас внимательнейше.
Доктор, определенно смущаясь, произнес:
– Тут вот какое дело, Игорь Дмитрич… Тут, понимаете, у Робинзона есть идея по поводу этого чеченского джигита.
– Идея? – прищурился Седой. – Плодотворная дебютная?
– Э-э…
– А откуда, дорогой мой Доктор, наш друг Робинзон вообще знает про этого джигита?
– Это я рассказал.
– Вы рассказали? Понятно. А что еще, Доктор, вы рассказали Робинзону?
Доктор порозовел. Он произнес:
– Дело в том, Игорь Дмитрич, что я, видите ли… Седой перебил:
– Оправдываться будете потом. Сейчас рассказывайте, что за идея.
Иван рассказал. Седой сказал:
– Идея интересная. Но надо посоветоваться с Вороном. Ворона на базе не было – уехал на встречу с членом организации в Петрозаводске. Этот человек уже довольно давно обхаживал одного полицейского. И, кажется, нашел возможность вербануть его. Седой дождался возвращения Ворона, рассказал про "идею" Ивана.
Ворон сказал:
– А что? Мысль неплохая. Считаю, что стоит сделать.
– А кто будет делать? – спросил Седой.
Ворон понял, что имеет в виду Седой. Он подумал и сказал:
– Считаю, что он и должен.
– А если…?
– Риск, конечно, есть, но…
– Ладно, давай оставим до утра.
Всю ночь Доктор не спал, ворочался, а утром собрался идти к Седому. Но, опередив его, Седой пришел сам. Доктор аккурат брился. Когда вошел Седой, он так и замер с намыленной щекой.
– Да вы уж добрейтесь, Доктор, – произнес Седой. Он присел к столу и подмигнул Ивану. Для Ивана это было полной неожиданностью.
Доктор быстро добрился, присел к столу.
– Ну что, орлы? – сказал Седой. – Мы тут потолковали с Вороном. Идея кажется разумной. И осуществимой… Давайте поговорим о деталях. Как, Иван, вы себе это представляете? И что необходимо для реализации?
Иван ответил:
– У меня вопрос.
– Да, слушаю.
– А я буду участвовать в операции?
– А как вы сами считаете?
– Я должен участвовать – моя идея.
– Однако! – сказал Седой. – Ишь ты как: "должен"… Решения здесь принимаю я… Вы участвуете.
Что-то вдруг шевельнулось в душе Ивана Петрова. Он как будто вновь ощутил себя старшим лейтенантом, командиром взвода ДШБ… И скоро идти на задание.
Седой спросил:
– Так что вам нужно для проведения операции?
– Напарник из местных и два-три дня для подготовки.
– Напарником с вами пойдет Братишка – он местный, все и всех тут знает. На подготовку дам вам неделю.
* * *
На следующий день, а точней – ночь, Ворон повез Братишку и Ивана в Сортавалу. Из бухты вышли около пяти часов. Ивану предложили подремать в каюте. Он понял: не хотят, чтобы видел лишнего. Это было нормально, это было правильно. Хотя, с другой стороны чего тут увидишь? Темень, туман, кругом вода, ориентиров нет. Ну да и хрен с ним – Иван лег на диван в каюте и задремал. Сколько времени спал – неизвестно, но когда разбудили, уже светало, а катер шел узким проливом со скалистыми берегами. Тоже, кстати, не ориентир. Весь северный берег Ладоги – сплошные шхеры и лабиринт проливов между сотнями островов.
Ворон высадил их в полусотне метров от берега, пожелал удачи и сразу ушел. В заколенниках добрели до голого каменного мыса. Здесь их ожидал мужчина на "Урале" с коляской и густо заляпанным номером. Братишка поздоровался с ним за руку, о чем-то пошептался. Потом сказал Ивану: поехали. Сели, поехали. Дорога – узкая грунтовка – петляла между скал и валунов. Минут десять катили лесом, потом мотоцикл остановился. Братишка слез, вновь о чем-то пошептался с водителем. Мотоциклист уехал, а Братишка и Иван пошли пешком. Шли тропинкой через сосновый лес. Через четверть часа вышли к узкой дороге.
Братишка сказал:
– Считай, пришли. Эта дорога ведет на фазенду Магомедова. До нее отсюда меньше километра.
Они двинулись вдоль дороги. Вскоре лес кончился, открылось усыпанное камнями поле. Посреди поля стоял довольно большой дом.
– Вот он, замок людоеда, – сказал Братишка.
Дом – двухэтажное краснокирпичное строение под нарядной зеленой крышей, с башенками, балконами и спутниковыми тарелками – был мало похож на замок людоеда. Он выглядел весело и нарядно. Но вокруг дома стояла мощная стена из серых бетонных блоков. В ней были стальные, покрашенные в черный цвет ворота.
До дома было около двухсот метров. Иван вытащил из кармана монокуляр шестикратного увеличения, поднес к глазам. Стали видны детали, недоступные глазу. Над стеной кольцами вилась колючая проволока, створки ворот скалились поверху шипами. Серая бетонная стена – грубая, утилитарная – сильно контрастировала с нарядным домом и делала его похожим на маленькую крепость. Впечатление усиливали разбросанные по полю камни. Это было похоже то ли на надолбы, то ли на зубы дракона… Действительно – замок людоеда!
Иван рассматривал "замок" несколько минут. Ничего представляющего интерес не высмотрел, собрался лезть на сосну и убрал монокуляр в карман… В этот момент со стороны "замка" раздался гул мотоцикла. Иван и Братишка переглянулись. Иван сказал: подождем… Братишка согласно кивнул.
Звук двигателя мотоцикла раздавался ровно и мощно, и даже дилетанту было бы понятно, что это вам не какой-нибудь "Восход", а настоящий зверь, мотомонстр – пожиратель дорог.