– Нет, нет, – снова сказал Ракетчик. – Это нереально. Полет ракеты будет продолжаться двадцать секунд… десять секунд. Человек просто не сумеет сориентироваться. Да еще и перегрузки… Да и тренажеров таких нет. В общем, это невозможно. Извините меня, но я сморозил глупость.
Борис Витальевич отвел глаза. Иван сказал:
– Значит, отпадает… Другие варианты есть?
– Есть! – почти воскликнул Борис Витальевич. – Разумеется, есть… Если вы сумеете поставить на цель маячок, то я гарантирую попадание с отклонением не более метра.
Иван спросил:
– Что собой представляет маячок?
– Маячок-то? Примитивная схема плюс элемент питания – обычная "таблетка". Он подаст сигнал, и наше изделие пойдет на него, как собака на голос хозяина. Я сделаю его за пять минут из любой электронной игрушки. Или из брелка автомобильной сигнализации.
Иван покосился на Зорана. Серб сидел с каменным лицом, смотрел в окно.
– А что? – сказал Иван. – Будем думать над этим предложением.
– Да-да, конечно, – преувеличенно бодро поддержал Ракетчик.
– Теперь давайте обсудим, что конкретно вам нужно для изготовления носителя? Времени у нас не так уж много.
Выяснилось, что для изготовления ракеты необходима чертова уйма чего. Ракетчик составил список на двух страницах, Иван просмотрел его и подумал: похоже, я становлюсь снабженцем.
Но в первую очередь нужно было достать двигатель.
* * *
В отличие от Ракетчика, Заборовский нисколько не удивился, что вместо "Василия Васильевича" пришел совсем другой человек. Похоже, ему было все равно.
– Что еще от меня нужно? – спросил Заборовский. – Те расчеты, что хотел получить ваш… э-э… коллега, я сделал.
– Да, – сказал Иван, – большое спасибо, Семен Ильич. Расчеты мне передали.
– Тогда что же вы хотите?
– Семен Ильич, вы уже помогли нам, помогите еще раз.
– Что еще?
– Если я правильно понял, то вы работаете на Башне.
– Да, поняли правильно.
– Как же вас взяли на работу? Ведь вы выступали против строительства Башни.
– А вам-то какое дело? Что вы нос свой суете?
– Семен Ильич, поймите меня правильно. Если я "сую нос", то, наверно, это мне очень надо.
Заборовский задумался, закурил. Минуту или две он сосредоточенно пускал дым, смотрел на Ивана, но как-то мимо Ивана. Потом сказал:
– Из милости меня, молодой человек, взяли… из милости.
– Понятно. А в какой должности служите?
– А служу я в должности придурка.
– В штатном расписании "Промгаза" есть такая должность?
Заборовский затушил папиросу, вытряхнул из пачки очередную. Посмотрел на Ивана большими, черными, чуть навыкате, глазами.
– Такой должности в штатном расписании "Промгаза" нет. Моя должность называется "инженер отдела эксплуатации"… Занят обслуживанием демпфера. Знаете, что это за хреновина?
– Да, – кивнул Иван. – Это шар, который должен гасить раскачивание Башни.
– Верно. В принципе – верно. Так вот: этот "шарик" – часть сложной системы. Она требует внимания и периодического обслуживания… Работа не пыльная, все компьютеризировано. Но раз в месяц нужно делать профилактику. Вот этим я и занят. У меня даже свой кабинет есть – бетонная яма два на три.
– Ясно… Платят хорошо?
Заборовский сверкнул глазами:
– Что вам нужно?
– Семен Ильич, вы ведь наверняка поняли, чем вызван наш интерес к Башне?
– Нужно быть полным идиотом, чтобы не понять… что нужно от меня?
– Помощь.
– Помогу… что конкретно?
– А вы не задумывались, что если у нас все получится, то вы останетесь без работы?
Заборовский засмеялся. Он очень странно засмеялся – глумливо забулькал горлом, засипел, на глазах выступили слезы… Потом резко оборвал смех, сказал:
– Слушайте меня… У меня была семья – жена и сын. Вообще-то мы с Наташей хотели девочку, но Бог послал Аркадия… Я ведь поздно женился – в науке был весь, некогда. Когда я Наташу встретил, мне было уже за тридцать. А потом у нас долго ничего не получалось с ребенком. Пять лет не получалось. Врачи, клиники, обследования – ничего… Наташу это угнетало – я видел. А для еврея семья, дети значат очень много… Но потом произошло чудо. Мы не могли поверить, но оно произошло, и родился Аркашка… Потом уже я, неверующий, думал: может, он и не появлялся на свет так долго потому, что кто-то там, наверху, уже заранее все знал? Хотя, конечно, глупость… У нас была семья. Понимаете? Настоящая семья. Аркашка рос таким чертенком непоседливым – караул! Но я был тогда самым счастливым отцом на земле. А Наташа как расцвела!.. Все кончилось в октябре две тысячи десятого. Наташа с Аркашкой пошли на марш протеста. На тот самый марш протеста, где против демонстрантов впервые применили "Ужас"… Я не пошел – дома остался. У меня температура была. Теперь я проклинаю себя за это… Они погибли на Большеохтинском мосту, под стеной кукурузины… Кукурузина убила их.
Заборовский достал папиросу, чиркнул зажигалкой. Руки у него дрожали.
Иван молчал… Наверно, нужно было сказать слова соболезнования. Но он понял, что никакие слова Семену Заборовскому не нужны… Заборовский закурил, окутался дымом.
– На эту вашу Башню я хожу, чтобы искупить… или очиститься… или… Черт! Не знаю, как сказать… Боль я свою туда ношу – понятно?
– Думаю, да.
– А говорите: работа… Да я, если бы смог, зубами бы сгрыз кукурузину… Ну, что хотели узнать? Задавайте свой вопрос.
– Вопрос вот какой. Для обрушения Башни воздействовать нужно непосредственно на демпфер?
– Непосредственно на сам шарик необязательно. Но для получения должного эффекта нужно ударить как можно ближе… Да я же указал в расчетах: плюс-минус десять метров. Если выйти за эти пределы, то – без гарантий.
– Понятно. Именно с этим у нас проблема. Для того, чтобы нанести удар точно в центр "мишени", нужно установить маячок. Как пронести в Башню небольшой электронный прибор?
– Никак. Всю электронику оставляют в камере хранения в полукилометре от входа. У каждого сотрудника есть своя ячейка. Для посетителей – отдельная камера.
– Что ж – совсем невозможно пронести?
– Есть полтора десятка топ-менеджеров, на которых действие требований службы безопасности не распространяется. Но это, как вы понимаете, другой мир.
– Понимаю, – сказал Иван. Накануне он обсуждал с Зораном и Братишкой возможность установки маячка. Рассматривались разные варианты. Например, забросить маячок с помощью арбалета. Однако надо иметь в виду, что стрелять придется с дистанции как минимум триста метров. При этом стрела должна "забраться" на высоту сто десять метров… Если даже существуют такие арбалеты, то нужно еще попасть в "мишень". А если удастся попасть и не разбить при этом стекло, то как закрепить маячок на стене? В общем, ерунда получается… Были и другие идеи. Например, использовать для доставки маячка миниатюрный радиоуправляемый самолет или вертолет. Обсуждали долго, но так ни к чему и не пришли.
– Понятно, – сказал Иван.
– А велик этот ваш маячок? – спросил Заборовский.
– Да нет, – ответил Иван. Он достал из кармана брелок автосигнализации. – Примерно вот такой.
Заборовский несколько секунд рассматривал плоскую "таблетку" со скругленными краями. Потом сказал:
– Я пронесу ваш маячок.
– Как вы это сделаете?
Вместо ответа Заборовский расстегнул рубашку.
– Смотрите, – произнес он, показывая на грудь. Под кожей пониже ключицы на левой стороне груди четко прорисовывался некий предмет. Он был круглый, диаметром около четырех сантиметров.
– Что это? – спросил Иван.
– Кардиостимулятор. Обычный кардиостимулятор… Если ваши специалисты сумеют вписать маячок в похожие габариты, то я без проблем пройду с ним через контроль.
– Каким образом?
– Сотрудников и посетителей с кардиостимуляторами охрана пропускает на объект. Посетители обязаны предъявить документ об установке кардиостимулятора. Относительно сотрудников все вообще просто – в компьютере службы безопасности стоят соответствующие пометки… Понятно?
– Да, – сказал Иван. Он все больше и больше убеждался, что все, что происходит, происходит не случайно.
– Мы извлечем стимулятор, на его место вошьем маячок. Проверить невозможно.
– А как же вы без стимулятора?
– Перебьюсь. Он же не всегда нужен. Если аритмии нет, то и стимулятор не нужен. Это раньше они работали постоянно, а теперь стали делать "умные" приборы.
Если сердце работает нормально – стимулятор "спит", экономит энергию.
– Понятно, – сказал Иван. – А как вы его извлечете из тела?
– А зачем его извлекать? – пожал плечами Заборовский.
– Ну как же? Ракета будет наводиться прямо на маячок.
– А-а, вот вы о чем, – Семен Ильич улыбнулся. – Что-нибудь придумаем. Да он и сидит неглубоко, под самой кожей.
* * *
Буксир "Комсомолец" ждал группу "гёзов" и Ракетчика в километре от Петрокрепости. Они "вышли на рыбалку" на двух надувнушках, встретились с буксиром, поднялись на борт. Капитан Гринев оказался высоким сухопарым мужчиной лет шестидесяти с иссеченным морщинами лицом. Он напоминал некий книжный, придуманный образ капитана. Вот только трубку не курил и не носил бородки. Зато буквально источал спокойную уверенность… "Комсомолец" взял курс на север.
Гринев сказал:
– Кают-компании на "Комсомольце", извините, нет. Пожалуйте в кубрик – там просторно и вполне цивильно.
Расположились в кубрике. Во главе стола – капитан Гринев, по правую руку сел Борис Витальевич. Вокруг устроились Иван, Зоран, Братишка и Дельфин – капитан второго ранга Нефедов. Познакомились. При этом Гринев назвал свое настоящее имя, фамилию, отчество. Иван подумал: вот еще одна проблема – люди не имеют ни малейшего представления о конспирации, а с ними придется работать…
Гринев развернул карту, приказал: держите края, – и начал:
– Район, где "смыло" груз… Иван перебил:
– Прошу прощения, товарищ капитан.
– Да?
– Насколько я знаю, Борис Витальевич объяснил вам, в чем цель нашей экспедиции.
– Да, конечно.
– Очень хорошо. А вы отдаете себе отчет, что, принимая участие в этом деле, вы становитесь террористом? Что в случае провала вы проведете остаток своих дней в тюрьме… Что ваши дети… у вас есть дети?
– У меня, молодой человек, уже и внуки есть.
– Понятно… Так вот: вы отдаете себе отчет, что ваши дети и внуки никогда не увидят своего отца и деда?
Гринев помолчал. Потом сказал:
– Как бы в пафос не удариться… Скажу так. Вот именно ради детей и внуков я на это иду. – Он очень спокойно это сказал. С большим внутренним достоинством. – Мне ведь уже шестьдесят второй годочек. Я старше этого, – Гринев постучал тупым концом карандаша по карте, – буксира… Боюсь ли тюрьмы? Да, на нары не хочется. Но страха нет. И чтобы стало совсем все понятно: мой отец покойный здесь, на Ладоге, воевал… Я ответил на ваш вопрос?
– Вполне, – ответил Иван. Он протянул руку над столом, капитан протянул свою. Иван спросил: – А как экипаж, Юрий Палыч?
– Весь экипаж состоит из одного человека – из Васьки… То есть, прошу прощения, из Василия Робертовича Забродина. С мореходки ко мне пришел мальчишкой. Двадцать три года рулевым у меня. За него ручаюсь.
– Понятно.
– Тогда к делу. Груз сбросили примерно вот здесь. Почему – примерно? Потому что специально не засекал. Ни к чему было. Мы вошли в пролив, легли в дрейф. Было это примерно в створе с маяком на мысу… Эх, знал бы, что так будет, взял бы точный пеленг.
"Комсомолец" вошел в широкий, около двенадцати километров, пролив между западным берегом и островом Кархусаари. Ветер с Ладоги развел здесь приличную волну – короткую и злую. Капитан "Комсомольца" сам встал к штурвалу. Он маневрировал на малом ходу, "ловил точку". После непродолжительного маневрирования в проливе Гринев заглушил двигатель. Стало тихо. Катер закачался на волне. Загремела якорная цепь. Капитан сказал:
– Где-то здесь. Не точно. Ошибка может составить плюс-минус три-четыре кабельтовых.
Братишка посмотрел на дисплей эхолота, покачал головой, бросил:
– Почти полста метров.
Николай Нефедов тоже посмотрел, подмигнул и сказал:
– Ништо, Саня. Бывало и покруче.
Нефедов надел шерстяное белье – водичка на глубине в пятьдесят метров отнюдь не горячая, начал облачаться в сухой гидрокостюм. Черная неопреновая "кожа" плотно облепила тело. Братишка помог ему надеть на ноги ласты, а на грудь немецкий аппарат "Драгер". "Драгер" – аппарат замкнутого цикла. Он не дает пузырей, что особо важно для диверсантов. Но в данном случае важно было другое его качество. "Драгер" – комбинированный воздушно-кислородный аппарат, он позволяет длительное время работать даже на глубине в пятьдесят метров. Коля застегнул грузовой пояс, надел на руку компьютер, а в ножны на ноге вложил водолазный нож "Атак". Нож был трофейный. Нефедов добыл его в схватке с американским "тюленем" в норвежском фьорде. На пояс Николай повесил сумку – там был фонарь и стометровый линь с буйком. Нефедов еще раз проверил свое снаряжение, сказал:
– Ну, пойду…
Он перелез через борт, опустил маску и вставил в рот загубник. Спустя три секунды Нефедов ушел под воду. Иван предлагал организовать работу парой, но Дельфин сказал: если бы был второй "Драгер", я был бы за. Но его нет. А идти на глубину в полста метров с обычным аквалангом – заведомая глупость.
Братишка посмотрел на часы. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что им повезет.
Николай Нефедов стравил воздух из клапанов сухого гидрокостюма и уверенно пошел вниз. Он погружался по пологой спирали, автоматически выравнивая давление внутри маски. Вода была чистой, видимость сначала составляла порядка восьми метров, но с каждой минутой погружения становилось все темнее. Николай достиг дна, "повисел", регулируя дыхание. Потом включил фонарь, поставил буй и начал круговой поиск. Дно – камень, песок, водорослей немного.
Можно работать.
Хотя предок человека и вышел когда-то из океана, подводный мир для людей гибелен. У многих он вызывает страх, а у некоторых ужас. А вот Николаю Нефедову нигде и никогда не бывало так хорошо, как под водой. Ему было все равно, в каких водах плавать – в густых, как суп, теплых южных морях или в холодной глубине северных. Когда-то, еще в детстве, Нефедов посмотрел культовый советский фильм "Человек-амфибия". После этого для него уже не было вопроса, кем быть. Только "человеком-амфибией". И он стал "человеком-амфибией".… И не просто аквалангистом-любителем, и даже не профессиональным водолазом, а бойцом группы "Дельфин" ГРУ. С тех пор прошло много лет. Нефедов стал капитом второго ранга, заработал два ордена. А приключений хватило бы на три авантюрных романа. "Дельфину" Нефедову довелось сражаться с настоящим дельфином. Это животное по определению лучше человека приспособлено к подводной жизни – оно работает в родной стихии. Под водой оно движется быстрее человека, обходится без каких-либо аппаратов, не боится кессонной болезни. При этом обладает великолепным слухом, зрением и даже эхолокацией… Но и это еще не все. Прежде чем "поступить на службу", животные проходят обучение. Дельфин по кличке Клаус, с которым встретился Нефедов, прошел обучение на базе ВМС США в Сан-Диего. Там его научили приемам подводной борьбы и дали оружие – намордник с прикрепленной к нему отравленной иглой. Если боевой пловец сталкивается с боевым животным один на один – он практически обречен… К тому моменту, когда Николай столкнулся с Клаусом, у Нефедова был уже реальный опыт подводных сражений с человеком – в холодной воде норвежского фьорда Николаю довелось сразиться с американским "фрогменом". Тогда он победил. В схватке с Клаусом у него не было шансов. Он должен был погибнуть в теплых водах возле Дананга, но и здесь он одержал победу… Все это было давно. Сейчас Николай Нефедов плыл в мирных водах Ладожского озера. Расширяя круги, Николай спокойно и методично отработывал площадь предполагаемого нахождения объекта. Он почти не пользовался приборами, определял свое нахождение интуитивно. Это приходит только с огромным опытом, да и то не ко всем… Даже на суше на отработку площади с радиусом четыре кабельтовых – а где четыре, там и пять – требуется время. Под водой на ту же работу времени нужно вдвое больше, а усилий – вчетверо. Нефедов не надеялся на быстрый успех. Во-первых, капитан буксира мог – и очень сильно – ошибиться в определении места. Во-вторых, очень даже может быть, что предметы, которые он сейчас ищет, давно подняли… Вполне вероятно, что ему придется утюжить дно пролива несколько дней. Хорошо, что есть "Драгер". С обычным аквалангом на такой глубине делать нечего – даже профессионал может работать считаные минуты. А если ныряльщик перебрал лимит времени, рассчитанный по "кривой безопасности", то соответственно увеличивается время, необходимое для декомпрессии. Это значит, что на каждые три метра подъема нужно будет делать остановку на две-три минуты. Довольно часто любители дайвинга пренебрегали этим правилом. Из-за усталости, холода или просто по глупости. Результат – газовая эмболия и кессонная болезнь. Или смерть… Нефедов работал, пока не начал садиться аккумулятор фонаря. Потом пошел наверх.
День за днем, день за днем Дельфин отрабатывал дно. Нашел старинный якорек с финским клеймом. Через неделю Иван сказал: все. Будем прекращать… Николай попросил разрешения на еще одно – крайнее – погружение. Он надеялся, что на этот раз он найдет. Было у него такое предчувствие. Иван согласился на еще одно погружение, но предчувствие обмануло – Николай ничего не нашел… Медленно шевеля ластами, Николай пошел наверх. В пятнадцати метрах от поверхности он наткнулся на темное веретенообразное тело буйка. К буйку был прикреплен плотно натянутый тросик. Один конец его уходил вниз, в темную глубину. Второй – наверх.
Через полчаса Братишка позвонил Ивану: похоже, нашли.
После короткого отдыха Нефедов ушел под воду в очередной раз. Он спускался вдоль троса. На дне обнаружил два почти занесенных песком деревянных ящика без маркировки. Один – большой, метра три длиной, второй значительно меньше. Сомнений не было – оно!