Психологический этюд
Клочья изорванных ветром туч низко стелились над землей. Напористый сырой ветер вычесывал золотую листву из подстриженных кустов, завихряя, гнал ее по летному полю. На мокром, местами выщербленном асфальте перрона стояла толпа встречающих. Курили, разговаривали и нетерпеливо посматривали на часы - самолет из Москвы опаздывал. Вебер стоял возле самой ограды, отделяющей перрон от летного поля, и, кося глаза то в одну, то в другую сторону, курил сигарету. Синяя велюровая шляпа с непросохшими отметинами дождя была низко надвинута на глаза, воротник плаща поднят.
Вот сквозь шиканье и шорохи ветра просочилось слабое ворчанье мотора, оно быстро приближалось, становясь громче, повисло над аэродромом, потом рокот мотора удалился - самолет заходил на посадку. На одно мгновение мелькнуло в разрыве туч длинное серебристое туловище, а спустя несколько секунд большой акулоподобный самолет, легко коснувшись земли, побежал по бетонным плитам. Разбрызгивая лужицы, к самолету помчались два электрокара. Было видно, как из самолета, словно из свинцового тюбика, выдавливалась черная масса и, стекая по трапу неспешным ручейком, тянулась к зданию аэропорта.
Вебер закурил новую сигарету, зябко передернул плечами, оглянулся. В это мгновение динамик трескуче кашлянул и объявил:
"Пассажир Казанов, прибывший самолетом рейса № 216, Вас ожидает на привокзальной площади автомашина № ГТ-67-18". Сделав паузу, динамик еще дважды пригласил пассажира Казанова в ожидающую его машину. "Угадаю или нет"? - думал Вебер, скользя взглядом по лицам проходящих рядом пассажиров. Три пассажира показались ему похожими на Казанова, каким он его мысленно нарисовал.
Прошли все. Дежурный закрыл трубчатые низкие ворота, посмотрел на Вебера и сказал:
- Не прилетела?
- Нет, - ответил Вебер, улыбнулся про себя: "И почему именно "она"?"
Такси ГТ-67-18 стояло возле подъезда. Острый глаз Вебера увидел сквозь поднятые стекла нового пассажира - одного из тех, которые были избраны им кандидатами в инженера Казанова. Он подошел к такси, открыл дверцу. Пассажир выжидательно посмотрел на него.
- Казанов, если не ошибаюсь? - Вебер улыбнулся.
- Да, - сказал пассажир.
- Глухов, - представился Вебер, протянув Казанову руку.
- Поедем? - спросил через плечо шофер.
- Сейчас, - сухо ответил Вебер и к Казанову:
- От имени дирекции я должен извиниться перед вами, товарищ Казанов.
Казанов вопросительно приподнял брови.
- Получилась неприятность: мы не смогли забронировать вам номер в гостинице. Поэтому придется на одну ночь устроить вас в н-ской гостинице.
- Это далеко? - вяло спросил Казанов.
- Нет, отсюда минут 35 езды. Так ведь? - обратился Вебер к шоферу.
- Как ехать, а то и за полчаса долетим.
- Хорошо, - согласился Казанов.
Вебер тронул шофера за плечо:
- Погоняй!
Через полчаса машина остановилась у подъезда небольшой гостиницы. Вебер расплатился с шофером. Казанов взял свой чемодан, и они вышли.
В номере оба разделись. Вебер сел, близко придвинув стул к столу, покрытому камчатой скатертью. Казанов подошел к окну, отдернул шторку, закурил.
Потом повернулся, чихнул.
- Шнупфен? -тихо спросил Вебер.
- Как дважды два, - ответил Казанов.
- Итак, Валентина выходит замуж, - сказал Вебер.
- Как скоро?
- Завтра.
Сказав это, Вебер отодвинулся от стола, край скатерти, прикрывавший его колени, соскользнул.
Казанов усмехнулся - на коленях Вебера лежал пистолет.
Тут же взметнулась рука, и черный зрачок ствола замер на уровне груди Казанова.
- Руки! - тихо, но твердо сказал Вебер.
Лицо Казанова побледнело.
- Фалле! - почти прошептал он и поднял руки. Подобие улыбки появилось на лице Вебера.
- Прюфунг, - сказал он, пряча пистолет. - Садитесь.
Казанов сел напротив Вебера, закурил.
- Неприятный эксперимент, - настороженно сказал он. - Не пойму, в чем смысл?
- В подобных ситуациях человек должен заговорить на родном языке. Мое давнее убеждение подтвердилось. Не одобряю, кстати, вашего способа ношения оружия. Ведь вы не можете оказать сопротивления, если ваш пистолет находится там, где он сейчас, учтите это.
- Учту. Но если б ваше убеждение в отношении применения родного языка не подтвердилось бы сейчас?
Вебер пожал плечами.
- Не люблю разговаривать о несущественном. - В его тоне прозвучало начальственное раздражение. После затянувшейся паузы продолжал. - Завтра выедете в Е. Юго-восточней этого пункта расположен военный аэродром особого назначения. Но этот объект вас будет интересовать только с точки зрения ликвидации одного человека... - Он помолчал. - Запоминайте как следует: Глазунов Николай Аверьянович, возраст - 27 лет, звание - старший лейтенант, должность - командир звена... Фотокарточки нет. Срок исполнения 3 дня. Сообщить мне по адресу... - Вебер вынул из бокового кармана пиджака блокнот, авторучку и, быстро написав адрес, протянул листок Казанову. - Заучить сегодня и сжечь!
- Слушайте дальше. По телефону свяжитесь с аэродромом и передайте, что привезли письмо Глазунову от брата. Детали обдумайте. Ситуация подскажет.
Основной текст телеграммы об исполнении: "Галя выехала". Остальное: номер поезда, вагона, встречай, целую и прочее - в любых вариантах. Будьте осторожны. - Вебер встал и протянул Казанову руку.
В эту ночь Вебер в город не возвратился - ночевал у "девятки". Уехал утром, оставив шифрованный текст, который тот должен был передать по рации, как только получит от него сигнал.
Глава шестая
В бывшем дворце
Смешение эпох, культур, стилей, какая-то негармоничная, нелепая фантазия... Может быть, нарочитое стремление, а быть может, патологическая извращенность вкуса породила это здание, поднявшееся здесь в тот год, когда револьверный щелчок в Сараево разбудил миллионноголосое эхо.
Широкая, гранитная, в два десятка низких ступенек лестница с чугунной решеткой, словно характерный английский подбородок, упиралась в мощеную площадь. Она вела к порталу, бессмысленному, как лицо идиота, - чему-то улыбалось, на что-то смотрело бесцветно и пусто. На фронтоне - лепной барельеф: то ли вакханалия, где Вакх был словно типичный баварский шенквирт , толстый и глуповато-добродушный, то ли это действительно был трактирщик, а вакханки, заблудившись во тьме веков, случайно забрели на баварскую ярмарку, и добродушный баварец угощал смазливых странниц. Все здание, двухэтажное, серое, было чудовищно непропорциональным. Правое крыло его оканчивалось квадратной башней, левое было похоже на минарет.
Сквозные, по всей длине фасада, лоджии тянулись уступами в зависимости от высоты колонн, которые без всякой последовательности представляли собой то готический, то романский, то вдруг мавританский стили. Словом, если останки этого сооружения предстали бы некогда грядущим археологам, то они пожали бы плечами, а вопрос о принадлежности данного памятника к определенной эпохе и национальности передали бы на рассмотрение психологов и электронных машин.
Архитектор, по-видимому, пожелал, чтобы его имя в связи с этим "шедевром" не упоминалось; если это так, то воля его была выполнена.
Что касается того, по чьей вине выползло на свет это чудовище, то некоторые сведения о нем есть. Карл фон Швиц, лотарингский дворянин - вот виновник того, что педантичная, чисто немецкая сухость и четкость ансамбля площади была нарушена.
Безудержный в искании жизненных удовольствий, он без оглядки на возможных косвенных наследников опустошал свой карман. В июле 1915-го года, вернувшись из госпиталя после контузии на Сомме, он однажды ночью приказал своему единственному слуге, на попечении которого находился нелепый дворец, зажечь весь запас свечей в большом зале второго этажа, а когда свечи были зажжены, фон Швиц потребовал выставить на столы весь запас его оскудевшего погреба.
Слуга принес 15 дюжин французского шампанского и рейнвейн.
Оставшись наедине с легионом бутылок, фон Швиц запер дверь. А когда пол начал раскачиваться, как палуба штормующего судна, а зрачки фон Швица расширились и побагровело лицо, он достал пистолет.
Гремели выстрелы, вздрагивали язычки пламени свечей, терпкая пенистая кровь растекалась по скатертям, жалобно звенели осколки бутылок, падая на потемневший паркет, и жалобно причитал за дверью старик-слуга, умоляя Карла "не делать глупостей".
Потом оказалось, что осталась одна обойма, а бутылки шли на него рядами, как французы на Сомме.
Последнюю пулю фон Швиц, как и подобает храброму офицеру перед лицом грозящего плена, пустил себе в висок.
Прямых наследников у него не оказалось, а косвенные помалкивали, вероятно, зная, что ничего, кроме неприятностей, связанных с уплатой долгов, наследство не принесет.
B том же году дворец купил с аукциона разбогатевший богемский еврей Коплер. Осторожный, расчетливый, он не поскупился - золотой ключ открыл врата и сердца магистрата. Чудище незадачливого фон Швица сделалось фешенебельным казино...
В тот год, когда в пивных погребках, громче обычного, стучали высокими глиняными кружками, и речи охмелевших завсегдатаев были угрожающими, как брожение молодого вина в ветхом бочонке, а в звуках "Хорст Весселя" слышалось голодное рычание льва-пустынника, в тот год к Коплеру пришел наследник фон Швица и заявил о своих правах.
Он пришел однажды вечером - и не один. Их было шесть в коричневых рубахах.
На улице шел дождь.
Наследник, как и следует главному действующему лицу, вошел первым, оттолкнув испуганную служанку.
Коплер вышел в шлафроке, руки его слегка дрожали, на лице тлела испуганная виноватая улыбка.
Наследник, долговязый шатен с плоским лицом и двумя стальными буравчиками под сросшимися бровями, разомкнул зубы:
- Отто Рейлен! А ты - Коплер?
- Да-да, Коплер... Садитесь, пожалуйста, - засуетился Коплер. Руки его затряслись сильней; он уже знал это имя - Отто Рейлен!
Отто Рейлен - это крики истязаемых, ночные выстрелы, пожары... Отто Рейлен - начальник штурмовиков.
Штурмовики стояли усмехаясь.
Рейлен шагнул к Коплеру.
- Ты знаешь, жид, чей это дом, а?
Коплер затрепетал.
- Это дом покойного Карла фон Швица... Я честно купил его у магистрата... - белыми губами прошептал Коплер.
- Честно?! Что значит честно, а?
- Я уплатил сумму...
- Ты знаешь, что я - наследник! - рявкнул Отто.
Коплер молчал.
- Сейчас я тоже честно заплачу тебе, Коплер, - спокойно сказал Рейлен, и в его руке появился тускло блестевший "вальтер".
Штурмовик выстрелил в упор два раза подряд...
На улице, укутанные в плащи, курили два постовых шуцмана. Они слышали выстрелы.
Спустя полчаса из окон второго этажа коплеровского казино начали выбиваться языки пламени...
- Смотри, Ганс, Коплер горит, - сказал шуцман другому, толкнув его в бок. Тот повернул голову, помолчал, наблюдая за пляской огня, потом сказал:
- Отто веселится! Пойдем отсюда.
...Отто Рейлен не любил вспоминать об этом. Забравшись поближе к Рейну, не афишируя своих прежних успехов в "третьем рейхе", Рейлен терпеливо ждал, всем своим существом ждал грядущего антрепренера.
И такое время пришло...
"Казино Коплера?" - удивленно спросит горожанин средних лет. - "Извините, не знаю".
"Ведомство Рейлена?" - горожанин любого возраста расскажет, как найти шедевр архитектуры, в котором некогда было казино, а теперь обитало таинственное ведомство Рейлена.
...Возле лестницы остановилась густо-кофейного цвета машина. Из нее легко выпрыгнул человек в элегантном коричневом макинтоше. В лице ничего выдающегося, если не считать чисто выбритого подбородка, очень похожего на лестницу, по которой приехавший бодро вбежал к порталу и исчез за массивной резной дверью...
В вестибюле приехавшего остановил человек со стандартным, незапоминающимся лицом.
- Я вас слушаю, - глухо сказал он, упершись взглядом в подбородок приехавшего и непочтительно держа руки в карманах.
- Мне нужен шеф! - выплюнул ему в лицо приезжий и брезгливо покривил тонкие губы, его подбородок на полдюйма выехал вперед.
Не поднимая глаз выше презрительно-угрожающего подбородка, стандартный тип спросил:
- Как доложить?
Гость назвал себя.
- Черт возьми! Поторопитесь!
Глаза служащего забегали, как мышата у закрытой норы. Словно отдернули бесцветную портьеру, закрывавшую солнечный свет, на лице появилась улыбка.
- Извините... Я предупрежден о вас. - Он почтительно наклонил голову.
Звонок из вестибюля опередил гостя, поэтому, когда он вошел в кабинет, Рейлен уже шел ему навстречу.
Обменявшись полупоклонами, погрузились в глубокие кресла.
Молчание прервал гость:
- Чем можете порадовать, мистер Рейлен?
- Сегодня ночью агент уведомил нас, что операция идет успешно... - твердым голосом сказал Рейлен.
- Как это выглядит конкретно?
- Развернутой информации мы получить не можем. Каждый шифр имеет ключ. Закрытое умом одного может быть открыто умом другого. Поэтому приходится довольствоваться лаконичными формулировками.
- Это не нуждается в пояснении, но тем не менее, мы, - он нажал на последнее слово, - не можем довольствоваться общими фразами.
- Но... - попытался возразить Рейлен.
- Мой сегодняшний визит, - не обращая внимания на эту попытку продолжал гость, - вызван необходимостью выяснить истинное положение и, в зависимости от того, каким оно окажется, принять то или иное решение. - Глазок сигары осветил на мгновение в сумраке кабинета тяжелую бронзовую тунику склонившейся над пепельницей Венеры.
- Мы потеряли трех опытных людей, из них одного отлично законспирированного там, в России. Это большая потеря.
- Прелюдия затянулась, - сказал гость, закуривая новую сигару. - Я уполномочен сделать вам жесткое предупреждение.
Как волчья пасть, промахнувшаяся мимо горла настигшей борзой, щелкнул портсигар.
- Я вас понял.
Оба встали.
Два полупоклона, две вежливо-холодных улыбки, и они разошлись, как расходятся два пса, обнюхавшие друг друга, - притворно-безразличные и настороженные.
Оставшись один, Рейлен позвонил Шлихтеру.
- Явитесь немедленно!
"Цветовод-любитель"
Едва ли кто-нибудь из соседей знал его ими и отчество. Знали только фамилию - Савосин и инициалы: Я. М.
Эту тайну освещал уличный фонарь, на стекле которого ниже номера небольшими черными буквами была написана фамилия нового владельца. Она появилась после того, как вызванный на похороны бабушки наследник приехал из Харькова, проводил в последний путь сухонькое морщинистое тело, некогда бывшее Ириной Захаровной Клюевой, а попросту среди соседей - "бабушкой Иринкой".
Через день после похорон на стендах "Горсправки" появилось объявление:
"Продается дом кирпичный 6х8 м, крыт черепицей, имеется сарай. Об условиях справляться по адресу: ул. В.Нагорная, 46, А. Николаев. От 9 утра до 8 ч. вечера".
Через три дня наследник уехал, а в теремке "бабушки Иринки" поселился новый владелец.
Ему было лет пятьдесят, был он крепкого сложения, широк в кости и немного сутуловат. Из-под невысокого, скошенного к переносице лба по-мышиному сторожко смотрели небольшие серые глаза, а длинный прямой нос немного скрадывала скобка рыжеватых прокуренных усов.
Недели две после его переезда во дворе кипела работа - два плотника ставили высокий, подогнанный доска к доске забор. Старый, очень удобный для бесед с соседками забор был превращен в штабель напиленных дров.
После того, как вырос новый забор, на калитке и воротах появились новые запоры, а двор был тщательно, под метелку прибран, во владениях Савосина наступила полная тишина.
А спустя два месяца соседский мальчишка Колька Щеглов ценой продранных штанов и последовавшей за этим взбучки первым узнал тайну савосинского двора.
Когда он, оттолкнувшись от шаткой спины Васьки Прохорова, пыхтя и от усердия закусив язык, взобрался на забор, его шкодливым глазам открылась картина, даже отдаленно не напоминающая прежний, знакомый до мелочей двор "бабушки Иринки". Прежней оставалась, пожалуй, только дорожка, ведущая в маленькую тесовую будочку в углу двора.
Весь двор занимали цветочные клумбы разных форм и размеров. Цветы, цветы, цветы... Некоторые уже цвели, горделиво взметнув мохнатые головы, другие были бутонами, зелеными от натуги в попытке раздвинуть неподатливые лапы подчашечных жестких лепестков.
С этого дня соседи, если заходила об этом речь, называли Савосина - "цветовод". Знали соседи, что получает он пенсию, третьего числа каждого месяца приходил почтальон и вручал ему деньги. Иногда приносил и письма.
Год за годом богаче и разнообразней становилось цветочное хозяйство. Но цветы Савосин не продавал, жил по-прежнему бирюком...
...Ветреная ночь медленно отползала на запад, теснимая наплывающей белесой мглой. Городок спал сладким предзоревым сном. На улицах - ни души, только ветер-непоседа гуляет по подворотням. Верхняя Нагорная - окраинная улица, на ней тем более в этот час не найти живой души.
Но вот торопливо и тяжело зазвучали шаги...
Человек вышел из-за угла, в руках чемодан - не очень большой, но, видимо, тяжелый; человек сильно кособочился и тяжело ступал.
Возле калитки дома № 46 он остановился, поставил чемодан, потом слабо щелкнул металл, и человек исчез во дворе. Калитка беззвучно закрылась.
Но не успела потревоженная тишина занять свои прежние позиции, как новые звуки вспугнули ее.
Длинная легковая машина промчалась по улице, ныряя на проточенных ручьями канавах, и остановилась на углу. Из нее вышли четверо и молча, быстро пошли к дому № 46.
Двое подошли к калитке, двое, обогнув дом, вошли во двор, на который выходил задний забор савосинского двора.
Один из приехавших постучал в калитку. В доме - ни шороха. Тишина.
Приехавшие переглянулись.
- Придется через забор, - тихо сказал один. Второй молча кивнул. Он нагнулся и, поустойчивей расставив ноги, стал к калитке, как это делают мальчишки, играющие в "козла".
Но в этот момент во дворе скрипнула дверь и чуть сипловатый голос спросил:
- Кто там?
- Откройте! Милиция, - ответил один.
- В чем дело?
- Откройте, объясним.
- Сейчас. Оденусь... - Тихо скрипнула дверь
И вдруг в глубине двора что-то слегка треснуло, потом глухо упала какая-то тяжесть... Властный голос крикнул: "Ложись".
Потом послышался топот многих ног, сухой треск выстрела, будто кто-то рванул пополам кусок клеенки.