Генерал всматривался в лица на фотографиях, уяснял для себя суть Внуского, его характер. Он заботлив и внимателен к жене - она щеголяет в заграничных модных вещах. И в то же время проявляет усиленный интерес к внесемейным радостям жизни. Дарит жене норку, купленную за большую сумму, и, заявив ей, что отправляется в очередную служебную командировку, убывает на побережье Черного моря. Не один, а с Галиной…
За две недели наблюдения ничего странного в поведении Внуского не обнаружено. Кроме одного… Генерал полистал фотографии, нашел ту, на которой застыл Внуский в телефонной будке, несколько минут всматривался в снимок, потом попросил пригласить к нему лейтенанта Диксова.
…Перед генералом сидел молодой офицер с пытливыми глазами.
- Я почитал ваш отчет, - сказал генерал. - Это ваше первое поручение после училища?
- Да. - При упоминании об училище Диксов обиженно нахмурился. - Я точно описал то, что видел.
- У вас есть упоминание о том, что Внуский по дороге к любовнице останавливался и звонил ей. Вы точно установили, что он звонил именно ей?
Лейтенант насторожился. И в самом деле, почему он написал, что Внуский звонил любовнице?
- Он делал это по пути к ней, - пробормотал Диксов.
- Расскажите подробнее, - потребовал генерал и развернул схему города. - Я давно не бывал в этих местах. Покажите маршрут, по которому ехал Внуский.
- Галина живет вот здесь, в доме напротив универмага. А конструкторское бюро, в котором работает Внуский, на правом берегу реки. Он проехал вдоль набережной, остановился на площади, войдя в будку автомата, набрал номер телефона, выждал, когда поднимут трубку, и медленно нажал на рычаг: так делают люди, удовлетворившись, что человек на месте. Затем еще раз набрал и опять положил трубку. Второй раз, уже на Пушкинской улице, - лейтенант ткнул пальцем в фотографию, - вот в этот момент, он вновь дважды набрал номер.
- Тот самый? - быстро спросил генерал.
- Он собой прикрывает аппарат, - покачал головой лейтенант.
- Продолжайте… - резко сказал генерал.
- В третий раз он звонил с улицы Горького.
- Дальше?
- Возле универмага остановил машину и направился к дому, где проживает эта особа. Пробыл у нее час. Выйдя, задумчиво поглядел на пятый этаж, на окна ее квартиры.
- Затем?
- Поехал по Кутузовскому проспекту, остановился возле промтоварного магазина, прошелся по тротуару, устало облокотился о столб, подвигал ногой в ботинке - знаете, так, будто что-то попало в обувь, - потом добрел до угла, поглядел на витрину магазина и направился к машине. И уже оттуда прямиком, никуда не заезжая и нигде не останавливаясь, ехал до самой службы.
- Столб осмотрели?
- Но он просто облокотился, чтобы поправить обувь.
- Почему он это не сделал в машине? Там он мог снять туфель и вытряхнуть попавший камешек. Я не верю в бесцельные поездки по городу, лейтенант, и вам не советую.
Подавленный разговором лейтенант ушел. Генерал оторвал взгляд от фотографии. Много вопросов возникает, и на них нет вразумительного ответа. Не нравится, что он звонит по телефону, дожидается отклика, но сам не произносит ни слова. И вновь набирает номер. Причем делает это трижды… Не сигнал ли это? Есть какая-то связь в звонках и остановке у столба… И ее необходимо уловить. Крайне важно узнать номера телефонов, набираемых Внуским во время гонки по городу. Но как это сделать, если он каждый раз звонит из разных телефонных будок? Заранее не предугадаешь, какой телефон-автомат он на сей раз изберет, а успеть уточнить номер, пока он не положит трубку, невозможно. И все-таки необходимо узнать… А если Внуский всего лишь проверяет, на месте ли его любовница? Не избежать насмешек.
* * *
Чижов вызвал к себе кинооператора.
- Завтра четверг, - произнес он многозначительно. - Возможен вояж объекта. Сможете отснять его крупным планом на протяжении всего времени, что он будет находиться в будках телефонов-автоматов?
- Но он прикрывает автомат спиной, - напомнил кинооператор.
- А вы спину и снимайте, - сказал полковник.
- Спину? - не понял кинооператор. - Зачем?
Чижов всем телом повернулся к телефонному аппарату.
- Следите за мной внимательно. - Он снял трубку. - Вот я набираю номер… Могу медленно набирать вот так… Могу быстро… Могу еще быстрее, как в лихорадке… Что же происходит? Телефон терпит и то и то. Каждый человек по-своему набирает номер, причем быстрота набора может быть всякий раз иной, ибо зависит от множества факторов. Например, от настроения. Злой ты - и телефон ощущает твою ярость. Нерешителен - тоже. Зависит и от освещения будки телефона-автомата: пока поймаешь в сумерках очередную цифру - время идет. Конструкторы предусмотрели разнообразие характеров и настроений людей, и набор происходит не в тот момент, когда палец передвигает круг, а после того, как он отпускает его, то есть тогда, когда автомат выходит из-под власти темперамента человека. Диск обратный путь всегда проделывает с определенной конструкторами скоростью. ВСЕГДА!.. Вот на чем мы должны построить наш поиск… В этом наш шанс…
- А как определить, сколько времени крутится диск? - спросил кинооператор.
- Внимательно следите за моим плечом, - попросил Чижов. - Я набираю номер, но прячу от вас аппарат. Скажите, вы замечаете тот момент, когда рука перестает вести диск до упора?
- Кажется, да… - неуверенно произнес кинооператор.
- Вот-вот, заминка спины и плеча послужит нам отправной точкой. Уловив эти моменты, мы по паузам между набором каждого номера определим то сочетание цифр, которое набирает Внуский!
…Внуский вернулся в свой кабинет. Возвратился к себе и приступил к кропотливой работе по фиксации времени по спине Внуского и кинооператор. Важно было точно установить, в какой момент плечо Внуского дергалось и рука приступала к набору номера и сколько долей секунд уходило на то, чтобы диск возвратился в первоначальную позицию. Чтобы это выяснить, пришлось перевести время на ленту, где каждый метр обозначал секунду. Начался тщательный подсчет времени. И к вечеру на стол полковника лег лист с номерами телефонов. Ночь ушла на изучение хозяев этих телефонов, их родственников, соседей, товарищей по работе… Ни к каким секретным или важным делам или документам они не имели отношения. И не были знакомы с Внуским. Пришлось признать, что эксперимент не удался.
- Придется идти на рискованный вариант, - сказал сам себе Чижов.
* * *
Внуский ни о чем не подозревал. Если у него и возникла тревога, он ее ничем не выдал: был так же деловит на службе, предлагал новые важные проекты. Его старание невольно заставляло сомневаться, мог ли такой человек дать себя завербовать иностранной разведке. Но приказ есть приказ. И Чижов плел и плел кружева, предусматривая все, что могло выдать шпиона, если Внуский был таковым. В очередной четверг при сообщении о том, что Внуский отправился по известному маршруту, Чернышев приказал приступить к разработанной операции. На площади Внуский затормозил, выскочил из машины и поспешил к телефонам-автоматам… Люди раздраженно похлопывали по рычагам, бросали монеты, нетерпеливо набирали номера, но аппараты молчали. Внускому не повезло: он вошел в кабину, автомат в которой тоже был отключен. Пока он убедился в этом, люди разобрались, какой из автоматов работает, и возле кабины, в которой молодой паренек со спортивной сумкой весело щебетал в телефонную трубку, мгновенно выросла очередь… Внуский прошелся вдоль кабин, остановился было возле работающего автомата, но, прикинув, что раньше получаса бго очередь не наступит, разочарованно побрел к. машине.
Как и предполагал Чижов, Внуский теперь попытался переговорить с соседней площади. Но, казалось, что все горожане разом бросились к телефонам, стремясь поскорее сообщить знакомым и родственникам вести. Пять человек выстроились к единственному работающему автомату. Это не устраивало Внуского. Он не стал выходить из машины.
Добрых полчаса плутал по улицам города в поисках телефона-автомата, возле которого не толпился бы народ. Но везде его встречали очереди. Внуский внезапно развернул автомобиль и направился на службу.
- Что у нас мгновенно вырастают, так это очереди, - с горечью произнес Чижов и приказал: - Теперь взять под контроль его аппарат.
- Прибыв на службу, Внуский звонил несколько раз по своему телефону, - доложил Мамсурову Чижов, - но все разговоры носили служебный характер, и ничего предосудительного в них не было.
- Осторожный, - произнес генерал. - А что дало наблюдение возле столба?
- Он и в тот четверг прислонялся к нему, но… никаких отметин.
- Витрину осмотрели?
- На ней ничего не меняется уже который месяц, - успокоил Чижов. - Руководство магазина себя не утруждает.
- Стоило ли отключать телефоны-автоматы? - усомнился генерал. - Не напугало ли это Внуского? Случись со мной такое - я бы непременно насторожился… И все-таки эти две неудачи не должны нас остановить. Без знания номеров телефонов, по которым звонит Внуский, нам не обойтись… Но как узнать их? Как? Не спускайте с него глаз. Раз не удались телефонные звонки, он станет искать другие пути. Следите, КАК и с КЕМ.
* * *
В шестнадцать минут второго Внуский вновь отправился в путь. Пообедав в ресторане "Пекин", он взял курс к Кутузовскому проспекту. Но на сей раз не останавливался у тротуара и не проходил мимо столба. Сделав огромный крюк по проспекту, он неожиданно повернул назад, к центру. Возле бульвара он вышел и, поглядывая на небо, глубоко вдыхая воздух, всем своим видом убеждая, что наслаждается природой, не спеша направился к детской площадке, где возле ящика с песком возились малыши. Напротив клумбы на скамье сидела миловидная дама лет тридцати с пятилетним мальчуганом. Внуский прошел было мимо, но потом, точно поддавшись внезапному желанию, свернул к скамейке и уселся с другого края. Понаблюдав минуту за малышом, он заговорил с ним, потрепал его за чуб, вытащил из кармана коробку конфет и всучил мальчишке. Мать ни слова не сказала, только мельком взглянула на щедрого мужчину. Малыш открыл коробку и стал уплетать конфеты. Посидев еще немного и убедившись, что дама не намерена взглянуть на него, Внуский возвратился к машине.
…На следующий вечер у Внуского состоялась встреча в ресторане "Пекин" со Штейном, Рковским и их подругами. Тема беседы не выходила за пределы гастрономии, женщин и скабрезных анекдотов. Выяснилось, что Внуский глупо ревновал Галину к какому-то Жене.
- Тебя опять видели с ним, - резко отчитал он ее.
- Володя, я ведь тебе не жена. Какие у тебя права на меня? Ты должен быть со мной тише воды ниже травы. Я ведь могу потребовать, чтоб ты ушел от своей женской гвардии. Решусь на это, и дом останется совсем без мужчины. - В том, что в семье Внуского одни женщины, ей чудилось нечто смешное и обидное для него.
Штейн пытался свести их перепалку к шутке и, обняв за плечо свою блондинку, нарочито недоуменно вопрошал:
- О чем они речь ведут, а? О чем?! Пока рядом - радуйтесь и дышите полной грудью, не так ли, крошка?
И ещё выяснилось, что Внуский поставил перед собой цель: пить поменьше. Ему наливали его любимый армянский коньяк, трехзвездочный, а он отодвигал в сторону рюмку и потягивал из фужера шампанское.
- Да что с тобой, Вова? - недоумевала Галина.
- Я свою норму в обед выпиваю, - признался Внуский. - Днем мной овладевает такая тоска, что невмоготу отбиваться. Коньяк выручает. А вечером мне достаточно двух рюмок, и я себя, прекрасно чувствую.
Глава 3
Утром позвонил Чернышев.
- Докладываю, что теперь нам известно, кто такой генерал Хон. Вы будете удивлены, Хаджумар Умарович, - не по уставу предупредил полковник и с нажимом произнес: - Это бывший генерал рейха Пауль Кильтман… Да, да, товарищ генерал, именно он скрывается под фамилией Хон.
Положив трубку, Хаджумар долго смотрел в окно, потом глухо произнес:
- Кильтман… Кильтман… Значит, прошлое не послужило тебе уроком…
* * *
Пауль Кильтман не любил рассказывать про случай, который окончательно решил его судьбу. Было в этом что-то непрусское. В тринадцать лет Пауля отдали в Лихтерфельдский корпус - эту гордость Германии. Его и приняли туда только как отпрыска исконно прусской военной фамилии. А он, Пауль Кильтман, однажды утром исчез.
Он добрался до особняка, в котором родился и в котором прошло его детство, в полночь и отчаянно забарабанил руками и ногами по входной двери. Стук сотрясал дом. Пауль знал, что ему не простят этого шума, но он не в состоянии был унять дрожь в теле. И если всю дорогу он более или менее держал себя в узде, то тут не выдержал. Он колотил и тогда, когда в прихожей вспыхнул яркий свет люстр и осветил испуганную фигуру фрау Кильтман. Не разглядев, кто тарабанит по двери, мать нетерпеливо позвала свою нерасторопную горничную:
- Берта! Берта!
Пауль хотел окликнуть мать, но голос его сорвался, и он еще отчаяннее застучал. Фрау Кильтман сама отодвинула задвижку и отворила входную дверь.
- Боже мой! - ахнула она. - Пауль!..
Он бросился к ней, обнял, хотя знал, что и это не положено - ведь ему уже тринадцать и будущему воину следует быть сдержанным и суровым. Но Паулю было все равно, и он простонал:
- Я убежал оттуда!
- Убежал? - переспросила мать и, когда смысл фраза дошел до нее, изумилась: - Но почему?!
- Не отправляй меня больше туда! - истерически выкрикнул он.
- Ради бога, Пауль, что ты натворил? - испугалась фрау Кильтман.
Он жадно оглядывался по сторонам, ему хотелось поскорее убедиться, что он дома.
- Натворил, да? - склонилась мать над ним. - Что?
- Ничего. Но я… Если вы заставите меня ехать туда… - Он схватил мать за руку, зашептал ей с ужасом в голосе: - Шесть ноль-ноль - подъем. Барабанный бой. Вопль фельдфебеля. Туалет - три минуты, умывание ледяной водой - две минуты, зарядка - десять минут, уборка коек - две минуты, завтрак - три минуты… И все скорей! Скорей! Команды, крики, минуты… Минуты!.. И все время хочется есть!.. Я больше не могу, мама!..
Она обхватила худенькие плечики сына руками, прижала его голову к груди:
- Пауль, мой мальчик, успокойся… Не хочешь - не возвращайся.
- Поклянись! - Он смотрел ей в глаза пристально, боясь поверить в чудо: он может не возвращаться!
Мать не успела ответить. На них сверху, с площадки, ведущей в спальные комнаты, обрушился голос дяди Экхарда:
- Нет! Никаких клятв! - Он и в халате выглядел стройно, стекло в его правом глазу холодно сверкнуло.
- Дядя Экхард! - бросился к ступенькам Пауль. - Спаси меня!
Экхард Гете вытянул перед собой руку, останавливая племянника.
- Я спасу тебя, малыш, спасу от тебя самого! - заявил он и скомандовал громко и требовательно: - Кадет Кильтман! Смирно!
- Не надо так, полковник, - дрогнувшим голосом попросила фрау Кильтман. - Мальчик измучен…
- Измучена вся Германия! - возразил ей Гете. - Поражение от Антанты подорвало дух немцев.
- У Пауля тонкая душа. - Мать хотела тронуть сердце полковника.
- Пауль истинный сын своего отца. - Голос дяди Экхарда звучал сухо и назидательно. - Я думаю, что брат вашего мужа смеет дать вам дельный совет. Вы, фрау Кильтман, должны хранить верность погибшему супругу.
- Верность? - вздрогнула она.
- Э-э… - поморщился он. - Я говорю о его верности Германии, ради которой он отдал жизнь.
Она выпрямилась, непримиримо напомнила:
- Отец Пауля погиб вдали от дома так же, как и его дед и прадед. Военный мундир сделал меня вдовой, Пауля - сиротой. Из четырнадцати поколений Кильтманов лишь троих мужчин смерть застала в постели. Все остальные пали на поле брани, пронзенные пиками, штыками, изрубленные шашками, пораженные пулями… Это ужасно!
- Это великолепно! - дурным эхом отозвался Гете. - Гордитесь, что вошли в такую семью. У Пауля впереди прекрасная военная карьера.
- Нет! Нет! Я мать!
- Вы дочь! Дочь Германии! А родина наша сейчас, униженная и оскорбленная, стоит на коленях. Поднять ее, смыть позор сможет лишь хорошая война. Поколению Пауля предстоит сделать это! Германия взывает не к вашим чувствам, фрау Кильтман, а к вашему разуму. - И тихо произнес: - В этот час решается наша дружба. Отказ пожертвовать всем ради будущей Германии я не прощу даже матери!
Фрау Кильтман съежилась, закрыла глаза, рука ее легла на голову сына, она с болью произнесла:
- Видит бог, я не хочу, чтобы Пауль носил мундир. Но пусть моя сегодняшняя слабость станет доказательством моей привязанности к вашему брату, Экхард Гете…
Он подошел к ней, почтительно поцеловал ей руку:
- Вы истинная дочь Германии, фрау Кильтман, - и обернулся к Паулю: - Мой бедный малыш, тяжелую судьбу избрал ты…
- Я не избирал, - всхлипнул Пауль.
- Да, ты не избирал, - задумчиво произнес Гете. - Германия тебя избрала! Тяжело быть кадетом. И на меня находило отчаяние. Помню, ночью поднял меня офицер - он нашел складки на моем кителе. Всех выстроил босыми на холодном полу. Мне приказал вытянуть руки и присесть на корточки. На пол поставили циркуль. Одно острие направили мне под пятку, другое… Ты знаешь, куда… После этого испытания я месяц спал на животе.
- Нас тоже так наказывают, - прошептал Пауль.
- Это хорошо. Традиции должны сохраняться в большом и малом. Пауль, ты и твои друзья терпят муки ради великой Германии. - Его голос набрал силу: - Вы смоете позор восемнадцатого года! Вы смоете с лица земли социалистов, этих предателей! Они нанесли нам удар в спину! Немец рождается для того, чтобы возвеличить Германию, уничтожить ее врагов. Мудр был великий прусский король Фридрих-Вильгельм. Создав Лихтерфельдский корпус, он ввел в нем жестокие условия. И эти традиции родили нам Роска, Гинденбурга, Людендорфа! Вас держат в голоде. Это полезно! Из тех, кого кормят до отвала, не получится солдат. Голод заставит вас вечно помнить о нуждах Германии, о новых землях, которые ей так необходимы! - Он положил ладонь на голову Пауля, повернул его лицом к себе. - Малыш, я завтра сам отвезу тебя в корпус. Мы скажем, что ты приехал повидаться со мной. И ты стойко перенесешь наказание за самовольную отлучку. Сумеешь?
- Да, - глотая слезы, пробормотал Пауль.
Фрау Кильтман нагнулась над сыном:
- А теперь, Пауль, пойдем, я накормлю тебя.
- В меру, фрау Кильтман, в меру, - предупредил Гете…
На пороге столовой Пауль внезапно оглянулся на дядю Экхарда.
- А-а, теперь я знаю, почему у вас на комоде находятся ржавая пуля, осколок от снаряда и циркуль…
- Ты прав, кадет Кильтман, прав, - согласился Гете. - Вернее было циркуль положить с моими боевыми наградами, потому что ими я отмечен во многом благодаря ему.