Эльза облегченно вздохнула, но радоваться было преждевременно. Кто-то вышел из гостиницы, увидел на дороге истекающих кровью офицеров и Венкеля… Венкель, должно быть, что-то сказал. Фигура метнулась обратно - за помощью. Выбежали автоматчики. Загремели запоздалые выстрелы. Через несколько минут примчался грузовик с солдатами. В кузов забралось еще несколько немцев. И в это время откуда-то, похоже из подъезда напротив, ударили очереди. Били по скатам грузовика. Он рванулся, но тотчас резко остановился. Солдат с машины как ветром сдуло. Прячась за автомобилем, они открыли ответный огонь. Гауптман, руководивший боем, петляя и припадая к земле, кинулся к дому. Солдаты последовали его примеру. Многие из них не добежали, но те, кому удалось это, не обращая внимания на крики и стоны раненых, уже подбирались к подъезду, где спрятался подпольщик, прикрывавший отход партизан. Ухнула немецкая граната. Автомат умолк.
Эльза стиснула зубы: а жизнь этого человека - какова ей цена на весах стратегии и тактики? Чувство ненависти и чувство неискупимой вины переполняли ее душу, когда она вместе с другими постояльцами, услышавшими перестрелку, спускалась вниз. Буквально за несколько минут все вокруг изменилось. Пахло гарью. Слышались стоны раненых фашистских солдат. Их укладывали на носилки, перевязывали.
К месту происшествия отовсюду бежали привлеченные стрельбой военные. Миллер подошла к солдатам, сгрудившимся вокруг убитого партизана. Увидев женщину в офицерской форме, они молча расступились. Миллер придвинулась поближе. Он лежал ничком - обычный парень лет тридцати, широкоплечий, мускулистый…
Среди раненых, которым уже была оказана первая помощь, Эльза заметила Венкеля. Она наклонилась к нему. Венкель был ранен в грудь. Увидев Эльзу, превозмогая боль, криво улыбнулся:
- Теперь я понимаю, почему вы так рьяно взялись за подключение дивизий вермахта к борьбе с партизанами!
- Почему?
- Потому что вы лучше всех нас знаете, что такое партизаны…
- Вам нельзя говорить, Венкель! Лежите тихо. Быстрее к врачу! - приказала Миллер солдатам.
Откуда-то появился Гейнц, а вслед за ним и оберст с Гардекопфом. Увидев Миллер живой и невредимой, Гардекопф бросился к ней, позабыв на миг о своем подопечном. Оберст оттеснил его и спросил Эльзу:
- Что здесь происходит?
- Партизаны! Налетчики были переодеты в форму солдат вермахта.
Оберст повернулся к Гейнцу:
- Странно. Возле гостиницы, где живут немецкие офицеры, - партизаны! Средь бела дня… Партизаны!..
- Такого у нас еще не случалось, - хмуро ответил Гейнц.
- Я сейчас же должен позвонить в Берлин. Фрау Миллер, проводите меня в гостиницу.
- Слушаюсь, господин оберст!
- Кстати, Гейнц, как там моя охрана - готовы в дорогу? Я выезжаю, как и запланировал, - в шестнадцать.
- Господин оберст, может, завтра… В связи со случившимся…
- Нет, господин Гейнц. Сегодня. Я не меняю своих планов.
- Господин оберст, но сейчас без пяти пятнадцать, а мы еще не обсудили маршрут.
- Приходите минут через десять - обсудим.
Оберст, мрачный и злой, в сопровождении Эльзы направился к гостинице Разведчица понимала, что посланец генерального штаба весьма опасается и за собственную жизнь, и за содержимое портфеля. Только у себя в комнате, проверив, все ли документы на месте, он немного успокоился.
- Этот Гейнц явно взялся не за свое дело! Чтобы партизаны убивали средь бела дня! В самом центре города! Что вы скажете, фрау, в его оправдание?
- Господин оберст! Партизаны в этом районе очень сильны. В этом нет вины Гейнца. Он недавно переведен сюда. Он старается, но ликвидировать партизан очень трудно. Нужны большие силы, а у него их нет. Правда, сейчас к борьбе подключились отдельные части вермахта и появилась реальная возможность уничтожить бандитов…
- Что?! Вместо отдыха после кровопролитных боев наши солдаты должны рыскать по лесам и болотам? Фрау, я поражен. Здесь у вас творится что-то непонятное. Войскам отправляться на фронт, а они воюют с бандитами! О!
- Господин оберст, вы недооцениваете партизан. Предшественник Гейнца тоже считал их уголовниками и поплатился за это. Его вместе с заместителем нашли в постелях зарезанными…
- О, мой бог!.. Но солдаты прежде всего должны воевать с регулярной армией большевиков!
- Ваше счастье, что вы подошли десятью минутами позже, не то с вами было бы то же, что с Венкелем и этими двумя несчастными…
- Они набросились бы на меня?
- Партизаны хорошо разбираются в воинских званиях армии и СС. Понятно: оберст ценнее гауптштурмфюрера!
- Да, вы заставили меня пожалеть о том, что я решил провести инструктаж на месте. Вызвать генералов сюда? Но я не из трусливого десятка. Кстати, маршрут, по которому я буду ехать в мотопехотную дивизию, выбрали вы?
- Да. Туда есть две дороги. Одна - в объезд. Другая - прямая, но через лес.
- Я поеду по объездной?
- Нет, по прямой. Она под контролем у мотопехотной дивизии. Там патрулируют бронетранспортеры с солдатами. После того как партизаны обстреляли мой "мерседес", дивизия взялась за партизан серьезно. Объездная же дорога не охраняется. Решайте сами… Сегодняшний случай убеждает, что партизаны нападают там, где их не ждут.
- Хорошо, поедем по прямой. Охрану брать слишком большую, повторяю, не следует. Вы согласны со мной?
- Да. Шесть мотоколясок с пулеметами…
- Да, - кивнул оберст. - Но где же Гейнц?
Тотчас появился запыхавшийся Гейнц, будто ждал этих слов за дверью.
- Прошу простить, господин оберст, очень неприятная история.
- Ничего… У вас еще будет время разобраться в ней. Вы хотели решить вопрос о моей охране? Шесть мотоколясок с автоматчиками, я думаю, достаточно.
На этот раз Гейнц не спорил.
- Будет выполнено. В пятнадцать пятьдесят мой "хорьх" с шофером и двумя офицерами подъедет к гостинице. Шесть мотоколясок будут сопровождать вас…
Гейнц вышел. Эльза поднялась с кресла:
- Я могу идти, господин оберст?
- Да, вы свободны, фрау. Прошу вас к шестнадцати часам ко мне!
Все складывалось благополучно. До отъезда оберста еще оставалось время. Эльза поднялась к себе, отдохнула, проанализировала ситуацию. Она осталась без связной, но была довольна, что Светлану удалось спасти. Волновало другое: успел ли "Кустарь"? О многом передумала Эльза в эти недолгие минуты, но о том, что ее ожидает, и не догадывалась.
В точно назначенное время она постучалась к оберсту.
Он уже ждал ее с портфелем в руке.
- Как видите, я готов. А вы?
- Что я? - удивилась Эльза.
- Разве я не сказал вам, что вы едете со мной? - в свою очередь удивился оберст. - У Гейнца неприятности, сопровождать меня он не может. С вами мне будет спокойнее и приятнее… Людей своих не трогайте. Или вы боитесь партизан? - пошутил он.
- Я никого не боюсь, господин оберст! Но вам следовало предупредить меня. Я должна переодеться.
- Прошу извинить. Я не подумал. Но уже нет времени. Нам пора… Мотоциклисты, шофер и офицеры ждут нас…
Произошло то, о чем Эльзе не раз говорил Манодзи: в жизни разведчика бывают моменты, когда он сам обязан принимать серьезные решения. Никто не в силах предвидеть всех неожиданностей в его сложной работе. Сегодня впервые у Эльзы сложилась подобная ситуация. Ей необходимо ехать с оберстом, даже если ее ожидает смерть.
- Я готова…
Машина тронулась. Три мотоколяски ехали впереди, еще три - сопровождали сзади.
Въехали в лес. Для Эльзы он стал памятным… Мотоциклисты перестроились, окружив машину тесным кольцом.
Эльза приблизительно знала место, где поджидают партизаны. Она понимала, что, учитывая провал связной, нападение будет подготовлено тщательно, с учетом даже самых неожиданных ситуаций. Сегодня документы должны быть захвачены. Она расстегнула кобуру и передвинула ее ближе к пряжке ремня. Офицер охраны, оттянувшись, заметил ее приготовления и положил автомат на колени.
Проехал грузовик с солдатами мотопехотной дивизии. Оберст повернулся к Эльзе.
- Фрау Миллер, вы правы, дорога охраняется. Долго нам еще?
- По лесу минут двадцать…
- Надеюсь, генерал догадается пригласить нас на ужин…
- О, господин оберст! Нам засветло надо возвращаться. Ночью эта дорога опаснее, чем днем…
Неожиданно что-то резко ударило Эльзу в голову, и она потеряла сознание. По автомобилю и мотоциклам с обеих сторон застрочили автоматы. Один из мотоциклистов буквально на одном колесе развернулся и помчался обратно, выбросив на крутом повороте мертвого пулеметчика. Вся операция длилась не больше трех-четырех минут. "Хорьх" врезался в орешник, мотоциклы лежали в кювете. Отовсюду к автомобилю бежали партизаны. Первым добежал капитан Петренко. Он рванул на себя дверцу, к его ногам повалился мертвый оберст. Капитан выдернул из его рук портфель, протянул майору.
- Обыщите машину! Надо уходить, через несколько минут мотоциклист приведет сюда патруль! - прозвучала команда.
Петренко заглянул внутрь и отпрянул: Лиза!!!
- Что?! - майор бросился к машине. На заднем сиденье полулежала Лиза Миллер-Петренко. Лицо и плечи девушки были в крови. Ее вытащили из машины. Иван припал к ее груди - сердце молчало…
- Есть пульс? - спросил майор, уже ни на что не надеясь…
- Немцы! - резко крикнул кто-то из партизан.
Четыре грузовика на полном ходу выскочили из-за поросшего березняком пригорка, тормозя, рассыпая цепи мотострелков. Иван подхватил Лизу на руки, понес. Отстреливаясь, группа захвата отходила в лес. Тело Лизы не было тяжелым, но все же сковывало движение Петренко. Иван отстал. Майор оглянулся, передал портфель кому-то из своих людей, вернулся к Ивану. Огрызнулся короткой автоматной очередью по наступающим.
- Давай помогу!..
Иван упрямо мотнул головой.
Бой странным образом переместился куда-то в сторону к вскоре затих.
- Мы отстали от наших, - майор зло сплюнул, остановился, вслушиваясь.
Слова его доходили до Ивана как сквозь вату. Осторожно положил Лизу на мягкий мох. Сел рядом, склонился над женой.
Наступила тишина, но чувство опасности не покидало майора. Он огляделся, пытаясь сориентироваться. И вдруг заметил, как шевелятся кусты. Мгновение спустя в просветах между кустарником мелькнули зеленые пятна фашистской формы. Предупреждая события, майор нажал на спусковой крючок. Фашистские пули защелкали по листьям одновременно с его очередью и тут же иссякли.
- Иван! - позвал майор, недоумевая, почему молчит автомат Петренко. Оглянулся и все понял: вражеская очередь бросила капитана на землю рядом с телом жены. Майор еще раз полоснул по кустам, кинулся к Ивану. На груди капитана гимнастерка наливалась кровью. Он был без сознания. Не колеблясь, майор взвалил его на плечи и потащил в глубь леса…
…Через несколько минут на поляну выскочили немцы. Увидев на земле мертвую женщину-гауптмана, кто-то из солдат крикнул:
- Господин лейтенант, сюда! Здесь фрау офицер!
Лейтенант сразу опознал ее - видел, когда приезжала к ним в дивизию. Красивая женщина запомнилась ему. Подозвал унтер-офицера:
- Соорудите носилки - и срочно в город! Может, удастся спасти…
Эльзу подняли и понесли к автомобилю. Унтер-офицер приказал наломать ветвей и соорудить в кузове подобие ложа, Эльзу уложили на ворох зелени. Четверо солдат разместились вокруг нее, унтер-офицер сел с шофером…
У города им встретилась колонна грузовиков с солдатами, видимо, поднятая по тревоге.
Подъехали к зданию СД. Гардекопф, Заммерн и Гартман были у себя. Весть о нападении на конвой уже дошла до них. Но никто не подозревал, что там находилась Эльза Миллер.
- Я привез фрау Миллер… Мне кажется, она еще жива…
Гардекопф выскочил на улицу, к Эльзе. У грузовика толпились сотрудники СД. Обер-лейтенант грубо растолкал всех, взобрался на кузов:
- В госпиталь! - закричал, колотя по кабине кулаком.
Автомобиль рванул с места.
Во дворе госпиталя Заммерн и Гартман подали Эльзу соскочившему на землю Гардекопфу. Он бережно взял ее, как ребенка, и на вытянутых руках, стараясь не сделать ни единого резкого движения, понес в помещение. Ударом ноги распахнул дверь в операционную!
- Врача! Срочно!
Высокий, тощий хирург в окровавленном халате зашипел:
- Немедленно уходите… Убирайтесь! Я занят. Я оперирую…
- Заммерн, заткни ему глотку! - бросил Гардекопф.
Заммерн рывком усадил хирурга на табурет. Гартман вытащил из кобуры парабеллум. Врачи и сестры в операционной испуганно шарахнулись от трех офицеров, бесцеремонно ворвавшихся в госпиталь. Гардекопф осторожно опустил Эльзу Миллер на свободный стол посреди операционной:
- Делайте все, что надо! Иначе я перестреляю вас…
После короткой паузы хирург приказал:
- Проверьте пульс!
Женщина-врач взяла Эльзу за руку, помолчала, затем сказала:
- Пульс прощупывается… Слабый… - и попросила офицеров выйти.
По коридору Бастовали люди в белых халатах. Спустя некоторое время в операционную вошла группа врачей во главе с начальником госпиталя. Еще через минуту появилась сестра. Стала спиной к двери:
- Господа, сюда входить нельзя. Операция началась.
- Мы подождем на улице.
Когда прошел час тягостного ожидания, Гардекопф не выдержал:
- Надо срочно звонить в Берлин!
В это время к госпиталю подкатила мотоколяска, водитель доложил Гардекопфу:
- Застрелился господин Гейнц!
Гардекопф остолбенел.
- Отвечать побоялся… Заммерн, срочно на берлинский провод! Или нет, лучше я сам…
Из дверей госпиталя выглянула медсестра:
- Господин обер-лейтенант, вас зовет начальник госпиталя.
- Фрау Миллер жива. Но состояние ее крайне тяжелое. Нужен самолет. Ее необходимо срочно отправить в Берлин, - сказал начальник госпиталя. - Я дам врача и сестру для сопровождения.
- Можно из вашего кабинета позвонить в столицу?
- Прошу…
Гардекопф попросил телефонистку соединить его с управлением абвер-заграница, пригласить штандартенфюрера Штольца. К счастью, тот был на месте.
- Штольц слушает!
- Господин штандартенфюрер, докладывает Гардекопф. Автомобиль оберста генштаба и фрау Миллер обстрелян партизанами. Оберст погиб. Фрау Миллер тяжело ранена. Ее надо срочно отправить в Берлин.
- Документы оберста?..
- Их захватили партизаны…
- Где Гейнц?
- Застрелился!
- Ясно… - было слышно, как Штольц что-то вполголоса приказывал адъютанту. Затем произнес: - Миллер немедленно на аэродром! Останетесь за нее.
- Позвольте мне сопровождать фрау.
Штольц помолчал, видно, раздумывая.
- Хорошо, по прибытии в Берлин позвоните мне с аэродрома, - согласился после паузы.
Во дворе на Гардекопфа вопросительно уставились Гартман и Заммерн.
- Жива, - ответил он на их немой вопрос. - Я лечу в Берлин. За старшего остается Заммерн.
Подали санитарную машину, вынесли носилки с Миллер. Эльза была забинтована до самых глаз. Сознание к ней не возвращалось. В машину поднялись врач и медицинская сестра. Осторожно машина двинулась к аэродрому.
Через полчаса Эльза Миллер и сопровождающие ее летели на запад.
На следующий день радист чекистов, прикомандированных к отряду "Смерть фашизму", принял радиограмму:
Майору.
Сегодня в городе хоронили убитых немецких офицеров и солдат. Среди похороненных женщины не было. В госпитале ее нет. Розыски продолжаю. Все три дивизии подняты по тревоге.
Кустарь.
Через несколько часов в Центр ушла радиограмма следующего содержания:
Москва. Радомиру.
Операция завершена успешно. Документы оберста генштаба находятся у нас. Срочно высылайте самолет. Три дивизии брошены на партизан. Наши потери: убит Милован. Место захоронения неизвестно. Расшифрован "Светлячок". Предлагаю отправить ее на Большую землю. Списки отличившихся передам с документами.
Майор.
В тот же день из Москвы был получен ответ:
Майору.
Благодарю за работу. Выясните обстоятельства гибели Милована. Необходимо установить место захоронения. С первым самолетом отзываю вас в Москву. На смену вам будет направлен другой. Списки отличившихся представите лично мне.
Радомир".
XXVII
В три часа ночи самолет приземлился на военном аэродроме в тридцати километрах от Берлина. За время перелета в Германию Эльза Миллер в сознание не приходила. Гардекопф сидел у ее изголовья. Через час полета он спросил врача, сидевшую напротив:
- Вам не кажется, доктор, что фрау гауптман не дышит?
Врач взяла Эльзу за руну и проверила пульс. Помня поведение офицера в госпитале и чувствуя в данный момент власть над ним, она ответила Гардекопфу:
- Обер-лейтенант, фрау Миллер жива. Можете не волноваться, в берлинский госпиталь мы доставим ее живой, а что будет дальше, ни я, пи вы предсказать не можем - все в руках профессоров и провидения. Вам нечего беспокоиться, вы сделали все, что могли.
Гардекопф некоторое время молчал, зло, исподлобья посматривая на женщину, недовольно морщил лоб, о чем-то думая, затем достал из кармана шипели сигареты, но, встретившись взглядом с врачом, поспешно спрятал их. Перед отлетом в Германию начальник госпиталя запретил курить в самолете, и уже не один раз врач, сопровождающая Эльзу Миллер, напоминала ему об этом.
Как только самолет приземлился, Гардекопф, не дожидаясь, пока подведут трап, открыл дверцу и спрыгнул на бетонную полосу. Он не знал расположения этого аэродрома, раньше ему не приходилось здесь бывать. Во время разговора по телефону Штольц приказал по прибытии в Берлин сразу же сообщить ему об этом. Гардекопф рассматривал двухэтажный домик, находящийся в сотне метров от самолета, раздумывая о том, пойти ему звонить сейчас или после того, как приедет санитарный фургон. Но тут из темноты показалось несколько автомобилей. Гардекопф быстрыми шагами, почти бегом, направился к "мерседесу", ехавшему впереди. Из него вышел Штольц, Гардекопф вытянулся по стойке "смирно", вскинул руку в приветствии.
- Докладывайте, обер-лейтенант.
- Миллер жива, но в очень тяжелом состоянии, с момента ранения в сознание не приходила.
Штандартенфюрер выслушал Гардекопфа, потом махнул рукой, подзывая к себе нескольких штатских из другого автомобиля. Те быстро подошли к нему, в руках двоих из них были медицинские саквояжи.
- Миллер жива, господа профессоры. Передаю ее вам и предупреждаю, что с этого момента вы несете ответственность за ее жизнь. Вам все понятно?
- Все, господин штандартенфюрер.
- Приступайте к своим обязанностям.
Штольц повернулся к Гардекопфу:
- Садитесь в мой автомобиль.
- Слушаюсь.
В это время к самолету подъехал еще один легковой автомобиль. Из него вышел секретарь Штольца. Открыл заднюю дверцу, подал руку незнакомой женщине.