На этот раз Федор уцепился за кражу сразу. На снегу были видны следы: грабители тащили тяжелые тюки волоком. След этот привел к дороге, которая шла внизу рядом с железнодорожной насыпью. Возле дороги след был истоптан, по на нем четко выделялся еще и санный след. Стало понятно, что отсюда грабители увезли краденое на санях. Было ясно и то, что по этой дороге тюки можно было увезти только в поселок частных домов, так как дальше дороги вообще не было.
Когда Федор расспрашивал сопровождающего маршрут, тот сказал, что у одного из грабителей он заметил ключ, похожий на такой, с каким ходят водопроводчики. Из этого Федор сделал предположение, что грабители были из числа вагонников.
В конце концов это так и оказалось.
Один из сменных мастеров вагонного депо - Плешков - организовал преступную группу из одиннадцати человек. Это они совершили кражи из воинских эшелонов, которые ему раскрыть не удалось. Плешков вовлекал людей в грабежи по-разному. Одного припугнул разоблачением в попытке кражи имущества у эвакуированных, другого приручил частыми и бесплатными угощениями с водкой, некоторых опутывал долгами: денег у Плешкова было достаточно, потому что краденое сбывалось на рынке. А крали много…
Учитывая всеобщее возмущение железнодорожников, Плешкова и его сообщников судили показательным судом.
…А в феврале случилось более серьезное…
Вечером в оперпункт буквально влетел растерянный начальник линейного отдела в сопровождении не менее встрепанного милиционера.
- Федор Тихонович! - начал он с порога, забыв поздороваться. - Беда! Без вашего вмешательства не обойтись. Хотел в военную комендатуру броситься, но вы ближе…
Его торопливый рассказ действительно не сулил ничего хорошего.
Час назад на станцию прибыл воинский эшелон в сопровождении специальной охраны. И вдруг дежурному милиции позвонили из диспетчерской Сортировки, что в этом поезде вскрывают вагон. Указали путь. Туда срочно направились милиционеры. Когда они подошли к эшелону, их остановил окрик:
- Стой, кто идет?!
- Милиция.
- Назад!
- Нам нужно осмотреть состав, - попробовали объяснить.
- Назад! Стрелять буду! - последовал ответ.
- Эй, парень! - хотел урезонить часового милиционер. - Перестань дурака валять! Мы при исполнении обязанностей…
- Состав уже проверен, - оборвал его часовой. - Вам здесь делать нечего.
- Вызывай старшего по караулу, - сказал милиционер и шагнул вперед.
И тут вечерние сумерки вспорола короткая автоматная очередь.
- Назад!..
Милиционеры в замешательстве отошли.
Действия конвоя было трудно объяснить. Можно было допустить, что на посту стоял неопытный новобранец, бездумно заучивший обязанности часового. Но почему он не выполнил требования вызвать начальника караула?
Разговор Федора с начальником милиции прервал звонок от Иванченко.
- Федор Тихонович, начальник линейного отдела у вас? - спросил тревожно начальник станции.
- Здесь.
- Он же меня подводит! - пожаловался Иванченко. - Что вы решили с воинским эшелоном под морской охраной?.. У меня только что был начальник эшелона, разнос с угрозами учинил, что держу их. Явился-то ко мне не один, а с автоматчиком!
- Это те, что стреляли в милицию?
- Они… - отозвался Иванченко. - Начальник линейного велел их задержать.
- А почему при эшелоне морской конвой? - спросил Федор.
- Из Владивостока они. Груз для Северного военного флота. Больше ничего не знаю.
- Что ты ему ответил?
- Пообещал, что приму меры для скорейшей отправки. А когда он меня во вредительстве начал обвинять, я и подумал про вас. Сказал, что позвоню в государственную безопасность, попрошу с нашими дорожными диспетчерами разобраться… А что я мог?
- Правильно, - одобрил его Федор. - Если он еще раз появится вдруг, скажешь, что мы обещали немедленно помочь. Все. - Федор положил трубку. - Молодец, Николай Семенович!
Колмаков и милиционеры напряженно ждали, что он скажет. А Федор медлил. Он нервно мерил кабинет шагами. Наконец решил:
- Будем действовать. Но придется хитрить, товарищи. А то крепко обжечься можно… Послушайте, - обратился к начальнику милиции, - в сообщении о краже сказали о том, что там брали?
Начальник посмотрел на милиционера.
- Сказали только, что в вагон залезали моряки, - ответил тот.
- Может, они просто осматривали груз? - спросил Федор.
- Нет, - заторопился милиционер, - выгружали… Только непонятно что. Какие-то длинные рулоны, наподобие ковров, говорили.
- Какие ковры могут быть в воинском эшелоне? - удивился Колмаков.
- Откуда я знаю? Что говорили, то и передаю, - растерянно сказал милиционер.
- Ладно. Понятно одно: толком мы ничего не знаем. А потому будем действовать так: вы остаетесь здесь, - сказал милиционерам. - Мы с тобой, Колмаков, сейчас отправимся к начальнику эшелона. Проверь свое оружие, - посоветовал ему.
- Они же стреляют! - не выдержал милиционер.
- Постараемся, чтобы не стреляли, - жестко сказал Федор. И продолжал с Колмаковым: - Если нас остановят, я постараюсь пройти один, а ты будешь меня ждать. Надо вытащить начальника эшелона к нам, в оперпункт. Возможно, он опять пойдет не один, а с кем-то из своих людей. Тогда их надо как-то разъединить, хоть на короткое время. Например, я приглашу начальника эшелона к себе в кабинет, а сопровождающего, если он будет, оставлю с тобой в дежурке. Но ты будь готов к любой неожиданности.
- Как это понимать?
- А так и понимать, что всякое может случиться. Оружие твое должно быть в порядке, ясно? - холодно спросил Федор.
- Ясно.
- А мы? - спросили милиционеры.
- Вы?.. - Федор посмотрел на них, решая. - Вы уже имели дело с этим конвоем, и вам сразу показываться им не стоит: они поймут, что вы подняли тревогу. Поэтому вы зайдете вон в ту комнату, - он показал им кабинет Колмакова и Бадьина, - и будете ждать там. Внимательно ждать наших распоряжений. О своем оружии тоже не забывайте…
Во время этого разговора Федор оделся, проверил пистолет, загнал патрон в патронник и поставил на предохранитель.
- Пошли, Алексей…
Станционные пути, забитые поездами, тонули в полутьме, слабые электрические лампочки на столбах плохо освещали междупутья. Как только Федор и Колмаков подошли вплотную к эшелону, их встретил окрик, которого они ждали:
- Стой, кто идет?!
- Сотрудник государственной безопасности старший лейтенант Григорьев! - остановился Федор.
Часовой ответил не сразу:
- Приказано никого не пускать.
- Мне нужен начальник эшелона. Доложите через старшего по караулу! - строго приказал Федор.
Наступила короткая тишина, которую неожиданно нарушила трель боцманской дудки. Ей тотчас же откликнулась такая же из глубины эшелона. Прошло не более трех минут, и перед Федором предстал коренастый морской старшина с перекинутым через плечо автоматом.
- Старший лейтенант Григорьев. - Федор протянул удостоверение. - Наш сотрудник, лейтенант Колмаков, - кивнул в сторону Алексея. - Мне позвонил по просьбе вашего начальника эшелона начальник станции…
- Пройдемте, - возвращая удостоверение, предложил старшина и взял под козырек.
Скоро они подошли к четырехосному пульману, оборудованному под жилой вагон. Наверх вела лесенка с поручнями, между вагонной дверью и стенкой вагона была вделана совсем домашняя дверь. Поднявшись в вагон, Федор увидел нечто Вроде прихожей, из которой в разные стороны через плотные переборки вело еще две двери. Вагон был хорошо утеплен.
- Я доложу, - обернулся старшина и скрылся за левой дверью. Появился тотчас: - Входите.
Федор и Алексей оказались в просторной теплой комнате, ярко освещенной электричеством от мощного аккумулятора. В сторонке на кирпичной подушке дышала жаром чугунная фабричного изготовления "буржуйка", на которой желтел до блеска начищенный медный чайник. Всю ширину задней стены занимали просторные нары.
Навстречу Федору поднялся стройный капитан-лейтенант. Был он на голову выше Федора и лет на десять старше.
Федор представился, капитан-лейтенант жестом отказался от протянутого удостоверения, назвался в свою очередь:
- Капитан-лейтенант Грачев.
- Хорошо устроились, - заметил Федор.
- Да, - согласился Грачев и усмехнулся невесело. - Вот едем плохо. Опаздываем, опаздываем…
- Где выбились из расписания?
- В Новосибирске. Сколько ни ругался, приказали прицепить шесть вагонов с чужим грузом до Кирова.
- Что-то начальник станции недоволен вами?
Капитан-лейтенант снисходительно улыбнулся.
- Прижать его немного пришлось… Стоим! Нам и так сутки нагонять надо. А нас держат.
- Это мы исправим, - заверил Федор. И тоже улыбнулся: - Только начальник станции тут ни при чем, вами дорожные диспетчера командуют. Вот на них и нажмем.
- Буду лично обязан, - поблагодарил вежливый Грачев.
А Федор испытывал все большее напряжение. Он уже разглядел не только усталое лицо морского офицера, но видел, что под толсто застеленные одеялами нары натолкано множество валенок, полушубков, ящиков с консервами. У стен тоже громоздились какие-то вещи, накрытые брезентом. В вагоне прочно поселился запах спиртного, которого хозяин, видимо, не замечал. Мозолил глаза стоящий на столе патефон.
- Во второй половине вагона конвой? - спросил Федор.
- Да. Там матросы. Мы с боцманом здесь вдвоем обитаем.
- Сопроводительные документы на груз у вас?
- Да. Наш конвой постоянный, груз мы сдаем под расписку, - объяснил Грачев.
- Понятно, - сказал Федор и перешел на деловой тон: - Чтобы не терять времени, прошу взять с собой документы и пройти ко мне, У меня в кабинете есть прямой телефон со службой движения и проблему с вашей отправкой мы решим без всяких проволочек.
- Это обязательно? - спросил Грачев. В его голосе послышалась настороженность, и он коротко взглянул на старшину, стоявшего позади Федора рядом с Алексеем.
- Это в ваших интересах. Вы же торопитесь?
- Конечно. Я готов. - И приказал старшине: - Кныш, пойдешь со мной.
Старшина молча козырнул. Потом подошел к тумбочке, стоявшей в стороне от двери, вытащил из ящика лимонку. Вставив в нее запал, положил в карман.
Федор ощутил в груди холодок.
Минут через пятнадцать добрались до оперпункта. Колмаков опередил Федора и открыл ключом входную дверь. Пригласил моряков:
- Проходите. Как видите, народу у нас: раз, два - и обчелся. Приходится закрывать, когда отлучаемся.
В коридоре и дежурке горел свет. Дверь в кабинет Федора была открыта.
- Проходите сюда, - указал Федор на дежурку. Включив свет в своем кабинете, он полуприкрыл дверь, быстро прошел на свое место и сунул пистолет в ящик стола. Снял трубку телефона и крикнул: - Капитан-лейтенант, где вы?! Заходите ко мне!
Грачев шагнул в кабинет.
- Закройте, пожалуйста, дверь, - попросил Федор, оторвавшись от трубки.
Выполнив просьбу, Грачев повернулся к хозяину кабинета и оцепенел: на него смотрело дуло пистолета.
- Только без шума, - тихо сказал Федор. - Руки на голову, спиной ко мне. И без глупостей, капитан-лейтенант. Я выстрелю…
Федор поднялся из-за стола, подошел к Грачеву. Уперев ствол пистолета в его спину, освободил кобуру от оружия. Потом отступил на свое место, приказал так же тихо:
- Повернитесь. - Объяснил: - Согласитесь, Грачев, что у меня не было другого выхода. Вы - мародер, грабитель и знаете это лучше меня. Так что перейдем к делу… Сейчас вы позовете своего старшину и строго прикажете ему положить на мой стол гранату, которая у него в кармане. Можете даже сделать ему выговор за такую недопустимую вольность.
За все эти мгновенья, в которые Грачев был обезоружен, он не мог вымолвить ни слова. Внезапность, с которой обрушился на него Федор, казалось, парализовала его, и он все еще едва ли осознал случившееся.
- Ну, что вы раздумываете? - торопил его Федор, которого самого еще не покинула внутренняя дрожь. - Вы поняли меня?
- Да, да… - проговорил тот. - Дайте мне еще минуту. Здорово вы меня!
- И помните, Грачев, если вы сглупите, я выстрелю.
- Кныш! - громко позвал Грачев. Не дав опомниться мгновенно появившемуся в кабинете старшине, отчаянно скомандовал:
- Положи гранату на стол! Что это за безобразие?!
Взглянув на смертельно бледного начальника, Кныш вытащил гранату из кармана и тупо смотрел на нее, держа в раскрытой ладони. В это время очутившийся рядом Колмаков выхватил лимонку, оттолкнул старшину в сторону:
- Смирно стоять, старшина!
В дверях появились милиционеры. Увидев их, Кныш пришел в себя, вперился взглядом в Грачева:
- Это что означает, капитан?!
- Конец нам, Кныш, - отозвался тот.
- Ах ты, сволочь!.. - побагровел старшина, готовый ринуться на начальника. - Ты что же наделал?!
- Ни с места оба! - гаркнул Алексей.
- Вызовите наряд военной комендатуры! - приказал Федор милиционерам. - И своих тоже…
Через час с помощью Грачева, который уже в полной мере осознал свое положение, конвой воинского эшелона был обезоружен и арестован. У преступников, кроме пистолета Грачева, изъяли два автомата, десять винтовок и шестнадцать гранат.
Сразу было установлено, что с начала войны конвой сопровождал от Владивостока уже четвертый эшелон с военным оборудованием для Северного флота. Так как каждый раз состав оказывался недогруженным по тоннажу, к нему прицепляли и другие попутные военные грузы. В последнем рейсе таким грузом оказались шесть вагонов с парашютным шелком, которые шли из Ташкента через Новосибирск. Четыре рулона его и были похищены из вагона.
Всего группа Грачева совершила шесть грабежей. Крали все, что попадало под руку, торговали краденым в дороге. Ни Грачев, ни его подчиненные не отказывали себе ни в чем. Ночи превращали в пьяные оргии. В вагоне постоянно находились и женщины: пассажирские поезда шли переполненными, достать билеты на них было проблемой, попутчиц на вокзалах находили без труда.
На второй день после ареста группы Грачева все материалы на нее истребовала прокуратура Уральского военного округа…
* * *
Весне радовались все. Она не убавила дел, но бодрила своей животворностью, помогала побеждать усталость. И работа спорилась.
На дороге заметно прибавилось солдатских эшелонов. Наступление под Москвой отбросило гитлеровские армии далеко от столицы, но где-то на третьей сотне километров от нее, словно устав, замедлилось, затихло. А солдатские эшелоны, с военной лихостью катившие на Запад, будто выстукивали своими колесами весть о скором новом сражении, которое обязательно будет победным.
И тем горше для транспортных чекистов стало известие о гибели Юры Паклина, полученное в апреле.
Никто не спрашивал, откуда Иван Алексеевич узнал обстоятельства его гибели, да и подробностями его рассказ не отличался.
- Мне сказали, - сообщал он, - что Юра участвовал в ликвидации диверсионной группы. Было это где-то под Ржевом. Если верить разговорам, то можно допустить, что он совершил какую-то оплошность: в него выстрелили в упор…
После этого сообщения Федор подал второй рапорт с просьбой отправить его на фронт. На сей раз Ухов не рассердился, ответил просто:
- Все рвутся на фронт, не ты один. И в этом я тебя понимаю. Но мне известно, что очень скоро предстоит серьезное дело, которое касается и нас. Тебе придется участвовать в нем. Так что фронт придется опять отложить.
- Что за дело?
- Придет время, узнаешь.
8
Неделю спустя после разговора с Уховым тот передал Федору распоряжение быть на совещании в промышленном отделе обкома партии.
Наутро Федор прибыл к назначенному сроку. Когда вместе с другими зашел в большой кабинет, то увидел там Славина.
На совещании рассматривался единственный вопрос, касающийся угольной промышленности, и Федор поначалу даже удивился своему вызову.
Заведующий отделом обкома коротко охарактеризовал сложившееся в стране положение с угольным топливом в связи с временной потерей Донбасса.
- В новой обстановке задача обеспечения страны углем возлагается главным образом на Урало-Кузнецкий бассейн. До сих пор мы не могли упрекнуть за работу комбинат Свердловскуголь. Но в прошлом месяце резко ухудшились дела в Северном угольном тресте. В предложенные сроки исправить положение руководство треста не сумело. Поэтому обком партии решил создать компетентную комиссию, которая должна выехать на место и в течение месяца - не более! - принять меры для восстановления нормальной работы предприятия.
Руководить комиссией назначался заместитель заведующего административным отделом Григорий Матвеевич Евсеев. В состав комиссии включались инструктор промышленного отдела, четыре специалиста из аппарата комбината Свердловскуголь, представитель управления железной дороги, заместитель прокурора области и сотрудник органов государственной безопасности.
Из обкома Славин пригласил Федора к себе. Он выложил на стол несколько листов с машинописным текстом.
- Вот инструкция для членов комиссии по угольному тресту. С ней вы познакомитесь сами, так как вы и будете представлять нас в комиссии. Хочу объяснить, почему к этой работе привлечены мы. - Славин подвинул листы к Федору. - Ухудшение работы треста объясняется множеством причин, как правило, технического порядка. Вина как-то странно возлагается на всевозможные неисправности… Я же привык думать, что состояние любых дел определяют люди. Вы понимаете меня?
- Вполне, - ответил Федор.
- Поэтому прислушивайтесь внимательно к тому, что говорят в тресте. Вот, пожалуй, главное пожелание вам. Если возникнет необходимость посоветоваться, звоните в любое время.
…Специально оборудованный для комиссии вагон ждал пассажиров на вокзале в почтовом тупике. Собирались к шести часам утра. Подъезжающих встречала немолодая проводница.
- Выбирайте для себя любое купе, - приглашала она, - кроме четвертого, оно для вашего главного. - И прибавляла: - У меня и кипяточек поспел…
В чисто прибранных купе верхние полки были опущены, одна из нижних застелена постелью, на столах телефонные аппараты. В четвертом их стояло два.
В Ново-Надеждинск, где находилось управление Северного треста, комиссия прибыла в тот же день в половине десятого вечера. На вокзале ее встретили секретарь Ново-Надеждинского горкома партии Маслов и управляющий трестом Петр Алексеевич Чертогов. Они вошли в вагон и скрылись в купе Евсеева. А минут через десять Евсеев, выглянув из купе, громко объявил:
- Товарищи! Через пять минут выезжаем в горком на совещание с руководством треста.
О положении дел в тресте докладывал Петр Алексеевич Чертогов. По его словам, первые трудности в работе возникли еще полгода назад, когда из разрезов ушло в армию много квалифицированных взрывников и экскаваторщиков. Тогда вышли из положения, организовав краткосрочные курсы по этим специальностям. Но этой весной военный набор поставил трест почти в безвыходное положение. Те ребята, которые пришли на добычу осенью, подоспели к призыву…