- Нет. Я большой специалист по тому, как чистить мех, кожу и замшу, не разрушая цвет и рисунок ткани! - обезоруживающе улыбнулся Отто. - Можете думать, что я тупой немецкий коммивояжер, но я готов доказать, что нация, которая пользуется современной химчисткой, - это нация, за которой будущее!
- Отто, все-таки вы совершеннейший мальчишка, - покачала головой Тиана. И бросила на него долгий многообещающий взгляд, который пообещал бы еще больше, если бы дверь бара с грохотом не распахнулась и внутрь не ворвались несколько орущих на своем языке повстанцев.
Один из них начал ожесточенно палить по зеркалам, а остальные - по потолку и окнам. Певица завизжала голосом напуганной Эллы Фицджеральд и спряталась за роялем, который никак не мог скрыть ее объемные формы.
Пианист бросился на пол и прикрыл голову крутящимся табуретом от рояля. Кумбени, закрываясь подносом, начал что-то кричать повстанцам на своем языке. Англичанин проворно метнулся в туалет. Но при этом люди, сидевшие за рулеткой, не двинулись с места, а привычно подняли руки вверх и продолжили игру.
Все это Отто видел боковым зрением, потому что в момент появления повстанцев автоматически сгреб Тиану в охапку, практически взлетел вместе с ней за массивную дубовую барную стойку, а приземлившись, накрыл ее своим телом.
Глава третья
БЛАНТАЙР. КЛУБ ДЛЯ БЕЛЫХ. ПРОВОДЫ
Прячась за стойкой, Отто и Тиана отчетливо слышали стрельбу, удары дерущихся, грохот падающей мебели, крики на разных языках. По интонации все это больше походило на импровизированную акцию устрашения, в которой нападающие пугали чуть больше, чем запланировали, а жертвы пугались чуть меньше, чем предполагала их безопасность.
На спину белого пиджака Отто сыпались осколки стекла и летели брызги алкоголя, кто-то из повстанцев с подростковым наслаждением палил по бутылкам на барном прилавке.
Градус конфликта постепенно понижался, а потом, судя по шуму, в зал влетела толпа полицейских. Глаза Тианы были совсем близко, кокетство в них сменилось неподдельным ужасом. И Отто подумал, что без позы завоевательницы она значительно привлекательнее.
- Все в порядке, сэр! - Радостный Кумбени с поцарапанной щекой, наконец, свесился за стойку. - Можно выходить! Все безопасно!
Отто посмотрел в недоверчивые глаза Тианы и сказал:
- Кажется, обошлось… - Встал, подал ей руку, отряхнулся. - Кумбени, еще одно виски с содовой! - И бросился проверять, все ли в порядке с портфелем.
- Мне тоже виски с содовой! - жалобно попросила Тиана, поправляя платье.
- Ваш столик! - Кумбени торопливо смел полотенцем осколки стекла со столешницы и схватил пепельницу, в которой еще дымился окурок, брошенный Отто до прыжка за барную стойку.
Официанты за соседними столиками делали то же самое такими же привычными жестами.
- Обратите внимание, сэр! Ни одного рикошета! Это наша местная особенность, ведь стены и потолок из пробки! Повстанцы это знают! - заговаривал зубы Кумбени. - Уже несу виски! Ваш сосед покинул туалет и ушел, как только вошли полицейские, но не просил ничего вам передать!
- Повел себя как истинный джентльмен, - попробовал пошутить Отто, но Тиана не смеялась, она была бледна как полотно.
Бармен выскочил из подсобки, привычным жестом выхватил уцелевшие бутылки и начал очень быстро разливать напитки по уцелевшим бокалам, так что Кумбени прибежал с подносом через полминуты. Было даже странно, что он умеет так быстро обслуживать.
- Почему охрана дрыхнет, как мухи, напившиеся соком маракуйи? - прикрикнула на него Тиана.
Отто отметил, что пальцы у нее все еще дрожат.
- О нет, мэм! Они связались с полицией по уоки-токи! - убеждал Кумбени. - Никто не думал, что повстанцы выломают дверь! Они всегда лезли через окна, но теперь хозяин приказал укрепить окна пуленепробиваемой смесью!
В "укрепленных" окнах не было половины стекол, и вентиляторы не справлялись с потоками душного воздуха.
- И сколько из них спасла эта смесь? - криво усмехнулся Отто. - Посоветуй хозяину купить пуленепробиваемую смесь для окон у другого колдуна! Если бы они прострелили мой альбом с марками, я объявил бы Малави войну!
Ему совершенно не нравилась перспектива погибнуть от шальной пули куражащихся повстанцев. С возрастом Отто все меньше и меньше жаждал подобного адреналина.
Пожилой белый пианист встал с пола, поправил пробор, тренькнул по клавишам; и певица, одергивая и оглаживая юбку мощными черными руками, низко запела:
- Summer time…
Отто был не только немцем, но и специалистом по чистой одежде, и белый летний пиджак в осколках стекла и разноцветных липких пятнах ликеров выводил его из себя. Он снял его, встряхнул, свернул и спрятал в портфель, обнажив мощный торс, обтянутый светлой тенниской. Вызвал такси и подвез Тиану до ее отеля. И все никак не мог распрощаться, стоя на крыльце отеля.
- Я не понял, почему этот официант - как его? Кумбени? - совсем не боится повстанцев? - спросил Отто.
- Возможно, они родственники… или их деревни дружат. У них практически первобытнообщинный строй. Повстанцы ненавидят белых потому, что здешний диктатор Хастингс Банда учился в США, - напомнила Тиана. - Они врываются куда ни попадя потому, что кровь кипит. Могут расстрелять первого попавшегося, особенно если пьяные или под наркотиками…
- Если б не эти черные психи, Блантайр был бы похож на маленький английский город, - заметил Отто.
- Вы вели себя как герой! Не ожидала такого от продавца химчисток! - Тиана подняла на него обожающие глаза.
Отто сдержанно ответил:
- Я немец и помню, что такое люди с автоматами. К тому же долго жил в Алжире в очень горячий сезон!
- Алжир - это северная страна?
- Тиана, для нас, немцев, северная страна - Исландия, а Алжир - страна на севере Африки!
- В Алжире красиво? - спросила она в интонации "увези меня туда".
- Очень красиво. Нигде в мире нет таких старых кварталов, как в Касьбе. Кажется, что там родились все арабские сказки. Именно в Алжире я потерял самое дорогое…
- Что? - насторожилась Тиана.
- Жена умерла при преждевременных родах. Мы не рассчитали сроки и поехали по моим делам в глубинку, почти в пустыню. Оказались в дороге без нормальной медицинской помощи… А надо было отправить ее рожать в Германию.
- Сочувствую, - прошептала Тиана.
- Но я не мог отправить ее одну в Германию, - добавил Отто.
Повисла пауза, наполненная баюкающим жужжанием насекомых. Отто вспомнил о хозяйке малавийских просторов, переносчице мучительной сонной болезни, - мухе цеце. Ведь он не намазался специальной мазью.
Вся надежда была на полосатую тенниску: муха цеце нападает на любой движущийся теплый предмет, даже на автомобиль, но не трогает зебру. Создатель специально раскрасил зебру так, чтобы муха цеце считала ее мельканием черных и белых полос.
- Я вас понимаю…
- Мой отец воевал с коммунистами и был убит. Мама погибла во время бомбежки. Это выталкивает меня из Германии, - пояснил Отто. - Наверное, поэтому я выбрал работу, которая заставляет мотаться по свету.
- Как говорят в ЮАР, мудрость приходит вместе со шрамами.
- А где ваш муж?
Снова повисла пауза. Тиана открыла сумочку и начала в ней сосредоточенно копаться, словно ответ был именно в сумочке. А потом закрыла ее, с остервенением щелкнув замком.
- Полагаю, в аду, - сказала она без всякого сожаления и сделала рукой неопределенный жест. - Он исчез…
- Вы расстались?
- Нет. Он просто вышел из дома и не вернулся.
- Повстанцы? - нахмурился Отто.
- Нет. - Она покачала головой. - До этого была попытка убить его в автокатастрофе, но не получилось.
- Откуда вы знаете? - удивился Отто.
- Я была за рулем… - совсем без эмоций ответила она.
- За что?
- За то, что в отличие от вас он кое-что понимал в атомной бомбе. С тех пор я предпочитаю мужчин, которые в ней не понимают! И больше не будем об этом. - Она переменила интонацию на дежурную: - Долго пробудете в Блантайре?
- Пока ничего не складывается. Несмотря на мое упрямство, рассказы о растворителях пятен, безопасных для здоровья, оставляют их равнодушными! В Европе появилось поколение веществ негорючих, как перхлорэтилен, и чистящих так же мягко, как бензин… - почти рекламным тоном начал он, но осекся. - Но за неделю пребывания здесь у меня всего один бонус.
- Какой?
- Запах ваших волос… когда мы лежали за барной стойкой. Я тогда подумал: неужели моя жизнь оборвется в объятиях такой красивой женщины? Мы, немцы, очень романтичны.
- Отто, ну в каких объятиях? Вы швырнули меня за стойку, как мешок с одеждой в вашей химчистке! - Она наконец улыбнулась.
- Было мало времени на хорошие манеры. А вы надолго в Блантайре?
- Завтра уезжаю в Йоханнесбург.
- Я сразу понял, вы скучающая миллионерша-путешественница.
- Неужели похожа? - Она снова улыбнулась.
- Хотите, расскажу вашу биографию? Вы учились в американском университете, ходили на демонстрации, посещали феминистские кружки, сочувствовали хиппи, ненавидели кружевные блузки, выбрасывали косметику и рассуждали о сексуальной революции под бокал мартини, - перечислил он. - Короче, поколение "Секс, наркотики, рок-н-ролл". А потом в вас влюбился такой же бунтующий миллионер. Угадал?
- Кое-что угадали, - кивнула она.
- Я всегда побаивался таких женщин. Немецкому бюргеру понятнее женщина трех "К" - "киндер, кюхен, кирхе". И в клубе вас побаивался, пока они не ворвались. А когда ворвались, увидел, насколько вы беззащитны. - Отто сделал паузу и поменял тему: - Вы, наверное, уже осмотрели здесь все достопримечательности? Что посоветуете?
- Обязательно посмотрите озеро; говорят, в нем водится пятьсот видов рыб! Конечно, водопад Мерчисон, национальный парк. Мужчины едут сюда для охоты на крокодилов. Местные организуют ее за небольшую плату, у них даже есть поговорка: "Мы вынуждены выбирать между крокодилами и людьми".
- Не люблю охоту. Нечестно соперничать с животным, когда у тебя оружие, а у него только желание жить. А на озеро съездил бы с удовольствием. Составите компанию?
- Нет, - жестко отказалась Тиана. - Я приехала к местному колдуну, а не осматривать красоты.
- К колдуну? - От неожиданности Отто чуть не выронил портфель с любимыми марками.
- Он по национальности чева. Надевает пестрые тряпки, впадает в транс, кричит заклинания и поит меня варевом из трав. Самое удивительное, что после этих спектаклей надолго проходят приступы головных болей. - Она доверительно посмотрела ему в глаза и добавила: - В той автокатастрофе я отделалась черепно-мозговой травмой.
- Колдуны, крокодилы… Слишком много экзотики! Хотите, найду вам хорошего немецкого врача?
- Европейские врачи мне не помогают. Уже попробовала. - Тиана пожала плечами.
- Тогда позволю себе спросить, что вы так нервно обсуждали с англичанином?
- Мы, буры, ненавидим англичан. Это не люди! - Глаза ее снова засверкали. - В Европе никому не интересно знать, что они тут творили! Они расстреливали без суда, держали пленных в скотских условиях, морили голодом, закалывали штыками обессиленных, не оказывали медицинской помощи, умерших вытаскивали из тесных камер только тогда, когда тела начинали разлагаться!
- Но ведь это уже история, - осторожно заметил Отто.
- Это история для вас, европейцев. А для меня это жизнь моего деда и его братьев! Потому я и пошла изучать историю! Об этом напоминает все, что англичане сделали в ЮАР. Все, что они изуродовали под свои порядки, даже сделали наше движение левосторонним! - пояснила она взволнованно и сменила тон на более официальный: - Отто, раз вы мой спаситель, приглашаю вас в Йоханнесбург на ужин. Ведь вы приедете туда продавать машины-химчистки?
- Да, и очень скоро!
- Вот моя визитная карточка. Обещаю немецкую свинину с тушеной капустой! И конечно, пиво! - усмехнулась она.
- Так заманивают тупых продавцов растворителей пятен? - заметил Отто.
- Ах да, забыла… Еще обещаю к ужину пластинку Эллы Фицджеральд!
Глава четвертая
ЙОХАННЕСБУРГ, ЮАР. УГО
Приезд в Йоханнесбург Отто не стал откладывать. Население Малави не жаждало ходить в одежде, почищенной химчистками нового поколения. Вещи с неотстирывающимися пятнами отдавали деревенским прачкам. И те - не интересуясь "поколением веществ негорючих, как перхлорэтилен, и чистящих так же мягко, как бензин" - спасали их местной травой или горячей молитвой. Ровно в половине случаев трава и молитва не давали результата, и дорогая европейская одежда отправлялась в мусорный бак, откуда ее радостно забирали черные бедняки и перешивали на свой лад.
С точки зрения продажи химчисток, ЮАР выглядела перспективнее. И население там было во много раз больше, чем в Малави, и оно, несмотря на людоедский режим апартеида, кишмя кишело западными дельцами в дорогих костюмах.
Город Йоханнесбург выглядел таким же безумным, как и вся его история, начавшаяся с австралийского авантюриста Харрисона, накопавшего золота на территории поместья Ланглахте аж в 1886 году. После чего коллеги Харрисона бросились сюда со всего мира, и город возник как жилые кварталы, построенные для золотоискателей.
Отто поселился в самом центре Йоханнесбурга. Он предпочитал буржуазные отели со старинными, чуточку вытоптанными коврами, манерной антикварной мебелью и медленными деревянными лифтами.
И не сосчитать, во скольких номерах он просыпался по зову будильника, с напряжением вспоминая, что же за страна сегодня за окном. Все эти временные жилища давно слились для него в один среднеарифметический просторный уютный номер, столь же равнодушный, сколь и гостеприимный.
Нынешний отель, к сожалению, был новым, а номер неброским и вполне функциональным. Пожалуй, в нем не было ничего примечательного, кроме висящей над двуспальной кроватью кроваво-красной картины, на которой был изображен букет цветов.
С точки зрения искусствоведческих знаний Отто, картина была стопроцентной мазней местного авангардиста, расковавшегося после учебы в Европе.
Впрочем, если бы не она, то современная бледная мебель, стены анемичного цвета и унылые жалюзи напоминали бы интерьер больничной палаты.
Отто приехал в логово беснующегося апартеида за заказами на химчистки. И его ни на секунду не волновала местная политика, самым громким событием которой была недавняя смерть в тюрьме основателя движения "Черного самосознания" Стивена Бико.
Отто меньше всего занимало происходящее в юаровских тюрьмах. Он почти ничего не знал о лидере борьбы с апартеидом, информация о котором передавалась местным населением из уст в уста.
А меж тем, почетный президент "Собрания темнокожих" Стивен Бико, исключенный из местного университета за пропаганду политических взглядов, и при жизни находился под жестоким надзором власти. Ему было запрещено покидать город, разговаривать более чем с одним человеком и публично выступать.
Его не разрешалось цитировать как в печати, так и в устной речи. Но именно цитаты Стивена Бико сыграли решающую роль в организации молодежных протестов против введения обязательного преподавания всех школьных предметов на языке африкаанс.
Африкаанс, являвшийся до начала XX века диалектом нидерландского, был языком белых завоевателей. А местное население разговаривало и хотело учиться на языках ндебеле, коса, зулу, сесота, тсвана, свази, венда и тсонга.
Молодежные протесты были жестоко подавлены полицией, а власти начали охоту на Бико. Его арестовали по подозрению в терроризме, по статье, дававшей тюремщикам любые полномочия. После допросов и пыток Бико был перевезен в тюрьму Претории и тут же скончался в тюремном лазарете.
Министр юстиции ЮАР объявил, что причиной смерти Стивена Бико стала политическая голодовка, но экспертиза показала, что это результат черепно-мозговых травм.
Народные волнения после убийства Бико были жестоко подавлены, а организации, выступающие против политики апартеида, запрещены. Именно тогда Совет безопасности ООН и ввел эмбарго на ввоз и продажу оружия ЮАР.
Как добропорядочный немец и христианин, Отто, безусловно, осуждал апартеид, но как делец радовался отсутствию конкурентов. Смерть Стивена Бико в тюрьме Претории была для него чем-то из телевизионных новостей, а не из реальной жизни.
Отто понимал, что в такой сумасшедший дом, как ЮАР 1979 года, едут только по-настоящему рисковые парни. Поле для бизнеса казалось огромным, ведь прежде на землю ЮАР не ступала нога торговцев химчистками.
Размышляя об этом, Отто решил рискнуть по-крупному - нанять самолет, чтоб развозить химчистки нового поколения по всей стране.
С одной стороны, черные повстанческие группы могли продырявить этот самолет не только по идеологическим соображениям, но и из чистой любви к пальбе по движущимся предметам.
Но с другой стороны, это все равно было меньшим риском, чем автомобильные путешествия по африканским дорогам, проложенным среди полей и прорубленным среди джунглей. Местные предупредили, что на подобных маршрутах к непредсказуемости повстанцев может прибавиться аппетит животного мира.
Идея самолета ласкала мальчишеское воображение Отто. Появление торговца новыми химчистками с неба само по себе выглядело как реклама технического прогресса и гармонично сочетало немецкую страсть к машинам и театральности.
Отто дал объявление с анкетой в местную скандальную газету "Citizen" о том, что ищет пилота с опытом работы в экстремальных условиях. И в ответ на объявление почтальон принес ему мешок заполненных анкет от самых невероятных людей. Судя по ответам, большинство из них видели самолет только в кино.
Перечитывая страницы, заполненные корявыми почерками суперменов и тех, кто хотел бы ими казаться, Отто выбрал немца примерно своего возраста, позвонил ему и назначил встречу в баре отеля.
Пилота звали Уго Ластман. Это был крепкий, сдержанный блондин невысокого роста. Говорят, высоким неудобно долго сидеть в кабине самолета - устают ноги. Глаза у Уго были стальными и по цвету, и по выражению.
Отто шокировали коротковатые брюки пилота и летняя обувь на босу ногу. Он считал пляжный стиль одежды на деловых переговорах дурным тоном, но сделал вид, что не обратил на это внимания, и протянул руку для крепкого рукопожатия.
Когда сели за барную стойку, Уго заказал кофе.
- Может, чего-нибудь покрепче? - спросил Отто.
- Господин Шмидт, я - военный летчик и предпочитаю летать и обсуждать дела на трезвую голову, - резковато ответил Уго. - Из вашего объявления в газете я не понял, для чего вы ищете пилота?
По его интонации Отто стало ясно и то, что парню очень нужна работа, и то, что у него проблемы с алкоголем.
- А я, пожалуй, выпью виски с содовой! На меня плохо действует здешний климат, - приветливо улыбнулся Отто и закурил. - Тем более есть повод: не каждый день встречаешь в Йоханнесбурге западного немца. "Hier sind wir unter uns", в смысле "здесь все свои"!
- Я не западный немец, а просто немец. Родился здесь в тридцать девятом, - холодно уточнил Уго.