- Что будем пить?
- Сто граммов водки, - согласился Бутман.
"Лорд" уже чувствовал себя подводной лодкой, которая легла на дно. Правда, что-то не давало покоя. Ах, да, его девочка. Она сегодня плохо спала, ворочалась, что-то бормотала.
- И что тебя заставляет со мной возиться? - сонно произнесла она, обращаясь к Бутману. - Ты мне заменил всех - и мужа, и любовника, и отца. До встречи с тобой на моем жизненном пути попадались какие-то серые бесталанные мужчины. А ты известный на всю страну знаток антиквариата, к которому обращаются за советом маститые профессора.
- Ты говоришь так, будто прощаешься… А я предлагаю поехать в Абхазию на отдых… А, если понравится - там и перезимуем. Чудное место, чистый воздух, пальмы, которые растут на улицах маленьких белых городков.
- Камелии, магнолии, - рассмеялась она, обнимая "лорда".
Она рассмеялась каким-то особым, звонким смехом, это значило, что начиналась любовная игра… Бутман запомнил эту ночь с Гали, как редко случавшееся с ним в последнее время возвращение в бурную юность.
И тут же подумал, что щедро отдарится. В одном из потайных ящиков коллекции лежал свадебный подарок - старинный гарнитур из жемчуга. Три нитки бус, причудливо переплетенные и соединенные серебряным замочком, и длинные серьги-подвески из грушевидных жемчужин.
Официант принес счет. Бутман оставил щедрые чаевые, хотя знал, что больше никогда не придет сюда. Вскоре он вышел из ресторана и медленно пошел к автомобилю. Когда до машины оставалось несколько шагов, как бы ниоткуда возникли двое незнакомцев и крепко схватили его за руки.
- Что такое? - закричал он. - Кто вы такие? Милиция! - Бутмана мгновенно прошиб холодный пот. Ноги стали ватными и плохо слушались. Стало трудно дышать, казалось, что ему кто-то заткнул рот. "Неужели это конец?" - пронеслось у него в голове. Господи, как же ему захотелось сейчас оказаться у себя дома за запертой дверью. Может быть, это сон? Он сейчас проснется, и этот кошмар закончится. Он плохо понимал, что с ним происходит.
- Мы и есть твоя милиция. Не волнуйся, ты в полной безопасности, - почти нежно прошептал ему на ухо третий.
Он взял портфель из рук Бутмана и быстро толкнул его на заднее сиденье подъехавшей черной Волги. Тяжело осев, машина рванула на Лубянку.
Параллельно был взят с поличным Ян Рокотов. Его "прихватили" возле камеры хранения на Ленинградском вокзале, куда тот пришел за своим "кладом". Он собирался положить золото Бутмана в свой чудо-чемодан.
Из того же самого телефона-автомата, по которому вчера "сдала" Бутмана, Гали позвонила Хмельницкому.
- Привет любимому художнику, - весело произнесла она, пытаясь унять нервную дрожь.
- Ты где, прелестное дитя? - обрадовался подвыпивший Хмельницкий. Гали слышала звон стекла.
- Не на твоем застолье, - съязвила она, - ты опять изменяешь мне? "Что я говорю, - с ужасом подумала она. - Но почему его рядом нет?"
- Тебе невозможно изменить, - ответил он, - ты знаешь это не хуже, чем я. Приезжай, увидишь. Мы начали вчера, а сегодня так… по инерции… Я продал кое-какие картинки.
- Моим телом торгуешь, - рассмеялась она, снова понимая, что говорит не то, как будто это произносит за нее другая женщина, дерзкая и вульгарная.
- Ну что ты, Гали, - протрезвевшим голосом ответил "Шляхтич", - ему нет цены…
- В этом мире всему есть цена - и тебе, и мне. И каждый собой торгует, боясь продешевить.
- Ты это о чем?
- Да так, просто вдруг все стало ясно…
Она сейчас же позвонила Мишелю Готье. Два раза неправильно набирала номер и тряслась от непонятного страха. Дважды порывалась поймать такси и поехать на Поварскую, к "Шляхтичу". Но потом все-таки справилась. Мишель ответил. Хмельницкий проиграл.
А через неделю "Шляхтич" принялся искать ее по всей Москве.
Весть об аресте Бутмана быстро распространилась по Суриковскому училищу.
Об этом говорили вполголоса, как в доме покойника. Хмельницкий испугался за Гали. А узнав, когда именно был арестован коллекционер, Хмельницкий задергался. Гали звонила ему именно в тот день, правда была какой-то дерзкой и злой. Что произошло тогда? Откуда она звонила? Кажется, из телефона-автомата.
Никто из девчонок, знавших Гали, не мог сказать ничего определенного. Наконец, он узнал номер ее домашнего телефона. Позвонил, ответил ему какой-то пьяный мужик, который для начала послал Хмельницкого подальше.
- Мужик, я тебе бутылку поставлю, - кричал в трубку Игорь, - если ты мне скажешь, где Галина.
- Да она здесь давно не живет, - ответил подобревший мужик. - Ты заходи, сам убедишься. Сейчас я мамку позову.
- Алло, - через минуту он услышал голос, по тембру отдаленно напоминающий голосок Гали. - Кто ее спрашивает?
- Ее друг, меня зовут Игорь Хмельницкий.
- Очень приятно, - ответила женщина. - А что вы хотите?
- Мне очень нужно ее увидеть, немедленно.
- Это вряд ли возможно. Простите, Игорь, а вы… кто?
- Будущий муж, - не задумываясь, ответил Игорь, - если вы, конечно, не против.
- Это меняет дело, - без всякой иронии ответила мать. - Но разговор не телефонный. Запишите адрес.
Игорь вихрем примчался в "моссельпромовский дом", нашел квартиру.
Хмельницкому показалось, что он уже все знает…
- Здравствуйте, Софья Григорьевна, - с печальной миной на лице произнес он, как только открылась дверь.
- Проходите, - предложила женщина, нисколько не похожая на Гали, вот разве что глаза у нее были, как у дочери, миндалевидные, чудесного зеленого цвета.
В комнате было чисто и уютно. Он бегло окинул взглядом это тесное пространство, пытаясь обнаружить хоть какой-то присутствие Гали, но это были напрасные усилия.
- Галя куда-то пропала, - тревожно сказал он. - Она ведь ходила к нам в "Суриковку" на лекции довольно часто. А потом исчезла.
- Вы - жених? - удивившись, спросила мать. - Так это я у вас должна спросить, где она… Садитесь, я вас чем-нибудь угощу… Как вы думаете, Гали во что-то влипла?
Игорь поразился тону, каким это было сказано.
- Нет, - ответил он, - это исключено.
- Вы так уверены? - произнесла мать. - Она давно не живет дома. Что случилось? Вы меня не обманываете?
- Она жила у меня, - улыбнулся Игорь, - в мастерской. Это не очень далеко, на Поварской улице. Такой двухэтажный особняк.
- Мастерская? - спросила Софья Григорьевна. - Вы - художник?
- Ну да, - небрежно кивнул он.
- Но вы же еще студент, как я понимаю. И уже мастерская…
- Да это не имеет значения, - усмехнулся Игорь. - Во-первых, я в будущем году закончу учиться, а во-вторых - мои картины неплохо продаются.
- Что ж, это, действительно, очень хорошо.
Игорь смутился. С таким признанием своего таланта он еще не сталкивался. Ведь, в сущности, это было мнение Гали.
- Мне вас очень жаль, - внезапно произнесла Софья Григорьевна. - Странно говорить такие вещи о своей дочери, но что я могу сказать еще? Забудьте о ней. Я понимаю, что вы предложили ей руку и сердце. Но это, Игорь, не по адресу. Ей не нужно ни то, ни другое.
- Вы ее плохо знаете, - вспылил Игорь, но тут же осекся.
- Да о чем вы говорите! Ведь на нее стали засматриваться мужчины, когда она была еще ребенком…
- Зачем вы мне это говорите? - спросил Игорь. - А я кто? Ну, посмотрите, какой же я мальчик?
- Возраст, Игорь. Как говорил Антон Чехов, рано женятся только мужики. У нее был такой же, как вы, сын знаменитого генерала. Простите, что я сравниваю…
- Он был здесь, и так же, как я, разговаривал с вами?
- Нет, - улыбнулась она, - я даже не видела его. Но я помню ту Галю.
- Я услышал много интересного.
- А зачем вы сюда пришли? - удивленно подняла брови мать. - Просто так? Узнать, где она? Отвечаю - понятия не имею. Она говорила мне, что скоро выйдет замуж. Но, насколько я понимаю, в роли жениха фигурировали отнюдь не вы.
- Это было давно, - отмахнулся Игорь. - Мало ли, что она когда-то говорила вам… Простите, что я приехал к вам. Не следовало этого делать…
Гали появилась в мастерской Хмельницкого через месяц.
- Привет, - весело бросила она, снимая пальто. - Не ждал? Что же ты меня больше не ищешь? Я тебе надоела? Что ж, я поздравляю всех своих недоброжелателей. Какого парня потеряла, а? Почему ты не целуешь меня уже в дверях? Она была необыкновенно красива в этот день.
- Я справлялся о тебе в Бутырке, - насмешливо ответил Игорь.
- Не ври. Ты был недавно у моей мамы, и она сказала, что со мной все в порядке.
- Да, заходил, - улыбнулся Игорь. - У тебя чудесная мама.
- Зачем ты это сделал?
Гали гневно сверкнула глазами.
- Затем, - ответил он.
- Но я ведь не лезу к твоим родителям.
- Я тоже, - разъярился Хмельницкий. - Просто шел мимо и решил заглянуть на всякий случай.
- Ты шпионил за мной? - хищно оскалилась Гали. - Как это приятно! Ты просто себе не представляешь.
- Нам надо поговорить.
- Да ради Бога.
- Я думал, что ты арестована вместе с Бутманом.
- О, этот бедный Большой Эд, маленький московский лорд! Когда-нибудь он обретет ореол мученика.
- Ну, зачем ты так?
- Брось, Игорь, - поморщилась она. - Кстати, покажи портрет, "Шляхтич". А то ведь я себя забыла. Я настоящая только на твоих картинах.
- Ты вернулась? - спросил он. - Помни, что у тебя есть дом. Вот он.
- Дом? - задумчиво произнесла Гали.
Мечта всей ее жизни - иметь свой дом и быть в нем полноправной хозяйкой.
Игорь стремительно вышел, на прощанье махнув рукой, мол, делай все, что хочешь, ты - дома. Через некоторое время он вернулся. Быстро прошел на кухню, положил в холодильник продукты.
- А чем ты сейчас занимаешься, Гали?
- Ну, так, всякие мелочи, - небрежно сказала она, - люди, Игорь, почему-то любят красивые вещи. Я помогаю им по мере сил.
- Послушай, а как ты надумала прийти ко мне? Случайно?
- Ну да, шла мимо, - усмехнулась гостья. - Да нет, Игорь, я соскучилась. Знала ведь, что ты весь извелся.
- Издеваешься?
- Ни в коем случае. Слушай. Ты, надеюсь, маме не проговорился о Бутмане? Это было бы твоей ошибкой.
Игорь нахмурился.
- Как ты могла такое подумать? - обиделся он. - Нет, я не проговорился.
- Молодец, - нараспев произнесла она, - интересно, Бутман ревновал меня к тебе?
Хмельницкий помрачнел.
- Есть ощущение, - произнес он.
- О как это здорово, - усмехнулась она, - что есть…
- Что ты собираешься делать дальше?
- Ты спросил или что-то предлагаешь?
- Нам надо поговорить, Гали.
- А мы что делаем?
- Да, говорим, конечно, - ответил он. - А где ты жила все это время?
- У подруги, - как-то слишком естественно ответила она. - Я там и живу до сих пор. Но телефона я тебе, Игорь, не дам. Ее родственники не поймут, для чего мне звонит молодой мужик, а если поймут, то выгонят меня. И тогда…
- Ты переберешься сюда, - рассмеялся он. - Может быть, ты уже перебралась?
- Это невозможно.
- Почему?
- Я вне опасности, - холодно ответила Гали. - Да и Бутман… что Бутман? Не думаешь ли ты, что заберут всех, с кем он имел хоть какое-нибудь дело? Там, знаешь ли, какие люди были?
- Догадываюсь, - спокойно ответил он, открывая вторую бутылку. - Но ведь тут банальная уголовщина, этот Бутман - спекулянт.
- Да ну? - изумилась Гали, раздувая ноздри. - Сказать и написать можно все, что угодно. Это тоже политика, что бы ты ни думал. А ты мне нужен свободным, независимым, богатым, а не потенциальным соседом по камере.
- Хорошо, я согласен, - отмахнулся Игорь, - но все равно - тебе лучше перебраться сюда.
- А ты мне все простишь, не так ли? - язвительно спросила она. И вдруг ее прорвало…
- Какие же вы все-таки, мужики… грязные, вонючие свиньи! Неразборчивые, не… брезгливые свиньи! Ты же знаешь, что я трахалась с Бутманом и, может быть, не только с ним? И он меня брал и спереди, и сзади… и во все другие дырки. И вот теперь ты - эстет и чистюля, предлагаешь мне кров. И, если я соглашусь, получишь законное право харить меня… Тебе не будет противно лазить туда, где уже до тебя побывали другие?
Он слушал ее молча, открыв от изумления рот.
Гали ушла от Хмельницкого ровно в полночь, несмотря на все уговоры остаться. На прощание она показала на свой портрет и строго произнесла:
- Ты больше не ищи ее! Она придет сама. Ты меня понял?
- Да, - ответил Хмельницкий, - ты меня уговорила. Тебе далеко ехать?
- Тьфу, - махнула рукой Гали, - об этом вообще ничего не думай.
Они вышли на Поварскую улицу. Хмельницкий обнял Гали, поднял на руки и понес в сторону Бульварного кольца. Она не сопротивлялась…
- Смотри, зеленый огонек, - показала она в темноту, где ни зги не было видно. - И прямо к нам. Скоро такси умчало Гали в темноту. Хмельницкий вернулся в мастерскую, бормоча по дороге:
- Свиньи, свиньи… Мы все - большое стадо свиней.
Вскоре состоялся самый громкий процесс "оттепели". Ян Рокотов по кличке "Косой" оказался человеком невероятно богатым. По представлению советского суда компетентные органы конфисковали у него около двух с половиной миллионов долларов, и это помимо золота и драгоценных камней.
Косой копил богатство ради богатства. Он был настоящим Скупым рыцарем. Правда, судьба его оказалась тоже печальной - суд и смертный приговор. Суд над Бутманом был позже. Ни на следствии, ни на суде коллекционер ни разу не упомянул о Гале. То, что именно она стала первопричиной его краха, Бутману и в голову не пришло. Он был уверен, что погорел на делах с Косым, который давно уже был в разработке КГБ.
Бутман получил десять лет лагерей. Коллекционер благополучно дожил до освобождения и с первой волной эмигрировал в Израиль. Правда, до "исторической родины" гениальный наставник Гали так и не добрался, а обосновался в Германии.
Они с Гали еще встретятся…
Часть третья
Глава 9. Куплю секреты. дорого. Тел. 224-71-26
Вскоре Гали позвонил Анатолий Барков и, приветливо поздоровавшись, спросил:
- Где пропадаешь? Мы о тебе помним. А ты? Надо встретиться, кое-что обсудить.
- Хорошо. Когда и где? - спросила Гали.
- Встреча там же, - ответил он. - Завтра, в одиннадцать.
Тогда она не догадывалась, что скоро, вместо симпатичного "дяди Вити" и этого "человека в футляре", появится новый куратор, которого она со временем будет считать едва ли не сводным братом. Ну, или, по крайней мере, тем человеком, которому к лицу определение "мой добрый ангел-хранитель".
Гали всегда хотела, чтобы у нее был старший брат.
Еще совсем малышкой, она часто дергала маму за подол и спрашивала, когда родители приведут ей братика. Софья Григорьевна отшучивалась.
Превратившись в 17 лет из гадкого утенка в красивого лебедя, Гали еще острее стала ощущать отсутствие рядом сильной руки брата, который защищал бы ее от обидчиков. После очередной стычки с арбатскими приблатненными она находила какой-нибудь уединенный угол во дворе, садилась на скамью или просто на пенек, закрывала глаза и представляла, как ее братик почти двухметрового роста вышибает дух из обидчиков. Она просто сидела с закрытыми глазами и смотрела фильм, действие которого разворачивалось само по себе, без ее режиссуры. Брата она представляла так четко и ясно, что иногда ей казалось, что он существует на самом деле, только сейчас куда-то уехал. Как ни странно, но после таких фильмов ей становилось гораздо легче на душе.
По мере ее взросления образ брата незаметно трансформировался в молодого мужчину: сильного, смелого, гордого, мудрого, доброго, все понимающего, все прощающего.
Это был, скорее, не конкретный человек, а собирательный образ мужского начала. Это был ее любимый, ее защитник. Он мог проходить сквозь стены, летать по воздуху, плавать как рыба под водой, бегать ночью по горным тропам. Он, конечно, был умнее ее, и она с радостью признавала его превосходство над собой. Она искала его всю жизнь…
Впервые встретившись с Анатолием Барковым, Гали поразилась его внешнему сходству с воображаемым братом.
Боже мой, как это было давно! Сейчас, по прошествии стольких лет обитания на Западе, она не переставала благодарить судьбу за него.
Немногие играли в ее жизни значимую роль. Гали вспомнила ненавидевшего бандитов Ярослава, сотрудника Московского уголовного розыска, потом первых кураторов с Лубянки 14. С ними она чувствовала себя напряженно, невольно торопила время, когда встречалась на явках. А Барков, казалось бы, без особых усилий сразу расположил ее к себе. Скорее всего, сработало его сходство с придуманным братом.
С Барковым было все по-другому. Прежде всего, с ним было интересно. Обсудив на очередной встрече оперативные вопросы, они начинали говорить "за жизнь". Видимо, он находил время для чтения художественной и научной литературы. Делал какие-то выписки в блокнот, который носил с собой, и иногда читал их Гали. Прочитал на английском языке Яна Флеминга, Харолда Робинса и других модных в то время писателей. Потом Анатолий увлекся психологией и религией. Правда, как он объяснял Гали, к религии он относился как к тысячелетнему опыту управления огромными массами людей. Его это очень интересовало.
- Слушай, - наставлял он Гали, - и запоминай.
Анатолий начинал читать из блокнота:
- "Хорошими людьми называются те, которые умеют скрывать свои дела и мысли. Но если такого человека обнять, приласкать и выспросить хорошенько, то из него потечет, как гной из проколотой раны, всякая неправда, мерзость и ложь". Жутко, но похоже на истину. А вот еще интересная мысль: "И у воров есть друзья, и у грабителей есть товарищи, и у лжецов есть жены, которым они говорят правду". Вот видишь, основы агентурной работы были описаны еще в библейских книгах.
Мысленно Гали вновь перенеслась в Москву, на этот раз в мастерскую художника Хмельницкого.
Хмельницкий, проснувшись около 11 часов утра, соображал, отчего ему так плохо. Поначалу решил, что крепко перебрал вчера. Но, наконец, понял, что дело в другом. Никакое похмелье, даже самое страшное, не шло в сравнение с катастрофой, которая произошла.
Все мгновенно стало черным: и картины на стенах, и мольберт, из-за которого внезапно потянуло ветром - было широко раскрыто окно - и даже чистая белая сорочка, висящая на венском стуле.
"Черт, но ведь можно что-то сделать еще, - думал он, - надо поговорить с ней. Так не бывает, чтобы все рухнуло в одно мгновенье".
Зазвонил телефон. Он бросился к столу и сорвал трубку.
- Гали, Гали, это ты?
Но звонил Слава Трубецкой, замечательный график, живший в Ясенево. Кажется, они договаривались о чем-то на сегодня.
- Заходи, - коротко бросил Хмельницкий, - а то я за себя не ручаюсь. Узнал номер?
- Какие мы нежные, - пробасил Слава. - Ничего, я нарисую несколько бутылок портвейна. Пока.
- Номер телефона узнал? - этими словами Хмельницкий встретил друга.
- Конечно.