Сказав, что света не нужно, жлоба подняли. Брянов взялся помогать, но его отстранили:
- Не ваша работа.
Когда в фургон покидали всех, оставшийся на садовой тропинке Брянов сообразил, что нигде нет соседа.
- А где Сергеич-то? - невольно спросил он.
- Какой Сергеич? - поинтересовался главный "сгусток".
- Да сосед мой… Ну, стрелял он.
- A-а, стрелок… Домой проводили, - ответил водитель фургона. - Слегка переволновался дед. Теперь, наверно, спит уже.
- A-а… ну, проведайте его, - по-командирски сказал главный "сгусток" Брянову. - Скажите, что все в порядке… Хозяевам скажите, пусть обратятся в местное отделение милиции. Если уже вызвали, скажите, что брали московские. Кто, что - не их дело. Если привяжутся, мы вас выручим, не волнуйтесь. А этот свой "нунчак" им не показывайте.
Он еще раз пожал Брянову руку, коротко попрощался, пожелал здоровья, и через минуту все опасное и чужое уехало и пропало во тьме.
Он огляделся, поднял взгляд к вечным небесам, которые пересекал над садовым участком Млечный Путь, и тупо удивился: "Канарейка", это я, что ли?!
Поскрипев несчастной калиткой, он отправился восвояси тем же кружным путем, невольно присматриваясь к обочинам бетонной дорожки и ожидая увидеть Сергеича уложенным где-нибудь с краешку живым или мертвым.
Сергеич и вправду оказался в своем кирпичном доме, на диване, в позе человека, нормально спящего после умеренной выпивки.
"Когда это они успели его запаковать?" - и тут немного поизумлялся Брянов, принявшись будить соседа.
Тот не сразу зашевелился, но скоро замычал и, растолканный, тяжело поднялся на диване. Он был не просто сонный, он напоминал сомнамбулу. Брянов решил, что соседу успели еще вколоть какое-то средство от стресса.
- Чего там, Саш? - спросил сосед, мучительно ворочая морщинами лба. - Какой-то шухер был, помню… - Он потер пятерней лицо и вдруг уставился на Брянова широко раскрыв глаза. - Так я что, замочил там кого?!
- Нет, обошлось. "Проконопатил" чуть-чуть, и все. Там омоновцы подоспели, повязали всех и увезли. А нас с тобой оттащили… от греха подальше.
- Омоновцы… - с сомнением пробормотал сосед. - Откуда они взялись-то? - Он помотал головой. - Из леса что ли…
- Уж не знаю, - пожал плечами Брянов, ежась и отгоняя мысли о "канарейках". - Сказали, что банду выслеживали, а тут мы подвернулись.
- Черт, я и пальцем двинуть не могу, - беспомощно признался Сергеич. - Меня что, били?..
- Знаешь что, Сергеич, перетащу-ка я тебя к себе. Ты тут к утру замерзнешь… а там разберемся, что было, чего не было.
Сосед не упирался, но сначала вспомнил про свой дробовик. Нашли и его - аккуратно оставленным на терраске и полностью разряженным.
Перебравшись со своего дивана на чужой, Сергеич погрузился в него и сразу захрапел, так что "разбираться" оставалось в одиночку.
Не хотелось.
Гудело в голове.
Свалившиеся с темных небес "омоновцы", эта "канарейка"… Канарские острова. От этого невольного каламбура веяло колдовским заклинанием.
Брянов включил телевизор, но тот стал показывать только начальные стадии образования галактик и звезд… Тогда он обесточил аппарат и решил было допить водку, но не пошел первый же глоток. Водка прогрелась вместе с домом и теперь тоже вызывала смутные подозрения.
Он выгреб из печки угли, выкинул их светиться на грядке, а потом завалился на разложенный диван рядом с соседом, имея только одну задачу: из дома до утра не выходить, чтобы не нарваться на еще какой-нибудь вражеский взвод.
Снились ему, а вернее мелькали в полудреме, то огни милицейской вертушки, то солнечные блики на поверхности моря, то тропические закаты, то мутные лампы в каких-то глухих коридорах, то вооруженные люди.
"Я зомби", - подумал Брянов, проснувшись, усмехнулся и тяжело зевнул.
Представители местного РУВД, хмурые толстячки в бронежилетах и с автоматами, прибыли по утреннему туманному холодку. Соседа сразу выручил его общий вид солидного человека, находящегося в неважном самочувствии.
Задав несколько вопросов и получив несколько ответов, милиционеры попросили обоих доехать с ними до отделения.
Переодевшись, поехали. Обычно разговорчивый Сергеич молчал.
На Ярославском шоссе, километров через пять, посреди лесного массива передняя машина свернула к обочине. После общей остановки из нее вылез милицейский капитан и пригласил задержанных на выход.
Еще раз козырнув, он сообщил, что из Москвы приказали отпустить обоих.
- Понятно, - кивнули оба и огляделись вокруг.
Через пару минут, выбрав жертву, капитан остановил на дороге красный "жигуленок", за рулем которого сидел двадцатилетний парнишка.
- Ты в Москву? - спросил его капитан.
- В общем, в ту сторону, - настороженно ответил тот.
- Довезешь этих товарищей, куда скажут. Быстро ехал. Так же быстро и довезешь.
Отъехав без оглядки на полкилометра, оба попросили высадить их на ближайшей станции.
- Так кэп сказал: в Москву. - Парень остро зыркнул в зеркальце над стеклом. - Мне на задницу приключений не нужно. До метро доброшу. Без проблем.
- Канарейки, - невольно пробормотал вслух Брянов.
- Чего? - удивился боровшийся со сном Сергеич.
Фрагмент 2
МОСКВА… К ВОСТОКУ ОТ САДОВОГО КОЛЬЦА И ВНУТРИ НЕГО
Это была обыкновенная фармацевтическая упаковка: полупрозрачная пластиковая "обойма" с накатанной поверх гнезд фольгой. МНЕМОЗИНОЛ. Фирменной картонной коробочки как будто не полагалось. Фирменного вкладыша-инструкции - тоже. Английские надписи на фольге напоминали предупредительные щиты запретной зоны:
"Применять исключительно по назначению врача-специалиста!" "Строго соблюдать дозировку и способ применения, предписанные врачом-специалистом!"
Состав был указан, но буквы были то ли не четко пропечатаны, то ли немного стерты. Производителем значилось некое "Фармацевтическое предприятие "АЛЬФА"". И все! Рецепт с печатью аптеки, а также с указанием доз и способа применения Брянов держал в другой руке. Он сидел дома за своим письменным столом, смотрел то на упаковку, то на рецепт и размышлял, а вернее, ожидал откровения свыше… Картина приобретения мнемозинола восстановилась в его памяти во всех подробностях.
Несколько дней назад, пять или шесть, он, вернувшись домой из института, включил телевизор и увидел рекламу, обещавшую вернуть воспоминания о потерянном рае. Появилась тогда "канарская ностальгия" или нет, теперь невозможно было определить. На другое утро он проснулся с сильной, мучительно давящей затылок и виски головной болью. Ни аспирин, ни анальгин не помогли. Наблюдалось, кстати, и натуральное расстройство внимания: прищемил дверью туалета палец, смахнул чашку со стола, потом хотел позвонить по делу одному приятелю и среди дюжины номеров на странице записной книжки необъяснимо долго искал нужный набор цифр.
И тогда возникло неодолимое желание отыскать новый препарат, дарующий облегчение. Вместо того, чтобы позвонить приятелю, он позвонил в ближайшую аптеку. Там мнемозинола не оказалось и никогда, как его уверили, раньше не было.
Тогда он принялся настойчиво звонить по центральным аптекам, и в одной из них, что находилась на Никольской улице, женский голос настойчиво переспросил:
- Вы сказали "мнемозинол"?
- Да, - подтвердил он.
- Подождите, я переключу…
В трубке послышалась дебильно-бодрая электронная мелодия, а потом голос "зомби"-автоответчика любезно предоставил ему одну минуту для того, чтобы назвать фамилию, имя, отчество и сообщить свой адрес. Только в этом случае он сможет по паспорту получить на втором этаже аптеки, в окошке № 7, упаковку "новейшего высокоэффективного препарата".
Удивившись и оробев, Брянов ответил, как на допросе, а когда повесил трубку, то по старой советской привычке решил, что передумать и совсем не зайти за лекарством получится теперь очень нехорошо, по крайней мере невежливо.
Он пришел в аптеку на Никольской - полусумрачную, просторную, напоминавшую монументальные ведомственные поликлиники, возведенные в сталинскую эпоху. У окошечка, где никаких покупателей не было, он еще раз представился. Шепотом, словно в давно минувшие "дефицитные" времена.
Солидная дама в накрахмаленном белом колпачке вскинула на него глаза и, улыбнувшись, как миллионному покупателю, встала со своего места. Она приоткрыла сбоку дверцу и пригласила Брянова войти. Она была готова к искреннему изумлению покупателя:
- Видите ли, это новый и очень эффективный препарат. По согласованию с Минздравом и фирмой мы проводим небольшие исследования, как говорят, в натурных условиях и на случайных пациентах… то есть покупателях. Мнемозинол отпускают только по назначению врача. Я и есть врач-невролог, я его и выписываю.
И дама в белом любезным жестом пригласила Брянова пройти в еще более таинственные аптечные глубины.
Когда он увидел, что его ожидает, то решительным голосом вопросил: "Что это?" - хотя и представлял себе назначение окружавших его приборов.
- Я только посмотрю у вас глазное дно, а потом сниму энцефалограмму, - с истинно западной любезностью сообщила дама.
- Ну, я знаю, что такое энцефалограмма, - неуверенно выдал свои познания Брянов. - Вообще-то я на работу тороплюсь.
- Не беспокойтесь. У нас это будет буквально минутным делом. К тому же, как я замечаю, вас очень беспокоит сильная головная боль, нарушение взимания, провалы в памяти.
- Ну, с памятью вроде бы пока все в порядке, - стал бодриться Брянов, усаживаясь в просторное кресло, напоминающее те, что стоят в зубоврачебных кабинетах.
Потом на него надели сетчатый шлем… попросили закрыть глаза; расслабиться, потом - давать ответы по таблице умножения, потом… в общем, вышел он из аптеки, спрятав мнемозинол в карман, как великую панацею.
Боль прошла почти мгновенно, внимание и память прояснились как никогда. Препарат действовал блестяще… И тогда он вспомнил море, пальмы, белый особняк.
То же самое можно было найти в Пицунде или в Ялте. Но в здравом уме и твердой памяти он мог утверждать: это было на Канарах…
Брянов повертел головой и догадался о причинах смутной тревоги.
Что остается у людей в качестве материальных свидетельств приятного путешествия? Фотографии. Сувениры. На полках, на столах, на стенах…
Ничто в доме Александра Брянова не могло подтвердить наличие на земном шаре Канарских островов!
Возможно, все свидетельства остались у его бывшей жены. Такая версия вполне соответствовала реалиям жизни, и Брянов немного повеселел. Он с усмешкой подумал, что порой и вчерашний день бывает трудно вспомнить. Да что день - целые годы куда-то проваливаются между новогодними телепрограммами.
Можно, конечно, заглянуть в дипломы и аттестаты, разыскать фотографии, позвонить родным и близким.
А что, если у тебя нет ни дипломов, ни фотографий? Ни родных, ни близких… Тогда утешай себя старой, банальной подсказкой: мол, "мыслю - следовательно, существую". Не факт - ни то, ни другое!
Да, бывшей своей жене Наталье он мог задать прямой, предельно идиотский вопрос… раз уж она считала и его нормальные, толковые вопросы идиотскими. Теперь он задаст такой вопрос, имея полное право не обижаться на нее за ответ.
Брянов зашел в ванную, плеснул холодной воды в лицо, свирепо утерся, подошел к телефону… и замер в сомнении.
"Сегодня будем считать, что я сумасшедший", - постановил он, оделся, вышел на улицу и, оглядываясь, попетлял по пустым дворам. "Есть что вспомнить", - усмехнулся он, выбрав таксофон. Когда он набрал последние цифры номера -…36, - то вдруг отчетливо вспомнил не только белый особняк и гору, но и тоненькую фигурку в светлом платье и шляпке у его дверей…
- Здорово, Сан Саныч! - едва узнал он голос собственного сына, с трудом вернувшись в реальность. - Ты почему не в школе?
- Дела, бать, - без недовольства ответил сын.
- Ладно. У меня к тебе вопрос.
- Ну…
- Матушка твоя далеко?
- Угадал, бать. Далеко.
- В Анталии.
"Анталии еще только не хватало!" - тяжко вздохнул Брянов.
- Давно? Одна?
- Через неделю вернется. С дядь-Геной (дядь-Гена был с некоторых пор вторым мужем Натальи).
- Понятно, - почти упал духом Брянов. - Тогда, может, ты сам сможешь мне ответить… Вопросик, знаешь, на засыпку. Ты только не подумай, что у меня крыша поехала.
- Ну, бать, обижаешь. Что я, сын шизофреника, что ли?..
"Уже тепло", - поморщился Брянов.
- Ясно. Ты не помнишь, в каком году мы с матушкой отдыхали на Канарских островах?
- Ну, бать, ты даешь! - В Сан Саныче явно проснулись разнообразные эмоции. - Если ты там был с матушкой, то - до нашей эры. Меня тогда еще не было. Мне оттуда ничего не досталось.
Сын стал совсем взрослым.
- Ладно, - растерянно пробормотал Брянов. - Как у тебя с деньгами?
- Пока "ноу проблем".
Приятно было услышать такой ответ, но - не очень. По-деловому распрощавшись с сыном, Брянов повесил трубку и уперся лбом в холодный аппарат. Если бы он укатил на Канары тайно… с любовницей, например, то этому факту полагалось стать самым острым воспоминанием в его жизни. Кроме главной сцены в постели, запечатлелись бы в памяти все мелочи: цена авиабилетов, цифры на двери гостиничного номера, штамп в загранпаспорте. Допустим, не было никаких любовниц и никаких тайн. Тогда хотя бы загранпаспорт… куда он-то делся?
Поспрашивать сослуживцев’ приятелей… осторожно, намеками… Брянов подумал: "Крыша поехала, как пить дать!" - и постучал головой по аппарату. Потом он опомнился и отошел от таксофона в сторону. Надо было срочно отвлечься. Он достал из кармана куртки свой ежедневник и заглянул в предпоследнюю неделю сентября. Никаких важных дел не намечалось. Можно было съездить в институт или завернуть на фирму, где он подрабатывал переводами зарубежной документации по всяким химическим производствам.
"Вот так бы записать всю жизнь в ежедневник… для себя… тогда можно было бы легко проверить", - подумал он. И тут он похолодел, осознав, что до разгадки всех загадок почти рукой подать, что с памятью у него и вправду стало совсем неладно и потому придется глотать мнемозинол. Пачками!
Ответ на все вопросы был! Уж если он забыл такое, то и в самом деле "ноу проблем" - просто надо глотать мнемозинол! Пачками!
Фрагмент 3
НЕ МЕНЕЕ 2500 КМ К ЮГУ ОТ МОСКВЫ
Глухой хлопок раздался справа, у двери, и пуля пробила голову человеку в белом халате, сидевшему напротив Инги. Он качнулся к столу, на который только что облокотился, и, вдруг покрывшись алыми крапинами, безвольно сполз на пол.
Инга судорожно повернулась к двери и увидела, что комната полна черных людей в черных масках и с оружием в руках. Ее подхватили за руки и легко, в один миг, вынесли из комнаты в узкий серый коридор.
Там, по этому узкому коридору, освещенному матовыми плафонами, ее повлекли куда-то - не грубо, но решительно, - едва позволяя касаться ногами пола. Двое черных были впереди, столько же - сзади и по бокам.
Она едва успевала переступать через тела убитых охранников.
Тот, кто держал ее крепкой рукой слева, коротко бросал по ходу негромкие фразы на чужом языке… Английском. Она понимала слова: "Налево!", "Осторожней!", "Первый поворот направо! Прикрой!", "Разбей детектор!".
Стремительно, один за другим, проносились над головой плафоны. Никаких окон в этом лабиринте не было.
И вот появилась лестница. Железные ступени в пупырышках. Лестница круто уходила вверх, в потолочный проем. Но только первый из черных схватился за поручни, как сверху раздались выстрелы. На ступенях дважды, с резким звоном, сверкнули искры. Черный отскочил, дав в проем короткую очередь. Его ответ оказался более действенным. Донесся вскрик, и тень, накрывшая проем, сразу обернулась падающим вниз, на лестницу, охранником в хаки.
Отбросив прокатившееся по ступеням тело, черные вновь кинулись было на штурм лестницы, но наверху загремели шаги.
Левый выругался, и черные ринулись куда-то в сторону, в полумрак, где вроде огромных светляков мутно горели на стенах округлые лампы.
В этом сне бесконечно долго таскали Ингу по глухому лабиринту, пока внезапно не появилась массивная богато инкрустированная дверь. Один из черных осторожно приоткрыл ее и подался вперед, просовывая перед собой ствол автомата. Спустя пару мгновений, уже за дверью, парчовый занавес качнулся в сторону и Инга очутилась в роскошной гостиной, какие она видела раньше только в самых дорогих отелях… Ковры, резная мебель, зеркала в багетах, огромные китайские вазы, напольные подсвечники, камин, мерцающее облако люстры. Неяркий, как будто утренний, свет лился в окна, полузавешенные парчой.
Ингу повлекли по бесконечно широким коврам, но прямо посреди гостиной роскошное безмолвие разорвалось. Выстрелы раздались едва не со всех сторон. Посыпались оконные стекла, парча затрепетала. Брызнула хрустальными искрами люстра. Хрустнув и не успев отразить на своей поверхности никого из пришельцев, раскололось надвое и рухнуло одно из зеркал. Выскочив из-под хрустального дождя, черные метнулись в сторону, потеряв из своей массы одного, а потом и второго…
Тот же, кто держал Ингу за левое плечо, рывком швырнул ее за боковину дивана и прижал к полу. Рядом лопнула и брызнула вниз, в лицо крошкой китайская ваза.
Черный, придавивший Ингу к ковру, снова ругнулся и выпустил из автомата длинную очередь. Снова зазвенели стекла.
Вдруг что-то глухо ударилось о пол. Заметив темный круглый предмет краем глаза, Инга догадалась, что его бросили в окно снаружи.
Инга сжалась в испуге. Только в это мгновение и возник он - испуг.
Ослепительная желтая вспышка затопила гостиную - и Ингу накрыло теплой волной горького химического дурмана.
…Она открыла глаза и долго наслаждалась простором сумрака, слабым, как далекие звезды, мерцанием люстры, едва слышным прибоем, казалось, отзывавшимся на ее дыхание.
Она откинула одеяло, поднялась с постели, набросила на плечи халат и осторожно, чтобы не разбудить спавшего мужчину, открыла дверь балкона и вышла.
Она хотела прохлады, но не ощутила никакого различия двух миров. Ночь была теплой. Звенели цикады. Море без всякого движения воздуха над черной гладью дышало, как живое существо.
Только поручни балконных перил показались чуть прохладнее ночи, и тогда Инга наконец вздохнула с облегчением и посмотрела с балкона вниз. Там не было ни души. Плетеные кресла были пусты, фонари горели бессмысленно, в бассейнах сапфирной голубизной светилась вода… И все-таки было тревожно. Ибо когда-то опасность пришла из такой же безмятежности, оттуда - из тихого дыхания прибоя, дыхания, почти совпадавшего с ее собственным, наконец успокоившимся после тяжелых сновидений…
Рука легла ей на плечо. Она вздрогнула и осознала, что все в порядке, что это и есть настоящая защита.
- Не пугайся, детка… тут свои, - насмешливо, но ласково проговорил властный голос.
Она прижалась к мужчине и немного расслабилась в коленях, потому что была чуть-чуть выше его.
- Ничего ночка… - вздохнул мужчина и спросил: - Ты кого тут караулишь, детка?
- Так, не спится, - ответила Инга. - Опять эти воспоминания…