- Безусловно. Но не допустите промаха. Будет международный скандал. С богом!
Прошло не более часа. В кабинет, куда Белоусов приехал после бала, явился подполковник Виноградов. Мрачный. Растерянный.
- Плохи дела…
- Вы сошли с ума. Упустили?
- Взяли.
- Так в чем же дело?
- Поторопились. Бумаги оказались при Мураде. А у Кюхлера билет на поезд. Кюхлер заявил протест, на каком основании его задержали? "Я опаздываю на поезд! Я это так не оставлю!"
- А что Мурад?
- Молчит.
- Сколько до отхода поезда?
- Не более двух часов.
- Прохлопали эмиссара, подполковник! Позор! Но в отставку не пойду. Мурада все равно из цепи вырвали. Кюхлер тоже зыбко держится. Так что мы еще с ним скрестим шпаги. Возможно, они захотят поискать Мурада в Сибири. Так что надо позаботиться и об этом.
…Машина с "Кюхлером" - генералом Майером Мадером - и Чокаевым, въехав в Булонский лес, где размещались штабквартиры СД и гестапо, остановилась у ворот особняка с охраной из двух эсэсовцев. Проверив документы, они пропустили "опель". У самого подъезда вторично проверили документы. По широкой некрутой лестнице генерал Мадер и Чокаев поднялись на второй этаж и оказались в приемной, за дверью которой в огромном кабинете расположился прибывший из Берлина один из ближайших сподручных Гиммлера и Гейдриха Шелленберг.
- Прошу вас, фрау Шинке, - обратился генерал к секретарше, - доложите шефу о моем прибытии.
Фрау Шинке вошла в кабинет и быстро возвратилась.
- Проходите, генерал. Шеф и доктор Ольцша ждут вас.
Пропустив вперед Чокаева, Мадер вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь.
- Добрый день, господа! - не вставая из-за стола, сказал Шелленберг по-французски. - Присаживайтесь… - холодная улыбка показалась на его лице, но от этого оно не сделалось приветливее. Шелленбергу не было и сорока, но вид у него был болезненный.
Генерал откинулся на спинку дивана. Чокаев сел ровно, положив ладони на колени. Окинул взглядом просторный кабинет: удобные кресла и стол, огромный портрет Гитлера на стене.
Шелленберг не торопился начинать официальную беседу. Наконец он обратился к Чокаеву:
- Я - начальник отдела "Е" в главном управлении имперской безопасности Вальтер фон Шелленберг. Я читал вашу книгу, изданную, кажется, в двадцать восьмом году "Советы в Средней Азии"…
Я читал статьи в ваших журналах. Беда в том, что они очень сильно приправлены английским соусом. Такая кухня нам, скажу откровенно, не по вкусу. Мне известны ваши связи с "Интеллидженс сервис". Еще будучи главой Кокандской автономии, вы придерживались английской ориентации.
- Не только английской. Прошу простить, что перебил вас, но в те трудные дни я поручал своим людям вести переговоры с немцами. Нам нужна была помощь, у нас не было сил… Но ваш человек ничего утешительного не сказал.
- Вы говорите, наш человек? Кто он?
- Полковник Лангольф, - вмешался генерал Мадер.
- Это по вашей линии? - обратился к нему Шелленберг.
- Да.
- Ну хорошо, не будем ворошить прошлое. В те времена Германия и не могла что-либо предпринять. Она сама была на пороге катастрофы, и эта катастрофа в ноябре восемнадцатого года разразилась. Сейчас наши доблестные войска находятся у ворот большевистской столицы. На пост начальника войск СС в Москве назначен группенфюрер СС фон дер Бах-Зелевски, который уже сформировал особую оккупационную команду во главе со штандартенфюрером СС Зиксом, тем самым Зиксом, который должен был стать немецким комендантом Лондона. Не нынче-завтра Россия развалится на части. От нее отколются Украина, Белоруссия, прибалтийские государства, Кавказ и, наконец, Средняя Азия.
Шелленберг встал и подошел к окну.
- Теперь вы понимаете, что нам от вас надо? Нужны солдаты, и эти солдаты не должны выглядеть наемниками Германии. Следовательно, прежде чем пустить их в ход, нужно дать политическое обоснование их действиям.
- Понимаю. Вот поэтому я и писал письма на имя Гиммлера и Розенберга. В них я излагал свой план подготовки кадров для так называемого Туркестана и просил только одного: помочь мне в этом вопросе. Если мне доверят, я выполню свои обещания. В короткий срок подниму против большевиков всех пленных мусульман, подниму всю мусульманскую эмиграцию.
- Ну хорошо. Мы создали организацию под названием "Туркестан". Только предупреждаю: используйте наше доверие разумно. Напоминаю, что в создании "Туркестана" заинтересованы несколько инстанций: Восточное министерство, Верховное командование германских войск… Но вы не должны забывать, что есть еще органы имперской безопасности.
- Понимаю. Слово офицера. Я обязуюсь не чинить вам препятствий в подборе необходимых людей из мусульманских сил.
- Хорошо, что мне не потребовалось разъяснять вашу ответственность перед СД, - заключил Шелленберг с улыбкой, мельком взглянув на ручные часы. - Считаю долгом помочь вам в этом трудном деле. Завтра самолетом будете доставлены в Берлин. Доктор Ольцша вас проводит. - Шелленберг поднялся с кресла в знак окончания разговора.
Чокаев и Ольцша вышли из кабинета.
- Ну, какое впечатление произвел на вас этот сукин сын? - обратился Шелленберг к генералу Мадеру. - Он всерьез надеется на завоеванных нами землях получить из наших же рук целое государство. За эту землю мы уложим сотни тысяч своих бесстрашных солдат, а он, видите ли, со своими пятью, десятью тысячами, если он их еще сумеет набрать, и если они еще сгодятся для боевых операций против советских войск, уже мнит себя ханом. Какое высокомерие! Какая наглость!.. Но пока мы вынуждены обращаться с ним как с джентльменом. Хотя надежды на него мало…
В Берлине Чокаева принял начальник первого отдела министерства по делам оккупированных восточных областей барон фон Менде. Носле бесед с ним был официально провозглашен комитет "Туркестан", а Чокаев назначен его председателем.
С этого времени военнопленных из народностей среднеазиатских республик направляли в отдельные концлагеря, где немцы с помощью Чокаева вербовали добровольцев в так называемый Туркестанский легион.
ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ
Пассажирский поезд подошел к Казанскому вокзалу. Молодой человек с небольшим чемоданом вышел на перрон. После душного вагона, в котором он несколько суток добирался из Фрунзе в Москву, приятно вдыхать свежий морозный воздух. Его привлекательное смуглое лицо с чуть выступающими скулами и раскосыми карими глазами было спокойно.
В здании вокзала он направился к закрытой билетной кассе № 18, где к нему подошел незнакомый мужчина.
- Ахмат Орозов?
- Да.
- Я от Коновалова. Вам, товарищ капитан, записка и билет в Расторгуево. Следует прибыть по этому адресу. Поезд отходит вечером с Павелецкого вокзала, - сказал мужчина и тут же удалился.
В киоске Павелецкого вокзала Орозов купил газету и, усевшись в глубине зала ожидания на деревянный диван, стал читать утреннее сообщение "Совинформбюро": "В течение ночи на 29 октября наши войска вели бои с противником на Можайском, Малоярославецком, Волоколамском и Харьковском направлениях…"
Ахмат отложил газету. Волновала мысль: "Зачем вызвали?" Он знал, что разговор будет серьезным. Во Фрунзе специально предупредили об этом. Не зря, конечно, его ознакомили и с историей "Кокандской буржуазной автономии".
…В Ташкенте в конце ноября семнадцатого года заседал третий съезд Советов. Решался вопрос о власти. Националистическая контрреволюция созвала третий мусульманский съезд, который не признал Советской власти. Его лидеры заявили, что "пути к самоопределению мусульман не могут быть иными, чем те, которые указаны в коране и шариате…" Мусульманский съезд решил учредить правительственный комитет с условием, что в этом органе половина мест будет предоставлена местной буржуазии, а вторая поделена между русской буржуазией и Советами рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Третий съезд Советов отверг требования буржуазных националистов. Потерпев поражение, они бежали в Коканд.
Этот город в то время являлся одним из важнейших финансовых, торговых и промышленных центров Средней Азии. Постоянными клиентами кокандских банков были коммерсанты США, Англии и Германии. Город наводнили агенты многочисленных разведок. И вот в Коканде 27 ноября семнадцатого года и был созван четвертый мусульманский съезд, который принял решение о провозглашении "автономии" в Туркестане. Было образовано буржуазно-националистическое правительство. Не получив поддержки народа, автономисты вступили в сговор с белоказачьим атаманом Дутовым… Но это не помогло. Красная Армия разгромила всю эту свору. Члены правительства были арестованы, некоторым удалось бежать. За границу скрылся и глава "автономии" Мустафа Чокаев…
В Расторгуево поезд прибыл вовремя. Дом, который искал Ахмат, стоял внутри двора, почти на самом краю поселка. На стук к калитке вышел коренастый пожилой мужчина, в котором Орозов узнал полковника Коновалова…
Орозов первым вошел в небольшую комнату, где, прислонившись спиной к голландской печи, стоял высокий мужчина с суровыми правильными чертами лица. Его небольшие, глубоко сидящие серые глаза проницательно и ласково, как показалось Ахмату, смотрели на него.
- Борис Федорович, вот капитан Ахмат Орозов, - сказал Коновалов, представляя его генералу Чарову. - Прибыл как раз к чаю.
- Хороший гость всегда вовремя, Петр Петрович. Здравствуйте, Ахмат. Раздевайтесь, будьте как дома. Как пережили воздушную тревогу?
- Спокойно.
- Спокойно… Это потому, что на этот раз ни одну бомбу немцам не удалось сбросить на Москву. А как вам после юга показалась московская погода?
- С утра было терпимо, а сейчас этого не скажу. Морозно.
- Вот мы ему сейчас крепкого чайку нальем, сразу согреется, - сказал Коновалов, ставя на стол самовар.
- Присаживайтесь, - предложил Чаров Ахмату. - Времени у нас мало.
Орозов сел.
- За самоваром и приступим к делу… История борьбы с басмачами в Средней Азии, не сомневаюсь, вам знакома?
- Так точно! - поднявшись со стула, ответил Орозов.
- Сидите, сидите…
- Изучал в школе, много читал. Отец мой погиб в боях с бандой Иргаша.
- Все знаем о вашем отце: и то, что он с пятнадцати лет жил в ореховых лесах Андижанского уезда. Знаем и то, что ваш отец защищал Коканд. И как не удалось его отряду поймать Мустафу Чокаева.
- Значит, Чокаев жив?
- Жив. В течение двадцати лет он обливал грязью Советский Союз. А сейчас замышляет с помощью немцев создать в Берлине "Туркестанское правительство" и войско из пленных мусульман в Легионово под Варшавой. Чокаеву нужны добровольцы из пленных мусульман. Вам, Орозов, мы решили поручить очень важное дело. Через фашистские лагеря военнопленных надо оказаться в Легионово, затем во что бы то ни стало проникнуть в "Туркестанский комитет". В чем его опасность? Немцы, создавая комитет, хотят повторить свой прием, который они применили перед войной с царской Россией. Тогда Вильгельм провозгласил себя покровителем ислама. Сейчас при формировании Туркестанского легиона и комитета они делают то же самое: разворачивают знамя ислама, только теперь против СССР.
Я думаю, вы понимаете, Орозов, что в фашистском тылу вам предстоит постоянно помнить, что ислам - это не только исполнение намаза, а сложное религиозное учение, при помощи которого они хотят управлять душами попавших в плен мусульман из нашей страны. Магометанское духовенство методически будет воздействовать на сознание и психику военнопленных, оказавшихся по разным причинам и обстоятельствам в Туркестанском легионе. Оно будет проводить пропаганду, воспитывающую ненависть и злобу к Советскому строю. Все это разведывательные немецкие органы постараются использовать и при засылке пропагандистов ислама на Советскую территорию. Для этого им потребуется подготовка многочисленных кадров мулл… Для обезвреживания нашего тыла вам, Орозов, придется напряженно поработать и над этими сложными проблемами.
Чаров, допив остывший чай, встал из-за стола, медленно шагая по комнате, продолжил беседу: - Вы должны быть в курсе, Орозов, что Легионово - это место, где исторически шло формирование легионеров. Одним из создателей националистических формирований там был глава реакционного режима в Польше маршал Юзеф Пилсудский. Еще в годы первой мировой войны он сформировал польский легион, сражавшийся в Австро-Венгрии.
Разговор затянулся. Операция обсуждалась во всех деталях.
- Об информации. Вы будете закладывать ее в тайники, которые вам укажет наш человек. Как связаться с ним, вам расскажет Петр Петрович. Но это только первый этап. Нам необходима точная информация о замыслах и планах этих отщепенцев из Туркестанского комитета, о засылке агентуры в наш тыл. Для этого вы должны попасть в Берлин. Мы находим возможным осуществление этой задачи. В этом вам окажет большую услугу родственная связь с вашим двоюродным дядюшкой миллионером Сулаймановым, живущим в Берлине и поддерживающим связи с мусульманскими националистами, не грех будет напомнить и о тетке, сосланной в 30-е годы на Херсонщину. Теперь о связи. Должен предостеречь вас, Орозов. Идти на связь - это всегда чертовски трудное и опасное дело. Имейте в виду, что на этом этапе больше всего допускается провалов.
Чаров чаще стал поглядывать на часы.
- Пароль, место связи, а так же другие детали, я думаю, вы обсудите с Петром Петровичем. У вас еще остается время, а мне, друзья мои, пора.
Чаров оделся, подошел к Ахмату, пожал руку, а потом молча крепко обнял его.
На этом они расстались.
12 декабря Военный Совет Западного фронта в донесении Верховному Главнокомандующему сообщил:
"6 декабря 1941 года войска фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в решительное контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери".
На другой день вся страна узнала об этой победе. В рубрике "В последний час" "Правда" подробно сообщала о поражении немецких войск на подступах к Москве.
Чаров с карандашом в руках не спеша читал специальное сообщение и делал на карте пометки.
В кабинет вошел Коновалов.
- Разрешите? - скорее из вежливости спросил он и, не дожидаясь ответа, подошел к столу.
- Гитлеровский план провалился… - сказал Чаров и отодвинул в сторону газету. - Чего стоите? Садитесь, Петр Петрович. Ну, докладывайте, так и нет связи с тридцатым?
- Пока молчит.
- Все ли было учтено?
- И все, и не все, - Коновалов виновато пожал плечами.
- Как прикажете это понимать?
- После заброски тридцатый попал в пересылочный лагерь военнопленных в Вязьму. Там видели, как Орозова поместили в лагерь, в бывшее здание хлебозавода. Недавно из Вязьмы отправили 15 тысяч человек на Запад по старой смоленской дороге. Мы проверили: среди них Орозова не оказалось.
- Не оказалось? Хорошо это или плохо?
- Хорошего мало.
- Почему? Что говорит пленный?
- Полковник Рит только что скончался. Рана оказалась смертельной, врачи не могли его спасти. По заявлению полковника Рита, в лагере оставалось еще 10 тысяч человек, а в Смоленск из 15 тысяч дошло всего лишь две тысячи… В самой Вязьме из десяти тысяч оставшихся шесть тысяч погибло от голода и расстрелов. Так, по крайней мере, утверждал Рит.
Чаров помрачнел.
ВЕРБОВЩИКИ
Чокаев со своим ближайшим помощником Каюмом уже который день объезжали лагеря и вербовали в "Туркестанский легион". Кое-где им удалось склонить на свою сторону часть пленных мусульман. Но таких было мало, а Чокаев обещал сколотить легион в короткий срок. Командование германских войск знать ничего не хотело об отсрочке и требовало от Чокаева выполнения обещания.
В полдень "хорьх" с Чокаевым и Каюмом подъехал к воротам концлагеря, обнесенного в два ряда колючей проволокой. У них долго проверяли документы, потом машина въехала на территорию лагеря и остановилась возле двухэтажного кирпичного здания. Чокаев и Каюм поднялись на второй этаж и вошли в просторный кабинет коменданта. Комендант майор Клебс сидел в кресле и дергал пальцами правой руки в такт звучащей музыке.
При появлении в дверях двух штатских он пристально оглядел их и, отметив в азиатских лицах и одежде некоторую чопорность, приподнялся со стула и пошел им навстречу. Он протянул руку пожилому мужчине в черном пальто. Второму, молодому с длинной шеей и покатыми плечами, только кивнул головой.
- Что вам угодно, господа? - спросил Клебс.
- Мы из Берлина, - ответил Чокаев по-немецки и стал объяснять цель приезда.
- Я к вашим услугам, господин Чокаев.
Чокаев не спеша достал из портфеля письмо с разрешением Гиммлера на отбор пленных мусульман для отправки их в отдельные лагеря.
- Сегодня уже поздно. Завтра я выведу мусульман на плац, - пожалуйста агитируйте.
- Хорошо, завтра так завтра.
- Но мне кажется, эта встреча вас разочарует.
- Почему?
- Я достаточно нагляделся на них. От них мало толку. Я не верю ни одному их слову. Каждый пленный - это живая коммунистическая идея… Мы ее сжали, как пружину, упрятав за колючую проволоку, но стоит только дать им волю, как все снова встанет на свое место… Если даже кто-то и заявит о своем желании добровольно служить Великой Германии, я не поверю этому.
Чокаев не выдержал:
- ОКВ нужны солдаты… Добровольно не пойдут - заставим силой. Я объявлю им это завтра особо. Но со всеми документами мы можем ознакомиться сейчас?
Комендант нажал на кнопку звонка, и в дверях показался офицер.
- Ознакомьте господина Чокаева со списками военнопленных и картотеками.
До темноты Чокаев и Каюм рылись в бумагах, выложенных на столах, выискивая подходящих людей с учетом их образования, специальности и т. д. и т. п. Чокаева от усталости клонило в сон.
Просматривая материалы, Каюм натолкнулся на дело Орозова. Его внимание привлекла также фамилия Сулайманова Омурхана.
- О, бисмило! - воскликнул Каюм так громко, что Чокаев вздрогнул и открыл глаза. - Эфенди, я нашел любопытный экземпляр. У пленного Орозова высланная из Киргизии тетка проживает в Херсонской области, а его родственник Сулайманов живет в Берлине!
- Это не трудно проверить, Херсонская область под немцами.
- Эфенди, а Сулайманов Омурхан реальное лицо. Я с ним вместе учился в институте. Но его нет в живых. В 1939 году он погиб в железнодорожной катастрофе.
- Ну, а сам-то пленный чего стóит?
- Указывает, что работал страховым агентом в городе Фрунзе.
- Возьмите, Каюм, этого пленного на заметку.
На следующее утро Каюм вошел в спальню Чокаева и застал его в кресле. После бессонной ночи Чокаев заметно осунулся и побледнел…
Передавали последние новости с Восточного фронта: "Не нынче-завтра большевистская Москва падет. Германские круги заявляют, что наступление на столицу большевиков продвинулось так далеко, что уже можно рассмотреть улицы Москвы через хороший бинокль".