…После встречи с полковником Бирюковым Юрий Алексеевич Леденев направился в порт, к теплоходу "Уральские горы". Ему предстояло принять судовой ресторан, заняться делом, о котором Юрий Алексеевич до вчерашнего дня и понятия не имел. Долгая беседа с Митрохиным несколько просветила его, но предстоящих хлопот Леденев побаивался. Правда, Демьян Кириллович написал записку заведующему производством Юлию Степановичу Кадомскому, который, по словам директора, был хорошим специалистом и честным, добрым человеком.
- Он все возьмет на себя, все хлопоты, - успокаивал Леденева Митрохин. - Вы, Юрий Алексеевич, с виду будьте построже, обходите время от времени свои владения. А Юлий Степанович и в курс вас введет, и подскажет, ежели что… Я написал ему, что вы мой старый товарищ по торговой, конечно, работе, но ресторанно-морского опыта у вас нет. Не тушуйтесь. Понравится - так и совсем к нам в "Морторгтранс" перейдете.
Проснулся Леденев в шесть часов. В восемь его будет ждать полковник Бирюков, а до того надо было собраться в дорогу, какие-то вещички прихватить - ведь после разговора с начальством он сразу отправится на судно и останется там вплоть до отхода. Значит, надо проститься с женой, которая еще спит и не подозревает о предстоящем отъезде мужа.
Он вспомнил, как сетовал в шутку, что не моряк и его никто не провожает и не встречает, было это за день до прихода "Уральских гор". А теперь вот он сам отравляется в рейс на этом судне, и опять его никто не будет провожать… Вера Васильевна и не узнает, что ее муж выходил в море. Такая уж работа, что делать. Ведь и сам не подозревал еще несколько дней назад, представить не мог себя в такой роли.
Стараясь двигаться тихо, чтоб не разбудить жену, Юрий Алексеевич вышел из спальни, в прихожей подставил стул, чтоб снять с антресолей саквояж, с которым он всегда отправлялся в дорогу. Обтерев пыль, он открыл саквояж и стал собирать необходимые вещи. Подошел к письменному столу, где лежала стопка чистой бумаги, а верхний лист был исписан наполовину. Справа лежали десятки два листков, тесно заполненных неровным почерком. Это был недописанный доклад Юрия Алексеевича "К вопросу об исторической эволюции принципа onus probandi - бремени доказывания". Доклад Юрий Алексеевич готовился прочитать своим коллегам, с которыми занимался в научном обществе "Теория и практика права", организованном в их управлении.
События последнего времени заставили забросить доклад, и сейчас Юрий Алексеевич с сожалением перелистал страницы незавершенной работы.
"Не взять ли все это с собой?" - подумал он и тут же усмехнулся несуразности такой мысли: что-то нечасто попадаются директора судовых ресторанов, интересующиеся теоретическими вопросами уголовного процесса.
Леденев вспомнил свои вчерашние слова о том, что бремя обвинения Яковлева в убийстве возложено законом на них, и это им необходимо искать доказательства вины, и, подняв листок к глазам, прочитал утверждение английского юриста Стифена: "He who affirms must prove" - "Утверждающий что-либо должен доказать это".
"Наша обязанность - доказать вину, - подумал Леденев. - Но если нет внутреннего убеждения в виновности данного человека, могу ли я вместе с обвиняющими его фактами искать те, которые снимают вину?"
Еще в древние времена, полнее всего в римском государстве, были разработаны принципы обвинительного процесса, по которым обязанность или бремя доказывания возлагалась на обвинителя: actori incumbit probatio - на действующем, т. е. предъявляющем какое-либо утверждение лежит обязанность доказательства. В Риме право обвинения предоставлялось не только специальным государственным органам, но и любому свободному гражданину.
"Мы должны во всем следовать фактам, и только фактам, - подумал Юрий Алексеевич, продолжая просматривать доклад о природе бремени обвинения. - А интуиция, подсознательное приятие или неприятие данного человека в качестве преступника? Следователь не имеет права поддаваться чувству, но и отбрасывать он такое чувство не должен. Необходимо разобраться в природе того, что рождает подспудное убеждение: этот человек мог быть или не мог быть убийцей. И главное орудие в анализе случившегося - факты, верное их осмысление. Я обвиняю - мне и доказывать вину…"
Леденеву показалось, будто он слышит шорох в спальне. Он поднял голову, прислушался. Тихо. Перевернул еще несколько страниц.
"Текст новых Основ уголовного судопроизводства в настоящее время полностью исключает бытовавшую во время оно ошибочную точку зрения, что на прокуроре в советском уголовном процессе, и только на нем, лежит обязанность доказывания виновности подсудимого.
Согласно статье 17 Положения о прокурорском надзоре и статьям 20 и 40 Основ уголовного судопроизводства, а также статьям 25 и 248 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР обязанность доказывания лежит одинаково на прокуроре, как на представителе органа охраны законности, и на суде, как на органе правосудия.
Что же касается обвиняемого, то он имеет право защищаться, но статья 14 Основ уголовного судопроизводства запрещает перекладывать на него обязанность доказывания, лежащую на государственных органах".
Часы пробили семь раз.
"Да, - подумал Юрий Алексеевич, - мы обязаны добыть доказательства вины Яковлева. На месте преступления обнаружено орудие убийства, которое хранилось у обвиняемого в каюте и принадлежало ему. Примерно в то время, когда наступила смерть Подпаскова, подозреваемый находился в его квартире и расположен был к нему отнюдь не дружески. Это все по поводу причастности Яковлева к убийству. Связь его с группой Мороза - дело другое… Значит, он находился в его квартире в то время, когда наступила смерть. Кто-то должен был запомнить время, когда Яковлев ушел с судна. Вахтенный, например. Вахтенный в проходной, если он знает в лицо старпома. Да! Таня… Но ее свидетельство не может иметь такой силы… Хотя… Ее тоже следует допросить. Наконец, шкипер баржи, к которому уехал Яковлев. Вот кто может быть полезен! Судебно-медицинский эксперт сказал, что смерть наступила 10–12 часов назад. Мы прибыли в половине восьмого. Если двенадцать часов назад, значит, Подпасков был убит в семь - в половине восьмого. В это время и был в квартире диспетчера Яковлев, плюс - минус тридцать минут. А если десять часов?.. Значит, убийца пришел к диспетчеру двумя часами позже. Где был в это время Яковлев?.."
Размышляя об этом, Юрий Алексеевич укладывал вещи и не заметил появившейся в дверях спальни жены.
- Далеко собираешься, Юра? - спросила она, и от неожиданности Леденев вздрогнул.
- Ну, - сказал он, - напугала… В командировку, Веруша, деньков на десять.
- Что же ты с вечера не сказал? Я бы сама тебя собрала.
- И не спала б всю ночь, - проворчал Юрий Алексеевич. - Знаем мы эти предупреждения с вечера. Так вот, экспромтом, оно лучше…
Утром в разговоре с Василием Пименовичем Леденев поделился своими соображениями.
- По-моему, - сказал он, - следует точно определить время смерти Подпаскова. И мог ли в это время находиться там Яковлев. Ведь дверь-то была открыта… До соседа тоже мог кто-то зайти. Если это обвинение отпадет, то легко снимается и подозрение о связи старпома с Морозом. Разумеется, версию эту отбрасывать сразу нельзя… Но уж больно все по нотам выходит - записка эта…
- Послушать тебя, Юрий Алексеевич, так ты прямо защитником к Яковлеву назначен, - усмехнулся Бирюков.
- Если мы во что бы то ни стало будем искать только факты, компрометирующие Яковлева, то нам легко будет оказаться в плену ошибочной версии. А это приведет к осуждению невиновного или, по меньшей мере, к потере времени, на что, возможно, и рассчитывает наш противник. Значит, надо искать также факты, снимающие вину с Яковлева.
- В Гремячий уже отправился Корда, - сказал Бирюков.
- Именно такой, как Корда, там и нужен, - проговорил Леденев.
- Как видишь, где-то мы с тобой идем параллельно… Правда, я послал его вообще проверить показания Яковлева, но Алексей Николаевич уточнит и время прибытия старпома на баржу. Назначим повторную судебно-медицинскую экспертизу, попросим строго уточнить время смерти Подпаскова.
- Да, Юрий Алексеевич, - обратился Бирюков к Леденеву, - миссия твоя на теплоходе "Уральские горы" будет иметь решающее значение. Гляди в оба на судне - присматривайся ко всем и ко всему. На всякий случай ты имей в виду этого парня, второго штурмана. После заявления капитана о его повышенной бдительности мы проверили его. Михаил Нечевин - надежный человек, ежели что - можешь опереться на него…
Вот, возьми. Это вид Скагена, довоенного Скагена. Подарок Эйриксона. Видишь, на обороте надпись на норвежском языке: "Жизнь и смерть - поровну". Написано рукою Лейва Эйриксона. При встрече с ним покажи фотографию и назови мою фамилию. Он немного говорит по-русски и знает немецкий, общий язык вы найдете. Разумеется, на "Уральских горах" никто не должен знать о ваших встречах. Лейву надо рассказать о том, что нас интересует неизвестный член экипажа, связанный с иностранной разведкой. Может быть, он сумеет узнать что-нибудь там, куда тебе, Юрий Алексеевич, в силу своего положения попасть никак нельзя. Понимаешь?
- Понимаю…
- Желаю удачи. До отхода сиди на "Уральских горах". Осматривайся. С женой простился?
- Простился.
- Если возникнут какие вопросы до отхода судна, звони из порта или выходи на сотрудника, обслуживающего ту территорию. До самого выхода рядом с тобой будет кто-нибудь из наших… Ну, давай и мы простимся…
Бирюков подошел к Юрию Алексеевичу, и они, обнявшись, троекратно расцеловались, по доброму русскому обычаю…
Через час после ухода Юрия Алексеевича в порт дежурный офицер доложил полковнику Бирюкову, что прибывший в управление второй штурман теплохода "Уральские горы" Михаил Нечевин просит встречи с "самым главным начальником", которому он хочет сообщить нечто важное в связи с убийством диспетчера Подпаскова.
- А, тот самый, детектив-любитель! - сказал Василий Пименович. - Что ж, пригласите его ко мне. Послушаем, на какой след вышел юный Шерлок Холмс… Сдается мне, неспроста явился этот парень.
В новой роли
Юрий Алексеевич отправился в порт. Когда он проходил мимо здания управления пароходства, то увидел Татьяну Андреевну Яковлеву. Она разговаривала с каким-то мужчиной. Мужчина стоял к Леденеву спиной, и лица его Юрий Алексеевич не рассмотрел.
Он хотел пройти незамеченным и ускорил шаги.
Но Таня заметила его, может быть, заметила и попытку пройти мимо, и, когда глаза их встретились, она лишь кивнула. Леденев ответил на приветствие и направился к проходной порта. Дойдя до угла, он почувствовал, спиной почувствовал чей-то взгляд. Очень хотелось оглянуться, но Юрий Алексеевич решил, что это Таня провожает его глазами, и свернул за угол, ни о чем не подозревая.
Теплоход "Уральские горы", стоящий на грузопассажирской линии Поморск - Скаген - Поморск, отошел от причала точно по расписанию.
В судовом списке экипажа, составленном четвертым штурманом и переданном портовым властям, значились две новые фамилии: старшего помощника капитана, его звали Евгением Александровичем Федоровым, и нового директора судового ресторана - Юрия Алексеевича Леденева.
Полковник Бирюков решил, что имя Юрию Алексеевичу менять не стоит.
"Волку. Новый директор судового ресторана направлен для работы против вас. Он является следователем по делу Бена. Во избежание провала операции "Сорок четыре" ликвидируйте его при первой же возможности. Мороз".
Он грыз черный соленый сухарь, изредка отхлебывая из высокого стакана. На столе лежал лист бумаги, исчерканный причудливыми геометрическими фигурами. Юрий Алексеевич аккуратно зачеркивал их и тут же рисовал снова.
За иллюминатором шумела вода. Теплоход огибал мыс Нордкап, который почему-то во всех учебниках географии считается самым северным мысом Европы, хотя рядом с ним находится мыс Кнившероден, протянувшийся к северу на три мили дальше, чем Нордкап.
В дверь каюты постучали.
Леденев убрал листок в ящик стола и сказал: "Войдите!"
Это был заведующий производством. Юлий Степанович Кадомский вошел с папкой в руках.
- Здесь накладные на отпуск продуктов, - сказал он. - Надо подписать их, Юрий Алексеевич. Утром не хочу вас беспокоить спозаранку…
- Это ничего, - ответил Леденев, - вы беспокойте, не стесняйтесь… Ну давайте, что там надо подписать…
"Наподписываю на свою голову, - весело усмехнулся Леденев. - И поделом полковнику, не будет "бросать" меня в сферу общественного питания…"
Юлий Степанович собрал подписанные документы, закрыл папку и напомнил:
- Через пятнадцать минут обсуждение меню у старпома.
- Меню?
- Ну да. В двадцать ноль-ноль мы, то есть вы, доктор, шеф-повар, я, собираемся у старшего помощника и докладываем, чем будем кормить пассажиров на завтра. Я тут приготовил свои соображения. Вот, извольте взглянуть. И ваши коррективы, пожалуйста.
Юрий Алексеевич просмотрел проект меню, сделав вид, что внимательно изучает отдельные места довольно длинного списка. Замечаний, или "корректив", как выразился Кадомский, у него не было, и вскоре они оба были уже в каюте старшего помощника, где собрались и остальные.
…Через полчаса Юрий Алексеевич стоял на прогулочной палубе лицом к корме и смотрел, как уходит к горизонту светлая дорога, проложенная "Уральскими горами".
День был теплым и солнечным. Надстройка защищала его от встречного ветра. Здесь, на палубе, было тихо и спокойно. Неподалеку, накрыв ноги темно-красным пледом, сидел в шезлонге пожилой мужчина в вязаной шапочке. Он курил трубку и так же, как Леденев не отрываясь, следил за кильватерной струей. На правом борту расположилась компания спортивного вида ребят в тренировочных костюмах. На их куртках значилось желтым Suomi. Леденев вспомнил, что среди пассажиров есть финская футбольная команда. К нему подошли две девушки и спросили что-то. Юрий Алексеевич уловил, что язык шведский, но дальше этой догадки дело не пошло. Он сказал по-немецки, что не понимает. Оказалось - девушки знают этот язык, а спрашивали они, верно ли, что теплоход обогнул уже мыс Нордкап и повернул к югу.
- Верно, - сказал Леденев.
Затем он вежливо раскланялся и стал спускаться вниз, чтоб взглянуть на свои владения, все ли там идет как надо, хотя он и смутно представлял себе, как именно надо.
В ресторане танцевали.
Юрий Алексеевич постоял в дверях, посмотрел, как работают официанты, и остался доволен их ловкостью и неназойливой виртуозностью обслуживания. Во всяком случае, ни в одном из поморских ресторанов такого класса он не видел.
Подошел к буфету. Высокий рослый буфетчик приветливо улыбнулся шефу и спросил, чего ему налить.
- Пива кружку, Георгий Иванович, - сказал Леденев, взбираясь на высокий круглый табурет у стойки.
Тут шло все своим чередом, организованно, без срывов. Леденев допил пиво, надел халат и прошел на камбуз, заглянул в разделочные цеха - везде чисто, и люди при деле…
Он вернулся в зал и подумал, что надо бы глянуть на складские помещения. Митрохин говорил, что ему влетело от капитана за них: санитарный врач составил акт о непорядке. При этом предупредил Леденена, что если тот попадется на зуб капитану Юкову, то пусть готовится к хорошему разносу. "Интеллигентный человек Игорь Александрович, - сказал Митрохин. - Одна беда: как сорвется - матом сечет, ну прямо боцман с парусного флота… Будь готов к этому, Юрий Алексеевич". Леденев еще днем взял у завпрода ключи от овощехранилища и теперь решил посмотреть, какой там порядок сейчас. Быть обруганным ему не хотелось.
В овощехранилище можно было спуститься по металлическому трапу и грузовому лифту. Леденев выбрал первый путь, так как завпрод говорил ему, что лифт часто заедает, и просил Юрия Алексеевича поставить в известность электромеханика. Да и по технике безопасности пользоваться грузовым лифтом для перевозки людей запрещалось, и не резон ему, руководителю, подавать дурной пример.
Трап вывел его на обширную площадку перед дверью лифта. На площадку выходили двери хранилищ с отбитыми через трафарет надписями черной краской: "Свекла", "Морковь", "Капуста", "Фрукты". Здесь же была дверь с надписью "мука". Влево уходил узкий коридорчик, рядом была нарисована стрелка и надпись: "Картофель".
Юрий Алексеевич решил начать отсюда и двинулся в направлении, указанном стрелкой. Он вытащил связку ключей и, подбирая подходящий, открыл дверь в картофелехранилище. Потянуло специфическим запахом лежалого картофеля. Леденев повернул выключатель у двери и переступил комингс.
Вдоль переборок высились ряды ящиков с картофелем. В хранилище было чисто. Пустые ящики завпрод аккуратно сложил в углу. Их было немного - рейс только начался. Леденев поймал себя на мысли, что он уже и думать начинает как настоящий директор ресторана, по-хозяйски, "вхожу в роль", и в это время вдруг погас свет.
"Вот незадача, - подумал Юрий Алексеевич. - Лампочка перегорела, что ли…"
Но, обернувшись к двери, ведущей в коридор, он понял, что дело не в лампочке. В коридоре света не было тоже, значит, отключен весь этот отсек.
Леденев обшарил карманы и вспомнил, как давал прикурить недавно старпому и коробок со спичками положил на стол, так они там и остались…
Тьма вокруг стояла кромешная. Юрий Алексеевич осторожно двинулся к выходу из хранилища, вытянув руки вперед и медленно переступая ногами. Вот, кажется, и дверь… Рука было промахнулась, ушла в проем, в пустоту, но тут же нащупала металлический край. Леденев высоко поднял ногу, чтоб не споткнуться о высокий комингс, перешагнул его и оказался в коридоре.
Теперь он шел, ведя рукой вдоль стены, шел к трапу, чтоб подняться наверх и вызвать вахтенного электрика, пусть разберется со светом, наверно, полетели предохранители на этой линии, или что другое, это уж их, электриков, дело.
Дойдя почти до конца коридора, Юрий Алексеевич вдруг почувствовал, что он здесь не один.
Он замер и прислушался. "Показалось, - подумал Леденев, - в такой тьме немудрено…" И тут он явственно услышал чужое дыхание не далее чем в полутора метрах от своего лица.
- Кто? - спросил Леденев и резко присел. Он не видел, как его приготовились ударить, но непонятным образом понял это и присел, даже не осознавая еще, зачем так поступает.
Над его головой невидимый предмет рассек воздух, и следом грохнула металлическая переборка.
Не раздумывая больше, Юрий Алексеевич рванулся вперед, вытянув перед собой руки, чтобы обхватить неизвестного ниже пояса и резким толчком свалить с ног.
Но тот, видимо, разгадал этот маневр и немедленно переместился. Руки Юрия Алексеевича встретили пустоту, тело его в стремительном броске долетело до переборки, и Леденев крепко ударился головой.