По ее лицу было видно, что неизвестного Косте Дэйва противным она отнюдь не считает.
- Костик, дорогой, - проговорила Сонечка, улыбаясь Колотову, - проводи меня до калитки, надо встретить гостя.
Вдвоем они прошли желтой песчаной дорожкой к решетчатому забору. Приехавший гость уже шел им навстречу, разведя руки в стороны, с широкой ухмылкой на длинном лице, о таких лицах говорят "лошадиные".
Сквозь металлические прутья ворот виднелся поставленный у обочины "фольксваген" бежевого цвета.
- Хау ду ю ду! - крикнула Сонечка гостю, - Гутен таг, дорогой Дэйв!
- Наше вам с кисточкой, - отозвался Дэйв, приветливо улыбаясь Соне, пожимая ей обе руки сразу и внимательно взглянув на Костю.
- Знакомьтесь. Это Костя, мой однокашник, это Дэйв - наш общий друг.
- Вы часто ели вместе одну и ту же кашу? - спросил Дэйв.
Соня недоуменно глянула на него.
- Вы сказали, Соня, про этого молодого человека - "однокашник", и я мог думать…
Соня расхохоталась.
- Ах, вот вы о чем! Ну и шутник! Мы учились с Костей в одном институте, про таких людей говорят - "однокашник"…
- Еще одна идиома, - сказал Дэйв, - Вы позволите мне сразу записать…
- Записывайте, да поскорее. Идемте на веранду, там вас ждут гости и виски. И режиссер Сагайдаенко, из Одессы.
- О, Сагайдаенко! Интересный мастер. Но я имею времени в обрез и приехал только сказать, что не могу провести у вас вечер. Один коктейль - и пора ехать.
Соня подхватила Дэйва под руку и увлекла к веранде.
- Кто это? - спросил Колотов у Вигрдорчика, когда они стояли с коктейлями в дальнем углу.
- Дэйв!? Рубаха-парень! Веселяга и поддавальщик. Он то ли дипломат, то ли аккредитованный в Москве представитель западного пресс-агентства. Хорошо знает и кино, и театр, и по части литературы мастак. Сигареты достает, любое пойло… Одним словом, хаммер. Тебя Соха познакомила?
- Успела.
- Тогда можешь торчать, любую импортягу через Дэйва достанешь.
- А ему какой в этом интерес?
- А общение? С загадочной русской душой общение? Сейчас, брат, на Западе к нашей душе повышенный интерес, за это валютой платят. А Дэйв вроде книгу пишет…
- И скольким бутылкам виски эквивалентна твоя душа, Валя?
- Ну, ты брось эти намеки. Я его просто использую, и все. А до моей души ему не добраться, не на того напал.
- Смотри, Валя, такие дяди ничего даром не дают.
- Чересчур бдительным стал ты в своем Павлограде.
- Павлодаре.
- Ну в нем… Знаем мы и про наведение мостов, и про деидеологизацию… У нас во Дворце такие зубры международное положение читают, что только держись. А как же мирное сосуществование? Ведь не означает оно, что мы зверем на них должны смотреть? Так что, брат, мы дело знаем туго.
- Ну-ну, - только и ответил Вигрдорчику Колотов, что еще он мог сказать.
Дэйв выпил свой коктейль, простился со всеми и уехал. Костя успел заметить, что он передал одесскому кинорежиссеру визитную карточку, одессит согласно покивал головой и бережно спрятал кусочек картона в желтый объемистый бумажник.
В воротах появились еще две пары. В одном из парней Колотов узнал молодого актера, снявшегося недавно в многосерийном фильме о гражданской войне, узнал несмотря на то, что экранный кавалерист-буденновец отпустил длинные пряди волос, лежавшие на плечах модного пиджака с блестящими пуговицами. Остальные были Колотову неизвестны.
- Женихом был Марины Бойко, - шепнула про актера Сонечка Ромова. - Вот дуреха, отказалась от него, уехала в свою трубу. А его к премии представляют.
- Как она? - спросил Костя. - Ты вроде переписываешься с нею?
- Давно не писала, только на днях отправила ей письмо. Дэйв тоже вот про Марину спрашивал.
- Дэйв? А он-то причем?
- О, Костик! Тут такая романтика! У них ведь любовь была.
- У Марины и у этого типа? Откуда они знают друг друга?
- Марина на последнем курсе с ним познакомилась, в Доме кино. Ты знаешь, он даже жениться на ней хотел.
- Выдумываешь!
- Точно! Наверно, она и этому вот красавчику отказала из-за Дэйва. А потом вдруг взяла и уехала в свою Тмутаракань. Правда, когда в Москву приезжала, встречалась с Дэйвом у нас на даче.
- Интересно, - сказал Костя, - такие у вас тут бывают интересные дела.
Сонечка убежала помогать домработнице накрывать большой стол. Теперь все гости были в сборе. Можно было начинать симпозиум.
Он затянулся едва ли не до рассвета. Костя Колотов уложил перепившего Вигрдорчика спать, и сам пропустил последнюю электричку.
Наиболее крепким из гостей оказался режиссер Сагайдаенко. Поднявшееся солнце застало его и Костю Колотова сидящими на ступеньках крыльца перед пустой бутылкой виски.
"Хватит убийств на пляже!"
Начальник горотдела обвел собравшихся тяжелым взглядом. Глаза его были красными, воспаленными. В отличие от Корды Юрий Алексеевич выглядел свежим и бодрым.
"Устал Алексей, - подумал он о начальнике горотдела. - Так нельзя: работать на распыл. Понятно, два убийства, Москва не дает покоя звонками, депешами… И все же надо уговорить его выспаться".
- Я собрал вас, товарищи, для того, чтобы подвести предварительные итоги, - начал Корда, - и выработать, наконец, самые эффективные способы ведения этого дела, которое должно же когда-нибудь быть сдвинуто с мертвой точки, черт возьми! Хватит, довольно убийств на пляже!
"Опять не сдержался, - подумал Юрий Алексеевич. - Нет, положительно он нуждается в отдыхе…"
- Итак, что мы имеем? - продолжал Корда.
Он сумел уловить укоризненный взгляд Леденева и, взяв себя в руки, успокоился.
- Два убийства - вот что мы имеем в первую очередь. И утечку материалов из секретной лаборатории. Судя по обстоятельствам дела, можно взять за основу такую версию. Марина Бойко, являясь вражеским агентом, установила связь с кем-то из лиц, имеющих доступ к закрытым материалам. Официально таких лиц трое. Заведующий лабораторией Горшков, инженер Травин и сам автор открытия, инженер Кравченко. Кто из них? А, может быть, есть и четвертый, о котором мы и не подозреваем?
- Автора, пожалуй, можно исключить, - заметил Владимир Кирюшин, один из самых молодых сотрудников отдела.
Все поворотились к нему, и Кирюшин покраснел, глянул на Леденева, под руководством которого участвовал в этом деле.
Юрий Алексеевич кивнул.
- Резонно, - сказал он - Но Кравченко мог проявить неосторожность…
- Это мы учитываем, - сказал Корда, - и потому тщательно изучаем окружение всех троих. Пока ничего путного не получили. Но пойдем дальше. Режиссер Бойко получает все необходимые материалы, теперь она должна передать их "Иксу". Либо хозяину, либо его связнику. Но ее охватывает раскаяние. Она пытается сообщить нам обо всем, пишет, вернее начинает писать, заявление, затем отправляется на пляж, где ее убивают. Почему? Можно предположить, что ее шефы узнали о колебаниях агента. Возможно, она пригрозила "им" разоблачением. Все это нам предстоит узнать. Вопрос: знали ли "они" о том, что материалы находятся у Бойко? У Юрия Алексеевича есть одно соображение, на котором он предполагает построить расследование. Слово товарищу Леденеву.
- Мне думается, что о передаче материалов Бойко "им" ничего не известно, - сказал Юрий Алексеевич. - Ночной визит не в счет. Могли искать улики связи Марины с нами, могли искать и доказательства того, что она дрогнула, заколебалась. И они бы нашли их, эти едва начатые заявления в наш адрес… За результатами осмотра "они", разумеется, тщательно следили, и когда увидели, что легенда с несчастным случаем у них прошла, а это ваша заслуга, товарищи, то успокоились. И теперь… Но прежде чем я расскажу о своих соображениях, мне хотелось бы, чтоб Алексей Николаевич продолжил рассказ о предполагаемом развертывании дальнейших событий.
- Со вторым убийством дело обстоит еще туманнее, нежели с первым, - вздохнул начальник городского отдела. - Посудите сами, товарищи. Смерть Игоря Киселева не дает нам ни одной прямой зацепки. Если по делу об убийстве Марины Бойко мы можем перекинуть мостик к обнаруженным в ее квартире документам, то убийство Киселева в равной степени может быть и политическим, и заурядно уголовным. Что подводит нас под первый вариант? То, что Киселев обнаружил, якобы, как тонула Марина Бойко. Это раз. Теперь я все больше склоняюсь к мысли о том, что в этой части Киселев лгал, все было иначе. Второе. Его личные связи с погибшей. По уголовной версии наиболее достоверной причиной является ревность одного из многочисленных трубежских рогоносцев, ставших таковыми по милости этого красавчика. Эта версия по-прежнему тщательно исследуется товарищами из уголовного розыска. Параллельно смотрят они и другие возможности, близкие им по роду работы. Но пока оставим это в стороне. Связан ли Игорь Киселев с первым преступлением? Является ли он "их" сообщником, которого убрали по непонятным еще для нас причинам? Или Киселев и есть убийца Бойко, уничтоженный для запутывания следов, по принципу "Мавр сделал свое дело, мавр может уйти…"? А может быть, это именно он приходил в ту ночь к Марине и наказан за то, что струсил, не выполнил задание? Не оказался ли Киселев таким же колеблющимся, как и убитая женщина? Ведь не исключено, что мог оказать свое влияние на поведение Киселева и насильственный характер смерти Бойко… Все могло быть. Что скажете, товарищи? Поделитесь своими соображениями.
Первым взял слово заместитель Корды, Сергей Александрович Иванцов, седой высокий человек, опытный работник, невозмутимый, спокойный. Леденев вспомнил, что в этом году заместитель готовится уйти на пенсию, с сорок первого года все воюет и воюет этот смершевец…
Сергей Александрович разобрал все выдвинутые шефом положения, согласился считать оба убийства связанными между собой, предложил ряд мер по установлению канала утечки закрытых материалов из лаборатории. Дельно он выступал. "Есть еще порох в пороховнице, - отметил Леденев про себя, - не оскудели сметливостью старые кадры".
Постепенно дошла очередь и до Володи Кирюшина.
Тот встал, беспомощно завертел головой, глянул на Юрия Алексеевича, словно искал поддержки.
Леденев улыбался.
- Мы… в общем, - проговорил Кирюшин. - Юрий Алексеевич и я… словом… Вместе!
- Нельзя ли пояснее, - недовольно поморщился Корда. - Что значит "вместе"?
Юрий Алексеевич, продолжая улыбаться, поднялся со стула, успокаивающе повел рукой в сторону Кирюшина.
- Володя прав, - сказал Леденев. - Мы вдвоем выработали ряд мер, которые хотим вам предложить. Кстати, тут больше от Володиных идей, нежели от моих. Если он и смутился сейчас, то от невозможности разделить авторство.
- Мы ведь все вместе придумали, Юрий Алексеевич, - взволнованно сказал Кирюшин, - но ведь только после того, как вы… Без вас бы я и не додумался!
- Хорошо, Володя, хорошо… Разве в этом суть? Пусть товарищи послушают тебя, учись излагать свои соображения перед коллективом. Начинай рассказывать о нашей задумке, а будет в сем надобность, я тебе помогу.
Кирюшин откашлялся, подтянулся и, отвернувшись от пытливого взгляда Корды, не смущал чтоб, заговорил.
Что такое никель?
"Никель, - подумал Леденев, - сколько лет моя судьба связана с этим металлом… Вроде бы ничего общего по роду работы с цветной металлургией не имею, а сколько раз приходилось быть причастным и к созданию его, никеля, производства и к разрушению тоже. И вот снова - никель…"
Он сидел в малом зале трубежского Дворца культуры, где инженер Кравченко читал лекцию о серебристо-белом металле, значащимся в периодической системе элементов Менделеева под номером 28, тугоплавком, твердом и не изменяющимся на воздухе. Леденев слушал лекцию и вспоминал про давнишнюю операцию, которую провел во время войны на севере отряд капитан-лейтенанта Бирюкова.
"Веселенькое было дельце, - усмехнулся Юрий Алексеевич, - как нас тогда прозвали фрицы? Ах да! Призраки Лапландии… Призраки Лапландии! Мистическое имечко, конечно, а звучит, это точно".
Лектор меж тем перешел к проблеме, которая в годы второй мировой войны возникла перед фашистской Германией.
- Тогда никель стал для Германии крайне дефицитным металлом. Горючее из нефти можно было хоть чем-то заменить, и немцы разработали технологию получения его из других материалов. Никель же - незаменим. А без него нет брони. Без брони нет танков.
Природа обделила Германию никелем. Незначительные запасы его - лишь в долине реки Рейн. Этот металл Германия получала из Канады.
Началась война, и канадский никель был утрачен для "третьего рейха". Гитлеровские войска захватили Германию, а вместе с нею и местные никелевые рудники. Вассальная Финляндия открыла для немцев рудники на Полярном Севере, в районе Петсамо. Там работали заключенные и военнопленные. Целый эсэсовский корпус обеспечивал охрану рудников и гарантировал бесперебойную добычу красного никелевого колчедана и отправку его в Германию на металлургические заводы.
"Очень хорошо помню этих краснорожих головорезов, которые охраняли комбинат в Петсамо, - мысленно сказал себе Юрий Алексеевич. - С одним из них я сплоховал, он и ткнул мне нож в лодыжку перед тем, как отправиться в Валгаллу, тевтонский рай-преисподнюю".
Нож тогда проткнул лишь мякоть, и не глубоко, но хлопот Леденеву рана, конечно, доставила.
- Когда советские танки Т-34 появились на полях сражений, немецкие специалисты были поражены неуязвимостью их брони, - продолжал говорить инженер Кравчено. - По приказу из Берлина первый же захваченный танк Т-34 был доставлен в Германию. Здесь за него взялись химики. Производя анализы, они установили, что русская броня содержит большой процент никеля, что и делает ее сверхпрочной.
Хроническая нехватка никеля привела к тому, что в 1944 году имперские военные заводы вынуждены были изготовлять танковую броню повышенной толщины, до 165 миллиметров. В этой броне вместо требовавшихся двух-трех процентов никеля содержалось один-полтора. Такая броня была хрупкой, и "тигры", "пантеры", "фердинанды", одетые в нее, оказывались тяжелее и слабее советских танков и самоходок.
Да, об этом обо всем хорошо было известно Юрию Алексеевичу. Собственно, тема лекции интересовала его меньше, нежели сам лектор, инженер Кравченко, автор крупнейшего открытия, которое едва не попало - может быть и попало? - в руки врага. Леденев еще не разговаривал с Кравченко и решил воспользоваться посещением лекции на тему: "Что такое никель?"
Логика, манера держаться на сцене, умение заинтересовать слушателя - все это нравилось в инженере Юрию Алексеевичу.
"Интуиция спит, - усмехнулся он. - Не получает извне никакой подходящей информации…"
Лектор принялся рассказывать, как было организовано в военные годы производство никеля в Советском Союзе, а Юрий Алексеевич мысленно перенесся в те времена, когда германская военная промышленность издала панический вопль:
"Никель и никель! Больше никеля! Любой ценой!"
Этот вопль был услышан в рейхсканцелярии, и ведомство Гиммлера получило указание фюрера взять никелевую проблему под особый контроль.
Помимо европейских источников решено было добывать никель через немецкую агентуру на Североамериканском континенте. Пятая колонна Германии в Штатах и Канаде не гнушалась даже сбором никелевых монет, часть которых переплавлялась в слитки, а часть в первозданном виде вместе с серебристыми брусками переправлялась в рейх.
Тщательно был продуман маршрут таких транспортов. Никель отправляли в нейтральные латиноамериканские государства на обычных судах. В условленном месте открытого моря их ждали подводные лодки специального назначения. С лодок снимали торпедные аппараты и боевое снаряжение, чтоб они могли побольше взять никелевых брусков.
Но этот канал был вскоре пресечен. Один за другим взрывались подводные транспорты в Атлантическом океане вскоре после того, как они, приняв груз, брали курс к берегам "фатерлянда".
Тщетно пыталась гитлеровская контрразведывательная служба раскрыть подоплеку этих взрывов, и после потери значительного количества субмарин было решено отказаться от этих операций.
Уже в послевоенные годы Леденева, ставшего своего рода "спецом" по никелевым делам, особенно когда он отличился в деле по срыву операции против комбината Поморскникель, познакомили с деятельностью разведчика, работавшего в латиноамериканских странах под псевдонимом "Янус".
Взрывы гитлеровских субмарин были делом рук "Януса" и его людей.
Леденев узнал, что потом "Януса" перебросили в Кенигсберг, где обосновавшийся, хорошо законспирированный разведчик устанавливал график движения транспортов с никелевым петсамским концентратом из финского порта Турку в Кенигсберг и сообщал сведения, давая возможность подводникам точно выйти на курс для торпедного залпа.
"Мы с севера путали немцам никелевые карты, а этот лихой парень подчищал все остальное на юге, - подумал, снова вспомнив о "Янусе", Юрий Алексеевич. - Вот это герой, это работник! О таких только и писать книги…"
Инженер Кравченко перешел к современным проблемам производства никеля, упомянул о сопутствующих ему редкоземельных элементах, и Леденев насторожился: "Уже не думает ли лектор посвятить разношерстную публику в существо своего открытия?"
Нет, Кравченко ограничился только одним упоминанием и, судя по тексту, близок был к завершению рассказа.
И в это время Леденев вдруг почувствовал, что сзади на него пристально смотрят.
Он неторопливо повел туловищем, будто бы усаживаясь поудобнее, и резко повернул голову.
За колонной, откуда, Леденев готов был поклясться в этом, только что рассматривали его тяжелым взглядом, никого не было.
"Понятно, - подумал Юрий Алексеевич, - вот тебе и первый сигнал. Заработала хитрая машина…"
Больше он не поворачивался и взгляда на своем затылке не ощущал. Тут и Кравченко закончил лекцию, ему нестройно похлопали, инженер собрал бумаги в желтую кожаную папку, вопросов к лектору не было, все потянулись к выходу, Леденев не торопился, пропустил всех, и Кравченко тоже, вышел в фойе за инженером следом.
В буфете торговали бутылочным пивом, интересующиеся никелем едва ли не в полном составе направились туда, и тут Леденев потерял инженера Кравченко из вида. Прямо удивительно: был человек - и пропал.
Он с сомнением посмотрел на очередь в буфете, на занятые столики, и тут его окликнули:
- Юрий Алексеевич!
Это был Исидор Матвеевич, сторож со спасательной станции, дед Еремей, создатель "бормотушки". На нем был вполне приличный костюм и рубашка в полоску, без галстука, застегнутая доверху. Исидор Матвеевич сидел за столом, где стояло с полдюжины непочатых бутылок и столько же опорожненных, - сидел за столом один и рукой подзывал Леденева.
- Прошу ко мне, - сказал Исидор Матвеевич, когда Леденев приблизился. - Негоже вам в толпе тискаться, а мне пива еще поднесут, угощайтесь пока, вот и стакан чистый.
Юрий Алексеевич, несколько удивленный свежим видом старика и его присутствием во Дворце культуры, присел на стул.
- По какому случаю праздник, Исидор Матвеевич? И не есть ли это измена "бормотушке"?
- Никак нет, Юрий Алексеевич. Пиво идет по особьстатье. А пришел я сюда согласно своим правилам: раз в неделю на одетых людей глянуть, чтоб не одичать вконец среди пляжных голяков. Обычное сегодня мое правило. А пиво вы пейте.