- Потому что не вижу в этом ни малейшего смысла.
- Доктор Барски! Совершено чудовищное преступление! И вы обязаны сделать все, чтобы помочь раскрыть его!
- Обязан? Перед кем же? Перед полицией? Допустим. Они приезжали ко мне трижды. Я сказал все, что знал.
- А именно?
- Я им ничего не сказал.
Он взглянул на дверь, ведущую в секретариат. Будем надеяться, он не станет срывать зло на бедных женщинах, подумала Норма. Но почему он так ведет себя? Почему, черт побери?
- Вы действительно не имеете представления, что могло послужить причиной…
- Ни малейшего, - резко перебил Норму Барски. - А если бы догадался, что́ вы от меня хотите, я бы вас не принял. Ни в коем случае. Я, представьте, нисколько не заинтересован в том, чтобы поставлять материал для сенсационных репортажей безответственных журналистов.
Тут уж не выдержала и повысила голос Норма.
- Постарайтесь выбирать слова, доктор! Я не из падких на сенсации репортеров!
- Нет так нет.
- По телефону вы сказали: мои статьи и все, что вы слышали обо мне, вызывает ваше восхищение.
- Да, сказал. Еще раз примите мои соболезнования по поводу смерти вашего сына…
- Я в сочувствии такого рода не нуждаюсь.
- Оставьте этот тон, фрау Десмонд! Оставьте его, слышите?!
- А кто первым повысил голос?
Проклятье, подумала она, я перестаю владеть собой. Этот тип разозлил меня. Но так дело не пойдет. С трудом сдерживаясь, сказала:
- Не сердитесь, доктор. Я просто… просто… никак не соображу.
- Не сообразите… чего?
У него такой вид, подумала Норма, будто он готов наброситься на меня с кулаками. И что здесь вообще происходит?
- Я не пойму, почему вы согласились встретиться со мной, - проговорила она спокойно. - Что вы решили? О чем бы у нас с вами еще мог пойти разговор?
- Я… э-э… я… ну…
Бог знает что, подумала она. Он заикается, краснеет. Что, в самом деле, случилось?
- Ну?
- Я подумал… подумал, что вы собираетесь написать некролог… и вам потребовалась информация о его научных трудах…
- Доктор! Какой еще некролог? Через девять дней после смерти?
- Но почему бы и нет?.. Не некролог, допустим, а статью о нем… Разве такого… такого не бывает? - Снова был явственно различим его польский акцент.
- Послушайте, все газеты давно поместили некрологи и статьи о профессоре Гельхорне. Ваши отговорки просто унизительны и обидны для меня.
Его голос в который раз зазвучал по-новому - в высшей степени агрессивно.
- Вы обижены, да? Что ж, вы вольны обижаться сколько угодно, фрау Десмонд.
Нет, всему есть предел, подумала Норма и поднялась со стула.
- Все, с меня хватит!
- С меня тем более! - Он тоже встал.
Они не сводили друг с друга глаз. Норма была вне себя. Барски тоже. Какая странная история, подумала Норма. Нет, не странная, мысленно поправила она себя. Все это страшно, чудовищно. И необъяснимо.
- Я объездила весь мир, - проговорила она, ощущая неприятную сухость во рту. - Общалась с самыми разными людьми. Но с таким мерзким субъектом, как вы, мне до сих пор встречаться не приходилось.
- О-о! Значит, не вы, а я должен сейчас считать себя обиженным, - сказал он холодно. - Желаю вам всего доброго, фрау Десмонд.
Она направилась к двери. Барски и не собирался провожать ее. У самого порога Норма остановилась и обернулась.
- И последний вопрос. Надеюсь, хоть на него вы ответите. Кто поручил похоронному заведению организовать траурную церемонию семьи Гельхорнов? Клиника? Ведь его родственники живут, насколько я знаю, довольно далеко от Гамбурга.
- Заказ на организацию похорон исходил от меня. От меня лично!
- Будьте столь добры, дайте мне адрес и фамилию хозяина похоронной конторы.
- Зачем он вам, дорогая фрау Десмонд?
- Есть важная причина.
- И мне будет позволено узнать эту важную причину?
- Нет.
- Весьма любезно с вашей стороны.
- Вы тоже были весьма любезны. Итак, адрес?
- Фрау Ванис даст вам его.
Норма прошла в секретариат и обратилась к пожилой секретарше, вид у которой был явно растерянный. Переписала адрес в свою записную книжку.
- Спасибо, фрау Ванис. До свидания!
Седовласая женщина ничего не ответила Норме. Сняв очки, долго смотрела на закрывшуюся за ней дверь.
Норма спустилась вниз и вышла на улицу. Сентябрь, а вот поди ж ты - жара просто невыносимая. Норме приходилось здесь бывать прежде, и она уверенно зашагала по пешеходной дорожке мимо одного из высотных домов и бесчисленных стоянок для автомашин. Наконец она у цели: перед ней аккуратный трехэтажный домик, вокруг которого тянулась живая изгородь, густая и ровно подстриженная. У маленькой садовой калитки она увидела столбик с табличкой: "Инфекционное отделение", чуть повыше - телевизор и пульт со звонком. Норма нажала на кнопку.
Из-за экрана послышался мужской голос:
- Что вам угодно?
Норма подняла повыше свое журналистское удостоверение и назвала себя.
- Пожалуйста, подойдите поближе к экрану! Так, хорошо. Да, фрау Десмонд?
- Я… - начала Норма.
Тут она услышала знакомый голос.
- Это уже слишком!
Норма оглянулась. Перед ней стоял Барски.
- Вы за мной следили!
- Скажете тоже! Все наоборот! Это вы проникли к нам обманным путем и что-то разнюхиваете! С этой минуты вам запрещено находиться на территории больницы. И всего Вирховского центра.
- Вы мне ничего запретить не можете!
- Ошибаетесь, могу. Где вы поставили машину?
- Перед вашим зданием.
Подойдя к экрану, Барски сказал:
- Все выяснилось, господин Крейцер. - И, обращаясь к Норме, скомандовал: - Пойдемте!
Она нехотя подчинилась. Барски проводил ее до голубого "гольфа", открыл дверцу. Норма села на горячую кожу сиденья, за руль.
- Секундочку! - Он быстро обошел вокруг машины и сел рядом.
- Разве я разрешила вам… - Норма разозлилась не на шутку.
- Я в этом не нуждаюсь! К выезду!
Они сидели рядом. Долго. Наконец Норма опустила голову и нажала на стартер. Перед легким шлагбаумом у будочки притормозила. Дьявольщина, подумала она, почему я остановилась? Да потому что шлагбаум опущен, идиотка, ответила она сама себе. Потому что стоящий рядом с будкой парень сделал какой-то знак вахтеру.
Тот подошел вразвалочку к машине. Он совсем взмок, изнемогая от жары. Барски сказал ему, выйдя из "гольфа":
- Господин Лутц, эту даму зовут Норма Десмонд. Она журналистка. Запишите ее фамилию.
- Слушаюсь, господин доктор, - вспотевший вахтер достал записную книжку, карандашик и сделал какую-то пометку.
- Я тоже могу устроить вам неприятности, - сказала Норма.
- Не сомневаюсь, - ответил Барски.
- Крупные. Очень даже крупные. И не премину сделать это. За мной не заржавеет!
- Поживем - увидим.
- Ваше поведение - несусветная глупость. Дальше ехать некуда. Неужели вы думаете, что после всего случившегося я не постараюсь выяснить, что здесь происходит? Вы просто провоцируете меня!
- Рад был это услышать, - хмыкнул Барски и обратился к вахтеру: - Повесьте объявление на доску! И оповестите всех коллег. С этого момента фрау Десмонд запрещено появляться на территории клиники. Через десять минут вы получите из дирекции подтверждение моего приказа в письменном виде.
- Слушаюсь, господин доктор.
- А теперь можете поднять шлагбаум.
9
Обалдеть можно. В жизни такого не было! Никогда! Что этому мерзавцу взбрендило? Свихнулся, что ли? Нет, вовсе не свихнулся, возразила она сама себе, свернув на Бармбекерштрассе в сторону центра и явно превышая скорость. Ничего он не свихнулся, история с инфекционным отделением тому доказательство. Конечно, он был там. В инфекционном отделении. Я не ослышалась, я прекрасно поняла фрау Ванис. Она сказала "инфекционное отделение". Пока я сидела в приемной, он был там. Зачем надо делать из этого тайну? Почему никому нельзя знать об этом? Почему он с такой яростью это отрицает? Она долго сигналила, сгорая от нетерпения, пока не обогнала коричневый "кадиллак". Не умеешь ездить на такой машине, спускайся в метро, кретин! Выходит, в инфекционном отделении кто-то лежит, но распространяться об этом запрещено. Может, там лежат даже несколько человек. Что это за инфекция такая? И где они заразились? Отчего при одном упоминании о ней Барски запаниковал? Паника - да, вот самое подходящее слово. Он просто впал в панику, иначе не скажешь. Обе женщины тоже разнервничались.
По Винтерхудервег она промчалась как ветер. Водитель встречной машины посигналил ей. Благодарю, молодой человек. У меня на спидометре сто десять! А ну-ка, сбавим газ! С чего это Барски на меня накинулся? Он просто-напросто вышвырнул меня из Центра. За то лишь, что я упомянула об инфекционном отделении. Вот где собака зарыта. Не то он поговорил бы со мной вполне нормально, наврал бы с три короба. Что наврал бы, двух мнений быть не может. Он и вообще-то согласился встретиться со мной только для того, чтобы наплести всякой чепухи, отвлечь меня от того, что здесь действительно происходит, успокоить, отвести глаза. Таков был его план. Наверняка. Сейчас она ехала, наконец, с разрешенной скоростью. Не хочу я из-за этого гада получить прокол в карточке. "С этой минуты фрау Десмонд запрещено появляться на территории клиники!" Здесь явно пахнет паленым, подумала она. Не просто пахнет, а вонь стоит. Я попала в точку. Радуйтесь, радуйтесь, господин Барски, смотрите только, чтобы плакать не пришлось!
Она свернула с Мундсбургердамма направо, на Уленхорстервег и остановилась. Да, это здесь. Большая зеркальная витрина.
ПОХОРОННАЯ КОНТОРА ОЙГЕНА ГЕССА
ПОГРЕБЕНИЕ И КРЕМАЦИЯ
ДОСТАВКА УРН И ГРОБОВ В ЛЮБУЮ СТРАНУ МИРА
ОТКРЫТО КРУГЛОСУТОЧНО БЕЗ ВЫХОДНЫХ
Норма вышла из "гольфа". В кожаной сумке через плечо лежали, как обычно, фотоаппарат, портативный магнитофон, пленка, кассеты и ручки. Солнцезащитные очки она так и не сняла. В помещении конторы довольно прохладно. Сам зал был убран в траурных тонах. На небольшом возвышении - роскошный гроб из черного дерева с серебряной обшивкой. Справа и слева от него - массивные серебряные канделябры с толстыми высокими свечами. Из невидимых динамиков доносится тихая музыка: Шопен. Появляется пожилой господин в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке, он движется бесшумно, словно не касаясь пола.
Кланяется. В его глазах столько же сочувствия, сколько в мягком проникновенном голосе.
- Разрешите выразить мои искренние соболезнования, сударыня.
- Благодарю, - ответила Норма, смутившись.
- "Смерть каждому свой срок назначит, будь император ты иль низкий человек", - процитировал кого-то господин в черном. - Чем мы можем споспешествовать вам в сей трудный час, сударыня? - он потирал холеные белые руки.
- Вы господин Гесс?
- К вашим услугам, сударыня. Не желаете ли пройти в мой кабинет, там мы все и обсудим? Вам необходимо сесть. Боже мой, вы едва держитесь на ногах.
- Выслушайте меня, господин Гесс. Я - Норма Десмонд, журналистка.
- О-о, так вы не из-за кончины близких здесь? И горестная утрата вас не постигла?
- Нет.
Черт меня побери, подумала она.
- О-о, поверьте, я от всего сердца рад за вас! Извините меня. Я ведь служитель смерти. Помните: "Человек, рожденный от женщины, недолги и беспокойны дни твои, ты увянешь и умрешь подобно цветку. Ты отлетишь…
- Господин Гесс!..
- … подобно тени в небытие. И станешь пылью ты, и ветер…
- Господин Гесс!
- … не вспомнит места твоего успокоения". Да, сударыня?
- Я прошу вас помочь мне. Я веду расследование.
- Можете во всем на меня положиться.
- Благодарю. Вы получили заказ от господина доктора Барски из микробиологического института Вирховского центра на организацию похорон профессора Гельхорна и членов его семьи.
- На кладбище в Ольсдорфе, совершенно верно. Какая ужасная трагедия! Двое маленьких детей. Страшно! Куда нас несет? Да, так что же?
- Вы обеспечили необходимое: цветы, венки, транспорт. Ваши люди несли гробы к могильному склепу.
- Мы старались сделать все, что в наших силах, чтобы достойно проводить в последний путь столь знаменитого человека. Да и обстановка обязывала - столько гостей из-за рубежа прибыло! - Он то и дело кланялся и потирал руки.
- Я наблюдала за траурной процессией по телевизору, - сказала Норма.
- Вам понравилось? Пардон! Я хотел спросить: мы были на международном уровне?
- Вполне, господин Гесс. Очень сильное впечатление.
- Благодарю вас, сударыня. Наше заведение - одно из самых старых в городе. Традиции обязывают…
- Служители в гамбургских костюмах, которые несли гробы, - тоже незабываемое зрелище.
- Все костюмы от портного, все от портного, все делалось на заказ.
- Сразу видно. Сколько служителей вы послали на кладбище?
- Это я могу сказать вам точно: двенадцать. Детские гробы легче. В таких случаях не нужно… извините меня.
- А эти служители?.. Они у вас на постоянной службе?
- О, разумеется. У нас очень большое, солидное предприятие. Часто несколько траурных церемоний проходят одновременно в разных местах. Большинство работников служат у нас уже много лет.
- Меня особенно интересует один из них.
- Особенно? Один из них?
- Да.
- По какой причине? То есть я хочу спросить: были жалобы? В его поведении было заметно неуважение к горю скорбящих? Или он…
- Нет, его поведение можно назвать образцовым, как и всех остальных, впрочем. Я ищу его по другой причине. Мой шеф поручил мне с ним побеседовать.
- Нет ничего проще. Как его фамилия?
- Не знаю.
- Вы… не знаете?
Шопен, снова и снова Шопен.
- Нет, не знаю.
- Да, но в таком случае…
- Я могу описать вам его, господин Гесс. Он среднего роста, примерно метр семьдесят, удивительно бледен и носит очки без оправы.
- О-о, - господин Гесс опустил голову.
- Вы знаете, кого я имею в виду?
- Да, сударыня. - Господин Гесс несомненно расстроился.
- Как его зовут?
- Лангфрост. Хорст Лангфрост, сударыня. Он, правда, у нас совсем недавно. Отличный работник. За все время - ни одного замечания. У него - как бы выразиться поточнее? - был особый дар сострадания. Да, именно сострадания, - подтвердил свои слова кивком господин Гесс.
- Так я смогу поговорить с ним?
- Боюсь, нет.
- Но почему?
Господин Гесс вздохнул.
- Он исчез.
Ничего себе, подумала Норма.
- Что значит "исчез"?
- А то и значит. Пардон! Нет его, и все тут. Растворился, дематериализовался, - господин Гесс всплеснул руками. - Представляете, какие у меня из-за этого неприятности? А я, конечно, должен делать вид, будто ничего не случилось. Все, кто его знал, переполошились! Мы ищем господина Лангфроста повсюду. Полицию мы оповестили. Иначе нельзя, вы со мной согласны?
- И когда же он исчез?
- Вчера. Не вернулся домой после похорон.
- А все остальные живы-здоровы?
- Именно так. Все служители и четыре шофера. Одного господина Лангфроста нет. Говорят, он прямо с кладбища мог поехать домой.
- В таком костюме? Принято у вас это?
- Отнюдь, сударыня, отнюдь. Однако… случиться всякое может, верно? Итак, господин Лангфрост ушел с кладбища в форменном костюме. Но домой не попал. Со вчерашнего утра он не появлялся у себя дома.
- Откуда вам это известно?
- Мне позвонила фрау Майзенберг. Господин Лангфрост снимает у нее комнату.
- Вы мне не дадите ее адрес, господин Гесс?
- Разумеется. Эфойвег, сто двадцать шесть. Это в Альстердорфе. Рядом со станцией метро "Латтенкамп".
- Огромное вам спасибо, господин Гесс. Вы мне очень помогли.
- Я был рад познакомиться с вами, фрау Десмонд. Всегда к вашим услугам… О-о, как это бестактно с моей стороны, сударыня.
10
- Пес поганый, - возмущалась фрау Майзенберг, - грязный пес! Чтоб он сдох! Окочурился! Пусть никто и пальцем не пошевелит, чтобы ему помочь!
Фрау Майзенберг на вид лет под пятьдесят, она очень высокая, худая, волосы выкрашены в ярко-рыжий цвет. На лице толстый слой грима. Густо намазанный рот напоминает зияющую рану. Зубы у фрау Майзенберг отвратительные. На ней цветастый халат, шелковые чулки в складках, на ногах шлепанцы. Во всей своей утренней красе сидит она напротив Нормы в тесной прихожей своего пансиона, который находится на втором этаже восстановленного в послевоенные годы дома. Это сразу заметно по отличной слышимости: стены, что называется, картонные. За одной из этих тонких стенок находится, вероятно, ванная комната. Там бреется мужчина. Ровное гудение электробритвы ни с чем не спутаешь. Пансион оставляет впечатление Запущенности и неопрятности. Как и весь обветшалый дом, впрочем…
- Жил задаром, - продолжает фрау Майзенберг. - Ни гроша не платил. А я ему верила. Пожрать он был горазд. До отвала! Кофе ему приготовь - только высшего сорта! Мясо - филей! Овощи - отборные. А теперь, после всей этой болтовни насчет облучения, совсем чокнулся. Каждую травинку достань из морозильника! Он своего не упустит, сукин сын! И непременно подай ему на десерт шоколадный мусс. Господин какой выискался!
- Как вы сказали? - Норма заморгала.
В прихожей остро пахло мастикой и несвежим бельем.
- Никогда не слышали о шоколадном муссе?
- Почему же. Но…
- Хотите сказать, что им только богатые старушки лакомятся? Да, а он за эту гадость мать родную продал бы. Обжирался им как сумасшедший. Сколько ни положи, все мало. Разве я ему не говорила. "Хорсти, знай меру! Не жадничай! Не забывай о своей печени!" Бог свидетель, деньги тут ни при чем, здоровье дороже. Сколько ни уговаривай, что об стенку горох. Шоколадный мусс на десерт через день, на меньшее этот господин не согласен. Представляете, во что он мне обходился… Чтоб он сдох, свинья такая!
- Может, он еще вернется, - сказала Норма.
- Он? Никогда! Я все время чувствовала, что он вот-вот отвалит.
- Почему это?
- Есть у нас, женщин, чутье, сами знаете, фрау Десмонд. Ну, и вообще… я насчет этого ученая. Другие, до него, тоже сматывались. И я всякий раз заранее знала когда… Свиньи они, мужики. Все свиньи, все до одного! - закричала она с ненавистью.
Мужчина в ванной почистил зубы и теперь полоскал рот. Чистюля какой, подумала Норма.
- Давно он у вас живет?
- Два года. Не-ет, побольше. Вы только представьте себе, дорогая: обещал жениться на мне. Стоит ему получить новую должность - и мы поженимся.
- Новую должность?
- Ну да, ему надоела служба в похоронном бюро. У него ведь диплом бухгалтера. И наклевывалась подходящая работа. Так он мне, по крайней мере, говорил. Заливал, наверное. У него профессий, что пальцев на руках.
- Какие, например?