Боже мой, подумал я, чем они занимаются?! Но кивнул так, словно моей обычной работой было разгадывание таких вот шарад, и открыл дверь.
Пайк проводил меня словами:
- …продолжайте принимать таблетки и приходите на прием через неделю…
Это было сказано ради двух божьих одуванчиков, которые сидели в приемной. Пайк беспокоился зря. Выходя, я услышал, как он орал изо всех сил, пытаясь привлечь внимание своих престарелых клиенток.
Я разумно предположил, что эти парни, затеяв такой цирк, могут и установить за мной слежку. Поэтому взял такси, дождался, когда мы попали в дорожную пробку, быстро расплатился с водителем и поймал другое такси, ехавшее в противоположную сторону. Такая тактика, если ее правильно применять, очень помогает оторваться от "хвоста", особенно если сам он сидит в машине.
Перед ленчем я уже был в конторе.
Я доложил обо всем Долишу. Он обладал тем непреходящим и неувядающим качеством британского чиновника, которое вырабатывается на боевом посту и внушает доверие местным жителям. Единственное, что интересовало Долиша в жизни помимо антиквариата, которым была забита контора возглавляемого им подразделения, было изучение и выращивание садовых растений. Я предполагаю, что между этими интересами имелась какая-то тайная связь.
Долиш ел сэндвичи, принесенные из кулинарии, и донимал меня вопросами о Пайке и Харви Ньюбегине. Мне показалось, что он слишком уж серьезно воспринял все происшедшее, но хитрый старый черт Долиш мог располагать такой информацией обо всем этом, к которой у меня доступа не было. Когда я сказал, что согласился для Харви Ньюбегина работать на полставки, Долиш неожиданно произнес:
- Ну, в этом вы не солгали, не так ли?
Он откусил кусок сэндвича с солониной и протянул:
- Знаете, что они сделают дальше?
- Нет, сэр, - ответил я. Я действительно не знал этого.
- Они пошлют вас в свою школу, - он кивнул головой, как бы подтверждая догадку. - Когда предложат, соглашайтесь. В этом есть смысл.
Долиш уставился на меня. Что-то маниакальное проявилось в его лице. Я кивнул. Долиш процитировал что-то отдаленно знакомое:
- Если я сказал ему раз, значит, я сказал тысячу раз.
- Да, сэр, - отозвался я.
Старый черт нажал на кнопку селектора:
- Если я сказал ему раз, значит, я сказал тысячу раз. Мне не нравится этот хлеб с тмином.
Из динамика донесся голос Алисы, похожий на бесстрастную магнитофонную запись:
- Один - круглый пшеничный хлеб, другой - круглый ржаной с тмином. Очевидно, вы съели не те бутерброды.
- Я тоже не люблю хлеб с тмином, - вмешался я в их беседу.
Долиш одобрительно кивнул мне, и я повторил эту фразу в селектор громче и четче.
- Никто из нас не любит хлеб с тмином, - с милой рассудительностью подытожил Долиш. - Как мы можем квалифицировать этот факт?
- Ну, вряд ли я могу сообразить, - неуверенно ответил селектор.
- Полагаю, - сказал Долиш, - что лучше всего было бы занести эти сведения в папку с грифом "совершенно секретно".
Он улыбнулся мне и одобрительно закивал, радуясь своей шутке.
- Нет, сэр, - донеслось из селектора. - Бросьте их в корзину для несекретных бумаг. Я попрошу кого-нибудь вынести ее. Хотите что-нибудь другое?
- Нет, Алиса, спасибо, - ответил Долиш и отключил селектор.
Я мог бы предсказать, что он не переспорит Алису. Это еще никому не удавалось.
Но такая мелочь не могла огорчить Долиша. В этом году он преуспевал. В Министерство финансов были представлены январские сметы, и Долишу удалось почти вдвое увеличить наши ассигнования, хотя предсказывали, что нас вообще закроют. Я провел достаточно много времени в армии и на государственной службе, чтобы понять, что мне не нравится там работать. Но сотрудничество с Долишем оказалась настоящим высшим образованием и, наверное, единственной учебой, от которой я получал удовольствие.
- Пайк, - задумчиво произнес Долиш. - Они постоянно вербуют врачей, не так ли?
- Врачи имеют одно преимущество, - сказал я. - Приемная полна народу, а встречи проходят в обстановке полной секретности, как и положено в кабинете врача. В самом деле, очень умно.
Долиш снова вспомнил о сэндвичах. Он выковырял ножом для бумаг тмин из бутерброда и откусил кусочек.
- О чем это вы говорили? Я не расслышал…
- Вербовка врачей - хитроумное дело.
- Нет-нет, если они застревают между зубами, эти тминные зернышки, уже не вытащить. Не могу представить, что кто-нибудь любит хлеб с тмином. Между прочим, когда вы вышли от доктора, за вами установили слежку. - Долиш сделал неодобрительный жест ладонью. - Но вы, конечно, это предусмотрели, иначе бы не проделывали такие маневры, чтобы оторваться от "хвоста"…
- Кто следил за мной?
- Мы еще не знаем. Я послал за "хвостом" молодого Чилкотт-Оутса, но пока наша добыча делает покупки на Финчли-Роуд, а парень идет по пятам. Вряд ли у него есть время позвонить.
Я согласно кивнул. Долиш, однако, сказал:
- Вы презрительно скрипите зубами… Не надо этого делать.
- Чико… - бросил я.
- Главное, чтобы он учился, - пояснил Долиш. - Без поручений он ничему не научится. А у него есть шансы достичь потрясающих успехов.
- Лучше я пойду к себе и немного поработаю, - сказал я и встал.
- Очень хорошо, - одобрил Долиш. - Что касается ваших отношений с Ньюбегином - это дело первостепенной важности. Надеюсь, ничто не помешает вам этим заниматься.
- Я вам напомню о вашем напутствии через месяц, когда на меня пожалуется организационный отдел, - ответил я и спустился вниз.
Джин красила ногти. Она бросила мне "привет", дуя на пальцы, чтобы лак сох быстрее.
- Вы заняты? - спросил я, усаживаясь за стол и просматривая свои папки.
- Приберегите свой сарказм для других. Я потратила всю субботу на то, чтобы разобраться с папками под грифом "только информация" и записать на магнитофон краткое резюме.
- Извините, любовь моя… Это дело с Каарна подвернулось не вовремя. Не будь его, мы бы, наверное, уже управились. Кстати, вы проверили все папки, как весьма разумно собирались пару дней назад?
- Обойдемся без лести, - скромно сказала Джин. - Мы избавились от некоторых дел, но все равно они вернутся к нам, потому что у вас категория высшей секретности. Правда, у меня появилась идея…
- Давайте!
- Видите ли, некоторые из досье с грифом "секретно" на самом деле не относятся даже к делам для служебного пользования. Просто первоначально они по каким-то причинам находились в секретных папках, а все, что туда попадает, автоматически засекречивается. Если вы не против, я разберу их на отдельные дела с самостоятельной нумерацией. Тогда большая часть наших бумаг перестанет быть секретной, и мы сможем скинуть их вниз. Более того, эти разделенные дела позволят работать эффективнее сразу двум отделам по различным направлениям одной и той же проблемы одновременно, если у каждого будет своя папочка…
- Вы гений, - прошептал я. - Теперь я понимаю, за что я вас люблю.
- Вы никого не любите. Даже себя.
- Но вы же знаете, это было выше моих возможностей, - взмолился я. - Пришлось ждать, когда сделают паспорт…
- А я потратила уйму времени, чтобы приготовить на ужин ваши любимые блюда. Вы же приехали в час ночи.
- Я попробовал все свои любимые блюда в час ночи. Ну и что?
Она промолчала.
- Я прощен?
- Сколько может продолжаться эта неопределенность? - вопросом ответила Джин.
- Понимаю, - сказал я, - но что поделаешь?
Мы долго молчали. Наконец Джин нарушила тишину:
- Я знаю, это все работа… И все-таки мне не хочется, чтобы вы бросили это дело. Даже когда станет опасно…
- Не волнуйтесь, любовь моя. Я не собираюсь подвергать себя опасности. Я осторожный трус и потому хорошо выучил приемы выживания.
- Даже отличные водители разбиваются, - сказала Джин, - если с ними сталкиваются дилетанты. Мне кажется, Харви Ньюбегин - неуклюжий любитель. Вы должны быть очень осторожны.
- Не заставляйте меня нервничать больше, чем надо. У Харви хороший послужной список в Министерстве обороны и госдепе. Американцы не будут держать человека так долго, если он не стоит своих денег.
- Просто я не верю ему, - сказала Джин с женским упрямством. - Интуитивно.
Она подошла, и я обнял ее.
- Вы не верите ему, потому что он пытался ущипнуть вашу попку в клубе "Белый слон", - вспомнилось мне.
- Вы тоже были хороши. Ничего не сделали, даже не попытались мне помочь.
- Это моя специальность, - сказал я. - Я никогда ничего не делаю.
5
Из конторы я ушел в семь часов вечера. Приехал брат Джин, который редко бывал в Лондоне, и они отправились ужинать. Долиш не отпустил меня, посчитав, что я могу ему понадобиться.
Вернувшись домой, я приготовил яичницу с ветчиной и устроился перед камином со вторым томом "Решающих битв" Фуллера. Я читал про осаду Йорка и вообще приятно проводил время, когда в 8.15 зазвонил телефон.
- Срочный вызов, - сообщила оператор с телефонной станции на Шарлет-стрит.
Прежде чем выехать, я должен был проинформировать о вызове контору. Долиш оказался на месте.
- Парень, судя по всему, удачливее, чем мы предполагали.
- Судя по чему? - спросил я.
- Тип, который следил за вами, сейчас плывет в лодке вниз по реке. - Он проигнорировал мой вопрос. - Мы захватим вас через пятнадцать минут.
Долиш бросил трубку. Он тоже сомневался в способностях Чико, но решил преподать мне урок, как надо лояльно относиться к своим подчиненным.
Долиш прибыл в 8.37 в черном "вулзли", за рулем которого сидел наш водитель, бывший полицейский. Тут же был Бернард, один из способных выпускников частной школы, недавно завербованных нами, и человек по имени Харримен.
Огромный сильный Харримен больше походил на привратника, чем на подполковника особого отдела контрразведки. У него было сморщенное лицо, похожее на выделанную кожу, черные прилизанные волосы и большие неровные зубы. Он был умен настолько, насколько это возможно для кадрового офицера. Я понял, что человек, за которым мы ехали, будет арестован, потому что Харримен обладал особыми полномочиями Министерства внутренних дел на проведение арестов с минимальным шумом и без формальностей.
Мои коллеги отказались что-нибудь выпить, так что я накинул плащ, и мы направились в сторону доков.
- Очень хорошо поработал молодой Чико, - обронил Долиш.
- Да, - согласился я и обменялся с Харрименом гримасами.
В эту минуту заговорил радиотелефон: "О’кей, переключайтесь на шестой канал связи. Вас вызывает Темза-пять".
Откликнулся Бернард. Он сидел на переднем сиденье.
- Вы меня слышите, Темза-пять?
Полицейский катер ответил, что слышит нас хорошо - громко и ясно.
Тогда мы сообщили, что слышим полицейский катер не менее громко и ясно. Потом Бернард попросил полицейских сообщить о своем местонахождении и получил ответ:
- Тауэрский мост, рядом с улицей Пикл-Херринг.
- Темза-пять, - приказал Бернард, - идите к полицейскому участку на Ваппинг-стрит. Там возьмете пассажиров.
На это Темза-пять ответила, что в маленькой лодке нет никого, кто соответствовал бы нашему описанию, но на обратном пути они еще раз приглядятся к ней у пристани Лэвинда.
- Вы закончили? - запросили из справочной тоном, подразумевающим, что мы закончили, и добавили что-то непонятное типа "Темза-пять, я вам сдам…"
- Чем эти парни занимаются, - вопросил Долиш и улыбнулся. - Они что, в карты играют?
- Парень, за которым мы едем, обошел все в Финчли-Роуд, - невозмутимо продолжил Долиш. - Чико сидел у него на хвосте. Примерно в половине седьмого тот свернул к гостинице "Проспект-ов-Уитби". Чико его там караулит, так что поехали - взглянем на него.
- А я было подумал, - заметил я, - что вы собираетесь блокировать весь район с такими-то силами!
Долиш изобразил подобие улыбки.
- Бернард здесь потому, что он ночной дежурный. А речной транспорт находится в компетенции Харримена. У каждого из нас достаточно оснований находиться здесь.
- А у меня, - решил я доспорить, - имеются очень веские основания оставаться дома, но никто не принимает их в расчет…
Мы переехали через Тауэрский мост, и я увидел полицейский катер. Он двигался вниз по реке, разрезая носом серую пенящуюся воду. Мы миновали Тауэр, свернули на улицу с односторонним движением, доехали до монетного двора, затем выскочили на улицу Томаса Мура. Нас окружили стены высотой футов в двадцать. Казалось, придется огибать их бесконечно. За каждым поворотом дороги увидеть конец улицы становилось все нереальней, а стены, казалось, росли и росли.
Вдоль Ваппинг-стрит тоже тянулись высокие стены, плюс грязные и молчаливые причалы с портовыми кранами.
В свете фар вспыхивали зеленые глаза бродячих кошек и блестящие булыжники мостовой. Наш "вулзли" пробирался по узким мосткам доков и кошачьим тропинкам. Сразу за оградой внезапно открылась гладь черной воды и громады пассажирских пароходов. Они красовались желтыми огнями и стюардами в белой униформе, напоминая опрокинутый набок отель "Хилтон", разрезанный на куски и готовый к выходу в открытое море. Мы высадили Бернарда у полицейского участка. Его поджидали два полисмена в непромокаемых плащах и болотных сапогах.
Чико стоял около гостиницы. "Проспект-ов-Уитби" всегда привлекает туристов, которые летом снуют здесь, как портовые крысы. Сейчас, зимой, двери были плотно закрыты, чтобы не напустить холода, а окна затуманились от пара. Мы крались, как герои полицейских романов. Чико волновался, его розовый лоб вспотел, к нему прилипли влажные пряди.
- Привет, сэр, - по очереди поприветствовал он каждого из нас. Затем провел нас в бар и с преувеличенным пафосом заказал спиртное, словно был учеником колледжа, а мы трое - его воспитателями. Он был так возбужден, что даже бармена величал "сэром".
Интерьер гостиницы, отделанный темным деревом, был украшен искусными безделушками и каминами, но главная оригинальность состояла в том, что посетители оставляли на память тысячи визитных карточек, театральных билетов и прочие бумажонки, нанизывая их на оленьи рога. Таким образом вы чувствовали себя здесь, как жук в мусорной корзине.
Я пересек бар и вышел на балкон, с которого открывался вид на лондонскую заводь. Вода казалась густой, как масло. В порту было тихо и пустынно. Я услышал, как Долиш останавливал Чико, который пытался послать бармена в погреб именно за тем хересом, который предпочитал босс. В конце концов, когда Харримен, чтобы разрядить обстановку, заказал четыре больших кружки пива, все, не исключая бармена, почувствовали облегчение. Они вышли на балкон и присоединились ко мне. Когда мы встали в круг, содвинув, подобно жрецам, наши ритуальные бокалы, Чико сказал:
- Он за рекой.
Я промолчал. Харримен тоже. Поэтому Долиш в конце концов произнес:
- Как вы узнали об этом?
- Я действовал согласно инструкции, - ответил Чико.
- Объясните, - потребовал Долиш.
- Я довел его до дверей. Он вошел внутрь, и я направился за ним. Когда я вышел на балкон, он уже спустился по этой железной лестнице, взял шлюпку и на веслах поплыл на тот берег. Я позвонил в контору и предложил поднять по тревоге речную полицию. Мой осведомитель уверен, что он греб к большому серому катеру, который стоял у пристани Лэвенда. Это катер с польского судна. Я опознал его.
Долиш и Харримен повернулись ко мне, но я не собирался выставлять себя дураком перед Чико. Я глядел на его галстук и думал, почему он украшен орнаментом из лисьих голов.
Долиш и Харримен перевели взгляд на польское судно. Долиш заявил, что они оставляют Чико на мое попечение. Они сели в машину и отправились в полицию управления лондонского порта.
- Вы не будете против, если я закурю? - сказал вежливый Чико и достал большой кожаный портсигар.
- Если вы не будете мне рассказывать о восхитительной бутылочке вина, которую обнаружили прошлой ночью.
- Я не буду, сэр, - согласился Чико.
Небо раскраснелось, как кожа на шраме, в него упирались могучие стрелы портовых кранов. С пристани доносился запах особого горючего, которое, как говорят, используется для заправки судов и плавания в туманную погоду.
- Вы мне не верите? - спросил Чико.
- Меня это не касается, - сказал я. - Просто "бабуля" захотела показать нам, как следует работать, так что пусть потешится.
Мы пили пиво и смотрели на медленно текущую реку. Из-за поворота вынырнул полицейский катер, направляясь в сторону улицы Розерхиз. На корме Бернард, Долиш и Харримен разговаривали с полицейским, старательно отворачиваясь от польского судна.
- Что вы обо всем этом думаете? - спросил Чико.
- Давайте-ка прокрутим все сначала и помедленнее, - отозвался я. - Итак, этот человек привел вас к гостинице. Как вы добирались?
- Каждый из нас ехал на такси.
- Вы видели, как он вошел в двери бара?
- Да.
- Как далеко от него вы находились?
- Я подождал в такси, пока он расплачивался, заплатил своему таксисту и велел ему ждать. Спустя минуту я был в баре.
- Целую минуту?
- Как минимум, - уточнил Чико.
- И вы сразу пошли за ним на балкон?
- Ну, я не увидел его в баре. Единственный выход был через балконную дверь.
- Вы сами так решили?
- Ну, я не был вполне уверен, пока не переговорил на балконе с моим осведомителем.
- И что он сказал?
- Подтвердил, что какой-то мужчина прошел через балкон, спустился по лестнице и отплыл на лодке.
- А теперь вспомните, что он сказал на самом деле?
- Именно это он и сказал.
- Нет, - устало поправил я, - о чем вы его спросили?
- Я спросил, не видел ли он мужчину, который уплыл на лодке, а он ответил, что этот мужчина переправился на другой берег.
- Но сами вы его не видели?
- Нет. Естественно, я не успел все это увидеть.
- Идите и отыщите того шутника, который подтвердит ваш бред.
- Есть, сэр, - сказал Чико.
Он вскоре вернулся с пузатым мужчиной в коричневом габардиновом костюме и низко надвинутой на лоб круглой шляпе с невысокой тульей. У него был большой нос, тяжелые губы и грубый хриплый голос, как у людей, вынужденных разговаривать при скоплении народа - в толпе или с толпой. Я предположил, что этот человек, скорее всего, был букмекером или помощником букмекера, так как работники ипподромов особенно предпочитали габардин - к нему не пристает конский волос. Он протянул огромную руку и пожал мою с самым сердечным выражением.
- Повторите мне все, что вы ему рассказали, - попросил я.
- О том парне, что спустился по лестнице и отплыл на лодке? - У него был громкий пропитой голос, и он был рад любой возможности пообщаться. - Я сразу понял, что с ним дело нечисто, потому что…
- Меня ждет горячий ужин, - перебил я, - так что давайте покороче. Этот человек спрыгнул с лестницы прямо в грязь. И что, глубоко он увяз?
Человек с большим носом немного подумал.
- Да нет, сразу под лестницей была лодка.
- Так что его ботинки не запачкались?
- Правильно, - пророкотал он, - угадали. Приз - ваш! Ха-ха-ха!..