- Он был арестован по недоразумению. Его дальний родственник - Михаил Пряхин - участвовал в Кронштадтском мятеже, а взяли Мирона Пряхина. И взяли потому, что нашлись люди, которые рассуждали вроде вас: дескать, зря у нас не сажают. И поэтому его продержали не три-четыре дня, а сто девяносто восемь дней, как вы точно подсчитали…
- А может, он знал об этом контрике? Знал, да не сообщил? Выходит, что он и виноват. Пусть он мне докажет, что ничего не знал и связей не имел! А без этого я ему политически не верю.
- Не верите? Подведём итог, оглянемся на его жизнь. В юности он бросил родной дом, спокойную жизнь, чтобы в битве с врагом отстоять самую справедливую власть на земле - советскую власть! Дважды Еалила его пуля, дважды, не долечившись, он снова брался за винтовку и саблю! Какую же награду получил он за это? На войне потерял старшего сына, а теперь и младший бросил его, как ненужную ветошь! А коммунист, представитель местной власти товарищ Дроздов чинит над ним произвол! - закричал, не сдержавшись, Суслов, но тут же устыдился своего крика и снова заговорил тихо, избегая смотреть на председателя колхоза: - Как же вы посмели обидеть такого человека, да ещё в такую минуту? Вместо того чтобы помочь ему добрым словом, делом, вы отобрали у него лодку и хотите ещё отнять приусадебный участок! А ведь вы для него - представитель власти, партии. Что же теперь прикажете ему думать о советской власти, за которую он проливал кровь?!
- Действовал по закону, - убеждённо ответил Дрозд.
"Безнадёжный!" - с тоской подумал Суслов и встал.
- Ну что ж, товарищ Дроздов, видно, общего языка нам с вами не найти. Я вас уже предупреждал…
- О Пряхине не предупреждали… - Дрозд стоял по другую сторону стола, в голубых глазах его застыли настороженность и подозрение. - Зря берёте под защиту родню врага народа, - сказал он. - Сводку о выполнении плана прикажете прислать?
- В следующий четверг - бюро райкома. Будете отчитываться. Но разговор пойдёт не о рыбе, а о людях…
Дрозд вышел из кабинета в мрачном настроении. Было ясно: в следующий четверг на бюро райкома будет поставлен вопрос "О несоответствии Дроздова А. Б. занимаемой им должности".
Увидев его, тётя Маша перестала долбить машинку и потянулась за папиросой.
- Бы меня дез-информировали, товарищ Лапова, - злобно сказал Дрозд. - Болтали, что материал на меня в связи с религией…
- Факт! - сказала простодушно тётя Маша. - ? Сама слышала, как про тебя говорили…
- Кто?
- Майор-пограничник.
- Что же он сказал? Кому?
- Ивану Вадимычу. Сказал, что ты олух царя небесного!..
9. На родной земле
Зубов выбрался из пещеры и, неслышно ступая по воде, направился к месту высадки. Он был встревожен: высадка произошла не в час ночи, как было намечено, а около трёх. Помешали прожекторы: голубые лучи высвечивали каждый камень прибрежной полосы. Пришлось болтаться в море, ждать, когда прожекторы начнут бороздить другие участки берега. На это ушло почти два часа. Значит, к семи утра в Радугу уже не попасть и встреча с Жаком произойдёт только под вечер, когда строители Семёрки начнут возвращаться в посёлок.
Шагая бесшумно по воде, Зубов поймал себя на том, что опасается наступления дня. Ему хотелось, чтобы эта грозовая ночь тянулась как можно дольше. Не потому, что он боялся встретить людей, - кто же в нём сейчас признает того прежнего весёлого, заводного парня, на которого деревенские девчонки таращили влюблённые глаза?! Нет, утро пугало не опасностью случайной встречи, но он боялся, что, увидев при свете солнца всё, что он с таким трудом вырвал из своей памяти, - этот берег, лес, луга, тропинки, ручей, Муравьиный овраг, - всё, с чем связано его детство и юность, увидев это, он окажется во власти воспоминаний. А первая заповедь, которую вдалбливали в школе диверсантов, - начисто забыть своё прошлое. Шпион получает прошлое при каждом новом задании…
Настороженно вглядываясь в темноту, он дошёл до Тюлень-камня. На светящемся циферблате часов стрелки показывали начало пятого. Начинался рассвет, нужно было подумать об укрытии.
Поднимаясь вверх по тропинке, он тщательно обрабатывал следы порошком. Дождь и порошок должны были сделать своё дело.
Предутренний влажный туман приглушил мягкие краски уходящего северного лета. Неподвижная тишина не успокаивала, а взвинчивала напряжённые нервы. Он знал, что не должен доверять тишине, темноте, безлюдью. В любую секунду тишина может взорваться зловещим выкриком "Стой! Кто идёт?", темнота - вспыхнуть слепящим светом прожектора, безлюдье - обернуться засадой.
Несколько часов назад Зубову казалось, что он отлично знает, как безопасно добраться до леса: дойти до лужайки, свернуть по тропе вправо, пересечь просеку и, оставив озеро слева, выйти на узкую стёжку, протоптанную грибниками. Но, должно быть, из-за тумана он не узнавал знакомых с детства мест. Чем дальше он шёл, тем яснее становилось, что дело не в тумане. Там, где по воспоминаниям была лужайка, он увидел какую-то постройку. Не решаясь приблизиться к ней, Зубов не разглядел, что это колхозный стадион, и, конечно, не мог заметить доску, на которой большими красными буквами было написано: "Стадион им. Петра Пряхина, первого капитана колхозной футбольной команды, павшего смертью храбрых в борьбе за свободу нашей Родины". Он миновал стадион и вскоре оказался на широком шоссе. Это тоже озадачило Зубова. Он не сразу догадался, что шоссе - не что иное, как бывшая просека, тянувшаяся прежде почти до самого районного центра.
Первые лучи солнца вонзились в туман, и неподвижная пелена заклубилась, стала редеть, таять, возвращая цветам и травам яркие краски.
Где-то на шоссе протарахтел грузовик, - просыпалась жизнь. Надо было искать убежище в лесу, в чащобе.
Обработанные порошком следы делали Карата бесполезным. Собака петляла вокруг одних и тех же камней и, повиливая хвостом, виновато заглядывала в глаза Таранову. Таранов смущённо покосился на Крутова.
- След большой давности, товарищ лейтенант, - оправдывался старшина. - Столько часов прошло… и порошком, гад, обработал…
По дороге в лес Крутов связался с заставой и доложил обстановку.
- Закройте с востока выход к Семёрке! - услышал он приказ. - Сообщайте каждые полчаса обстановку.
Крутов отчётливо представил себе обстановку на всём участке. Начальник заставы доложил начальнику отряда, начальник отряда приказал соседним погранзаставам прикрыть свои участки. Начальники застав отдали телефонный приказ дружинникам блокировать свои рубежи. Теперь нарушитель, как зверь на охоте, обложен со всех сторон, и нет такой щели, через которую он мог бы уйти в глубь района, в крупный населённый пункт, где легко затеряться.
Крутов не ошибся. К восьми утра район радиусом в двадцать пять километров был блокирован. Получив об этом донесение, Каримов облегчённо вздохнул. Теперь он мог заняться логическим анализом. Итак, нарушитель избрал для проникновения в Советский Союз сложный и рискованный путь - на лодке, спущенной в нейтральных водах. Проще попасть в СССР под видом обычного туриста, но нарушитель предпочёл опасный путь безопасному. Для этого должна быть важная причина. Какая? Очевидно, нарушитель имел задание, невыполнимое для туриста. Например? Турист не может остаться нелегально в Советском Союзе: стоит ему отбиться от своей группы, его исчезновение неминуемо обнаружится в конце первого же дня. Турист не может проникнуть легально в пограничную зону, в район секретного строительства… Каримов вынул из кармана блокнот и записал: "Нарушитель не предполагает задерживаться в Советском Союзе. Затопленная лодка с действующим мотором, спрятанный акваланг свидетельствуют о том, что нарушитель должен вернуться к лодке. Следовательно: не снимать засаду в пещере, следить за появлением судов в нейтральных водах. Единственный объект в районе, представляющий интерес для вражеской разведки, - Семёрка. Возможно: а) съёмка объекта, б) проникновение на объект с целью диверсии, в) встреча с резидентом. Взять под особое наблюдение посёлок Радуга".
Поставив точку, Каримов прочёл записанное и вызвал к телефону начальника заставы.
- Взять под усиленную охрану Семёрку и Радугу, Засаду на берегу тщательно замаскировать.
Едва он повесил трубку, как явился из Комитета государственной безопасности капитан Миров.
Каримов уже встречался с этим "штатским" капитаном. Чекист нравился ему умением быстро схватывать суть самой сложной ситуации.
Миров вошёл стремительно, снял фуражку, смахнул со лба пот и заговорил, окая по-волжски:
- С хорошей погодой, Каримыч. Докладывай: где, что и когда?
Выслушав Каримова, капитан одобрил действия пограничников.
- Считай, что одной ногой волк в капкане, - сказал он.
- Точно, - подтвердил Каримов. - Теперь не уйдёт.
- Не хвались. Волки разные бывают, иной себе лапу отгрызёт, а убежит!
- На трёх далеко не ускачет. Сдохнет по дороге!
- А вот этого допустить нельзя. Нам этот волк дохлым не нужен, а нужен он нам живёхонький и целёхонький.
- А если окажет вооружённое сопротивление?
- А это уж ваша забота, чтобы не было у него такой возможности. Брать только живым, только живым!
Каримов знал, когда даётся такой приказ, знал он и другое, что вопросов задавать не следует. Всё, что надо, капитан скажет сам. И верно, кашлянув в кулак, Миров сказал буднично:
- А мы тоже не сидели, дома дожидался. Кое-что знаем. Это, брат, гость не простой, а дорогой, долгожданный! Товарищи в одной демократической стране большое спасибо нам скажут, когда посадим этого зверя на цепь. Но живым он не дастся, а мёртвому ему - полцены. Отсюда задача: ухитриться взять его здоровеньким, без криков, без выстрелов… Обеспечишь?
- Так точно. Всё ясно.
- Тогда - желаю успеха.
Он поднялся со стула, высокий, сутулый, не козырнув, протянул Каримову руку:
- Звони по ходу событий…
* * *
Время в лесу тянулось, как нудная песня, - без начала и без конца. После бессонной ночи хотелось спать, но злобный комариный писк, гудение ос не давали ему уснуть. Голода он не чувствовал, плитка специального питательного шоколада отбивала аппетит на много часов, но после полудня начала мучить жажда.
Он сорвал сочный осиновый лист, пожевал и выплюнул. Лист был горьковатый, терпкий. Жажда стала сильнее. Зубов вспомнил об овраге, где струился холодный прозрачный ручей.
Зубов знал, что в его положении риск недопустим, но в данном случае, решил он, риска никакого нет: ходу до источника минут двадцать, грибы в полдень никто не собирает, ягод тут нет, значит, встреча с местными людьми ему не грозит, а чужим в лесу в пограничной зоне делать нечего.
Переложив на всякий случай бесшумный пистолет из кармана брюк в куртку, он осторожно двинулся к оврагу. К источнику можно было идти по извилистой узенькой тропке, но, желая сократить путь, Зубов пошёл лесом, по прямой. Он ступал осторожно, мягкий податливый мох делал его шаги неслышными. Зубов не замечал сейчас ни синих колокольчиков, ни россыпи бело-золотых ромашек, ни алых зарослей иван-чая. Он не слышал весёлого пересвиста лесных птиц, испуганного фырчанья рыжих белок. Птицы, цветы, звери не грозили ему опасностью, и, значит, в эти минуты они для него не существовали. Видеть, чувствовать сейчас он мог только то, что таило для него угрозу. Слух и зрение его обрели в эти минуты особую остроту. Он вдруг ощутил необъяснимое беспокойство, то самое беспокойство, которое заставляет горных змей уползать в долины накануне землетрясения. Чем ближе он подходил к оврагу, тем осторожнее были его шаги, тем напряжённее становился слух. И хотя он по-прежнему не слышал щебета птиц, шороха листьев, жужжания насекомых, слух его мгновенно уловил человеческие голоса где-то там, у источника, до которого оставалось не более двухсот метров. Почудилось? Он бросился за дерево и замер, прислушиваясь. Голоса стали отчётливее, было ясно: в овраге, у источника, люди. Дальше идти нельзя.
Он повернул назад, вздрагивая даже от шороха собственных шагов. Но жажда не оставляла его. На ходу Зубов шарил глазами по кустам - может, попадётся необобранная смородина или ежевика, но, кроме волчьих ягод, ничего не было. Он вспомнил, - на косогоре есть малинник, ходу до него километра полтора-два…
К малиннику вели две узкие лесные тропки, потом они сливались в одну широкую тропу. Пройдя немного, Зубов сошёл с тропинки и стал пробираться к малиннику, крадучись, прячась за толстыми стволами деревьев. Он уже видел вершину косогора, но лес внезапно оборвался и вместо густых и частых деревьев перед Зубовым раскинулась зелёная опушка, редко поросшая мелким кустарником. Приблизиться незаметно к малиннику было невозможно.
Он в нерешительности остановился и вдруг услышал издалека собачий лай. Зубов упал на землю и пополз за ближайшую сосну. Обессилев от страха, он лежал, распластавшись на земле, и слышал, как бухает его сердце. Собака для него была страшнее людей. Скрыться в лесу от собаки невозможно.
Боясь подняться, Зубов ещё долго полз, прячась за деревьями и кустами. Он встал, когда косогор уже скрылся из виду. Приходилось вновь возвращаться в чащобу, там он чувствовал себя в безопасности. От страха он забыл об изнуряющей жажде. Казалось, что теперь он может обойтись без воды.
Выйдя на тропинку, он обернулся, взглянул на косогор, и в тот же миг из малинника высоко вверх взвилась зелёная ракета. Зубов снова бросился на землю…
К своему логову он добрался обессиленный. Почти всё время он полз, не решаясь подняться: лес с косогора мог просматриваться в полевой бинокль. А главное, ракета. Ясно, что это сигнал либо на заставу, либо соседней тревожной группе.
Он сделал усилие над собой, - надо успокоиться, продумать, как быть дальше. Главное - сохранить хладнокровие. На косогоре, в малиннике - наряд или тревожная группа пограничников. С собакой! Значит ли это, что пограничники его обнаружили и теперь преследуют? А может быть, преследуют не его. Для такого вывода есть достаточно оснований. Если погоня за ним, то почему собака привела их к косогору, к которому он и близко не подходил? Значит, его след собака не взяла? Но тогда почему пограничники дают ракету, не боясь обнаружить себя? Значит, они всё-таки кого-то преследуют, чей-то след собака взяла. Чей-то, но не его. Очень похоже, что всё это просто стечение обстоятельств: собака и пограничники на косогоре не имеют к нему никакого отношения. В конце концов это могут быть просто учебные занятия. Чего же он так испугался? Хорошо, что его не видят сейчас ни Гессельринг, ни Гоффер! Через час он пойдёт в Радугу, встретится с Жаком, и всё будет в порядке.
10. Всё идёт по плану
Миров приехал в отряд ночью.
- Порядок, товарищ капитан, порядок! - сообщил Каримов. - Теперь ему никуда не деться.
- Где он сейчас?
- В колхозе "Волна".
- В колхозе? А как он туда попал? Давай по порядку.
- Дело было так. Взять его след сразу не удалось. Но, спасибо Пряхину, район блокировали вовремя. Подняли соседние заставы, включили дружинников, поставили боевую задачу: нарушителя взять только живым. В лесу Карат всё же след подхватил, потянул уверенно. Вскоре мы могли обойтись и без собаки. Нарушитель оставлял достаточно следов. Стало ясно: с минуты на минуту мы настигнем его. Но появилась опасность демаскировать себя. Приняли решение: создать нарушителю видимость безопасного возвращения в пещеру и отнять у него всякую надежду пробиться к какому-нибуоь населённому пункту. План удался. Сперва он ткнулся в Радугу - не вышло, дорогу преградили дружинники моториста Талова, потом он попытался выйти лесом на шоссе - тоже не получилось, попробовал спуститься в Муравьиный овраг - опять не вышло, наконец рискнул двинуться к железной дороге, видимо, надеялся вскочить на ходу в товарняк, идущий в районный центр. Но куда бы он ни совался, всюду ещё издали слышал то голоса, то собачий лай, то выстрелы. Видел он и ракеты, пущенные моими ребятами. В общем, гоняли его до полуночи, как зайца. Но бандит опытный: понял, что его окружают, и решил возвращаться восвояси.
- Направился к морю?
- Да. Тут мы ему не мешали. Сделали всё, чтобы он забыл об опасности. Двигались за ним, можно сказать, не по земле - по воздуху, дышать перестали. И довели его так до "Волны". Здесь он должен был выйти к берегу, а он, дьявол, будто растаял в этой самой "Волне".
- И ваш знаменитый Карат не может его обнаружить?
- Конечно, может, но нет гарантии, что будет выполнен приказ - взять нарушителя живым, невредимым. В колхозе есть несколько собак. Чёрт их знает, почуют Карата, подымут такую брехню, что весь народ на улицу высыплет узнать, что случилось. Он сразу поймёт, в чём дело, и тогда - либо начнётся перестрелка, либо он сразу пустит себе пулю в лоб…
- Да… Это верно… - Миров прошёлся по комнате. - Значит, дело затягивается. Но не может же он надолго остаться в колхозе! Неужели у него есть там сообщники?
Каримов бросил на Мирова укоризненный взгляд:
- Я знаю всех рыбаков "Волны". Это люди разные: есть умные и глупые, храбрые и трусоватые, честные и жуликоватые, но предателей среди них ты не найдёшь. Ручаюсь!
- В жизни всякое бывает… Всё-таки у кого-то же укрылся нарушитель?
- Забрался в чей-нибудь сарай, хозяин спит и знать не знает, какой у него гость дорогой под боком.
- Всё равно бездействовать нельзя. Посёлок блокирован надёжно?
- Мышь не прошмыгнёт.
- Рискнём пустить по следу Карата. Если тявкнет хоть один пёс, вернёмся на "исходные позиции" и подождём. Не будет же этот гад сидеть неделю в чужом сарае. Поехали!
Машина Каримова остановилась метрах в трёхстах от колхоза. Таранов и Бажич лежали в густых кустах орешника. Таранов держал поводок и злился на вынужденное безделье. Карат сидел рядом, и по тому, как он вздрагивал, старшина понимал его возбуждённое состояние.
- Никаких признаков? - спросил вполголоса Каримов.
Старшина мотнул головой.
- Пусти Карата по следу, - приказал Каримов.
Бажич и Таранов вскочили: наконец-то! Как всегда, Таранов шепнул что-то Карату, и собака с места потянула к колхозу.
Они прошли мимо стадиона.
- Здесь, - прошептал Каримов. Миров понял: отсюда, вместо того чтобы спуститься к морю, нарушитель свернул в колхоз.
Карат, не петляя, не оглядываясь, тянул поводок уверенно и деловито.
Они вошли в посёлок так тихо, что ни один из местных псов даже не шелохнулся. Карат миновал главную улицу, где, освещённые ущербной луной, выстроились в ряд новенькие стандартные дома рыбаков, и свернул в узкий проулок, от которого тянулась тропинка к морю. Каримов узнал этот проулок: здесь он был сегодня утром у Мирона Пряхина. Вот и колодец, а сразу за ним слева - забор пряхинского дома. Поравнявшись с колодцем, Карат остановился, обошёл вокруг и снова остановился. Очевидно, нарушитель подходил к колодцу, чтобы напиться.
- След, след! - шепнул повелительно Таранов.
Собака медленно, не отрывая морды от земли, вывела пограничников к дому и ткнулась в калитку. Каримов на секунду усомнился: точно ли он был утром в этом самом доме?
Надо было немедленно принять решение, и Каримов принял его. Он сделал знак - вся группа неслышно повернула обратно.
Когда колхоз остался позади, а вдали уже отчётливо слышался мерный шум ночного прибоя, группа остановилась. Нужно было решать, как действовать дальше.
- Чей это дом? - спросил Миров.