Самодин - человек семейный. Два года назад у него родился сын. От фабрики им предоставили просторную отдельную комнату в коммунальной квартире с удобствами. Там-то и проживал механик Аркадий Самодин в ореоле семейного уюта. Но у него в Ногинске имелась еще и теща. Та жила далеко от Глухова, в центре города - на улице III Интернационала. Жила в деревянном доме с огородом и палисадником. Добротный купеческий дом после революции разделили на три квартиры, в которых поселились рабочие семьи. Теща Самодина - старуха Игнатова - жила на первом этаже. Ей и фамилию-то дала советская власть. До революции у нее было только имя да отчество, а фамилий жители далекой забайкальской деревушки не имели. Была она просто Алевтинкой, по отчеству - Игнатовна. В той местности хлебными делами заправлял кулак Антип Чуров. Уж он умел выжимать из бедняков все соки! После революции Алевтина рванула в Каширу, на большую стройку. Вступила в комсомол. Советская власть разогнула ей спину.
Она и не знала, что мироеда Чурова уже в 25-м году зарезал сосед - совсем еще мальчишка, двадцатилетний Кудряшов. Здесь обошлось без классовой борьбы. Просто Чуров по старорежимной привычке считал необходимым поразвлечься с каждой молодкой в округе. Ну, и нарвался на ревнивца из молодых. И дали Кудряшову всего пять лет. Он вернулся из лагерей заматеревшим и теперь работал трактористом в колхозе "Ленинское знамя", в котором выполняли директивы райкома бывшие батраки Чурова…
…Вдова-пенсионерка жила с размахом: две комнаты и подпол. И никто ее не уплотнял, напротив, Алевтине помогали по профсоюзной линии. Правда, наслаждаться жизнью ей было затруднительно: на тяжелой работе она надорвала позвоночник и теперь передвигалась с трудом. Если бы не бесплатная медицина - пропала бы фабричная вдова. А квартира у Алевтины Игнатовой была что надо. Пронин успел навести справки, что Самодин поддерживает добрые отношения с такой перспективной тещей. Пронин принял неожиданное решение: Миша Лифшиц должен был развернуть "эмку" и отправиться в центр Ногинска, к самодинской теще на блины. С Роджерсом Мише везло: три раза именно он нападал на след. Может быть, и с Самодиным повезет?
- Остановишь за квартал. Нет, за два квартала до этого самого дома номер четырнадцать. Я так понимаю, Самодин - человек опасливый, осторожный. Профессионал.
Адам просигналил грузовику. Обе машины остановились в опрятном и тихом дворе рабочего общежития. Общежитие безмолвствовало. Лампочки горели только в коридорах. На общих балконах висело леденеющее белье. Да, его вывешивали даже зимой. Возле подъезда, на перилах висел чей-то ковер, выбитый и промытый на снегу. Его без опаски оставили во дворе.
Пронин кивнул Кирию. Двухметровый чекист, беззаботно покуривая, пошел на разведку.
- Я бы мог пойти. Кирия-то за километр видно, как Шаболовскую башню.
- Угомонись, Виктор. Каждому свое, а приказы не обсуждаются. Хороший вечер перешел в хорошую ночь. Как-никак шестьдесят километров мы проехали без происшествий. Благополучно все началось. Ты теперь удачу не спугни.
- Что-то вы, Иван Николаевич, напускаете важности. Рота автоматчиков, нас семеро - и одного фабричного механика не повяжем?
- Ты не забывай, что он в курсе, что Роджерс и Дитмар уже у нас. Рисковать нельзя. У нас серьезный противник, сам Роджерс ему доверял. Сын фабриканта стал фабричным рабочим. Сам знаешь, озлобленность - это сила. Перед нами убежденный враг.
Глаза привыкли к темноте. Они не включали карманных фонарей, погасили фары. Поэтому приближающийся огонек папиросы Кирия заметили издалека. Кирий бесшумно шел вдоль стены.
- Клиент на месте. То есть могу доложить, что с его женой спит мужчина, - Кирий усмехнулся. - Лица-то я не разглядел, конечно.
- Вариант с нахальным любовником можно исключить. Значит, Самодин дома. На этот раз повезло нам, а не Лифшицу. Я же говорил, что вечер начинается благоприятно.
Чекисты окружили трехэтажный дом Самодина. Двое встали под окнами самодинской коммуналки. Пронин, Железнов и Кирий вошли в подъезд. Кирия Пронин оставил в подъезде, Железнова - на лестничном пролете, а сам позвонил в дверь. Самодиным - два звонка…
- Откройте, товарищи! Санитарная проверка! - крикнул Пронин ворчливым голосом. Из квартиры послышались ругательства, босоногое шлепанье, потом - шуршание домашних тапочек. Человек в помятой гимнастерке открыл дверь
- Кого нелегкая принесла?
Это явно был не Самодин.
- Санитарная проверка. Епидемия у вас. Дело государственной важности. По всем комнатам пройду. Вы вот в какой комнате проживаете? Фио у вас какое?
- Леонидовы мы, Семен Палыч я. Вот тут и проживаю, в комнате. Самая маленькая комната у меня.
- Соседи дома?
- Самодины-то? Дома, дрыхнут с вечера. Я на все звонки отвечаю. Навроде дежурного. А Самодины дрыхнут.
- Товарищ Леонидов, прошу вас выйти на лестничный пролет.
Леонидов выпучил глаза, но подчинился, не сказав ни слова.
Пронин понимал, что Самодины уже не дрыхнут. Он на миллиметр отклонил дверь в их комнату. Не заперто! Достал "Коровина" и ввалился внутрь - в жаркое, натопленное жилище.
- Самодин, встать и руки вверх!
Рабочий Самодин сидел на кровати, спрятав руки за спиной. Его жена с ребенком на руках стояла в углу.
- Санитарная проверка? - с сарказмом спросил Самодин. - Могу и встать, если уж вы такой вооруженный.
- Вы окружены. Не советую сопротивляться. Жену хоть пожалейте, Самодин.
Пронин сразу оценил спокойствие Самодина. Судя по всему, Аркадий был из тех вялых меланхоликов, которые особенно опасны в схватке. Короткостриженый тучный увалень с толстой шеей, он не выглядел растерянным. Равнодушно смотрел на Пронина, на Железнова, который перекрыл дверь. Самодин медленно встал, поднял руки. Пронин разрешил ему надеть свитер - шерстяной спортивный свитер грубой вязки, с серыми оленями на темном фоне. Самодин лениво повернулся плечом вперед - не резко, еле заметно пригнул голову и вдруг с места прыгнул к окну. Пронин ринулся за ним, крикнув то ли Самодину, то ли Железнову: "Стоять!" Окно легко поддалось напору Самодина - и он вылетел на улицу. Тут же ударил кастетом рослого чекиста, который бросился ему наперерез. Пронин выпрыгнул из окна весьма неудачно: левая нога подогнулась, он ушиб колено. "Железнов, стоять!" - крикнул он еще раз, чтобы Виктор не бросился в погоню. Его задача - сторожить и обыскивать комнату. Самодин оторвался метров на пятнадцать. Он перемахнул через палисадник и ринулся в заброшенный сад. Повезло мерзавцу! - он ни разу не поскользнулся, хотя бежал в домашних тапочках. Пронин возле палисадника чуть притормозил, выстрелил в воздух. Два молодых чекиста подбежали к Пронину. Цепочка автоматчиков полукольцом преследовала Самодина на расстоянии. Но ближе всех к беглецу оставался Пронин. Они вбежали в перелесок. Самодин забежал в высокие сугробы. Пронин попытался сориентироваться на местности: можно ли обойти его по какой-нибудь тропке? Эх, придется лезть в сугроб. Впрочем, Самодину в тапочках было совсем солоно. Пронин близехонько видел его округлую спину. Неожиданно Самодин остановился, повернулся. Глянул на Пронина исподлобья, как бык.
- Все, командир. Сдаваться будем.
Пронин подошел к нему:
- Попрошу сдать оружие. Что у вас там?
Самодин без размаха ударил Пронина кастетом по голове, но удар получился вскользь. Пронин все-таки успел наклонить голову, а потом схватил Самодина за рукав и борцовским приемом обрушил на снег. Пронин на него навалился и нанес несколько коротких ударов, как говорят боксеры, по корпусу. Но Самодин ударил Пронина ногой, попал в голову. На секунду Пронин потерял сознание. Потом очнулся, скривился от боли. В снегу лежал кожаный тапок Самодина. А враг снова ушел… Где он? К Пронину подбежал молодой чекист.
- Товарищ Пронин? Вы лежите, лежите. Я вам врача вызову.
- Не сметь! Как тебя зовут-то?
- Никита Павлов.
- Куда Самодин утек? Ты видел?
- Да вон же он, по кустам пробирается!
Пронина передернуло: Самодин забрал "Коровина"! Впервые Пронин потерял оружие…
- Что у тебя, Никита Иванов? "ТТ"? Ну, конечно. Ладно, давай сюда. Ребят найди, всех сюда, понял? Молодец, хорошо оружие содержишь, Никита Иванов. Всех сюда, хватит уже его окружать. Доставать надо.
Самодин уже исчез в зарослях. Люди Роджерса никогда не сдаются за здорово живешь. Но он проломал путь по кустам для Пронина, майору легче было пробираться по бурелому. Пронин держался за сердце. Голова раскалывалась. И все-таки он нагонял врага. Пронин включил карманный фонарь, направил луч вперед, но Самодин был где-то далеко. Тогда Пронин выстрелил наугад - без толку. Лесную тишину нарушал колесный перестук поезда. До железной дороги было метров пятьсот, не больше. Рискнет ли Самодин выбежать из леса? Пронин не давал себе отдышаться, бежал все быстрее. И, кажется, сократил расстояние. По крайней мере, он слышал, как пробирается сквозь ветки Самодин - и этот шум звучал все ближе. Снова Пронин включил фонарь. На этот раз луч уперся в спину Самодина. Еще один рывок - три-четыре прыжка. Потом Пронин остановился прицелился и выстрелил. Самодин присел и взвыл. Пронин попал точно в ногу - пониже колена.
- Ну что, теперь - все? - Пронин не мог отдышаться. Встал над Самодиным. Рука с "макаровым" подрагивала, но Пронин приставил пистолет к голове врага.
- Воровать-то я тебя отучу. - Пронин свободной рукой обыскал Самодина, сразу нащупал "Коровина". К Пронину уже приближались товарищи, но для ориентира он трижды выстрелил в воздух.
- Иван Николаич! - К Пронину бросился Кирий. - Вы ранены?
- Прими его. Осторожнее. Кстати, почему ты оставил пост? Я тебя на лестничной клетке оставил.
- Так ведь ситуация внештатная, Иван Николаич!
- У нас она всегда внештатная. За непрошеные подвиги у нас повидла не дают.
Через двадцать минут они перебрались к машинам. Железнов уже допросил соседей и мадам Самодину. Но к Пронину бросился с обидой в глазах:
- Что ж вы меня в доме-то оставили? Я там как болван последний…
- А ты не понимаешь? Мне нужен был надежный человек в доме. Всякие неожиданности возможны. Может быть, там у Самодина сообщники? В доме мог начаться бой.
- Да нет там никого, я всех опросил.
- Вот и молодца. Хорошо сработал. Ты в этой роли был органичен, как орган в консерватории! Топором не вырубишь. Я не шучу.
Теперь нужно было добыть коды. Пронин отказался от медицинского осмотра. Они поехали к Лифшицу - в тещин дом. По дороге, возле привокзальной чайной, Пронин остановил Адама.
- Куда вы, Иван Николаич? Вы же больны, на вас лица нет! - хлопотал Железнов.
Возле чайной Железнов догнал Пронина, схватил его за пуговицу. Его волновал один деликатный вопрос…
- Иван Николаич, а что с женой Самодина делать? Плачет она, убивается. Судя по всему, о делишках мужа она понятия не имела. Не тот характер. Не боевая подруга, наседка она. Плачет. Но все идет к тому, что нам придется ее того. Взять под арест.
- Что идет к тому? Что у тебя за демагогия? Нельзя ее арестовывать. Ты еще будь любезен на фабрику сходить, с начальством поговорить, чтобы не травили Самодину, не прижимали по службе. Если, конечно, она действительно не имела понятия о делах мужа. Пусть ребятенка своего растит. Для себя и для страны. А ты странно рассуждаешь, Виктор. С одной стороны - понятия не имела, с другой - придется под арест. Чувствуешь неувязку?
- Ну, есть традиции, есть профилактика. А Самодина расстреляют?
- Не думаю. Что такое расстрел? Разбазаривание кадров, не более. А нам нужны рабочие руки на урановых рудниках. Так что поедет шалун в Таджикистан. Уж там ему не придется кастетами махать почем зря.
- А она, что ж, будет его ждать? Или другого найдет? - Железнова почему-то остро интересовали семейные отношения Самодиных.
- Будет ждать. Такие женщины всегда прощают и ждут. Такая уж у них специфика. А ты говоришь - под арест.
Пронин вошел в чайную. Железнов - за ним. Как ни странно, это заведение работало ночью. А, может быть, для привокзального общепита уже началось утро.
- Чего желаете? - спросила буфетчица, продирая глаза.
- Если честно, очень хочется чаю. - Пронин тяжело дышал. После потасовки ныла спина. Правая рука опухла: отоваривать противника пришлось без боксерских перчаток. Кровь подсыхала в волосах.
- Скажу вам как на духу. Чай у нас бросовый. Четвертый сорт. Не чай, а комарье подсушенное. А вот сосиски сегодня ночью завезли - ух! Микояновские. Очень они душевные. Лопаются и сочатся, сами в душу просятся. Возьмите сосиски! С горошком, с капустой, с лучком. Рекомендую от всего сердца.
Пронин отер снег и пот со лба. Тронул раненую руку, скривился от боли.
- Чаю! Горячего! И сто граммов.
- А сосиски? Я вам от всей души советую, от всего сердца.
Пронин ожесточенно посмотрел на буфетчицу и швырнул перед ней помятую сторублевую купюру. Без чаю он не мог произнести ни слова.
- Да здесь и на чай. И на сосиски, и на поллитра. И еще на цельный самовар останется. С ватрушками и шоколадом. Понимаю, понимаю, удаляюсь. Бегу, как братья Знаменские.
- Пять минут, один стакан чаю - и к Лифшицу. Коды, коды нужны. Медицина, постель - все это потом.
Тещин дом был виден издалека: во всем Ногинске только там ярко горели окна. Лифшиц действовал при электрическом свете. Разобрали пол, сняли двери. Вырывали из стен подозрительные доски. Но тайников не обнаружили.
- Рассказывайте, Алевтина Игнатовна, что любил делать в этом доме ваш зять? Может быть, ему нравился подпол или чердак?
- В подполе он бывал, это верно. Я его просила там пол дощатый устроить. А чердак у нас общий с соседями. Туда он ни носа не казал. А скажите, он что, проворовался? Или враг?
- Подозревается в измене. - торжественно произнес Лифшиц. - Но это секретная информация. Прошу вас об этом не распространяться.
- Секретная? - Алевтина испуганно выпучила глаза. - Зачем же вы мне секреты рассказываете? Неправильно это. Секреты при себе держать надоть. На то они и секреты.
Лифшиц вскочил, когда в комнату зашел Пронин.
- Работаем, товарищ майор. Получена важная информация. Тайников не найдено. А у вас кровь, Иван Николаич! Я сейчас за врачом сбегаю…
Пронин остановил его:
- Не суетись. Что нашли?
- Подозрительного - ноль. В подполе жестяная банка с деньгами спрятана. За кадками капустными. Обыкновенные деньги, советские. В стенах тайников нет. Сейчас товарищи обследуют чердак.
- Понятно. Нет здесь ничего. Я тебе доверяю, Миша. Если б было - ты бы не пропустил. Значит, нам здесь делать нечего. Почините избу - и домой.
Усталая "эмка" ехала по белой проселочной дороге в сторону Москвы. Пронину забинтовали руку, промыли голову - водой и перекисью водорода. Роль медсестры исполнил верный Адам. Пронин спал. Спал крепко, даже на крутых горках не открывал глаз. А Железнов и Кирий хранили тишину, боялись ненароком кашлянуть. Сегодня командир сделал за них всю работу. Их разъедал стыд.
А Пронину снились телеграфные коды - то в виде экзотических животных, то в виде цветов и деревьев. И вставало перед ним насмешливое лицо майора Роджерса.
* * *
Роджерса Пронин принимал в комнате для отдыха следующим утром.
- А мы взяли Самодина, - не без ехидства начал Пронин. - Спасибо вам за сотрудничество. Вы надежно нас сориентировали.
- Что ж, если съедена ладья - к чему жалеть пешку? Самодин так Самодин. У вас в последнее время много трофеев. Не возгордитесь, Пронин. Правда, история не даст вам много времени для гордыни…
- По-прежнему пугаете нас немцами? Вы становитесь однообразным, друг мой. Об этом мне интереснее с Дитмаром поговорить. Мы можем и на троих сообразить - я, вы и Дитмар. Пожалуй, для начала сообразим на троих в другой компании.
Пронин поднял телефонную трубку, произнес, к удивлению Роджерса, какую-то непонятную фразу и загадочно улыбнулся. В ту же минуту в кабинет вошли Железнов и Самодин.
- У вас был превосходный агент, господин Роджерс. Он надежно врос в советскую жизнь, не вызывал подозрений. Одна теща чего стоит - боевой товарищ! У него не было досадных слабостей вроде пьянства. Посмотрите на него, это же настоящий атлет! Он даже босиком по снегу едва от меня не убежал. Одно слово - механик.
Самодин улыбнулся. За ночь он успел отдохнуть и выглядел почти свежим.
- Крепкого корня человек! Вы ведь и машину водите, не так ли, гражданин Самодин Аркадий Палыч? Мы проверяли, у вас за плечами курсы шоферов. Как вам показался автомобиль портного Левицкого? Надеюсь, шофер содержит его в должном порядке?
Самодин пожал плечами. Он не был разговорчив - и это еще одно немалое достоинство для секретного агента!
- Для нас эти телеграфные коды - вопрос проформы. Все равно нам придется их менять. Моя работа признана успешной: мы с товарищами разоблачили одного из лучших шпионов Европы. Разорили несколько шпионских гнезд, наловили агентов полну коробушку. Так что от ваших кодов моя судьба не зависит. А вот ваша… Есть мнение, что вас, гражданин Самодин, следует расстрелять. Так считают мои старшие товарищи. Вы эти коды уже не сумеете продать никому из своих хозяев, это я вам гарантирую. А я их у вас покупаю. Если мы договоримся - старшие товарищи обязательно прислушаются к моему мнению, когда мы будем обсуждать вопрос вашего наказания, Самодин. Цена кодов - ваша жизнь. А вы молодой еще человек, да еще и с завидным здоровьем…
- Разве такие вопросы решает не суд? - спросил Роджерс язвительно.
- Суд решает вопросы, а мы даем суду ответы. Так было и так будет всегда. Потому что интересы государства для народа важнее, чем капризы какой-то бабы. Этой, как ее там, Фемиды.
- Мы опросим десять, двадцать свидетелей - начиная со Стерна. И все равно найдем коды. Только время потеряем. Найдем - а вы уже будете ни при чем. Жалко мне вас, - сказал Железнов. Эту фразу они с Прониным заранее отрепетировали.
Роджерс покачал головой, улыбнулся:
- Я бы вам помог. Я бы и себе помог. Но лучше подожду. Время, дорогие товарищи, сейчас работает не на вас…
Самодин смотрел ему в рот и молчал.