- В какую игру я играю? Ни в какую. - На его лице внезапно появилось выражение обезоруживающей искренности и оскорбленной невинности. - Воспринимайте меня как простого американца, который ненавидит войну. Но я хочу что-то делать, а не просто ненавидеть. - Его голос задрожал от праведного гнева. - Я хочу помочь, причем не только разговорами. Мир свернул не туда, Марлоу, и нуждается в должном управлении. Наш старый добрый мир хочет, чтобы им управляли, как бизнесом. Я человек дела, Марлоу, а не мыслитель. Размышления никуда не приведут. Нужны совместные усилия людей практического склада. Вот почему я обращаюсь к вам, Марлоу. Вы практик. Людям доброй воли необходимо объединиться, закатать рукава и что-то делать, не так ли? - Он с улыбкой посмотрел на меня - великодушный Бэббит, предлагающий участок земли на продажу.
Нелепость картинки вызвала у меня тошноту. Я встал.
- Ну-ну. Боюсь, уже довольно поздно. Мне нужно идти. - Брат с сестрой молча смотрели на меня. Сияющее лицо Залесхоффа стало хмурым. Я надел пальто и направился к двери. - Еще раз спасибо за прекрасный ужин.
- Минутку. - Голос Залесхоффа звучал требовательно.
- В чем дело?
- Я жду от вас ответа.
Я повернулся.
- Да, конечно. Совсем забыл. - Я сунул руку в карман пальто и достал небольшой сверток, купленный в тот день после обеда. Затем положил сверток на стол.
- Что это? - с подозрением спросил Залесхофф.
Я открыл дверь.
- Брусок мыла, который я вам должен. Мне посчастливилось найти мыло в форме лимона. - Я вежливо кивнул. - Доброй ночи вам обоим.
На лице Залесхоффа не дрогнул ни один мускул. Он просто стоял и смотрел на меня; в его глазах застыло странное выражение. Девушка пожала плечами и снова принялась за шитье.
Квартира Залесхоффа находилась в доме, нижний этаж которого занимал магазин. Там было очень темно. Поэтому мужчина, стоявший на противоположной стороне, заметил меня не сразу, но я, выйдя на свет, увидел, что он поспешно отвернулся и принялся разглядывать витрину.
Я пошел в сторону отеля "Париж". Чуть погодя остановился и закурил. Мужчина шел за мной. Не Беллинетти - явно выше ростом. Не оглядываясь я направился прямо к отелю. Если Залесхофф говорил правду, то надо вести себя как можно естественнее. Я ничего не скрываю и не собираюсь скрывать. Господа из тайной полиции желают впустую тратить время? Пусть себе, это их дело.
И все равно ощущение было не из приятных. Я заметил, что иду немного скованно и нарочито. Из головы не выходила версия смерти Фернинга, озвученная Залесхоффом. Я представлял, как бедняга идет по улице точно так же, как теперь иду я. Вероятно, в последний момент он услышал стремительно надвигающуюся машину, и его маленькие глазки, его жирный скошенный подбородок исказились от ужаса. Нет, повторял я себе, это все плод воображения Залесхоффа. Так не бывает.
Машина, вынырнувшая из боковой улочки прямо передо мной, заставила меня вздрогнуть. На лбу выступил пот. С большим трудом я удержался, чтобы не побежать. Вид отеля принес мне огромное облегчение.
Портье за конторкой махнул мне рукой.
- Вам письмо, синьор. И вас ждет джентльмен. Ему сказали, что вы можете прийти поздно, однако он пожелал подождать. Его проводили в кабинет - там тепло.
Я взял письмо.
- Что за джентльмен?
- Мое дежурство еще не началось, когда он пришел. Он не назвал своего имени.
- Хорошо, спасибо.
Я вошел в кабинет.
В комнате сидел Вагас, удобно устроившись у радиатора с газетой в руках.
9
ОВРА
Увидев меня, Вагас отложил газету и встал.
- Добрый вечер, господин Марлоу.
- Добрый вечер. - Я не испытывал особой радости, и мой голос, видимо, это выдал; генерал смущенно кашлянул.
- Надеюсь, вы простите меня за вторжение. Мне нужно было вас увидеть.
- Ничего. - Я сделал над собой усилие и попытался изобразить радость. - Хотите выпить?
- Нет, спасибо. Разве что одну из ваших английских сигарет… Благодарю. Присядем? Я вас надолго не задержу.
- Прошу прощения. Да, присаживайтесь, пожалуйста.
Он сел и обвел комнату недовольным взглядом.
- Должен сказать, здесь чрезвычайно унылая атмосфера, господин Марлоу. Утрехтская зелень, поблекшие остатки изнеженного империализма… Бонапарт всегда казался мне жалким: парвеню с талантом обводить вокруг пальца более умных людей, человек с душой бухгалтера, любивший роскошь. Вы со мной согласны?
- Большую часть времени я провожу здесь в постели.
Возможно, это прозвучало слишком резко, но Вагас лишь невозмутимо кивнул:
- Да, конечно. Должно быть, вы очень занятой человек. Позвольте объяснить причину моего необычного визита. Вчера вечером… - Он умолк. - Кстати, надеюсь, вы не очень скучали.
- Нисколько. В высшей степени приятный вечер.
- Очень рад. Моя жена считает вас очаровательным.
- Передайте от меня привет мадам Вагас.
- Благодарю. Однако есть один вопрос…
- Да? - Я думал, что знаю, куда он клонит, но ошибся.
- Вопрос связан с коммендаторе Бернабо, господин Марлоу. Мне бы очень хотелось, чтобы вы еще раз увиделись с ним, господин Марлоу. Сегодня я случайно встретился с коммендаторе и узнал весьма интересные новости. Интересные, - повторил он, многозначительно глядя на меня, - для вас.
- Неужели?
- Да. Я узнал, - с нажимом продолжил генерал, - что правительство планирует приобрести у одной немецкой фирмы крупную партию станков для производства снарядов. Эти станки того же типа, что поставляет ваша компания.
Вагас явно рассчитывал услышать мой комментарий, но я выжидал. Он глубоко затянулся и медленно выпустил дым.
- Помня о вас, я вкратце поговорил с коммендаторе. Боюсь, позиции немецкой фирмы очень сильны. По политическим мотивам Италия склонна покупать у Германии, а не у других стран. Кроме того, немецкая фирма завела себе друзей… скажем, не очень этичными методами. - Он не отрывал взгляда от своей сигареты. - Не знаю, как вы относитесь к этой достойной сожаления практике, господин Марлоу, однако если ваша компания выделит ассигнования на… э-э… представительские расходы, то смею предположить, что относительно небольшие затраты будут щедро вознаграждены. Хотя дело, естественно, довольно срочное, коммендаторе любезно согласился, чтобы я передал эту информацию вам. Разумеется, если вы предпочтете ничего не предпринимать, обе стороны свободны от обязательств.
Он грациозно взмахнул рукой, и я уловил тонкий аромат духов.
- Иными словами, - напрямик заявил я, - если коммендаторе получит солидные комиссионные, то он готов заключить контракт со мной.
Вагас тонко улыбнулся:
- Я предпочел бы более деликатную формулировку, господин Марлоу.
- Знаю. Нельзя ли уточнить, о какой немецкой фирме идет речь?
Он назвал одного из моих главных конкурентов.
- И какова сумма контракта, генерал?
- Около восьмисот пятидесяти тысяч лир, если ваши цены сравнимы с немецкими.
Я быстро произвел подсчеты. Получалось чуть больше восьми тысяч фунтов - почти сорок станков S2. Очень похоже на контракт министерства обороны, и тот факт, что заявку подала немецкая фирма…
- А сколько я должен предусмотреть для коммендаторе?
- Два процента от общей суммы контракта.
- На первый взгляд вполне разумно. А как насчет немцев?
Вагас улыбнулся:
- Они чрезвычайно уверены в себе, господин Марлоу. Настолько, что не готовы дать за преимущественное право больше полутора процентов.
- Могу я поинтересоваться, генерал, размером вашей доли в данной сделке?
Вагас вскинул руку:
- Что вы, господин Марлоу, как можно! О моем финансовом участии не может быть и речи. С моей стороны это всего лишь дружеский жест. Я знаком с вами, знаком с коммендаторе. Мне приятно содействовать вам и компании "Спартак".
Он излучал искреннее бескорыстие. Я немного смутился.
- Вы должны позволить мне, генерал, как-то отблагодарить вас за труды.
- Дорогой господин Марлоу, у меня и в мыслях ничего подобного не было. Обычная дружеская услуга. Время от времени я точно так же помогал Фернингу. Кроме того, сделка еще не заключена. Естественно, вам надо лично обсудить все с коммендаторе. С ним непросто встретиться и еще труднее договориться. Но вы вскоре убедитесь, что сам факт нашей с вами дружбы облегчит предварительные переговоры, обычно доставляющие столько неудобств. Кстати, он предпочитает наличные. Я упоминаю об этом, потому что…
- Разумеется.
Он улыбнулся и встал.
- Вижу, господин Марлоу, у вас есть определенный опыт в таких делах. Рекомендую навестить коммендаторе завтра утром.
- Непременно. Еще раз спасибо, генерал. Надеюсь, вы позволите отблагодарить вас за помощь.
- Не стоит благодарности. Как я уже сказал, время от времени я и Фернингу оказывал подобные услуги. - Вагас умолк в нерешительности, а потом прибавил, словно только что вспомнил: - Но если вы действительно хотите выразить мне признательность… - Он снова умолк.
- Да, генерал? - Я уже предвидел ловушку, в которую угодил.
- Пожалуйста, тщательно обдумайте предложение, которое я сделал вам вчера вечером.
- Боюсь…
- Минутку. В дополнение к чрезвычайно ценному расположению коммендаторе - разумеется, исключительно по отношению к компании "Спартак" - я могу увеличить цену вашего личного сотрудничества со мной до трех тысяч лир в месяц.
- Следовательно, расположение коммендаторе к моим работодателям пропорционально тому, что вы называете моим личным сотрудничеством. Так, генерал?
- Мой дорогой, подобные вещи должны основываться исключительно на взаимном доверии и дружеском участии! Подумайте, господин Марлоу. И в любом случае повидайтесь с коммендаторе. Вопрос о контракте, как я уже говорил, срочный, но коммендаторе обещал мне не принимать скоропалительного решения. А день или два могут многое изменить. - Вагас многозначительно помолчал и протянул руку. - Доброй ночи, господин Марлоу, еще раз прошу прощения за то, что побеспокоил в столь поздний час.
- Рад был вас увидеть, генерал.
Он величаво удалился. Я сел и закурил.
Залесхофф прав по крайней мере в одном. Вагас не дурак. Все сделано очень умело. Кильку предлагали с необыкновенной щедростью. Крючок и леску откроют лишь после того, когда бедная рыбка - то есть я - проглотит наживку.
Кроме того, генерал, ловко задобрив мою совесть, снял возражения, связанные с лояльностью к работодателям. В подкуп входила выгода для компании "Спартак". Вдобавок пилюлю подсластили увеличением моей "личной заинтересованности".
Я попал в затруднительное положение. Следует ли мне встречаться с коммендаторе и начинать переговоры в надежде провести их, не опираясь на помощь Вагаса? Или лучше обо всем забыть? Мне казалось, что первый вариант - это пустая трата времени. Однако контракт на восемьсот тысяч лир предлагают не каждый день. В любом случае я обязан попытаться заключить его сам.
Я поднялся к себе в номер, на ходу вскрывая письмо, которое вручил мне портье. К моему удивлению, оно было от Пелчера.
Дорогой господин Марлоу!
Прошу извинить, что пишу вам на домашний адрес, но поскольку это письмо касается вашей конфиденциальной записки относительно Беллинетти, я полагаю, что так разумнее.
Во-первых, позвольте отметить, что в принципе я полностью с вами согласен. Работа Беллинетти оставляет желать лучшего. Когда вы были в Вулвергемптоне, я позволил себе лишь намек, не желая, чтобы у вас сложилось предубеждение еще до того, как вы все увидите сами. Вполне возможно, вы смогли бы найти общий язык с этим человеком.
Но, откровенно говоря, тот факт, что этого не произошло, меня не удивляет. И поэтому мне еще труднее сообщить вам, что я ни при каких обстоятельствах не соглашусь на его увольнение.
Думаю, это требует некоторых пояснений.
Беллинетти был нанят мной во время короткого визита в Милан вскоре после появления у нас Фернинга - по предложению человека, с которым мы вели кое-какие дела, мелкого правительственного чиновника. Фернингу требовался помощник, и мы взяли Беллинетти. Несколько недель спустя я получил от Фернинга записку, почти дословно совпадающую с вашей, и немедленно согласился с его предложением. Фернинг уволил Беллинетти.
Подробности я опущу, но через четыре дня нас заставили принять Беллинетти назад. Можете представить степень давления и круги, из которых оно исходило, если я сообщу, что телеграммой потребовал у Фернинга восстановить Беллинетти на работе. Поверьте: не сделай я этого, наши интересы в Италии могли серьезно пострадать. Очевидно, у Беллинетти есть влиятельные друзья.
Ну вот, еще одно очко в пользу Залесхоффа. Беллинетти - шпион ОВРА. Сообщение господина Пелчера косвенно подтверждало этот факт.
В результате обращаюсь к вам с просьбой: постарайтесь делать максимум в данных обстоятельствах. Я был бы рад, если бы имел возможность позволить вам нанять еще одного помощника. Но боюсь, оборот нашего миланского отделения не покроет таких затрат. Я всецело одобряю ваши действия в отношении девушки, нанятой Беллинетти (без разрешения, следует отметить), а также повышение жалованья молодому человеку, однако нельзя забывать о необходимости экономии. Как вам известно, жалованье Беллинетти довольно существенно, а ваше собственное тоже выплачивается из средств миланского отделения.
Раз уж речь зашла об обороте, я бы хотел напомнить о нашем разговоре в Вулвергемптоне относительно расширения производства. С удовольствием сообщаю, что после вашего отъезда этот план был успешно осуществлен, и вскоре начнется выпуск продукции. Теперь главное - загрузка новых мощностей. Я хочу, чтобы вы предприняли максимум усилий для заключения новых контрактов. Мне известно, что наши немецкие конкуренты с успехом ведут дела в Италии, и, значит, здесь есть над чем поработать. В этой связи я предлагаю вам свободно распоряжаться "ассигнованиями". В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Компания "Спартак" известна своей щедростью, и я рассчитываю, что вы поддержите нашу репутацию. С интересом буду ждать от вас новостей.
Дальше шли поклоны, наилучшие пожелания и размашистая подпись.
Сперва накатило раздражение. Откуда, черт побери, возьмутся новые контракты? У меня еще не было времени подтвердить старые. Потом я вспомнил кое-что любопытное. Инструктировавший меня Фитч с мрачным юмором называл эту статью расходов "коррупционным фондом". Господин Пелчер использовал термин "ассигнования". Как и Вагас. Вероятно, об этом генералу рассказал Фернинг. Возможно также, что успешная деятельность Фернинга в пользу компании "Спартак" имела какое-то отношение к Вагасу. Генерал сам на это намекал. В таком случае мои единоличные усилия не будут иметь эффекта. Закончится все тем, что я попаду в нелепое положение или буду вынужден объяснить господину Пелчеру, что Фернинг справлялся с работой только потому, что в дополнение к основной деятельности немного шпионил. Тот факт, что я никак не смогу доказать это абсурдное предположение, сделает его похожим на неуклюжую детскую отговорку. Легко представить, что скажет Пелчер: "De mortuis nil nisi bonum".
Не давала покоя и еще одна мысль. То, что Вагас может дать, он может и отнять; если генерал способствовал тому, что Фернинг заключал выгодные контракты, то мое нежелание пойти ему навстречу приведет к снижению уже существующего оборота. Господину Пелчеру это совсем не понравится. Мне тоже. Даже если заключить новые контракты, которые компенсируют потери, комиссионные мне полагаются только в том случае, если оборот превышает первоначальную цифру.
Я пожал плечами. Нет смысла предаваться догадкам. Следует извлечь максимум из того, что есть, и постараться заключить новые контракты. Было бы здорово, с неожиданным оптимизмом подумал я, представить господину Пелчеру контракт на восемьсот тысяч лир. Утром нужно обязательно встретиться с коммендаторе.
Я разделся, лег в постель и закрыл глаза.
День выдался нелегкий - очередной, - и я с четверга не писал Клэр. Завтра обязательно напишу. Новостей много. Вот только можно ли доверить свои мысли письму? Наверное, нет. И все же…
Ноги начали согреваться. Тепло распространялось от ступней по всему телу. Что бы ни говорил Вагас об отеле "Париж", кровати тут удобные. Меня клонило в сон. Утром еще раз справлюсь о паспорте. Столько дел! Ось Берлин - Рим. Странную картину нарисовал Залесхофф. Мир вращается вокруг оси не сам; на него можно оказать воздействие, словно кулачковым толкателем. Интересно, люди когда-нибудь использовали эксцентричные сферы? Сомневаюсь. От них никакой пользы. А жаль. Наверное, сферическому кулачку можно найти применение - для передачи мощности с меньшими потерями. Вдруг у меня получится? Сферический кулачок Марлоу. Патенты в Европе и в Соединенных Штатах…
В голове вдруг всплыли две фразы, сказанные Залесхоффом. "Вагас работает не покладая рук". Я сдвинул подушку, чтобы она оказалась у меня под плечом. "Пока люди из ОВРА не в курсе, что вы поддерживаете с ним контакт, вам ничего не угрожает". Я принялся повторять эти фразы, стараясь попасть в ритм дыхания, пока не заснул.
Следующим утром по дороге в кабинет коммендаторе в департаменте боеприпасов я заглянул в консульство, чтобы проверить, нет ли новостей о моем паспорте.
Новостей не было. Я нисколько не удивился. Совершенно очевидно, консульство делает все возможное, чтобы уладить дело, но как реагировать на заявление полиции, что паспорт утерян? Не может же консул потребовать, чтобы ему разрешили лично обыскать полицейский участок. Меня еще раз заверили: если я пожелаю покинуть страну, мне выдадут документ, удостоверяющий личность, который позволяет пересекать границы. Я вежливо поблагодарил и продолжил свой путь. А что еще мне оставалось?
Из переполоха, который вызвала моя просьба о встрече, я сделал вывод, что коммендаторе - персона еще более влиятельная, чем намекал Вагас. Секретарь с сомнением поджал губы. Коммендаторе мне назначил? Нет? В таком случае это сложно. Лучше направить просьбу о встрече в письменном виде. Я настаивал. В конечном итоге, поняв, что я лично знаком с коммендаторе и что он ждет моего визита, хотя мы заранее и не договаривались, секретарь позволил мне заполнить бланк. Я указал свою фамилию, а в той строчке, где требовалось указать цель визита, поколебавшись, написал: "Предмет вашего разговора с генералом Вагасом". Я приготовился к долгому ожиданию, но через две минуты секретарь в военном мундире открыл высокие двойные двери и впустил меня в кабинет коммендаторе.
В кабинете с пушистым ковром и дорогим письменным столом коммендаторе Бернабо выглядел гораздо внушительнее, чем я ожидал. На нем был темный костюм с цветком в петлице. Он нахмурился, потрогал цветок и жестом указал на стул. Мы обменялись обычными любезностями. Затем Бернабо нетерпеливо подкрутил усы и перешел к делу:
- Чем могу быть полезен, синьор?
Я решил, что это уловка. Совершенно очевидно, он понял мое сообщение.