Дробов вошёл в зал ожидания через несколько минут после Шмедовой. Он уселся в дальнем углу, поставил на пол пустой чемоданчик и раскрыл газету. "Допотопный приём - следить через дырку в газете, - подумал не без досады на себя Дробов. - Надо полагать, что сыщики им пользуются с момента появления на земле первого номера газеты".
Дробов понял, что Шмедова кого-то ждёт. Она сидела напротив входа и чуть ли не каждую минуту смотрела на часы. "С кем же всё-таки она летит? Неужели с профессором Росовым? С этим стариканом?"
Наблюдая за Шмедовой сквозь узенькую прорезь в газете, Дробов увидел, как в зал ожидания вошёл новый пассажир. Шмедова порывисто поднялась ему навстречу и обняла его, не скрывая своей радости. Человек поцеловал ей руку, что-то сказал, улыбнулся, и она засмеялась.
Занятые друг другом, они не обращали ни на кого внимания. Дробов мог спокойно рассмотреть нового пассажира. Нет, это не был сотрудник института. Спутник Шмедовой оказался сравнительно молодым человеком. Открытое лицо, приятная улыбка, из-под тёмных прямых бровей смотрят синие, чуть раскосые глаза. Ярый баскетболист, Дробов прикинул рост незнакомца: не меньше ста восьмидесяти пяти! В каждом его движении угадывались сила и ловкость. "Создан для спорта, - подумал Дробов. - А может быть, он актёр? Скорее всего, киноактёр. Для положительного героя лучшего типажа не найти".
Шмедова и её спутник вышли из зала, и Дробов не мог не признать, что они - отличная пара, что называется, созданы друг для друга. Оба молодые, красивые, сильные.
Зарегистрировав билеты, они сдали в багаж свои чемоданы и поднялись в ресторан. До вылета самолёта оставалось ещё сорок минут.
Пока они сидели в ресторане, Дробов выяснил в регистратуре имя спутника Шмедовой - Олег Владимирович Басов.
В служебном блокноте Дробова появилась первая заметка о Басове: "В 52 г. окончил техникум физкультуры. Получил направление в Новгород. В 54-м появился в Ленинграде. Стал преподавать в школах физкультуру. В 58 г. устроился администратором в гостинице "Континент" (останавливаются иностранные туристы). Имеет подержанный "Москвич". В прошлом году женился на студентке института им. Репина (Екатерина Ракитина - 20 лет). Жена проходит практику в Русском музее. Живут в коммунальной квартире.
Одна комната. Басов не пропускает ни одного футбольного матча. Страстный коллекционер фотографий знаменитых зарубежных футболистов. В настоящее время взял за свой счёт десятидневный отпуск. Просьбу об отпуске мотивировал смертельной болезнью матери, живущей в Ташкенте".
Через несколько дней после отъезда Шмедовой в Ташкент Дробов получил ответ на свой запрос. В Ташкенте Шмедова ведёт обычную жизнь отпускницы. Ездит в пригороды, фотографирует азиатскую старину, шныряет по промтоварным магазинам, дважды была в кино, один раз в местной опере. В кино и театре была вместе с Басовым. В пригороды ездит одна. Во время её поездок в пригороды Басов дважды встречался с неким Хашидом Газиевым - заведующим районным продовольственным складом. Газиев в пятьдесят шестом году судился за мошенничество и спекуляцию.
Теперь Дробов мог подвести первые итоги своих наблюдений. Басов связан с подозрительным человеком в Ташкенте. Знакомство с Газиевым от Шмедовой, по-видимому, скрывает. Не по средствам живёт не только Шмедова, но и Басов. Шмедова - любовница Басова.
- Подлая баба! - негодовал Дробов в кабинете Гутыря. - Подумайте только, Иван Семёнович, в наше время - на содержании! Ясное дело, что она на его счёт поехала в Ташкент! Такая красавица и на содержании!
- Потому и на содержании, что красавица, - деловито пояснил Гутырь. - Однако не в том дело, товарищ Дробов. Тебя возмущает, что она поехала в отпуск на деньги любовника…
- У него же есть жена! - перебил Дробов.
- Опять не видишь за деревьями леса! Жёны и любовницы нас не интересуют… пока. Интересует нас вот что: с каких таких денег Басов содержит свою красавицу? Да ещё при этом берёт отпуск за свой счёт. Вопрос? Согласен?
- Согласен.
- Идём дальше. Зачем он повёз её в Ташкент? Никакой матери, ни здоровой, ни больной, у Басова в Ташкенте нет. Матери нет, но есть какой-то жулик Газиев. Басов встречается с ним по секрету от Шмедовой. Зачем он с ним встречается? Вопрос? Согласен?
- Согласен…
- И последнее. Знает ли Шмедова, что Басов женат?
- Разве это можно скрыть?
Гутырь снисходительно усмехнулся:
- Ты, кажется, холостой?
- Холостой…
- Потому и удивляешься. Но не в этом дело. Пока что думай вот над чем… - Гутырь помолчал, точно прислушиваясь к чему-то, потом вынул сигарету, понюхал и положил обратно в пачку. - Так вот что: пока Басов в отъезде - установи знакомство с его женой. Про Шмедову его жена не подозревает. А вот про тёмные махинации своего муженька она не может не знать. А в том, что он махинатор, - тут и сомневаться нечего…
- Наверное, устраивает за взятки номера в гостинице, - высказал предположение Дробов.
- Не смеши кошек! - отмахнулся Гутырь. - Номера за взятки! Нет, сынок, не та походка! Тут дела поважнее. А что за дела - для того мы и хлеб жуём, чтобы ответить на этот вопрос, чтобы решить эту Пифагорову задачу.
- Теорему, - поправил Дробов.
- Суть одна. В общем - действуй! Дело затянулось. Полковник уже интересовался. Понятно?
2. Ясновидящий в Эрмитаже
Лекторий Эрмитажа Катя посещала только в те дни, когда тема занятий совпадала с темой её дипломной работы. Сегодня Катя пошла на лекцию особенно охотно, - без Олега дома было тоскливо и одиноко.
Идя по набережной, Катя с грустью вспомнила прощальный разговор с мужем:
"Если бы ты могла поехать со мной! Но, сама знаешь, ни одной лишней копейки! Ты уж здесь без меня… поэкономнее… Я тебе оставлю восемь рублей, на днях получишь стипендию. Обойдёшься?"
"Конечно, обойдусь. Только скорее возвращайся. Я не могу без тебя…"
"И я не могу". - Он прижал её к широкой, сильной груди и легко поднял на руки…
Воспоминания взволновали её, ей уже не хотелось идти в лекторий, но потом она решила написать Олегу длинное письмо. Она напишет такое письмо, что он бросит в Ташкенте все дела и прилетит к ней!..
У вешалки толпились знакомые по лекторию, главным образом пенсионерки. Они громко обсуждали вчерашний концерт Ойстраха, вспоминали гастроли знаменитого австрийского дирижёра Караяна и, замирая от восторга, произносили имя Вана Клиберна.
- Говорят, к нам едет Яша Хейфец! - восклицала усатая старушка в потёртой шляпе из глянцевитой чёрной соломки. - Яша Хейфец! Бог! Вундеркинд!
- А на чём играет Яша Хейфец? - спросила Катя.
Старушка в глянцевитой шляпке выкатила на Катю сердитые глаза:
- Вы шутите! Не знать, на чём играет Яша Хейфец! На скрипке, на скрипке! На чём же ему ещё играть? На балалайке?!
- Сколько же лет этому мальчику?
- Вы что, издеваетесь надо мной? Мальчик! Мы с ним ровесники!
- Но вы же назвали его вундеркиндом?
- Да, назвала! И правильно назвала! Когда мне было девять лет, весь мир называл его вундеркиндом.
- У вас феноменальная память! - усмехнулась Катя и стала подниматься по лестнице.
- Лихо вы её! - сказал кто-то за спиной Кати.
Она быстро обернулась. Позади неё подымался высокий худощавый человек, с университетским ромбом на лацкане пиджака. Он улыбнулся Кате так, точно они были давно знакомы. А между тем это был, пожалуй, единственный посетитель, которого Катя никогда не видела в стенах эрмитажного лектория.
- Лихо вы её! - повторил незнакомец, идя теперь рядом с Катей. - От этих пенсионерок нигде нет спасенья! И всё они знают, и всем они недовольны, и всех они учат…
- Вы слишком суровы. Надо же и им чем-то жить. Старость!
- Какая это старость! - Он засмеялся. - Шустрые бабуси всюду поспевают, со всеми спорят! Нет, старость выглядит по-другому! Помните, в "Дневнике" Гонкуров?
- Мне не удалось его прочесть.
- Там есть одна сценка. В ресторане сидит старик. Он тяжело опирается на толстую палку, голова его трясётся, губы беззвучно шевелятся. "Что вы желаете, сударь?" - спрашивает официант. Старик поднимает на официанта тусклый безжизненный взгляд, потом снова опускает голову: "Я желал бы иметь желания…" "Это была сама старость", - закончили Гонкуры свою запись.
Катя с любопытством взглянула на собеседника.
- Может быть, нам пора познакомиться? - спросил, он улыбаясь. - Василий Дробов.
- А меня зовут Катя… Екатерина Басова.
- Я так и думал.
- Что вы так и думали?
- Что вас зовут Катя.
- Вы что же, ясновидящий?
- Что-то в этом роде, - подхватил Дробов. - Хотите, я вам покажу, как работают простые советские ясновидящие?
Они вошли в зал и сели в последний ряд. Кроме них, в зале ещё никого не было.
- Итак, - сказал Дробов, - приступаем к сеансу ясновидения. Каким видом искусства вы занимаетесь?
- Русской живописью восемнадцатого столетия.
- Прекрасно! Сейчас я мысленно перенесусь в залы Эрмитажа. Слушайте! Я вижу… я вижу… - Он закрыл глаза и медленно, глухим голосом монотонно заговорил: - Сейчас я вижу зал номер один… номер один… Я вижу… на левой стороне портрет императрицы… императрицы Анны Иоанновны… Тут же висит портрет Бирона… У портрета Бирона стоит пионер, у портрета Анны Иоанновны остановился военный… военный… он… плохо вижу звёздочки… ага, разглядел: четыре звёздочки… это капитан. Сейчас капитан подошёл к витрине… он рассматривает синюю эмалевую чарочку…
- Действительно, там есть такая чарочка! - подтвердила Катя. - Вы неплохо знаете экспозицию этого зала. Только странно, что я вас там никогда не встречала.
- А я там никогда и не бывал, - тем же глухим голосом ответил Дробов. - Я всё вижу на расстоянии… сквозь стены…
- Ах, вы видите на расстоянии! Тогда скажите, что написано на дне этой синей чарочки! - Кате всё больше и больше нравился её необычный собеседник.
- На дне этой чарочки написано, - Дробов потёр лоб, тяжело вздохнул, потом прикрыл глаза рукой, - на дне синей чарочки выгравировано, что она сделана в Великом Устюге в тысяча семьсот тридцать втором году.
- И вы хотите уверить меня, что никогда не бывали в этом зале?
- Могу поклясться на Библии!
- Хорошо, можете вы рассказать об экспозиции ну, скажем, пятого зала?
- В пятом зале… дайте сосредоточиться… Сейчас… Дайте руку… Так. - Глаза Дробова были по-прежнему закрыты. Сжимая Катину руку, он продолжал: - В зале номер пять… на правой стене портрет бородатого субъекта… в сюртуке… Он сидит за столом… в руке - циркуль… в чернильнице - гусиное перо… сейчас посмотрю, что написано под портретом… там написано… написано… Разобрал! Этот бородатый дядька - знаменитый механик-самоучка Кулибин…
- Я начинаю вас бояться! - сказала Катя, развеселившись. - Таких опасных знакомых у меня ещё не было… Сознайтесь, товарищ факир, что вы самый обыкновенный искусствовед-экскурсовод и выучили экспозицию Эрмитажа.
- Бог миловал! - сказал Дробов и умолк: в аудиторию вошёл лектор.
- Тема сегодняшней лекции, - начал он, не подымая глаз на слушателей, - тема сегодняшней лекции, ввиду болезни доктора искусствоведческих наук Бориса Марковича Полонского, изменяется. Вместо лекции о демократическом направлении в изобразительном искусстве России восемнадцатого века я прочту вам, уважаемые товарищи, лекцию о художественных ремёслах Индии семнадцатого века.
Катя слушала лекцию рассеянно. Её не интересовали художественные ремёсла Индии семнадцатого века. Она видела, что её соседа лекция тоже не интересует. Вместо того чтобы слушать профессора, он вытащил из папки какие-то фотографии, журнальные снимки и внимательно их рассматривал. Катя покосилась и увидела, что на групповых снимках изображены парни в спортивной форме, все, как один, жгучие брюнеты. На некоторых снимках Катя разглядела улыбающихся белозубых негров.
- Кто это?
- Бразильская футбольная команда, - тихо ответил Дробов. - Вся команда, включая запасных…
У Кати заблестели глаза. Она не могла оторвать взгляда от фотографий и совсем перестала слушать лекцию.
Профессор ещё не вышел из аудитории, а Катя уже взволнованно заговорила:
- Эти снимки… прошу вас… Вы и не подозреваете, как они мне нужны… Очень! Очень!
- Вот не думал! Девушка, да ещё искусствовед, и так болеет футболом!
- Не я, а мой муж! Он просто одержимый! Десять лет собирает фотографии зарубежных футболистов! Из бразильской команды у него только два фото - Диди и Пеле, и то очень плохие. Скоро день его рождения. Он будет счастлив получить такой подарок.
- Но ведь я тоже собираю коллекцию!..
- Их же можно переснять. Я уплачу…
- Обсудим это после второй лекции.
- Давайте уйдём отсюда. Меня эта тема совсем не интересует.
…Они шли по Дворцовому мосту, навстречу дул сырой мартовский ветер, и Катя, зябко поёживаясь, подняла воротник своего драпового пальтишка.
- Вы тоже живёте на Петроградской?
- На Васильевском… Значит, вы хотите иметь эти фотографии?
- Очень! Очень!
- Они мне не даром достались. Привезли знакомые морячки. Покупали на доллары. Вы знаете, сколько стоит доллар на наши деньги?
- Не имею понятия. Вы лучше скажите, сколько будет стоить переснять их. Немного денег у меня сейчас есть. А когда приедет муж… - Катя поскользнулась, Дробов поддержал её, взяв под руку. - Какой холодный ветер…
- Переснять каждого из команды на отдельные фото будет стоить недорого - рублей двадцать - тридцать… - Дробов следил за выражением Катиного лица.
- Сколько? - растерянно спросила Катя.
- Рублей двадцать - тридцать…
- Как это "двадцать - тридцать"? Ну и ну! Таких денег у меня нет!
- Выход всегда можно найти, - сказал Дробов беззаботно. - Скоро ребята опять уйдут в рейс. Если дать им пару долларов, они привезут вам не только фото всех футболистов Бразилии, но и их автографы. Ваш муж будет в восторге. Автограф Диди - это кое-что стоит, чёрт возьми! Лично я обязательно его себе добуду! Мне бы только купить доллары.
Катя резко остановилась и высвободила руку.
- А вы, оказывается, просто грязный тип! Спекулянт! - Она повернулась и пошла на другую сторону.
- Катя, постойте! Я пошутил! - Дробов догнал её и, шагая позади, сбивчиво бормотал: - Ей-богу, пошутил! Дурачился! Неужели вы не понимаете шуток?
- Если это шутки - то очень глупые шутки!
- Признаюсь! Глупые! Меа кульпа, меа максима кульпа! Моя вина, моя большая вина! Так признавали свою вину древние римляне! Они любили самокритику!
- Оставьте римлян в покое! Почему я должна верить, что вы пошутили? Я вас совсем не знаю…
- Василий Дробов, простой советский человек. По образованию юрист, по призванию лентяй, шутник, мистификатор, по профессии - педагог… Прикажете предъявить документы?
- Бросьте паясничать и скажите, сколько я должна уплатить вам, чтобы получить эти фото?
- Держите! - Он протянул ей конверт.
- Я хочу знать, сколько это будет стоить.
- Я дарю вам их…
- Для подарков мы слишком мало знакомы. Назовите цену.
- Продавать то, что мне досталось даром?! Снимки ничего мне не стоят! По-вашему, я должен заниматься спекуляцией?
- Хорош демагог! Оказывается, я вас толкаю на спекуляцию!
- Конечно! Кончится тем, что из-за вас меня посадят в тюрьму, и вы будете всю жизнь носить мне передачи. Знайте же, что я обожаю суп из пшеничных отрубей и кисель из щавеля. А пока меня не посадили в тюрягу - смиренно прошу вас принять сей скромный дар.
- А вы? Вы же тоже коллекционируете их…
- Я сегодня же всё пересниму и завтра вышлю вам по почте. Дайте мне ваш адрес…
Он проводил её до дому, договорившись о встрече в Эрмитаже через три дня.
На другое утро Дробов стоял перед дверью Катиной квартиры и читал табличку:
Е. Г. Левенталь - 1 зв.
Богатовым - 2 зв.
О. В. Басову - 3 зв.
Дверь открыла Катя. Она была в пальто, берете, на руках шерстяные перчатки. Дробов заметил, что одна из перчаток тщательно заштопана.
- Я принёс вам фото, - поспешно начал Дробов. - Решил, что так вернее… Мало ли что бывает на почте…
- Уже готово! Какой вы молодец! Заходите, заходите! Ещё минута, и вы не застали бы меня.
Комната Басовых была в конце длинного тёмного коридора.
- Не споткнитесь… у нас здесь заставлено… теснота, - предупреждала Катя, идя впереди Дробова. - Вот и наш вигвам!
- Вы не сердитесь, что я без предупреждения? Можно сказать - вломился.
- Гостю я всегда рада, тем более с такими дарами!
- Кроме бразильцев, я принёс вам фотографию знаменитого испанского футболиста - Альфредо ди Стефано. Это тот, которого когда-то похитили в Венесуэле. Говорят, похитители потребовали за него миллион долларов выкупа! Здорово?!
Дробов положил на стол конверт с фотографиями.
- В нашем распоряжении считанные минуты, - сказала Катя, взглянув на часы. - Сегодня впервые мне поручено вести экскурсию в Русском музее. Прошу. - Она придвинула к Дробову коробочку с монпансье.
Пока Катя рассматривала фотографии, Дробов вглядывался в обстановку комнаты, стараясь не пропустить ни одной подозрительной детали. В комнате стояли только самые необходимые вещи. Протёртый диван, двустворчатый платяной шкаф, стеллаж для книг, обеденный стол и небольшой письменный столик. На письменном столике в ореховой рамке - портрет красивого молодого человека с чуть прищуренным острым взглядом. Дробов узнал - Басов.
- Ваш повелитель?
- Вы что, решили продолжать роль ясновидящего? Ладно, сегодня я вам прощаю дешёвые фокусы. Мир! Дружба! Приедет Олег - я вас познакомлю. На почве футбольного психоза вы быстро найдёте общий язык. - Она снова взглянула на часы. - Надо бежать!
…В этот день в служебном блокноте Дробова появилась ещё одна запись: "Был у Басовой. Ничего подозрительного. Уходя из дома, комнату на ключ не закрывает. По дороге в музей зашла в магазин, купила две рубленых котлеты за двенадцать копеек, пачку вафель за тринадцать копеек. Шутила: "Обед из двух блюд обеспечен!" Полагаю, что о махинациях мужа она ничего не знает. Говорит о Басове с благоговением".
3. Тайна нижнего я
Вернувшись на работу после отпуска, Шмедов увидела в своей комнате новую сотрудницу.
- Нина Николаевна Быстрова, - сказал тор. - Займётся французской и итальянской периодикой.
Новая сотрудница понравилась Шмедовой с первого взгляда. В этой немолодой женщине было что-то уютное. Привлекательная улыбка, внимательный взгляд светлых, слегка близоруких глаз, неторопливая речь - всё это располагало к ней. Шмедову она пленила также и великолепным знанием языков - французского, испанского, итальянского… Ефросинья Осиповна обрадовалась, узнав, что новая сослуживица тоже живёт на Охте.
- Вы обязательно должны зайти ко мне. Я ведь живу одна… пока… - добавила она, делая ударение на последнем слове.
- Как понять это "пока"? - многозначительно улыбнулась Нина Николаевна.
- Я выхожу замуж.
- Милая Эфа, у вашего мужа будет множество завистников. Кто этот счастливец?
- Как-нибудь потом… Здесь не располагает обстановка…
На третий день знакомства они возвращались с работы вместе. У дома Шмедовой их застал мартовский дождь.