- Родом румын. Известен как Петре Банат. Поскольку Банат - название румынской провинции, я думаю, у него нет настоящей фамилии. У нас мало сведений о нем, но и того, что знаем, достаточно. Он профессиональный стрелок. Десять лет назад в Яссах попал в тюрьму за то, что помогал забить человека ногами до смерти. Его осудили на два года. Выйдя из заключения, присоединился к "Железной гвардии" Кодряну. В тридцать третьем обвинялся в убийстве полицейского чиновника из Букова. Как я понимаю, Банат вошел воскресным днем в дом к чиновнику, застрелил его, ранил жену и спокойно вышел. Банат осторожен; он знал, что ему нечего бояться. Судебное разбирательство обернулось фарсом. В зале заседания собрались вооруженные молодчики из "Железной гвардии", грозившие пристрелить судью и всех, кто связан с делом, если Баната не оправдают. Его оправдали. В то время в Румынии было много таких процессов. После этого Банат совершил в Румынии еще по меньшей мере четыре убийства. Когда "Железную гвардию" объявили вне закона, он бежал из страны и больше туда не возвращался. Некоторое время провел во Франции, пока французская полиция его не депортировала. Тогда он отправился в Белград, там тоже угодил в неприятности - и с тех пор скитается по Восточной Европе.
Бывают на свете прирожденные убийцы. Банат - один из них. Он заядлый игрок и вечно без денег; говорят, одно время он брал за убийство всего пять тысяч франков, не считая издержек. Впрочем, подобные сведения вас интересовать не должны. Главное, что Банат тут, в Стамбуле. Мы получаем из Софии регулярные донесения о Мёллере; неделю назад сообщили, что он вошел в контакт с Банатом и что Банат затем покинул Софию. Признаюсь, я не придал этому должного внимания. Если честно, меня тогда больше занимали другие аспекты деятельности Мёллера. Только после звонка господина Копейкина я вспомнил про Баната и задался вопросом, не приехал ли тот, случайно, в Стамбул. Теперь мы знаем, что он здесь. Нам также известно, что Мёллер виделся с ним после того, как сорвалась первая попытка вашего убийства. Думаю, можно не сомневаться, что в "Адлер палас" вас поджидал именно Банат.
Грэхем постарался сохранить невозмутимый вид.
- Мне он показался довольно безобидным.
- Это потому, - мудро заметил полковник Хаки, - что у вас мало опыта. Настоящие убийцы не похожи на грубых скотов. Они порой натуры довольно тонкие. Вы не изучали психопатологию?
- Не приходилось.
- Увлекательная наука. Мое любимое чтение, помимо детективов, - Крафт-Эбинг и Штекель. У меня есть собственная теория насчет таких, как Банат. Я полагаю, они - извращенцы, одержимые навязчивой идеей об отце, которого ассоциируют не с мужским божеством, - он многозначительно поднял палец, - но с собственным половым бессилием. И когда убивают - будто расправляются со своей слабостью. По-моему, здесь сомнений быть не может.
- Чрезвычайно увлекательно. Но разве нельзя его арестовать?
Полковник Хаки, согнув ногу, положил один блестящий сапог на ручку стула и поджал губы.
- Тут, мистер Грэхем, возникают некоторые трудности. Во-первых, нужно его найти. Он, безусловно, путешествует под вымышленным именем и с фальшивым паспортом. Я, конечно, разошлю его описания по пограничным постам, чтобы мы знали, когда он покинет Турцию, но вот арестовать… Видите ли, мистер Грэхем, так называемые демократические формы правления имеют для человека на моей должности серьезные недостатки. Невозможно просто взять человека под стражу безо всяких вздорных юридических формальностей. - Полковник развел руками - патриот, скорбящий об упадке родной страны. - Какое обвинение мы ему предъявим? У нас нет против него улик. Разумеется, мы можем выдумать обвинение, а потом извиниться - но разве будет польза? Нет! К несчастью, с Банатом мы ничего поделать не в состоянии. Хотя это, пожалуй, не важно. Мы сейчас должны позаботиться о будущем. Надо подумать, как безопасно доставить вас домой.
- Я уже говорил, что у меня билет на спальное место в одиннадцатичасовом поезде. Не вижу причин, почему им не воспользоваться. Мне кажется, чем скорей я уеду, тем лучше.
Полковник Хаки нахмурился:
- Мистер Грэхем, если вы сядете на этот поезд - или на любой другой, - то не доедете живым до Белграда. Не воображайте, что их остановит присутствие других пассажиров. Опасно недооценивать противника. В поезде вы будете как мышь в мышеловке. Сами подумайте: между Турцией и Францией - бессчетное число остановок. Убийца может войти в поезд на любой. Представьте, как вы сидите час за часом, силясь не задремать, чтобы вас не прирезали во сне; не осмеливаетесь выйти из купе, чтобы вас не застрелили в коридоре; опасаетесь каждого - от человека, сидящего напротив в вагоне-ресторане, до таможенного офицера. Межконтинентальный поезд, мистер Грэхем, - идеальное место для убийства! Эти люди не хотят, чтобы вы добрались до Англии, поэтому они, очень разумно и логично, решили вас убить. В нашей стране они совершили уже две попытки - больше не предпримут. Они поглядят, что вы станете делать. Они знают, что мы теперь будем хорошо вас защищать, поэтому дождутся, когда вы покинете убежище. Нет! Боюсь, на поезде вам ехать нельзя.
- Тогда я не вижу, как…
- Если бы, - продолжал полковник, - воздушное сообщение не прервалось, мы бы вас отправили самолетом в Бриндизи. К сожалению, оно прервано - сейчас все в беспорядке из-за землетрясения, самолеты заняты на общественных работах. Мы обойдемся без них. Лучше всего вам плыть морем.
- Но ведь…
- Есть итальянская судоходная компания; небольшие корабли еженедельно курсируют между Генуей и Стамбулом. Иногда, когда есть груз, они доплывают до Констанцы, но чаще останавливаются здесь, заходя по пути в Пирей. Помимо груза, они возят пассажиров: десятка полтора, не больше, - и мы, прежде чем разрешим отплытие, сможем удостовериться, что каждый из них безвреден. Когда прибудете в Геную, останется только короткое путешествие на поезде до французской границы - и вы окажетесь вне досягаемости немецких агентов.
- Но вы же сами сказали, что задержки недопустимы. Сегодня - второе число; вернуться я должен к восьмому. Если придется ждать судно, я опоздаю на несколько дней. А само плавание займет не меньше недели.
- Ждать, мистер Грэхем, не придется. - Полковник вздохнул. - Я не так глуп. Перед вашим приездом я связался по телефону с портовой полицией. Через два дня отходит корабль на Марсель; лучше бы вам, конечно, плыть на нем, хоть он обычно и не берет пассажиров. Но итальянское судно отчаливает сегодня днем, в четыре тридцать. Завтра в полдень вы сможете размять ноги в Афинах. Рано утром в субботу пристанете в Генуе. Если ваши визы в порядке, в понедельник утром прибудете в Лондон. Как я уже говорил, у помеченной жертвы есть преимущества перед врагами. Она может сбежать, испариться. Посреди Средиземного моря вы будете в такой же безопасности, как в моем кабинете.
Грэхем колебался. Он поглядел на Копейкина, но русский уставился на кончики своих пальцев.
- Не знаю, полковник. Вы очень добры, но я не могу отделаться от мысли, что в свете изложенного вами мне надо первым делом обратиться к здешнему британскому консулу или в британское посольство, а потом уже что-то решать.
Полковник Хаки зажег сигарету.
- И что же, вы полагаете, консул или посольство сделают? Отправят вас домой на крейсере? - Он неприятно рассмеялся. - Дорогой мистер Грэхем, я не прошу вас ничего решать. Я рассказываю, как вам необходимо поступить. Как я уже упоминал, моей стране вы нужны живым; позвольте мне защищать интересы страны так, как считаю нужным. Сейчас вы, наверно, вымотаны и обескуражены. И мне не хочется на вас давить, но разрешите пояснить: если вы откажетесь следовать моим указаниям, мне останется только выписать бумагу о депортации и посадить вас на борт "Сестри-Леванте" под стражей. Я понятно выражаюсь?
Грэхем ощутил, что краснеет.
- Вполне понятно. А не хотите ли еще…
- Мне кажется, любезный, - поспешно вставил Копейкин, - что лучше будет согласиться с предложением полковника.
- Я сам как-нибудь соображу, Копейкин. - Грэхем сердито перевел взгляд с одного собеседника на другого. Он был напуган и сбит с толку. События развивались чересчур быстро. К полковнику он чувствовал неприязнь; Копейкин, по-видимому, утратил способность мыслить самостоятельно. Грэхему казалось, что они принимают решения с беспечностью детишек, собравшихся поиграть в индейцев, а хуже всего, что решения выглядели при этом неумолимо логичными. Ему грозила опасность; все, что от него просили, - отправиться домой другим, менее рискованным, путем. Просьба разумная, и все-таки…
Он пожал плечами;
- Ладно. Похоже, выбора у меня нет.
- Совершенно верно, мистер Грэхем. - Полковник разгладил складку мундира с видом человека, которому удалось убедить капризного ребенка. - Теперь можно заняться приготовлениями. Как только откроется офис судоходной компании, господин Копейкин договорится с ними и сдаст обратно ваш железнодорожный билет. Я прослежу, чтобы мне представили на рассмотрение имена и личные данные всех, кто поплывет с вами. Вам не нужно будет опасаться других пассажиров, хотя, боюсь, общество там окажется не самым отборным, а судно - не самым комфортабельным. Этот рейс - самый дешевый между Стамбулом и Западной Европой. Но вы, уверен, согласитесь мириться с некоторыми неудобствами, получив взамен душевный покой.
- Мне все равно, как путешествовать, лишь бы добраться до Англии к восьмому числу.
- Правильный настрой. Предлагаю вам до отъезда оставаться в этом здании. Мы постараемся создать вам все условия. Господин Копейкин заберет из гостиницы ваш чемодан. Я пришлю доктора осмотреть вашу руку и убедиться, что все в порядке. - Полковник взглянул на часы. - Дежурный может сейчас сварить вам кофе, а позже принесет еду из ресторана за углом. - Он встал. - Я пойду и распоряжусь. Мы не для того спасаем вас от пуль, чтобы уморить голодом.
- Благодарю, - ответил Грэхем. Потом, когда полковник скрылся в коридоре, произнес: - Прошу меня простить, Копейкин. Я вел себя глупо.
Копейкин как будто даже расстроился.
- Любезный, вам не за что себя винить! Я рад, что все так быстро разрешилось.
- Да уж, быстро. - Грэхем поразмыслил. - А этому Хаки можно верить?
- Вам он тоже не понравился? - Копейкин усмехнулся. - Если речь идет о женщине, я бы держал с ним ухо востро. Но насчет вас - я ему доверяю.
- И одобряете это морское плавание?
- Да. Кстати, любезный, - мягко промолвил он, - у вас в чемодане есть оружие?
- Боже мой! Нет.
- Тогда возьмите мой. - Копейкин достал из кармана пальто небольшой револьвер. - Я захватил его после вашего звонка. Он полностью заряжен.
- Но мне не нужен пистолет.
- Не нужен. А все-таки с ним будет спокойней.
- Сомневаюсь. Хотя… - Грэхем взял револьвер и оглядел его с отвращением. - Знаете, я никогда из них не стрелял.
- Это легко. Снимаете защелку предохранителя, нажимаете на спусковой крючок - и полагаетесь на удачу.
- Но все же…
- Положите его в карман. Можете потом сдать французским таможенникам в Модане.
Возвратился полковник Хаки:
- Кофе готовят. Теперь давайте придумаем, чем вас занять до отъезда. - Он заметил револьвер в руке Грэхема и ухмыльнулся. - Ага! Вооружаетесь, мистер Грэхем? Выходит, порой не обойтись и без театральных эффектов, а?
Шум на палубах смолк, и стали слышны звуки внутри корабля: разговоры, хлопанье дверей, быстрые деловитые шаги по коридору. Ждать оставалось недолго. Снаружи темнело; оглядываясь на день, тянувшийся, казалось, вечно, Грэхем удивлялся, как мало у него сохранилось в памяти.
Большую часть дня он провел в кабинете полковника Хаки, с трудом удерживаясь на грани бодрствования. Выкурил уйму сигарет, прочитал несколько французских газет двухнедельной давности; в одной из них была статья о французском мандате на Камерун. Приходил доктор, обследовал рану, остался доволен ее состоянием и заново наложил повязку. Копейкин занес чемодан, и Грэхем кое-как побрился левой рукой. В отсутствие полковника Хаки они подкрепились остывшей и безвкусной едой из ресторана. В два часа вернулся полковник и сообщил, что на пароходе, помимо Грэхема, едут девять пассажиров, среди которых четыре женщины; никто не заказал билет позднее чем три дня назад, и никого можно не опасаться.
Сходни убрали: последние из девяти, супруги средних лет, говорившие между собой по-французски, уже поднялись на борт и заняли соседнюю каюту. Их голоса проникали через деревянную переборку с пугающей легкостью - Грэхем слышал каждое слово. Пара беспрерывно ссорилась; сперва шепотом, словно в церкви, но вскоре новизна обстановки прошла, и они заспорили громче.
- Простыни влажные.
- Ничуть. Просто холодные. В любом случае это не важно.
- Не важно? Не важно? Спи как хочешь, только не жалуйся мне потом на почки.
- От холодных простыней почкам вреда не будет, chéri.
- Мы заплатили за билеты. Мы имеем право на удобства.
- Если никогда не придется спать в постели хуже - считай, что тебе повезло. Мы не в Нормандии.
- Сама знаю. - Щелкнула дверца шкафчика. - Ох! Ты только посмотри. Посмотри! Хочешь, чтобы я тут умывалась?
- Немного пыли. Надо всего лишь пустить воду.
- Пыли? Тут грязь, жуткая грязь. Я не притронусь - пусть отмывает стюард. Сходи и приведи его, а я распакую вещи. Мои платья все помнутся. Где здесь уборная?
- В конце коридора.
- Тогда иди за стюардом. Пока я распаковываюсь, двоим тут места нет. Надо было нам ехать поездом.
- Ну конечно. Плачу за все я. Давать стюарду на чай должен снова я.
- И чересчур много болтаешь тоже ты. Живо.
Мужчина вышел; женщина шумно вздохнула. Интересно, ночью они тоже будут пререкаться? А если кто-нибудь из них храпит? Хорошо, если не оба. Придется громко кашлянуть раз-другой, чтобы они поняли, какая тонкая здесь перегородка. Но было отчего-то успокоительно слушать, как двое обсуждают влажные простыни, грязные раковины и уборные - будто вопросы жизни и смерти.
Жизни и смерти… Грэхем поднялся на ноги и уставился на инструкцию в рамке, объяснявшую, как пользоваться спасательными шлюпками:
"CINTURE DI SALVATAGGIO", "CEINTURES DE SAUVETAGE", "RETTUNGSGURTEL", "СПАСАТЕЛЬНЫЕ ПОЯСА"… "В случае опасности будет дан сигнал: шесть коротких свистков, один долгий - и зазвенят звонки. Пассажирам следует надеть спасательные пояса и собраться у лодочного пункта № 4".
Грэхем видел подобные инструкции десятки раз, но эту прочел внимательно. Бумага, на которой ее напечатали, пожелтела от времени. Спасательный пояс на верхней крышке шкафчика, похоже, не трогали годами - забавное утешение.
"В случае опасности…" В случае! От опасности не спрячешься - она всегда рядом. Можно годами жить, не подозревая о ней; можно состариться, веря, что некоторые вещи с тобой никогда не случатся, что смерть может прийти только от болезни или стихийного бедствия. Но опасность всюду с тобой, готовая в любую минуту опрокинуть все твои уютные представления о вероятном, напомнить, что "цивилизация" - всего лишь слово и мы по-прежнему обитаем в джунглях.
Пароход плавно качался. Раздалось тихое позвякивание машинного телеграфа. Пол задрожал; свет за грязным стеклом иллюминатора сдвинулся. На пару секунд дрожание ослабло, потом корабельные двигатели дали задний ход. В стенной полочке задребезжал стакан. Опять пауза, и двигатели заработали снова, медленно и равномерно. Пароход отчалил. Облегченно вздохнув, Грэхем открыл дверь каюты и вышел на палубу.
Было холодно, но корабль уже повернулся, и ветер дул в левый борт. Судно казалось неподвижным на маслянистых водах гавани - только огни на берегу проплывали мимо и исчезали вдали. Грэхем вдохнул полной грудью морозный воздух. Покинуть каюту было приятно. В голове больше не роились докучные мысли: Стамбул, "Ле Жоке", человек в мятом костюме, гостиница "Адлер палас" и ее управляющий, полковник Хаки - все осталось в прошлом. Теперь о них можно забыть.
Грэхем принялся неторопливо расхаживать по палубе, думая, что скоро сам будет смеяться над этой историей. Она уже начала выветриваться из памяти, в ней уже чудилось что-то фантастическое; может, все просто приснилось. Он снова вернулся в привычный мир. Он ехал домой.
Грэхем миновал одного из пассажиров, пожилого мужчину, который, опершись на поручни, смотрел, как из-за мола появляются огни Стамбула. Дойдя до конца палубы, повернул - и увидел женщину в меховом манто. Она только что вышла из дверей салона и шагала навстречу.
Палуба освещалась тускло; женщина успела подойти на расстояние в несколько ярдов, прежде чем Грэхем ее узнал.
Это была Жозетта.
Глава IV
Несколько мгновений они пристально глядели друг на друга. Потом она рассмеялась:
- Боже правый! Вы же тот англичанин. Просто невероятно.
- В самом деле.
- А как же ваше купе первого класса в Восточном экспрессе?
Грэхем улыбнулся:
- Копейкин решил, что немного морского воздуха будет полезно для моего здоровья.
- А вам нужно поправлять здоровье? - Соломенного цвета волосы покрывал шерстяной шарф, завязанный под подбородком, но Жозетта, чтобы посмотреть на Грэхема, вскинула голову так, словно носила затенявшую глаза шляпу. В целом она смотрелась далеко не столь привлекательно, как у себя в гримерной. Шарф Жозетте не шел, манто делало фигуру бесформенной.
- Видимо, да. Раз уж мы завели речь о поездах, - добавил Грэхем, - то как же ваше купе второго класса?
Она нахмурилась, улыбаясь уголками рта.
- Так гораздо дешевле. А разве я сказала, что отправлюсь поездом?
Грэхем смутился.
- Нет, конечно. - Он понял, что ведет себя не слишком учтиво. - Как бы там ни было - рад снова встретиться так скоро. Я уже обдумывал, что стану делать, если обнаружу "Отель де Бельж" закрытым.
Она бросила на Грэхема лукавый взгляд:
- А! Так вы и правда собирались мне позвонить?
- Разумеется. Мы же договорились.
Жозетта скорчила недовольную гримасу:
- По-моему, вы все-таки не искренни. Признавайтесь честно, почему вы здесь, на корабле.
Она зашагала вдоль палубы; Грэхему оставалось только пойти рядом.
- Вы мне не верите?