– Почему ты так думаешь?
– Они повсюду суют нос, задают вопросы. И я считаю, что ты имеешь к этому самое прямое отношение.
– Я ни слова никому не сказал.
– Лжешь! Ты со своим приятелем ездили на Гроув-Айл, допрашивали жену доктора Марша. Что, неправда?
Отрицать этого Джек никак не мог, а потому задал встречный вопрос:
– Джесси, нам надо поговорить. Где и когда?
– Я тебя предупреждала: не задавай много вопросов. Ты меня просто достал!
Он пытался подавить прилив гнева, но до конца справиться не удалось.
– Знаешь, я устал. Ты ведешь себя так, будто я заварил эту кашу!
– А ты не снимай с кастрюльки крышку, иначе пожалеешь.
– Так ты признаешь, что это был обман? С самого начала? Твоих рук дело…
– Не моих, а наших.
Он понял это еще в лифте, но столь откровенное признание все равно шокировало.
– На сей раз ты слишком далеко зашла, вот что я тебе скажу, Джесси.
– Не одна я. Все мы. Так что держи пасть на замке, иначе я не только лишу тебя лицензии. Упеку за решетку! Будешь сидеть в соседней камере с доктором Маршем.
– Что?!
– Все дело в том, что без тебя у меня просто не получилось бы. Именно ты был ключевым игроком.
– Я не имею к этому никакого отношения.
– Да кто тебе поверит! Особенно, если я расскажу им всю правду. О том, что ты с самого начала был в деле.
– Что ты такое несешь? Ушам своим не верю!
– Придется поверить. И смотри, без глупостей… партнер!..
В трубке щелкнуло. Она отключилась прежде, чем он успел ответить.
9
Джек с Тео встретились за ужином. Джек заказал бургер с грибами, запеченный с сыром. Тео предпочел чили, напичканный перцем до страшной, просто взрывной, силы. Оба эти блюда были включены в дежурное меню бара на Тобако-роуд.
По мнению Джека, бар был самым подходящим в Майами местом для ужина в компании Тео. Здесь играли джаз и блюзы, а Тео неплохо исполнял их на саксофоне. Кроме того, здесь свято чтилась традиция. Старейший в Майами бар первым получил лицензию на торговлю спиртными напитками – еще в 1912-м, легко пережил суровые времена "сухого закона". Наверху, где прежде торговали спиртным и играли в рулетку, устроили теперь зал для выступлений самых талантливых в городе музыкантов. Сегодня Тео с друзьями должен был сыграть по крайней мере один отрывок из опуса Дональда Бёрда "Спасибо тебе за то, что… С.М.Г.Ж." (сломала мою гребаную жизнь). Что и говорить, не самое выдающееся произведение мистера Бёрда, но Джек был уверен: Тео любил его именно из-за названия.
Тео щедро добавил к чили острого соуса, смахнул капельки пота со лба и спросил:
– Что будем делать с Джесси?
Всю предыдущую неделю Джек сознательно не отвечал на звонки Тео. Он понимал: во время допроса почти бывшей жены "доктора Свампа" друг вошел во вкус и с нетерпением ждет продолжения в том же духе.
– Если честно, у меня не было времени как следует поразмыслить над этим, – ответил Джек.
– Калоша ты старая, вот кто.
– В отличие от тебя я должен зарабатывать на жизнь. Последние четыре дня проторчал в суде. Еще один день работы со свидетелями, а в пятницу состоятся окончательные слушания.
– И ты выиграешь?
– Если сумею объяснить чудо.
Джек посвятил Тео в курс дела. Подзащитным Джека был человек, которого обвиняли в подглядывании за женщинами. Обычно Джек не брал такие дела, но случай был особенным. Главным свидетелем со стороны обвинения выступала женщина, уверяющая, что видела, как обвиняемый убегает от ее дома – при том, что последние десять лет он провел в инвалидной коляске. Обвинитель утверждал, что он вовсе не парализован. Просто ленивая жирная свинья, которая разъезжает по городу в инвалидной коляске и пугает несчастных женщин. "Ленивый соглядатай" – так окрестила пресса подзащитного Джека. За оскорбленных женщин вступилась дюжина общественных организаций, твердивших, что своими действиями он наносит физический и моральный ущерб. В первый же день слушаний произошло "чудо". Металлодетектор на входе среагировал на инвалидную коляску, а этот кретин встал и начал ходить вокруг нее. Теперь Джек из кожи лез вон, чтобы спасти придурка.
Тео зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью.
– Давай лучше поговорим о Джесси Мерил. Остальные подробности твоей гребаной жизни меня как-то не особенно волнуют. И нечего пудрить мне мозги. Ни за что не поверю, что за последнюю неделю ты ни разу не вспомнил об этих… ну как это… Виагра-инвесторах!
Джек усмехнулся:
– Так и не запомнил!
– Чего?
– А "чего" говоришь? Виагра! Мы говорим не о дисфункциях эрекции у мужчин. Виатикл, сколько раз тебе повторять!
– Что оно вообще означает, это словцо?
– Латинское слово. Viaticum, так называли римские солдаты запасы провианта, которые выдавались им перед битвой. Перед тем, как они отправятся в последний в жизни путь. И вот две тысячи лет спустя некий гений от страховки подумал: нет более заманчивого названия для нового вида страхования. Человеку угрожает неминуемая смерть от болезни, и ему нужны деньги, чтобы достойно провести этот последний в жизни бой.
– Подозреваю, что далеко не для всех солдат эта битва стала последней. Как в случае с Джесси Мерил.
Джек полил картофель фри кетчупом.
– Она мне звонила.
– Когда?
– На следующий день после нашей встречи с миссис Марш. И открыто призналась, что это был обман, с самого начала.
– Вот чертовка! Ну, теперь мы припрем ее к стенке.
– Нет. Никого мы не припрем. Знаю, тебе это не понравится, но я решил оставить ее в покое.
– Чего?!
– Что сделано, то сделано. И не мое это дело – заниматься разоблачением мошенников.
– Да перестань ты! Поставим вопрос по-другому: сколько она заплатила тебе за услуги?
– В память о нашей дружбе я взял с нее немного. Вполне умеренную плату, двадцать кусков.
– Ну вот тебе, пожалуйста. Теперь я смогу повысить твой гонорар раз в двадцать.
– Уверен, что сможешь. Но ведь это называется вымогательством. Или я не прав?
– Мне плевать, как это там называется. Нельзя спускать с рук такие штучки.
– Выбора у меня нет. Я был ее адвокатом. И угрожала она мне. Начнем копать, и она заявит, что был ее сообщником. Кроме неприятностей, мы ничего не получим.
– Только не говори, что ты испугался.
– Мне надо продолжать жить дальше. – Тут Джек спохватился – он почти в точности повторил слова Джесси. Мерзость.
Тео подался вперед, положил локти на стол.
– Они вместе с доком тебе угрожали?
– Не важно.
– Мне важно. Позволь мне потолковать с ней. Ишь чего удумала – угрожать нам! Я ей мозги-то прочищу!
– Не надо. Лучший выход для меня в данной ситуации – забыть о Джесси Мерил и всей этой чертовой истории.
Раздался низкий вибрирующий стон бас-гитары. Оркестр Тео настраивал инструменты. Тео отодвинул пустую тарелку и спросил:
– Думаешь, она это тебе позволит?
– Позволит что?
– Забыть о ней и этой истории.
– Ну да. Деньги она получила. Я ей больше ни к чему.
Тео усмехнулся.
– Чего смеешься? – спросил Джек.
Тео поднялся, швырнул салфетку на стол. Бас-гитара задавала темп, к ней присоединились ударные, чуть позже – труба.
– Слышишь? – спросил Тео.
– Да. А что?
– Они играют твою песню. Твою и Джесси. – Он начал прищелкивать пальцами в такт музыке. Песню нельзя было назвать лирической, но Тео пропел самое ее начало, первые строки, давшие название всему альбому: – Спасибо тебе за то, что… что сломала мою гребаную жизнь.
Тео умолк и улыбнулся уголком рта. Джек, не спуская с него глаз, спросил:
– О чем ты?
– Ты на все готов ради бывшей подружки. Взял с нее за адвокатские услуги по минимуму, устроил все так, будто она ни при чем. Нет, здесь явно попахивает этой бодягой, этой лирикой под названием "ненависть-любовь". Спасибо тебе за то…
– Бред!
– Ничего не бред. Но что-то подсказывает мне, что Джесси Мерил еще не сказала своего последнего слова. Ждать тебе не долго, Джеко. Так что позвони мне после суда. Или после того, как эта белочка явится за твоими орешками. Обязательно позвони, понял?
Джек остался за столом один, Тео играл на саксофоне.
10
– Спокойной ночи, Лютер.
Охранник вздрогнул. На протяжении десяти с лишним лет он работал одновременно в двух местах – содержал семью: жену и восемь ребятишек – и научился засыпать с открытыми глазами.
– Доброй ночи, мистер Свайтек.
Финальное разбирательство в суде закончилось для "ленивого соглядатая" не самым лучшим образом. Возможно, на выступлениях Джека косвенно сказывалось фиаско с Джесси, но как бы там ни было, сегодня защита потерпела полный провал. И он проторчал в конторе до полуночи – мучительно придумывал текст своего заключительного слова, которое могло бы хоть немного смягчить сердца присяжных. Все без толку, дело было проигрышным с самого начала, он это прекрасно понимал. Все равно – надо стараться, использовать каждую мелочь, любой факт, чтобы облегчить судьбу подзащитного. Святая обязанность любого настоящего адвоката. И на этом процессе он следовал ей изо дня в день. И еще заказывал себе еду из хорошего китайского ресторана.
– Завтра больше повезет, – сказал Лютер.
– Спасибо.
Джек толкнул вращающуюся дверь и шагнул в ночь. Слишком тепло и грязно для февраля, даже по местным меркам. Дождь закончился около часа назад, но мостовые и тротуары бульвара Понс-де-Леон все еще блестели под мутноватым светом уличных фонарей. Кошка деловитой трусцой перебежала через широкий травянистый островок полосы, разделяющей движение в восточном и западном направлениях. Впрочем, никакого движения на улице сейчас не наблюдалось. Витрины магазинов по обе стороны улицы были погружены в темноту. На углу садились в такси последние посетители стейк-хауса "Кристи". Воздух, напоенный влагой, приглушал их пьяные крики и смех, отчего казалось, что находятся они гораздо дальше. Джек направился к автостоянке.
Машина блестела от дождя. Как ни любил он свой "мустанг", но постоянные дожди делали свое черное дело. Да и тридцатилетний возраст – тоже не шутка. Он открыл дверцу, вытер сиденье. Не помогло – проклятая сырость проникала сквозь брюки. Но двигатель завелся с первого оборота, и Джек повеселел. Тронулся с места и почти тут же ударил по тормозам. Наперерез ему резко выехала машина и остановилась, блокируя дорогу.
Что за черт?..
Дверь распахнулась, из машины выскочил водитель. Было темно, и не успел Джек понять, что происходит, как кто-то застучал в боковое стекло.
– Впусти меня!
Голос показался знакомым, но он продолжал всматриваться, пока не различил прижатое к стеклу почти вплотную лицо Джесси.
– Ты что здесь делаешь?
– Открой чертову дверь!
Он перегнулся через рулевое колесо и потянул рычажок. Джесси прыгнула в машину и тут же захлопнула за собой дверцу. Она задыхалась.
– Мне страшно. Ты должен мне помочь.
– Помочь тебе?
– Да ты посмотри на меня, взгляни хорошенько, Джек! Неужели не видишь, что я на пределе?
Следовало признать, выглядела она ужасно. Глаза красные, лицо бледное как полотно.
– Это не причина бросаться мне под колеса, полагаю. Долго ждала?
– Прости, но иначе никак не могла. Деваться некуда, они могут схватить меня где угодно. Дома три дня не была. И если бы зашла к тебе в офис, они бы меня выследили.
– Кто "они"? Полиция?
– Да нет. Эти типы.
– Какие типы?
– Душегубы-инвесторы.
Джек выключил мотор и отчетливо слышал ее учащенное дыхание.
– Они не душегубы, Джесси. Просто деловые люди.
– Как же! Компания… "Виатикл солюшнс" подала на меня в суд. И контора эта – лишь прикрытие. Их деньги… не знаю, откуда взялись, но получены они незаконным путем, это и ослу понятно.
– С чего ты взяла?
– Да с того, что они собираются меня убить!
– Что?
– Собираются приставить к голове пушку и вышибить мозги.
– Погоди, успокойся.
Ее руки дрожали. Зрачки расширены – это было видно даже в тусклом свете уличных фонарей.
– Давай-ка по порядку. С самого начала.
– Начало ты знаешь. Мы кинули этих парней.
– Ты имеешь в виду себя и доктора Марша?
– Всех нас.
– Нет, погоди. Давай разберемся. Я здесь ни при чем.
– Не строй из себя целку. Будто ты не знал с самого начала. Ты помог мне кинуть этих типов.
– Неправда. Я был просто в шоке, узнав…
– Давай обойдемся без этой фигни! Господи, до чего ж это на тебя похоже, Свайтек! Ты соглашаешься на маленькое приключение с единственной целью – произвести впечатление на свою маленькую женушку, эту притвору по имени Синди Пейдж. А как только запахло жареным, поднимаешь лапки кверху и оставляешь меня расхлебывать все это дерьмо.
– О чем это ты?
– Да все о…
Она умолкла, не договорив. Глаза полезли из орбит, плечи затряслись. Она резко отвернулась, распахнула дверцу и склонилась над мостовой. Ее рвало минуты две, тело содрогалось от спазмов. Она дышала судорожно, рывками, хватая воздух ртом, затем немного пришла в себя. Закрыла дверцу и в полном изнеможении откинулась на спинку сиденья.
Джек был потрясен и озабочен одновременно.
– Что это с тобой творится, а?
– Я так боюсь! Меня весь день тошнит.
– Когда последний раз спала?
– Не помню. Дня три тому назад.
– Дай посмотрю, что у тебя с глазами.
– Не надо.
Но Джек уже держал ее за голову и всматривался в зрачки.
– Что с тобой?
– Ничего.
– Паранойя, или мания преследования. – Весьма опасная болезнь.
– Это не паранойя. Они настроены крайне серьезно. Ну сам подумай, после моей смерти они получат три миллиона долларов. Ты должен мне помочь.
– Начать, полагаю, надо не с этого. Показаться врачу в хорошем реабилитационном центре, затем…
– Я не наркоманка, черт бы тебя побрал!
Он все еще подозревал, что это далеко не так. Однако не исключал возможности, что ей действительно могли угрожать. В конце концов, она их обманула.
– Раз считаешь, что кто-то собирается тебя убить, обратись в полицию.
– Ага. И рассказать им, как кинула этих ребят на полтора миллиона долларов, да?
– Хорошо. Можно попробовать по-другому. Если, как ты утверждаешь, инвесторы – такие плохие парни, ты можешь попросить защиты. Но придется рассказать прокурору округа о том, что они угрожали убить тебя.
– Да к тому времени, когда копы раскачаются, я буду покойницей. Неужели не понимаешь? Мне просто не к кому обратиться. Ты должен что-то сделать, Джек!
– Я и делаю. Помогаю чем могу.
– Что-то не видно никакой помощи.
– Чего ты от меня хочешь?
– Позвони им. Поторгуйся.
– Но ты сама только что сказала: они убийцы. Хочешь, чтобы я торговался с убийцами?
– Ты и не таких защищал.
– Но это вовсе не означает, что я имел с ними какие-то дела.
– Неужели не видишь, что я просто в отчаянии? Если мы не придем к какому-то соглашению, они пойдут на крайние меры. И я еще пожалею, что не умерла от болезни Лу Джерига.
– Тогда отдай им деньги.
– Ну уж нет. Деньги мои.
– Твои. Но только потому, что ты их обманула.
– Не собираюсь ничего отдавать. И в полицию звонить тоже не буду.
– Тогда не вижу, чем могу тебе помочь.
– Понятно. Ты хочешь все свалить на меня. Ублюдок!
– Я готов сделать для тебя все, что обычно делаю для своих клиентов. Не больше и не меньше.
– "Один раз меня обманула, значит, и второй раз обманет", – вот что ты думаешь.
– Если честно, я вообще думать об этом не хочу.
– Черт бы тебя побрал, Свайтек! Именно поэтому мы и разбежались восемь лет назад.
Он отвернулся, с трудом подавляя желание вытолкать ее вон. По улице за стоянкой проехала машина, шины шелестели по мокрому асфальту. Джесси распахнула дверцу и вышла.
– Куда ты?
– Тебе что за дело?
– Оставь машину здесь. Ты не можешь сесть за руль в таком состоянии. Я отвезу тебя домой.
– Я говорила: домой не поеду. Не слышал, что ли, придурок? – Она громко хлопнула дверцей и направилась к своей машине.
Джек выскочил следом за ней.
– Где тебя искать?
– Не твое дело.
– Я о тебе беспокоюсь.
– Да пошел ты! Не хочу тебя видеть и слышать. Действительно позвонишь в полицию – хотя бы для того, чтобы облегчить собственную совесть. – Она достала из сумочки ключи. – Чего привязался?
– Джесси, прошу тебя…
Она резко развернулась и уставилась на него ледяным немигающим взором.
– У тебя был шанс помочь мне. И нечего притворяться, что ты мне друг.
– Это не разговор. Я, честное слово, о тебе беспокоюсь.
– Будь ты проклят, Джек! Беспокойся лучше о себе!
Она села в свою машину, громко захлопнула дверцу, включила зажигание и сорвалась со стоянки, точно автогонщик.
Оранжевые хвостовые огни исчезли вдали. Джек вернулся к своей машине, сел за руль и закрыл дверцу. Голова шла кругом. Только что закончился самый, пожалуй, трудный разговор в его жизни, и, однако же, четыре слова, сказанные Джесси, не давали покоя. И означали, что не все еще кончено.
Что имела в виду Джесси, выкрикнув: "Беспокойся лучше о себе"?
Он завел мотор и выехал со стоянки. Противно, что Тео оказался прав. Любимая песенка друга звучала в ушах: "Спасибо тебе…"
11
Синди смотрела убийце прямо в глаза. Во всяком случае, именно такой взгляд был у йоркширского терьера весом не более двух фунтов. Похоже, он был твердо уверен, что может в клочья порвать целую стаю голодных ротвейлеров, лишь на том основании, что предки его были выведены для борьбы с канализационными крысами. Десятки цветных фотоснимков лежали на столе, еще сотни – мелькали на мониторе компьютера, и на каждом красовался Сержант Йорки и его любимая и верная подружка по играм, четырехлетняя девочка по имени Натали.
Студия Синди под названием "Южный Майами" успешно работала на протяжении вот уже нескольких лет, но портретами она занималась лишь три дня в неделю. Таким образом, оставалось время на съемку для каталогов и другую работу. Студия размещалась в старинном и очень уютном доме. Маленький двор, обнесенный нарядной белой изгородью, служил прекрасным фоном для снимков на открытом воздухе. Работая с животными, Синди предпочитала вести съемку именно во дворе, и продиктовано это было не только эстетическими соображениями.
Тихий стук в дверь прервал ее размышления. В кабинете Синди находилась одна, но в студии всегда был кто-то еще. Со времени нападения на нее психопата прошло уже пять лет, и, хотя район, где находилась студия, считался вполне безопасным, по вечерам, после наступления темноты, она никогда не оставалась одна. Сегодня пришла мать, принесла ей обед.
– Ну как ты тут, дорогая?
– Работаю, мамочка.