Моя рука скользнула к бедру и остановилась на пистолете под плащом. Так спокойнее. Я подошла к входу, но внешняя дверь оказалась открытой, словно приглашение пройти внутрь.
- Металлическая дверь приоткрыта, - сообщила я.
- Мне это не нравится, - отозвался Гаррисон.
Я осторожно открыла первую дверь, чтобы постучать во вторую, деревянную. Но стоило мне стукнуть разок, как она тоже отворилась. Внутри было темно и ничего не видно. Под ногами, рядом с порогом, скопилась лужа темной вязкой жидкости, которую ни с чем не спутаешь.
- Не двигаться! - тут же заорала я. - Никому не двигаться.
Я выхватила пистолет и прицелилась в пустую темноту перед собой.
- Лэйси! Лэйси, слышишь меня?
Но ответом была тишина, даже эха не последовало. Казалось, темнота внутри засасывает всё, даже звуки. Я посмотрела под ноги. От лужи крови шел маленький ручеек, исчезая под дверью в темноте.
- Лэйси! - еще раз крикнула я.
Я слышала шум мотора. Это Чавес и Гаррисон пулей вылетели из-за угла. Я вытащила фонарик и осветила себе дорогу, следуя за ручейком крови, исчезнувшим под следующей дверью.
- Не заходите, - взмолился Гаррисон.
Слишком поздно. Я уже сделала три шага по направлению к двери, за которой скрывался источник крови. На расстоянии примерно трех метров от входа лежала теннисная туфля. Я встала как вкопанная. Свет фонарика осветил ярко-желтый шнурок. Это была туфля моей дочери.
- Лэйси! - заорала я не своим голосом.
Я поводила фонариком, освещая комнату.
Какая-то потрепанная мебель, диван, стул с мягким сиденьем, кофейный столик и маленький телевизор. Больше в комнате не было ничего. И никого. Я направила фонарик на дверь, из-под которой вытекал темно-красный ручеек. Вокруг меня сомкнулась темнота, словно я погрузилась в воду. Мне не хватало воздуха. Внутренний голос не переставал повторять: "Нет, нет, нет". Я смотрела на дочкину туфлю, и рука с фонариком начала подрагивать.
И тот же голос сказал: "Нет, это неправда. Неправда".
Злость, какой я никогда не испытывала раньше, затопила каждую клетку моего тела, и я решительно пошла к двери. Такое чувство, что я смотрю за своими действиями со стороны, наблюдаю за разъяренной самкой гризли. Казалось, я вошла в туннель, который вел меня к двери и тому, что за ней скрывалось.
- Стойте, лейтенант.
Я сделала еще пару шагов и потянулась к ручке.
- Прошу вас, лейтенант! - закричал Гаррисон.
Я притормозила. Мне показалось, что я что-то слышала, но тут же продолжила скользить внутри туннеля к двери.
- Это ей не поможет, - спокойно сказал Гаррисон откуда-то сзади.
Я остановилась. Биение моего сердца было единственным звуком, нарушавшим тишину в комнате. Стенки туннеля разверзлись. Я посмотрела на свою руку, замершую в нескольких сантиметрах от ручки, хотя я и не помнила, как, собственно, здесь очутилась. Я повернулась и посмотрела на Гаррисона, стоявшего в дверном проеме.
- Это туфля Лэйси.
Моя рука как будто сама по себе потянулась к ручке.
- Лейтенант.
- Эта туфля моей дочки! - заорала я.
- Все равно так нельзя.
- Да мне плевать!
Я отвернулась от него, взялась за ручку и распахнула дверь. Меня обдало волной - словно воздух пытался убежать из этой комнаты и от того, что она в себе таила. Подняв пистолет и фонарик, я пошла вдоль кровавого ручья в темноту, в центр комнаты, где лежало тело.
Гаррисон двинулся за мной, крепко сжимая пистолет в одной руке и фонарик - в другой.
Труп лежал вниз лицом, руки связаны за спиной. Я не понимала, во что одет убитый, мужчина это или женщина. Тело напоминало безвольную и безжизненную тряпичную куклу. Но я не могла вынести мысль, что это моя девочка.
- Обе ноги обуты? - спросила я.
Закрыла глаза в ожидании ответа, но при этом боялась его услышать. Прошла секунда, максимум две, но мне они показались часами.
- Да, - ответил Гаррисон.
- Больше ничего нет?
Его фонарик скользнул по комнате.
- Матрас, какие-то журналы и все.
Я кивнула, взяла его под руку и сделала глубокий вдох.
- Ты можешь осмотреть остальные помещения?
Полицейские мигалки на улице заполнили и комнату отблесками красного света.
- Мне нужно побыть здесь еще секундочку.
Гаррисон кивнул и прошел мимо меня туда где, по-видимому, располагалась кухня. Я взглянула на свою руку и поняла что все еще судорожно сжимаю пистолет, хотя и не чувствую этого. Я сунула оружие в кобуру и снова посмотрела на дочкину туфлю. Желтые шнурки развязаны, и их концы указывают на ручеек крови, пробегающий всего в паре-тройке сантиметров.
Я повернулась и вошла в комнату, где лежала жертва. После смерти тело полностью подчинилось законам гравитации. Если бы руки не были связаны за спиной, то я бы вряд ли поняла, лежит оно лицом вниз или вверх. На убитом были джинсы и растянутый серый свитер. Я направила луч фонарика на затылок трупа. Волосы блестящие и черные как смоль, и только вокруг входного отверстия влажные от крови и спутавшиеся. Я осветила видимую мне половину лица. Короткая бородка Открытый глаз безжизненно остановился на чем-то, что заполнило последнюю секунду его жизни. Молодой парень, самое большее лет двадцать пять. Вероятно, у него в роду были японцы.
Голова закружилась, и я пошла к двери. Господи, это всего лишь ребенок, заглянувший не в ту дверь. Как он мог понять, что с ним происходит? Он ведь собирался спасти нашу планету, и тут такое. Я представила этого парнишку, приковавшего себя цепью к секвойе, чтобы спасти ее от вырубания, а потом отвернулась и посмотрела на туфлю Лэйси, валявшуюся на полу.
Я подошла и подняла ее. Левая туфля. В моей руке она казалась почти невесомой. У Лэйси был пунктик - она любила, чтобы теннисные туфли были белоснежными, как будто только что куплены. Я поискала следы крови, но не нашла. На левой стороне туфли виднелся темный след чьей-то подошвы, как будто кто-то наступил на нее.
- Господи, - прошептала я и начала воспроизводить события, произошедшие в этих стенах.
Скорее всего, Лэйси видела, что случилось, или, если она была в соседней комнате, слышала Но и то, и другое просто непостижимо. Она пыталась пнуть убийцу? Пыталась убежать? Наверное, он наступил ей на ногу, когда она пробована увернуться, этим объясняется след подошвы. Я закрыла глаза, стараясь прогнать эти ужасные картины из головы, но они не сдавались. Я почувствовала себя беспомощной. Габриель отнял у меня не только дочку. Несмотря на всю жестокость, с которой мне как копу приходилось сталкиваться, во мне всегда жила вера в то, что в итоге добро, пусть всё в шишках и синяках, но победит. А теперь я утратила эту уверенность.
Я взяла туфлю обеими руками и прижала ее к груди. Рассвет набирал силу, и свет начал пробиваться сквозь окна. Цвет крови на полу изменился с темно-шоколадного на ярко-алый. Я подняла голову и увидела в дверях Чавеса.
- В комнате только один труп. Думаю, выстрел был произведен из какого-то мелкокалиберного пистолета, как и в случае с Финли, - сказала я.
Он вздохнул со странной смесью облегчения и тревоги.
- Лэйси была здесь, - продолжила я. - Но мы ее упустили.
Чавес взглянул на теннисную туфлю в моих руках, и стало ясно, что других объяснений не требуется. Он прикрыл рот рукой и тихонько качал головой взад-вперед, не веря своим глазам.
- Сукин сын. - Слова слетели с его губ, словно у монаха во время вечерни.
Из соседней комнаты показался Гаррисон.
- В остальных помещениях чисто. Бомб нет.
Я услышала его слова, но они не имели для меня значения. Мои пальцы накручивали вокруг себя шнурок, как будто я боялась, что туфля может выскользнуть из моих рук, и старалась предотвратить это, тем самым не дав моей девочке еще больше отдалиться от меня.
- Я не знаю, что делать дальше, - беспомощно пробормотала я.
Гаррисон посмотрел на Чавеса. Я видела обеспокоенность во взглядах обоих. Скорбящая мать не могла больше принести никакой пользы. Полицейский значок, который я носила, стал практически нелепым. Мне нужно сидеть дома, как все хорошие матери, собирать дочку в школу, готовить ей завтраки, говорить ей комплименты. Я снова посмотрела на дочкину туфлю и позволила своим пальцам выпутаться из плена шнурка.
Ладно, сказала я себе. Работай, думай. Я повернулась к Гаррисону и попыталась вернуться в настоящее.
- Ты видел где-нибудь компьютер?
- Нет.
Я сделала вдох. Так, маленькими шажками, один за другим.
- Думаю, Габриеля уже здесь не было, - сказал Гаррисон.
Я кивнула в знак согласия.
- А это значит, что он послал нас сюда.
- Господи, - сказал Чавес, - Господи Иису… - Тут праведный католик в его душе не дал ему закончить и упомянуть имя Господа всуе. - Но зачем?
Я посмотрела на Гаррисона и увидела, что он думает о том же, о чем и я.
- Он продемонстрировал, кто здесь главный, - озвучила я нашу общую мысль.
- Словно мы чертовы марионетки, - раскипятился Чавес.
Да, нечасто Чавес выходит из себя, это не в его правилах. Но сейчас у него был вид разгневанного монарха, свергнутого с трона.
Я подошла и взяла его за мощное предплечье.
- Нужно установить время смерти как можно быстрее, - сказала я. - И я хочу знать, был ли выстрел произведен из того же пистолета, из которого убили Финли.
Я снова посмотрела на туфлю, а потом неуверенно протянула ее Чавесу.
- Можешь запаковать. Возможно, мы что-нибудь выясним по отпечатку подошвы или… или нам просто повезет.
Он кивнул и аккуратно взял туфлю из моих рук.
Мне нужно было выбираться из этого дома. Стены наступали на меня, словно песок, засыпающий могилу. Я прошмыгнула мимо Чавеса и выскочила на свежий воздух. Теперь на улице припарковались уже более десятка полицейских автомобилей. И снова большинство копов смотрели на меня как водители, проезжающие мимо ДТП. Капли дождя хлестали по лицу и скатывались к уголкам губ. У дождя был соленый привкус слез. Я плакала, хотя сама того не замечала. Вытерев слезы тыльной стороной ладони, я посмотрела, что творится на улице. Ворона, лакомившаяся остатками обеда из Макдоналдса, теперь стояла в паре метров от бумажного пакета, потеряв к нему всякий интерес.
Через смесь сирен и раций я вдруг расслышала пронзительный писк мобильного телефона. Ко мне подошел офицер в форме.
- Телефон уже пару минут звонит у вас в машине, лейтенант.
Я повернулась, не расслышав, что он сказал:
- Что, простите?
- Ваш телефон звонит уже пару ми…
Он не успел закончить, а я уже неслась на всех парах к своему "вольво". Назовите это материнской интуицией, или женской, или полицейской, но телефон взывал с мольбой ровно в шесть часов утра, когда я осматриваю место преступления. Нет, такой вещи, как совпадение, больше не существует. Теперь на счету каждая минута, каждая секунда. Я добежала до машины, рывком открыла дверцу и схватила телефон с приборной панели.
- Делилло.
Но звонивший повесил трубку, я услышала только щелчок.
- Черт, - выругалась я, швырнув телефон на сиденье. Это могло быть все, что угодно, возможно, пустышка, но я пропустила звонок, и больше не могу себе такого позволить.
Тут из дома вышел Чавес, неся в полиэтиленовом пакете туфлю Лэйси. Он передал ее другому офицеру, обменялся с ним парой слов и посмотрел в мою сторону.
В этот момент снова зазвонил телефон. Такую встряску я раньше испытывала, когда сообщали об огнестреле. Я уставилась на него. Отвечать не хотелось. Было страшно от того, кто это может быть или, наоборот, не быть. После пятого гудка я все-таки ответила:
- Делилло.
На другом конце провода раздался звук, напоминающий сирену пожарной машины.
- Это Делилло, - повторила я.
И тут раздался голосок, дрожащий от страха и непонимания:
- Мама. Мамочка.
Я прижала телефон к щеке.
- Лэйси, где ты?
Тишина.
- Лэйси… Лэйси, ты слышишь меня? - спросила я, во мне нарастало отчаяние. - Лэйси, ты слышишь? Ты цела? Ты знаешь, где ты?
- Нет, она не знает.
Голос был каким-то искаженным, низким, смазанным, словно раздавался с сюрреалистичного полотна, где вся действительность перекошена и растянута во всех направлениях. Я тут же поняла, что это Габриель.
- Ах ты, ублюдок, - вырвалось у меня.
- А вы пустое место.
Слова просочились через трубку, словно рука схватившая и сжавшая сердце. В этот момент он был для меня самым могущественным человеком в мире. Словно мифологическое божество, Габриель мог вершить судьбы мира одним движением пальца, одним словом. Он прав. Я чувствовала себя пустым местом.
- Теперь вы мой партнер, лейтенант. И вы будете делать то, что я вам велю, иначе ваша дочь умрет.
- Я не собираюсь заключать с тобой сделок.
- Может, пока и не собираетесь. Но что, если я предоставлю вам выбор - спасти жизнь незнакомому вам человеку или дочери?
- Ты спятил.
- Если вы не выполните то, что я вам велю, ваша жизнь превратится в ад.
- Прошу тебя, не надо. Не трогай мою дочь.
Произнеся эти слова, я ощутила себя слабой, но не было смысла скрывать это. Я и была слабой. И Габриель понимал это - я сделаю все.
- Прошу тебя, возьми меня вместо нее.
Снова молчание.
- Черт побери, возьми меня! Меня!
- Мамочка, - снова раздался голосок Лэйси.
Казалось, ее слезы стекают с трубки прямо мне в руку.
- Лэйси.
И тут связь внезапно прервалась, словно дочку выдернули из моих рук. Пока мое сознание оставалось еще незатуманенным, я попыталась определить номер, но он был заблокирован. Я прислонилась к машине, но ноги стали как ватные, и я осела на мокрый тротуар и спрятала лицо в ладонях. Дождь мочил мои волосы.
Думай, найди какую-нибудь зацепку, еще раз проговори слова Габриеля, вспомни звуки на заднем фоне, всё. Наверняка что-то обнаружишь.
Я открыла глаза. Рядом со мной сел на корточки Чавес.
- Что случилось, Алекс?
- Я слышала ее голос.
Он посмотрел на телефон, валявшийся рядом на асфальте.
- Лэйси? Ты говорила с Лэйси?
Я кивнула.
- Она напугана. Господи, она так напугана.
Он положил мне руку на колени и тихонько сжал их, пытаясь вернуть меня к действительности.
- Поговори со мной, Алекс.
Я смотрела поверх него, как будто в темный угол неизвестной комнаты, где в ужасе съежилась девочка-подросток. Раздался свист крыльев. Это ворона пролетела над головой, словно возвращая меня в настоящее. Я заглянула в добрые темные глаза Чавеса, а потом схватила его за руку.
- Что случилось? - спросил он.
Я подняла голову и позволила каплям дождя падать на лицо.
- Она… - Я не могла подобрать слова.
- Алекс, что случилось?
Я закрыла глаза, подставив лицо под струи дождя еще на несколько секунд, лелея тщетную надежду, что они смоют все происходящее как страшный сон. Если я расскажу все Чавесу, сможет ли он мне доверять? Может, я прошу слишком многого? А если я не расскажу, то смогу ли доверять самой себе? Достаточно ли я сильная? По телу прошла мелкая ледяная дрожь. Я думала только о том, стала ли я соучастником безумия Габриеля. Я посмотрела на Чавеса.
- Скажи что-нибудь, Алекс.
- Моя жизнь превратится в сущий ад.
14
Целый час я просидела, слушая, как капли дождя с шумом танцуют на капоте автомобиля, пока эксперты прочесывали место преступления. Ждет ли нас в пустом доме чудо в виде пряди волос или волокон ткани? Или отпечаток пальца, который словно карта приведет нас в логово Габриеля, где он прячет мою девочку? Но мое сердце, как барабан первобытного племени, выстукивало ответ. Нет, нет, нет, нет.
Чавес велел мне подремать несколько минут, но как только я пыталась закрыть глаза и скользнуть в объятия сна, звуки дочкиного голоса возвращали меня к холодной дождливой реальности. "Мама. Мамочка".
Господи. Никто из родителей не должен слышать такое. Никогда.
Я смотрела на происходящее снаружи через струи, стекающие по ветровому стеклу. Картина напоминала отражение в кривом зеркале. Свет мигалок преломлялся и искажался. Казалось, что полицейские, работающие на месте преступления, снуют туда-сюда, то появляясь, то исчезая, словно проходят сквозь черные дыры в пространстве. И лишь одна мысль оставалась неизменной и грозилась проглотить меня целиком: как я могла не суметь защитить своего ребенка? Как могла я, детектив убойного отдела, не знать, какое зло прячется в тени? Я ведь не наивная провинциальная мамаша, которая видела преступления только на экране телевизора. Я живу с ними бок о бок вот уже двадцать лет. Я держала в руках растерянных жертв, истекающих кровью. Видела, как преступление разбивает семьи и судьбы. Наблюдала, как оно разрушает надежды и душит мечты. И все-таки это произошло в моем доме, с моим ребенком, уничтожив иллюзию защищенности. Как я могла быть настолько слепой? Как?!
Гаррисон постучал в окно и ждал, пока я открою дверь, которую, как оказалось, я заперла изнутри. Я открыла дверцу со стороны водителя, и он выскользнул из плена дождя. За ним тянулся шлейф аромата влажных эвкалиптовых листьев, который тут же заполнил весь салон.
- Возможно, придется прерваться, - сказал он безо всякого выражения. Его тон не оставлял места для ложных надежд. - Служащий мотеля на Колорадо сообщил, что, возможно, один из постояльцев - Суини.
- Суини? - переспросила я.
События походили на бурную реку, за течением которой я наблюдала, стоя на берегу. Где-то в этом бурлящем потоке исчезла и моя дочь, а я беспомощно смотрела, как течение уносит ее все дальше и дальше.
Пальцы Гаррисона замерли над клаксоном, пока он терпеливо ждал, когда же до меня дойдет смысл сказанного.
- Суини, - повторила я.
Я почувствовала, как его слова рывком вернули меня к расследованию. Туман, в котором я пребывала после разговора с Габриелем, начал рассеиваться. Я вспомнила, как Трэйвер открывает дверь в бунгало. Взрыв. Осколки стекла, ударившие меня по лицу. Суини. Сотрудник Брима и Финли.
- Ладно, - прошептала я, словно пытаясь удержаться на плаву в водовороте событий. - То есть мы установили, что Суини находится в мотеле на Колорадо?
- Да.
- Мотель взят под наблюдение?
Он кивнул и начал заводить машину.
- Да, патрульный автомобиль дежурит снаружи и останется там до ваших дальнейших распоряжений. - Гаррисон помялся. - Хоть что-то.
- Но мы уже знаем, как выглядит Габриель, - сказала я. - Знаем, что он планирует и что у него Лэйси. На фиг нам сдался какой-то мошенник Суини, которому грош цена?
- Разве вам не хочется узнать, что он делал в доме Финли, когда стукнул вас дверью?
- А это что-то изменит? Если только Суини знает, где держат мою дочь, или у него есть фото Габриеля… А иначе зачем он нам?
Гаррисон нахмурился. В лабиринте его мозгов все еще работали серые клеточки, пытаясь найти решение.
- Если Габриель старается избавиться от всех свидетелей, способных его опознать, то вполне резонно предположить…
- Что он тоже ищет Суини, - перебила я.
Гаррисон кивнул.
- Мы можем этим воспользоваться.
Я пару секунд переваривала его мысль:
- То есть использовать Суини как приманку.