Удивительно меняется человек, надевая штатскую одежду. В лиловато-сером костюме, в резных сандалиях Захаров сразу стал похожим на актера. Он и шел теперь какой-то особой походкой, широко развернув плечи, чуть, пружиня и покачиваясь.
В зубах он покусывал янтарный мундштук, глаза сузились, губы распустились, утратив прежнюю форму.
Теперь он уже не думал о том, что через час встретится с чужаком волчьей породы.
Смена связных всегда раздражает. Он будет долго приглядываться к Захарову и прощупывать его вопросами. Так они поговорят, и в конце концов Горелл должен успокоиться. Должен во что бы то ни стало. Успокоиться и поделиться с Захаровым своими планами. Попросить помощи.
И самое главное - то, ради чего послан Захаров, - надо побудить Горелла воспользоваться его резервным связным.
Такой, как Горелл, обязательно должен иметь две норы. Где-то в городе есть предатель, связанный с врагами. Его адрес и пароль были сказаны Гореллу в последнюю минуту перед засылкой на нашу землю. Горелл может воспользоваться его помощью только в минуту крайней опасности, когда нет больше средств держаться на поверхности самому…
Такой, как Горелл, мог и сам пустить злокачественную ветвь. Надо обнаружить ее!
Надо войти к нему в доверие, стать его помощником, посредником, правой рукой.
Все это очень непросто.
Если Горелл почует недоброе - второго свидания не будет.
Более того, с этой минуты Горелл уже никого не подпустит к себе. Оборвет все связи, замутит воду, уйдет на дно, в тину, и будет там отлеживаться, ждать случая уйти. Может уйти!
Возможно также, что Горелл уйдет со свидания один. Судя по тому, как он расправился с Окуневым, можно наверняка сказать, что Горелл с врагами не церемонится.
А Захаров имеет право только защищаться! Уничтожить Горелла сейчас нельзя. Он стал как бы ключом к ряду вопросов. Нет, Захаров не имеет права сегодня ошибаться!
- Ничего, постараемся справиться! - ответил себе мысленно Захаров еще вчера вечером.
Надо справиться!
Захаров еще издали заметил Горелла - чужак стоял за деревом в аллее старых, сросшихся кронами серебристых берез. Здесь было удобно разговаривать, безлюдно и тихо.
Обыкновенный человеческий глаз не обнаружил бы Горелла - он стоял, плотно прижавшись к стволу березы, и его белый плащ сливался с корой. И Захаров "не заметил".
Он вставил в янтарный мундштук сигарету, отыскал в кармане спички, закурил, вернулся к дорожке и осторожно взглянул: "Не идет ли тот, к кому он пришел на свиданье". Захаров выкурил больше половины сигареты, когда Горелл слегка кашлянул.
Уже без наигрыша Захаров вздрогнул. Он не услышал, как подошел Горелл.
Горелл молчал и рассматривал Захарова.
- Я приехал из Ленинграда, - нерешительно сказал пароль Захаров и отступил на два шага.
- Никогда не бывал в этом городе, - после большой паузы ответил Горелл, не отводя глаз от лица капитана. - За каким чертом понадобилось менять связных? - спросил он, не меняя интонации.
- А это вы их и спросите! - спокойно ответил Захаров. - Я откуда знаю?
- Есть для меня что-нибудь? - спросил Горелл, не садясь и все еще не отводя глаз от лица капитана.
Захаров молча подал капсулу.
- Вы знаете, о чем здесь говорится? - спросил Горелл, подбрасывая на ладони резиновую трубочку.
Вместо ответа Захаров молча пожал плечами.
- Как вы встречаетесь с шефом? - поинтересовался Горелл.
- А вам какое дело? - Захаров сплюнул и принялся выколачивать мундштук о ствол березы, поросшей бархатистыми голубоватыми полосками мха.
- Что вам еще поручили передать мне? - допытывался Горелл.
- Он велел делать все, что вы скажете, - неохотно сообщил Захаров. - Больше я ничего не знаю.
Снова Горелл промолчал.
Новый связной понравился ему. Не труслив, что уже хорошо. Не любопытен. Пока ясно одно - это серьезный человек. Но чью руку он играет? Сам Горелл был взволнован до крайности и ждал, не проявится ли в новом хотя бы ничтожный след напряжения, того особого, хорошо известного ему напряжения, с которым встречаются два разведчика.
Можно замаскировать его как угодно и чем угодно, но оно обязательно будет и побеждает в таких случаях тот, кто первый уловит его в другом.
Горелл опять и опять вглядывался в Захарова. А тот попрежнему стоял, прислонившись к стволу березы, грыз янтарный мундштук и щурился от солнца.
Горелл молчал. Нет, пусть теперь заговорит этот новый, хоть о чем-нибудь да спросит! Вопрос - это очень важно! В вопросе иногда проявляется весь человек!
Захаров все молчал.
Мальчуган лет пяти показался на аллее. Босой, в серых штанишках, держащихся на одной помочи, он деловито трусил, размахивая большой консервной банкой на проволочной дужке. Он спешил по каким-то своим, важным делам.
- Эй! - лениво окликнул его Горелл.
Мальчик остановился и, не прерывая своего занятия, уставился на Горелла и Захарова.
- Хочешь конфету? - спросил Горелл и улыбнулся.
- Давай! - снисходительно согласился мальчуган, свернул с дорожки и затрусил к Гореллу.
Горелл шагнул навстречу ему, а когда они сблизились, он выбросил вперед ногу и носком ноги сильно ударил мальчика в бок. Загремела, откатываясь, банка. Мальчик не вскрикнул. Ошеломленный ударом, он лежал на спине, худенькая грудка его тяжело поднималась и опускалась, и с каждым вздохом кожа плотно обтягивала ребрышки.
Горелл оглянулся на Захарова и, не отрывая взгляда от лица капитана, шагнул к мальчугану.
- Назад! - резко сказал Захаров. - Не троньте ребенка!
Но Горелл вдруг утратил всякий интерес к мальчугану. Он повернулся к нему спиной и с новым выражением вглядывался в Захарова.
- Уходи! - сказал Захаров мальчугану. - Слышишь? Быстро!
Не проронив ни звука, мальчик перекатился на животик и на коленях и руках отполз в сторону. Потом с усилием поднялся на ноги и, придерживая руками бок, все так же молча заковылял по дорожке и вскоре скрылся за деревьями.
- Значит, ты ничего не знаешь? - усмехнулся Горелл в лицо Захарову.
Захаров молчал.
Он понял, что проиграл бой.
Вот оно, поражение! Случилось то, о чем он не думал всерьез! Не смел даже допустить мысли о поражении!
Что ж теперь? Как дальше быть?
И "купил"-то его Горелл старым способом, с целью провокации совершив гнусный поступок. На этом уже "горели" наши разведчики.
Нет, Захаров ничего не мог с собой поделать! Он не мог допустить, чтоб животное убило ребенка! И выдал себя!
- Тихо, тихо! - предостерегающе сказал Горелл, заметив, что мускул на правом плече Захарова дрогнул.
- Значит, ты, сволочь, хотел провести меня! - повторил он и, вытянув правую руку, поймал в ладонь нож, скользнувший из рукава.
Он занес руку и метнул короткий, тяжелый нож.
Уходя, Горелл знал, что за ним следят помощники Захарова. Но слежка его не очень беспокоила, он слишком много раз уходил от погони, чтобы сомневаться на этот раз.
Прибор, взрывчатка, деньги остались на квартире у Юли, вот что досадно! А впрочем, черт с ними! Робертс подбросит второй. Нет, нет, ничего страшного не случилось. Конечно, неприятно, что возникли осложнения, но вся жизнь Горелла состояла из осложнений, и он привык бороться с ними. Он сделал одну серьезную ошибку, согласился отправиться на футбольный матч с Юлей. Горелл был убежден, что все началось с той встречи с толстяком… Ничего, все еще можно поправить. Главное сейчас - стряхнуть с хвоста приятелей этого "нового связного". А ведь если бы не подвернулся мальчишка, Горелл бы доверился ему! К тому шло! Но почему же все-таки так трудно опознавать в них разведчиков?
Вдали за березовой рощей загудел паровоз. Горелл ускорил шаги. Он не оглядывался, он знал, что за ним следят. Друзья покойного советского разведчика не знают, что он, Горелл, несколько лет тренировался в прыжках с поезда и на поезд. Он может вскочить в поезд ночью и остаться в живых. Во всяком случае они сейчас увидят, как это делается.
Горелл поднялся на насыпь. Поезд приближался. Горелл выждал еще несколько секунд и рванулся вперед, параллельно движению поезда. Наивысшую скорость Горелл развил как раз в тот момент, когда мимо промчался паровоз, обдав горячим дыханьем, запахами угля, нефти и масла…
Мимо замелькали подножки. Горелл повис на одной из них, занося тело вбок, как на трапеции, потом, не торопясь, спокойно подтянулся, сел, несколько минут боролся с удушьем, отдышался и еще через несколько минут соскочил перед самой станцией.
Выбравшись на шоссе, он остановил, грузовик, идущий в Москву, лег в кузов на связки моркови и отдышался уже по-настоящему.
С Берестовым за это время произошли следующие события.
Он видел свиданье Захарова и Горелла.
Коренастый, спокойный, пожалуй, даже слегка флегматичный Берестов всегда и все делал очень аккуратно. Поэтому он пришел на место наблюдения за несколько часов до срока и сумел так замаскироваться, что Горелл, пришедший за полчаса и обследовавший весь участок, ничего не заметил.
Когда Горелл стал уходить, Берестов, руководивший группой наблюдения, отправил людей за ним, а сам кинулся в другую сторону, на шоссе.
Он знал, что Горелл слишком опытный человек для того, чтобы пытаться отлеживаться где-нибудь в роще или в дачном лесу, которые ближайшая воинская часть может по первому сигналу прочесать за полчаса густым гребешком.
Берестов решил, что Горелл будет немедленно отходить в город по шоссе, где много людей и машин и легче укрыться.
Добравшись до того места, где шлагбаум перекрывает шоссе, Берестов подошел к сторожу у шлагбаума, предъявил свой документ и сказал:
- Слушай, отец, мы с тобой вот как договоримся! Я сейчас залезу на тот столб и буду вроде чинить линию. Теперь так. Как только я подам сигнал, ты держишь шлагбаум закрытым, пока я не залезу в машину… Понял?
- Вроде понял! - согласился старик.
Берестов порылся в кладовке старика, взял моток провода, клещи и полез на столб.
С этой высокой позиции ему была видна каждая машина, подъезжающая к шлагбауму, И как раз в ту минуту, когда он более или менее укрепился на старых крюках, забитых кем-то в столб, его окликнул милиционер.
Надеясь перехватить на шоссе Горелла, Берестов боялся только одного - опоздать. Он понимал, что Горелл будет стараться опередить его группу. В распоряжении Берестова не было специальных когтей, которыми пользуются электротехники, он едва держался на столбе, ежеминутно рискуя сорваться, и к тому же должен был все время наклоняться, просматривая кузова и кабины машин.
- Гражданин! - скрипуче сказал милиционер, закинув голову, щурясь и придерживая фуражку. - Сойдите немедленно.
- Зачем? - с досадой спросил Берестов, понимая, что от милиционера не так-то легко будет отделаться.
- Вам сказано, сойдите!
В это мгновенье шлагбаум поднялся, машины рванулись вперед, Берестов воспользовался паузой и, нагнувшись, успокаивающе сказал:
- Товарищ милиционер, все в порядке! Документ у меня есть!
- Гражданин, вам сказано русским языком, сойдите в одну и ту же секунду! - голосом, ломающимся от возмущения, сказал милиционер.
Заметив назревающий конфликт, к столбу подошла девочка с корзиной пыльного зеленого лука. Издали, тоже к столбу, бежали мальчишки, подстегивая себя прутьями. Почтенный седой старичок в полотняной толстовке и в яркокрасных пластмассовых тапочках остановился и принялся протирать очки носовым платком, готовясь основательно изучить обстоятельства задержания Берестова.
- Товарищ! - хрипло сказал Берестов, почти оглохший от прилива крови. - Товарищ милиционер, я военнослужащий. Я не могу вам сбросить вниз свой документ. И я не могу сойти со столба.
- Гражданин! Довольно разговаривать кругом да около, - твердо сказал милиционер. - Пройдете в отделение, там расскажете, какие у вас такие права, чтобы на столбы связи лазить!
В это время к шлагбауму подошла машина, груженная морковью. В кузове на зеленых связках лежал ничком Горелл. Берестов обомлел от радости. Он надеялся, но не смел, не мог предполагать, что его расчет окажется таким точным. Гонясь за поездом, Горелл сбросил плащ, но Берестов узнал все - пыльную, красноватую кожу ботинок, коричневый костюм, костистый затылок - и ожесточенно застучал клещами по железному болту.
- Гражданин! - запротестовал милиционер, которому не понравился звук, извлекаемый клещами из болта. - Гражданин, гражданин, прекратите сейчас же безобразничать!
Шлагбаум быстро опустился. Машина остановилась в нескольких шагах от переезда.
Берестов соскользнул вниз и попал в объятия милиционера.
- Правильно! - сказала только что подошедшая женщина с пузырьком лекарства в руке. - Вот такие-то и лазают по дачам. Вчера у Черниченко целый окорок из погреба увели…
Толпа вокруг столба разрасталась с каждой минутой. Кто-то уже объяснял со знанием дела, что Берестов и есть тот самый злоумышленник, который похитил окорок у Черниченко.
Берестов сделал старику знак, и шлагбаум медленно прополз вверх. Машина недовольно фыркнула, точно досадуя на задержку, и ушла вперед, за переезд.
- Отойдем в сторону! - скрипнул Берестов зубами и раскрыл перед милиционером удостоверение. Тот прочитал, побагровел, снял и тут же надел фуражку, хлопнул себя ладонями по бокам и с отчаянием крикнул толпе:
- Ну, что здесь происходит интересного? Совершенно ничего интересного не происходит, даже совсем наоборот! Проходите, граждане.
И виновато поплелся за Берестовым.
- Что мне теперь с тобой сделать? - шипел, идя с ним рядом, Берестов. - Ведь я даже сделать с тобой ничего не могу, вот что обидно! Идол ты, больше ничего! Как я его теперь нагоню!
- Так вы бы… Вы бы намек дали, товарищ капитан! - с искренним огорчением бубнил милиционер.
- Голову ты с меня снял, с живого, а больше ничего… - устало сказал Берестов, впервые с утра вспомнив, что он курит, и закурил. - Я из-за тебя такую сволочь упустил!
- Минуточку! - воскликнул милиционер, преданно глядя в глаза Берестову. - Все! Товарищ капитан - все! Минуточку!
Он убежал куда-то за забор и вскоре вернулся, ведя за собой мотоцикл, точно козла за рога.
Он вывел мотоцикл на шоссе и крикнул Берестову:
- Садитесь в люльку, товарищ капитан! Нагоним! Все! Будьте спокойны! Раз Масютин сказал, значит, точно! Все!
- Спасибо, товарищ Масютин! - несколько остыв, сказал Берестов, выходя на шоссе. - Только разве я могу его на милицейском мотоцикле нагонять? У меня задание - проследить! Да так, чтоб ему и в голову это не пришло…
- Можно! - восторженно сказал милиционер. - Все, товарищ капитан! И это - можно!
Он отвел мотоцикл за забор, снова вышел на шоссе и остановился.
- Разве его теперь нагонишь? - вздохнул Берестов, вытирая лицо платком, черным от пыли. - За переездом больно развилок много. Я это шоссе знаю…
- Будьте спокойны, товарищ капитан! - готовно сказал Масютин. - Если бы я не знал, куда машина идет, конечно, нагнать почти невозможно. Но это Лешаковского совхоза машина и идет в нормальный рейс на базу детских садов. Стой!..
Он поднял руку вверх, и рядом с ним остановился чистенький зеленый "Москвич".
- Николай Николаевич! - сказал милиционер, прикладывая руку к козырьку. - Извиняюсь. Николай Николаевич, как ваше здоровье? Добрый день! Большая просьба, Николай Николаевич, - продолжал он, не дожидаясь ответа. - Вот, капитан должен нагнать одну машину.
- Погодите, товарищ Масютин, - начал недовольно Берестов. - Зачем вы…
- Товарищ капитан, если б я людей в своем районе не знал, тогда другое дело! - решительно сказал милиционер. - Николай Николаевич - вернейший человек, культурный, архитектор, дома строит. Это ж мой район, неужели я своих людей не знаю! Минуточку, товарищ капитан, я вас сейчас сам на след выведу! Раз Масютин сказал…
Он снова убежал за мотоциклом, опять его привел и вскочил в седло.
- Садитесь, товарищ капитан! - лаконично сказал человек за рулем и открыл дверцу машины.
Сбоку с оглушительным треском, охваченный, как пламенем, энтузиазмом и раскаянием, вылетел вперед Масютин. Он оглянулся, сделал приветственный и ободряющий жест рукой и снова пригнулся к рулю.
Берестов слабо верил в обещания Масютина. Но милиционер уверенно вел свой мотоцикл по шоссе, время от времени оборачивался и кивал сидящим в машине.
Иногда он, как жук на ниточке, устремлялся далеко вперед, превращаясь в темную точку, и снова возвращался к машине, испуская оглушительный треск и оставляя вдоль кювета полосу черно-синего дыма.
И вдруг Берестов узнал грузовую машину впереди!
Они поровнялись. Да, это она! Вот оно, пятно извести на борту! Покривившаяся дверца кабины и выгоревший, синий в белую полоску рукав шофера. Но находится ли еще Горелл в кузове? Он мог соскочить во время погони! Правда, Берестов следил внимательно за шоссе, но все-таки!
Грузовая машина остановилась у ворот продуктовой базы детских садов пригородного района Москвы.
Шофер нетерпеливо сигналил, требуя открыть ворота.
Берестов на ходу открыл дверцу и, не успев даже поблагодарить владельца машины, выпрыгнул на шоссе.
"Москвич" покатил дальше, а Берестов, развалился на скате кювета, прикрыв кепкой лицо. Из-под козырька он увидел, как Горелл поднялся в кузове и, ухватившись длинными руками за борт, выскочил на шоссе.
- Скотина! - с чувством сказала женщина, проходя мимо Берестова с охапкой корзин. - Среди бела дня пьянствуешь. Люди работают, а ты что делаешь, паразит?
- На свои пью! - с тревогой возразил Берестов, опасаясь, что женщина приведет нового милиционера.
- Убивать вас таких мало! - проникновенно продолжала женщина, направляясь к воротам базы.
Соскочив на асфальт, Горелл отряхнулся по-собачьи, всем телом, вынул сигареты и закурил, потом он огляделся и, перешагнув через кювет в нескольких шагах от Берестова, пошел через поле к стогам, где девушки ворошили граблями тяжелые, пахучие пласты сена, прибитого недавним дождем.
Берестов видел, как он подошел к девушкам, некоторое время стоял раскачиваясь и, судя по громкому смеху девушек, рассказывал что-то смешное. Потом он отнял у одной из них грабли и принялся ворошить сено.
Он пробыл на поле несколько часов.
Берестов видел, как девушки угощали Горелла, разложив свои запасы на белом платке. Потом девушки работали, а он дремал, прислонившись спиной к столу.
Когда стало смеркаться, Горелл отправился через поле провожать одну из девушек, высокую, в желтом, ловко сшитом сарафане. К тому времени Берестов перебрался под прикрытие щитов для задержания снега, сложенных на краю поля. Здесь его обнаружили ребята - мальчуган и девочка, маленькая, с толстыми ножками, с круглой бритой, загорелой головкой. Берестов принялся рассказывать ребятам о птицах, и они пошли провожать его по полю. Самое трудное было пройти за Гореллом через открытое пространство поля, но помогли ребята. Берестов взял девочку на руки и, продолжая рассказывать все, что знал о птицах и гнездах, не таясь, пересек поле и вошел в первую улицу, связывающую пригород с городом.