- А что, эта штука, - впервые за все время заговорил прокурор, с интересом наблюдая за всей процедурой освобождения взрывчатки, - штука то есть, не может взорваться?
- Стул, на котором вы сидите, тоже в известных условиях может взорваться, - процедил сквозь зубы Кубиков, шлифуя замшевой подушечкой место, где только был шов, а сейчас сияла ровная металлическая поверхность. Инженер запаивал шов на втором кубике, из которого взрывчатка была уже извлечена, а место ее заменила безобидная мастика, по весу и виду ничем не отличающаяся от взрывчатки.
- Нет, я не из чувства страха спрашиваю, просто интересно знать… - краснея, оправдывался прокурор.
- Может, Федор Иванович, может! - деловито подтвердил Смирнов. - Вот видите, какую механику наш "подшефный" в центре Москвы держит! Смотреть мы за ним, конечно, смотрим, а все-таки застраховаться надо от случайностей. Вот он сегодня ушел из дому надолго, мы и воспользовались случаем… А вы, Федор Иванович, мне отказали в разрешении провести эту операцию, пришлось высшее начальство запрашивать!
С этой минуты молчание прокурора приняло характер героический. Через пятнадцать минут Смирнов решил, что реванш за лишние хлопоты, которые ему доставил прокурор, взят.
- Если б хоть один шанс был за то, что штука взорвется, Федор Иванович, мы б ее здесь в свою посуду не пересаживали… Ведь, кроме нас, люди кругом! Нашли бы способ изолироваться!
- Да нет, я просто из чувства любопытства! - облегченно проговорил прокурор.
- Хорошо! - с удовольствием сказал Кубиков и принялся бережно натягивать замшевый чехол на приготовленный кубик с мастикой. - Теперь хоть куда!..
- Товарищи, вы только смотрите не перепутайте! - забеспокоился Смирнов, но Коротков улыбнулся и показал ему изъятый запаянный кубик, отмеченный жирной, черной цифрой "1".
- Если б Игорь Александрович мог ошибаться, - сказал он улыбаясь, - нас бы с ним давно в живых не было…
Снова зазвенел телефон.
- Да! - откликнулся Смирнов. - Послала дворника за слесарем? Ну, задержите его минут на двадцать каким-нибудь вежливым способом… Действуйте!
- Закругляйтесь, товарищи! - сказал полковник, и инженер принялся укладывать прибор в чемоданчик аккуратно, уточняя каждое движение по фотографии. Извлеченную из прибора взрывчатку инженер упаковал в особый ящик.
- Эксперты могут быть свободны, - сказал Смирнов, глядя на часы. - Товарищ Коротков, вас сейчас выведут к Эрмитажу, там наша машина стоит. Мы еще задержимся здесь минут на пятнадцать! Акт экспертизы оформим завтра, я вам позвоню. Большое спасибо, товарищи! - и обернувшись к Мише, сказал: - Проводите и отправляйтесь в отдел, здесь вы больше не нужны.
Инженер свернул простыню и бросил ее в чемодан с инструментами. Потом он взял лупу и принялся исследовать пол, проверяя, не осталась ли где-нибудь в щелях металлическая стружка.
Миша, Коротков и Кубиков спустились по лестнице и вышли на улицу.
- Интересно! - сказал Кубиков, остановился и принялся шарить в карманах, отыскивая сигареты.
- Проходите, проходите, пожалуйста! - настойчиво сказал Кубикову шофер грузовика, осматривавший на краю тротуара снятую с колеса камеру.
- Что такое? - не понял Кубиков и запетушился. - Что ему от меня надо?
- Идемте, Игорь Александрович! Это наш человек! - поспешно сказал Миша, беря под руку Кубикова. - Там, дальше покурим.
Молча они дошли до Эрмитажа и сели в машину.
Смирнов ушел из квартиры Юли последним. Он задержался на пороге, осмотрел все вещи, к которым прикасались, и со вздохом облегчения закрыл за собою дверь.
Он не знал, что в это время капитан Захаров уже лежал в траве с разрезанными легкими. Он не знал также, что Горелл никогда больше не придет в квартиру Юли, не прикоснется к чемоданчикам…
Вся эта сложная, потребовавшая огромного напряжения от многих людей операция была сделана впустую…
Усталые, притихшие и виноватые, прибыли в отдел участники последней операции по делу Горелла.
Захаров еще дышал, когда к нему подбежали. Немного дальше в аллее нашли мальчика, у него оказались сломанными два ребра. Он не плакал даже тогда, когда его осматривал хирург, и не смог произнести ни слова. Выражение ужаса и недоверия точно примерзло к голубым, широко открытым глазам мальчугана. Врачи определили нервный шок.
Захаров не приходил в сознание. Ему перелили кровь, созвали консилиум и стали ждать конца, потому что надежды на спасенье раненого не осталось.
Участники операции доложили о своей неудаче генералу и Смирнову. Кроме Захарова, не вернулся в отдел Берестов. Он отстал во время погони, либо с ним случилась беда.
Отпустив людей, Смирнов обеспокоенно оглянулся на генерала.
Уловив его взгляд, генерал сказал:
- А что другое мог сделать Захаров? Нет, Герасим Николаевич, поступок капитана - свидетельство силы нашей, а не слабости.
- Я очень рад, что вы так думаете! - быстро сказал Смирнов и облегченно вздохнул. - Знаете, мы ведь только начали вместе работать! Очень важно, когда понимаешь друг друга… Есть качества, товарищ генерал, которые уже настолько прочно вросли в характер советского человека, что уничтожить их можно только вместе с человеком…
- Да! - согласился генерал. - Вы правы. Конечно, сейчас они иногда на этом играют. Но в результате, Герасим Николаевич, всегда остаются в проигрыше! Вот Берестов меня беспокоит! Он ведь очень исполнительный человек! Что могло с ним случиться?
Около трех часов ночи дежурный по отделу снял трубку.
- Извиняюсь! - сказал немолодой женский голос. - С вами говорят от товарища Берестова.
- Слушаю вас! Слушаю вас, гражданка! - торопливо сказал дежурный. - Записываю, говорите!
- Товарищ Берестов просит, чтоб поскорей прислали людей на Пионерскую улицу к дому номер двадцать один…
- Повторите, пожалуйста!
Женский немолодой голос старательно повторил адрес.
- Все!.. - сказала она. - Больше он ничего не сказал. Только вы уж постарайтесь! Очень просил. Будьте здоровы, до свидания!
Дежурный позвонил в гараж, вызвал машину и набрал номер домашнего телефона полковника Смирнова.
- Наш отставший привет с дороги прислал, - сказал дежурный. - Жалуется, что одному скучно…
- Пусть группа выезжает! - сказал Смирнов. - За мной тоже пришлите машину!
В то утро, когда Горелл ушел на свидание с Захаровым, Юля уговорила себя, что все обойдется, все будет хорошо. Нужно только быть повеселее, больше видеться с людьми и пользоваться от жизни всем, что она может дать.
Это решение Юля приняла, под душем и тут же начала готовиться к новой жизни. Она причесала по-новому волосы, пригладив их бриолином и щеткой, надела только что сшитое платье из прохладной сиреневой ткани и стала придумывать, куда бы ей отправиться до возвращения Горелла.
В передней позвонили.
Горелл целой серией страшных рассказов о случаях ограбления одиноких легкомысленный женщин, живущих в изолированных квартирах, приучил Юлю тщательно допрашивать всех посетителей.
Юле ответил женский голос.
- Здравствуйте, товарищ Харитонова! Я ваша соседка по дому из двадцать второй квартиры. Откройте, пожалуйста!
Юля открыла дверь. Перед ней стояла улыбающаяся женщина… но Юля не заметила ее лицо! Юля увидела туфли на ногах женщины, и под ложечкой у нее сразу стало томительно и холодно…
О таких туфлях Юля мечтала всю свою жизнь!
Малиновые, из мягчайшей кожи, с толстой обтекаемой подошвой и каблуком, вырезанным из одного куска пробки! Юля еще раз посмотрела на линию носка и почувствовала ненависть к этой счастливой, улыбающейся женщине. Каждый может улыбаться в таких туфлях!
- Извините, пожалуйста! - сказала гостья. - Я к вам по одному секретному, женскому вопросу. Можно войти?
- Входите! - сухо предложила Юля, вздернув правым плечиком. Оказалось, что у этой нахалки; врывающейся в чужие квартиры, и платье необыкновенное! Скроенное из одного куска голубого крепа, оно сидело, как перчатка! И тяжелые малиновые бусы! - Я вас вижу в первый раз! - враждебно сказала Юля.
- Я приехала на прошлой неделе… - сказала, улыбаясь, гостья, стоя уже в передней, - к двоюродной сестре в двадцать вторую квартиру. Меня зовут Галина Мироновна! Видите ли, я заметила, что вы элегантно одеваетесь. Дело в том, что я хотела бы продать кое-какие вещи… Только это между нами, а то мне попадет от мужа! Знаете, iy мужчин на это странные взгляды…
- Туфли у вас есть? - быстро спросила Юля, глядя на ноги гостьи.
- Да… Такие же, как на мне, только зеленые! У вас какой номер?
- Тридцать шестой! - задыхаясь, сказала Юля. - А эти? Эти вы не продадите?
- Вот, не знаю! - замялась гостья. - Об этих я как-то не думала… Они ведь уже ношеные! Вы померьте сначала! Может, не подойдут!
- Подойдут! - отрезала Юля, села на стул в передней и трясущимися руками померила туфлю. Гостья стояла, поджав ногу, и сочувственно следила за попытками Юли втиснуться в туфлю.
- Как раз! - сказала Юля, с наслаждением растопыривая пальцы ноги в туфле. - Сколько вы за них хотите?
- Знаете что? - предложила гостья. - Давайте зайдем сейчас ко мне! Вы померяете зеленые, посмотрите еще кое-что… А там решим. Я думаю, мы сговоримся!
- Двадцать вторая квартира… Это в том подъезде на пятом этаже?
- Да… С балконом!
- Идемте! - решительно сказала Юля, поднимаясь со стула.
- Только туфлю мне хоть пока отдайте! Я ж босиком не дойду! - засмеялась гостья.
В двадцать второй квартире никого, кроме Галины Мироновны и Юли, не оказалось.
- Сестра по делу уехала с ребенком, а муж ее в командировке, - объясняла Галина Мироновна, открывая чемодан и высыпая на диван ворох вещей.
Около получаса Юля не могла решиться, что же ей все-таки взять. Она группировала, перекладывала, добавляла. Галина Мироновна не торопилась, охотно показывала Юле каждую вещь, надевая ее на себя и пробуя на Юле.
Потом они говорили о том, какие вещи им хотелось бы сшить и купить. Потом высчитывали стоимость отложенных Юлей вещей.
Галина Мироновна достала охапку модных журналов, и Юля не заметила, как шло время. Наконец, очнувшись от сладкого транса, Юля вспомнила, что Горелл может быть уже дома. Он очень нервничает и злится, когда она уходит куда-нибудь.
Юля сложила отобранные вещи и поднялась.
- Идемте со мной! - сказала она. - Я вам дома деньги отдам…
В дверях Галина Мироновна долго дергала и вертела замок, дула себе на пальцы и опять пыталась отпереть дверь.
Замок сломался.
Юля опустила вещи на стул в передней и попыталась сама открыть дверь. Ничего не вышло.
- С ним бывает иногда! - смущенно сказала Галина Мироновна. - Ах ты, господи, какая досада! Мне надо спешить к зубному врачу.
- Может быть, дворник во дворе, внизу ходит, надо его позвать! - сказала Юля. - Он попробует открыть снаружи, мы ему ключ сбросим…
Юля подошла к окну и стала смотреть вниз. Дворника внизу не оказалось.
- Но я спешу! - жалобно сказала Юля. - Знаете, если мой муж вернется раньше и не застанет меня, будет неприятность! Вот что мы сделаем! Мы пошлем мальчишек за дворником и попросим его привести слесаря…
Однако прошло еще много времени, прежде чем слесарь взломал замок. Галина Мироновна вскипятила чай и угостила Юлю, но у той настроение все падало и падало… Даже вещи ее теперь не радовали! Хотелось одного - прийти домой и убедиться в том, что Горелл, как всегда, лежит на диване вытянувшись, закинув руки под голову, и дремлет… Он теперь почти всегда дремал. Он говорит, что это на нервной почве.
Горелла дома не оказалось. Юля отдала Галине Мироновне деньги и проводила ее.
Вечерело.
Юля достала из холодильника продукты и приготовила обед.
Горелл не приходил.
Юля разозлилась. Решение начать новую, беззаботную, веселую жизнь теперь казалось бессмысленным. Теперь она думала о том, что жизнь ее безнадежно испорчена, а Горелл, несомненно, живет с другой женщиной и только ждет случая уйти.
Чтобы отвлечься, она снова рассмотрела вещи, купленные у Галины Мироновны. Примерила.
Смеркалось.
- Животное! - сказала мысленно Юля, обращаясь к Гореллу. - Всегда делает только то, что хочется ему! Любой другой позвонил бы, что задерживается. Ну и черт с ним! Я тоже буду делать все, что хочу.
Она надела новые малиновые туфли, шляпу, купленную у Галины Мироновны, - колпачок из черной соломки с султаном из белых перьев, взяла сумочку и вышла из дома.
Было уже почти совсем темно.
Около входа в Эрмитаж стояли толпы нарядных; оживленных людей. Играла музыка.
И такая тоска охватила Юлю, что если б она не боялась за ресницы, подкрашенные тушью, обязательно бы заплакала. Дернув подбородком, она прошла мимо Эрмитажа к бульвару.
На скамейках сидели влюбленные и шепотом вели свои нескончаемые, очень важные разговоры.
Юля села на скамейку. Достала из сумочки папиросу и закурила. Человек сидел рядом, облокотившись о спинку скамьи, и не то дремал, не то думал о чем-то своем. На нем был дорогой светлый костюм. Юля обернулась к нему и сказала:
- Мужчина, мне грустно!
Он повернул голову к ней, вгляделся и спросил недоверчиво:
- Юленька?
Юля бежала к выходу с бульвара, не оглядываясь, впервые в жизни чувствуя, что стыд может быть непереносимым. - Только бы не нагнал! - думала она. - Только бы не стал расспрашивать! Коля Клименко! Лучший друг Харитонова… Нет, домой, домой… Может быть, там в окне уже загорелся свет! Может быть, Костя дома…
В квартире попрежнему было темно и пусто. Юля сбросила с себя платье и туфли, накинула халатик и остановилась, не зная, что делать, что думать дальше. Потом она вспомнила о чемоданах с товаром. Если Горелл ушел навсегда - он взял их с собой… Юля кинулась к шкафу. Чемоданы попрежнему стояли на полке.
- Если он бросил меня, я продам кожу! - подумала Юля. - Пойду к сапожникам и продам… Надо посмотреть, какая это кожа… Он говорил - лак!.. Лак стоит дорого!
Юля сняла чемодан, повозилась с замками, не сумела открыть, взломала и увидела предметы странной формы, обтянутые чехлами из черной замши. Она взяла один из них, самый большой, и расстегнула замшевый футляр. Блеснула фиолетовая металлическая лопасть пропеллера. Юля поспешно застегнула кнопку и положила странный предмет в чемодан.
Спрятав чемодан в шкаф, она села на диван.
- Господи! - сказала она тоскливо и громко… - Господи, что же это такое?
Сейчас же память услужливо напомнила ей десятки крупных и мелких фактов, на которые она не хотела или боялась обратить внимание.
Среди них был очень страшный, при одном воспоминании о нем плечи Юли покрывались мурашками.
Ложась спать, Горелл всегда раздевался в темноте. Однажды Юле что-то понадобилось, и она неожиданно зажгла лампу на ночном столике в тот момент, когда он раздевался.
- Ты что? - яростно спросил Горелл, пытаясь укрыться одеждой. Но Юля успела увидеть, что бедра его опоясывает тонкий ремешок и на нем, прижатая к внутренней стороне ноги, висит плоская пистолетная кобура.
- Люминал!.. - сонно пробормотала Юля, инстинктивно притворяясь, что ничего не заметила… - Дай мне таблетку, а то опять не усну! - сказала она и отвернулась к стене.
Горелл всегда сам чистил и гладил свою одежду, но неделю спустя Юля улучила момент, когда он вышел в ванную, и сунула руку в карман его брюк. Подкладка в карманах была разрезана сбоку, так что Горелл мог в любой момент незаметно достать оружие.
- Ведь он спекулянт! - скралась успокоить себя Юля. - Переносит партии контрабанды! Наверное, так надо!
И постаралась сейчас же забыть об этом случае.
- Он - опасный человек! - почти вслух сказала Юля и, разжав руку, бросила ключи от шкафа на диван. - С ним можно, погибнуть! Вот только если я сообщу о нем, может быть, спасусь… Если завтра не придет - сообщу!
Горелл не вернулся.
Так встретились полковник Смирнов и Юля.
Смирнов глядел на белое лицо Юли и блестящие глаза, живущие на этом скованном страхом лице отдельной, беспокойной жизнью, и думал, что поступил правильно, отказавшись от мысли привлечь Юлю к разоблачению Горелла. Казалось, это был самый простой вариант. Кто стоял к Гореллу ближе, чем она? Но почти вся недолгая жизнь этой женщины свидетельствовала о привычке к душевной грязи. Она всегда искала легкие, обходные тропки, ничто ей не было дорого, она всегда пряталась за чужие спины - вот и теперь пришла спрятаться за надежную спину закона.
- А если б гражданин Клебанов вернулся домой, вы бы не пришли к нам? - спросил Смирнов.
- Н-нет, конечно, то есть да, конечно! Пришла бы! Обязательно…
Нет! На помощь таких людей нельзя рассчитывать.
- Значит, вы заявляете, что он занимается спекуляцией и носит на себе оружие… Больше вы ничего о нем не знаете?
- А… что?.. - с готовностью спросила Юля, подаваясь всем телом вперед и впиваясь в лицо Смирнова. - Что бы вы еще хотели знать?
Да, такая подтвердит все, что угодно. Она солжет, спасая свою шкуру, запутает и оклевещет… Нет, решение было правильно!
Смирнов нажал кнопку звонка, вызывая дежурного.
- Вы свободны! - сказал он Юле и поднялся из-за стола.
- А как же я теперь? - невольно вырвалось у Юли. - Скажите… Мне ничего не будет? Ведь я сама пришла, правда? Я понятия не имею, кто он такой! Мне ничего не будет, товарищ начальник?
- На этот вопрос вы сами себе вернее ответите! - сказал Смирнов, вручая дежурному подписанный им пропуск Юли. - Вы ж себя лучше знаете! Если не совершали ничего противозаконного, чего ж бояться?
Несколько дней ушло у Горелла на борьбу с группой капитана Берестова.
Иногда Гореллу казалось, что он избавился от преследования. Но проходило несколько часов, и он снова улавливал грозные признаки слежки.
Горелл вел дикий, бродячий образ жизни. Он бродил в Подмосковье и в самой Москве, ел на ходу, а когда становилось необходимым поспать несколько часов, нанимал машину на дальние расстояния и спал, уткнувшись лицом в пыльную обивку.
Берестов по нескольку раз в сутки докладывал полковнику Смирнову о передвижениях Горелла, и полковник твердил одно и то же.
- Не обольщайтесь, капитан! Вы себя обнаруживаете. Он вас слышит…
- Товарищ полковник, мы все возможное делаем! - обиженно оправдывался Берестов. - Люди с дежурства возвращаются, валятся с ног!
- В тот день, когда вы действительно постараетесь, он побежит в нору! - настаивал Смирнов. - Тоже, небось, несладко мотаться на волчьем положении… Но он все время вас слышит, капитан!
Однажды после неимоверно трудных суток Горелл проснулся днем в песке на лодочной станции с ощущением, что остался один.
Ощущение облегчения было настолько сильным и неожиданным, что он долго не мог собраться с силами, чтоб встать и идти дальше.
Выйдя на шоссе, он остановил такси и поехал на Арбат, в Большой Афанасьевский переулок. В машине у него началась сильная головная боль и ломота в костях. Губы высохли и потрескались.