– Который сначала был на острове. Где он?
– Я не знаю никакого передатчика, – истошно хрипел лейтенант.
– Что является кодом к шифру?
– Код. Какой код?
– Как происходит обратная связь с вашими боссами? Ну!
Заколов поддернул стропу. Связанные ноги приподнялись выше. Лейтенант бешено цеплялся руками за гладкую стену, повязка сбилась с его перебинтованной ладони. Григорьев попытался вывернутыми руками ухватиться за кирпичный выступ. Но это его не спасало, тело неумолимо смещалось за край здания. Еще миллиметр другой и…
Лариса в страхе отпрянула в сторону.
В последний момент Тихон ослабил веревку. Ноги лейтенанта опустились, вернув телу равновесие.
– А теперь всё с начала. Ваша агентурная кличка?
– Я… Григорьев, – сипел лейтенант.
– Какое ваше главное задание?
– Я по распределению… На службу.
– О чем было первое сообщение?
– Я не понимаю…
– Где передатчик?
– Не знаю!
– Ах, так! Не знаешь! А где же ты порезал руку?
Заколов с силой дернул веревку. Он был готов окончательно напугать шпиона и даже приспустить его вниз, пусть повертится над пропастью и поймет, что выбора у него нет.
Но в этот момент кто-то вихрем налетел на Тихона и сбил его с ног. Заколов не успел опомниться, как оказался распластанным на плоской крыше.
25
Прослушка
Радиограмма.
Игла Центру.
Возникли трудности случайного характера. Они успешно преодолены. Завершающие испытания С-300 намечены через пять дней. Операция "Крах" разбита на три этапа: люди, техника, документы. Решающая акция – в день испытаний. К этой дате прошу подготовить экстренную эвакуацию.
Сверху поверженного Тихона яростно придавливала Лариса Трушина. Ощущать ее тело было чертовски приятно, но гораздо больнее было осознавать, что девушка подло предала его и переметнулась на сторону врага. Пока ошарашенный Заколов терял драгоценные секунды, над ним грозно возвысился освобожденный лейтенант с пистолетом-игрушкой в руке. Григорьев был разъярен и, хуже того, он понимал, что пистолет ненастоящий, а потому держал его за ствол и замахивался, как молотком. Церемониться он явно не собирался. Еще мгновение и лоб Тихона повстречался бы с тяжелой штуковиной, но в этот момент, зрачки лейтенанта удивленно взметнулись вверх, рот открылся, а тело обмякло и шлепнулось рядом.
На фоне ночного неба появилась озабоченная физиономия Евтушенко. В руках Сашка держал расколотый магнитофон.
– Олег не виноват, – шепнула девушка.
Ее губы находились так близко от лица Заколова, что он чувствовал щекой ее влажное дыхание. Голубые глаза девушки смотрели преданно и участливо. "Игра, опять игра", – с горечью подумал Заколов, сжал ее плечи и грубо отпихнул.
– Предательница!
– Ты сделал мне больно! – обиделась Лариса.
– Зачем? Зачем ты вмешалась?
– Ты чуть не столкнул его с крыши!
– Я понял. Ты с ним заодно. С самого начала!
– Да очнись ты! Олег ни в чем не виноват. Посмотри на его руку! Ты говорил, что у шпиона она порезана ножом, а у Олега снаружи содрана кожа. Его ладонь цела!
Заколов присел, повертел раненную кисть лежавшего без сознания лейтенанта. Ножевого ранения он действительно не обнаружил.
– Я заметила это, когда у него соскочила повязка, – продолжала объяснять Лариса. – А когда ты решил его сбросить…
– Я не собирался его бросать с крыши!
– Тихон, ты был такой злой. Я так испугалась… Честно.
– Этого требовала моя роль.
– Знаешь, наша сцена совсем не походила на кино. Там не так страшно.
Григорьев застонал, открыл глаза и начал шевелиться. Он приподнялся на локте, потрогал голову и испуганно повернулся к Заколову.
– Успокойся, лейтенант. Это был розыгрыш.
Кривая недоверчивая усмешка появилась на губах Григорьева.
– Олег, Тихон пошутил, – кивнула Лариса.
– Ну и городок, – кряхтел лейтенант. – Каждый день шуточки.
– Извини, если напугал. – Заколов помог Григорьеву приподняться. Бывшие противники мирно сидели плечом к плечу.
– Я высоты не боюсь. У меня отец крановщиком работает. Я с детства к нему в кабину лазил. – Григорьев вновь притронулся к голове. – Вот только зачем по башке саданули?
– Проехали. Кто старое помянет… Лучше расскажи, что у тебя с рукой?
– А, это… Ерунда. Еще один местный розыгрыш.
Лариса достала платочек, заботливо промокнула макушку Григорьева и запричитала:
– Олег, у тебя серьезная ссадина.
– Пройдет, – ревниво отреагировал Тихон. – Рассказывай, лейтенант.
– Вчера вечером один капитан из моей части купил диван. Большой, тяжелый… Он на четвертом этаже живет. Попросил помочь. Я, конечно, согласился… Чтобы не тащить по лестнице, мы решили поднять диван через окно. Нас несколько человек было. Мне дали веревку, я намотал ее на руку. – Григорьев поднялся и для убедительности дополнял рассказ красноречивыми жестами. – Стоим у открытого окна. Все тянут, у них веревка поддается. А у меня – никак! Я уже со всей силы тяну. Ничего. Надо мной насмехаются, мол, слабак, хлюпик. Обидно. Я уперся ногами в стену, поднатужился… И тут, вдруг, меня как вниз дернет! Чуть в окно не вылетел, за пояс схватили.
Григорьев умолк, разглядывая поврежденную руку.
– А в чем, собственно, дело? – поинтересовался Евтушенко.
– Они мою веревку привязали к грузовику, который кровать привез… Он и поехал.
Тихон хмыкнул, Александр широко улыбнулся, а Лариса звонко рассмеялась. Ее смех был столь заразителен, что ребята тоже не удержались. Лейтенант похлопал глазами, его плечи несколько раз дернулись, и он присоединился к общему веселью.
– Ты еще про лампочку во рту расскажи, – сквозь смех подзадоривал Тихон. – Как ты с ней в автобусе в госпиталь ехал!
– Да что лампочка! Вот со спецтрусами меня развели, – до слез хихикал Григорьев. Однако, заметив заинтересованные взгляды, обращенные к нему, стушевался и покраснел. – Впрочем, это тоже ерунда…
– Веселенький здесь городок, – посочувствовала Лариса.
– И очень добрый, – вздохнул лейтенант.
– Кто в армии служил, тот в цирке не смеется, – высказал армейскую мудрость Заколов, ободряюще похлопав офицера по плечу.
– Олег, – Лариса взяла лейтенанта под руку, – вы пострадали по моей вине. Вас надо поощрить.
– Это чем же? – насторожился Тихон.
– Олег проводит меня до гостиницы. А вы, молодые ученые, постарайтесь починить мой магнитофон.
Евтушенко опустил взгляд на разбитый кассетник.
– Да… Наши головы покрепче будут…
Тихон с грустным видом наблюдал, как девушка уводит более удачливого соперника. Около Заколова Григорьев остановился, помялся и нерешительно спросил:
– А на счет шпиона, это серьезно?
– У тебя прекрасный сопровождающий, – с трудом скрывая обиду, ответил Тихон. – Она активный участник всех событий, и всё разъяснит.
Лейтенант не обратил внимания на ревность студента. Открытый взгляд излучал искренность и доверие.
– Если нужна помощь, рассчитывай на меня. – Григорьев сообщил адрес и телефоны, по которым его можно застать.
– Не забудь подобрать фуражку, лейтенант. И прости за грубость. Обстоятельства…
Офицер и девушка ушли. От Евтушенко не укрылось, каким ревнивым взглядом Заколов проводил Ларису.
– Эффектная девушка. Умеет держаться в любой ситуации. Наверное, их учат этому на актерском.
– Природной красоте невозможно обучить, – возразил Тихон.
Евтушенко посмотрел на треснувший магнитофон с отскочившими клавишами.
– Как мы это починим?
– Попробуем, – приободрил друга Тихон. – Если помнишь, в старших классах чего я только не паял.
– Тогда держи, а я соберу осколки. – Александр подобрал выпавшие детали, сунул их в карман. При обратном движении в его пальцах захрустела бумажка. – Как же я забыл!
– Что это? – Заколов наблюдал, как Евтушенко разворачивает блокнотный лист.
– Прокурор Крюков звонил мне домой, искал тебя.
– Зачем?
– Передал ответ на твой запрос об уральских одноклассниках Королькова.
– Я уже не надеялся на него.
– Зря ты так. Нормальный мужик, видишь, даже меня разыскал.
– Всё обо мне знает. Что он сказал?
– Я записал информацию. Слушай… На данный момент двое старших братьев, указанных тобой девочек, служат в звании капитана. Борисов на Дальнем Востоке. Он никогда не был ни в Афганистане, ни в Приозерске, и нам не интересен. А вот Артем Уваров совсем другое дело. Служил в Афганистане, а с недавних пор находится, где бы ты думал? В нашем городе! Я даже записал его адрес.
Тихон выдернул листок, пробежал глазами текст и скомандовал:
– Едем к нему!
Евтушенко привык к стремительным решениям друга. Вскоре белая "пятерка" со студентами остановилась в темном дворе около вытянутого трехэтажного дома. Тихон опустил стекло и пригляделся к нумерации квартир над входами.
– А вот и нужный подъезд.
– Что будем делать? – спросил Евтушенко.
– Я постучусь в квартиру и спрошу о его сестре. Завтра похороны Витьки. Мы собираем его одноклассников. Это вполне естественно.
– Только помни, что информацию об этом адресе мы получили из прокуратуры. Зачем рисковать?
– Я хочу увидеть его руки.
– Если это Уваров был на острове, то он тебя узнает.
– Логично, – согласился Тихон. – Значит, идешь ты.
Александр заерзал, перекладывая разбитый магнитофон с колен на заднее сиденье. Вытянув руку, он замер в неудобной позе.
– А если это он, как мы найдем доказательства?
– Слежка, подслушивание…
– Вот именно! А что, если подсоединить записывающее устройство магнитофона к его телефонным проводам?
– Это идея. Дай-ка его сюда. – Заколов включил внутренний свет и рассмотрел поврежденный магнитофон. – Треснул только корпус, механизм цел. Это облегчает доступ к нужным контактам. А телефонная коробка в каждом подъезде на виду.
– Тогда за дело!
Через десять минут Евтушенко звонил в квартиру Уварова на третьем этаже, Заколов притаился между первым и вторым этажом около распределительного щитка, через который проходили все коммуникации. Там японское чудо техники, частично уцелевшее после встречи с головой советского офицера, с вожделением поджидало электрический импульс армейской телефонной станции.
После короткого разговора послышались нарочито громкие шаги Евтушенко, спускающегося по лестнице. Заколов бесшумно вышел вслед за ним. Александр продолжал безмолвно удаляться. Около автомобиля Тихон перехватил его и нетерпеливо спросил:
– Ну что?
– Она не живет в Приозерске.
– Ваш разговор я слышал. Что с его рукой?
– Ладонь заклеена большим лейкопластырем.
– Он!
– Похоже на то.
– Капитан. Афганистан. Брат одноклассницы! Ранение в руку! – возбужденно перечислял Тихон. – Как он себя вел?
– Уваров чем-то встревожен. Глазки бегают, на меня смотрел подозрительно.
– Мы вычислили шпиона! Теперь нужны улики. – Заколов повертел головой, что-то прикидывая. – Это дерево растет напротив его окон. Они освещены. Я полезу.
Не успел Александр и очки поправить, как Тихон уже взбирался на высокий тополь. Треть часа прошла в безмолвном ожидании. Евтушенко развалился в машине, Заколов умело прятался среди веток. Перекрикиваться было невозможно. Александр, зная настырный характер друга, откинул кресло поудобнее и приготовился дремать. Только он прикрыл глаза, как перед окном автомобиля, словно из-под земли, выросла фигура Тихона в порванной футболке. В руках он держал магнитофон.
– Уваров разговаривал по телефону. Нервно жестикулировал. Сейчас куда-то собирается.
Заколов плюхнулся на водительское кресло, перемотал пленку и включил магнитофон.
– Алло! – раздался настороженный голос Уварова.
– Привет, Тёма!
– Сокол! Наконец-то. Ты готов?
– Слишком большой риск.
– Не узнаю тебя, Сокол. Риск – это твоя стихия. За это тебе деньги платят.
– Я должен посмотреть груз.
– Нет проблем. Когда?
– Сейчас.
– Ты один, Сокол?
– Ты слишком недоверчив, Тёма.
– Такая сейчас обстановка.
– Где?
– В моем гараже… Через двадцать минут.
– Жди".
Запись закончилась. Шуршала чистая пленка. Тихон отключил магнитофон и отрешенно произнес:
– Этот голос я уже слышал.
– Артема Уварова?
– Нет, другого.
– Капитан назвал его – Сокол.
– Да-да, – Тихон тер подбородок с пробившейся щетиной. – Сокол, Соколик, кто же ты?
– Вероятно, это сокращение от фамилии Соколов. По аналогии: Артем – Тёма. Так обращаются друг к другу хорошие приятели.
– Вероятно… Другие версии есть?
– Не думаю, что стоит мудрить…
– Я вспомнил! Он был на ВЦ на совещании у Трушина!
– Которое ты подслушал?
– Да, поэтому и голос знаком. Это Юрий Гамаюн – командир эскадрильи, участвующей в испытаниях ЗРК С-300.
– Военный летчик… Теперь понятно, откуда кличка Сокол.
– Уваров предлагает ему деньги за какую-то услугу. Если он шпион, в чем почти не осталось сомнений, то его связь с одним из ключевых лиц, ответственных за испытания, очень опасна. Через Гамаюна он может получить совершенно секретную информацию или сорвать решающие испытания.
– Уваров не только шпион. Он виновен в смерти нашего друга.
– И Витька своим последним письмом помог нам на него выйти.
Евтушенко стал медленно съезжать по креслу.
– Уваров вышел из подъезда, – зашипел он.
Заколов втянул голову, дождался, пока капитан свернул за угол, и шепотом скомандовал:
– Машину оставляем здесь, следуем за ним.
Капитан шел быстро и постоянно оглядывался. Приходилось держаться от него на почтительном расстоянии. Если бы не была известна конечная точка его маршрута, он мог бы оторваться от слежки. Окончательно убедившись, что Уваров направляется к гаражам, друзья переместились на параллельную улицу. К гаражам они подошли чуть позже капитана. По звуку открывшейся двери Тихон определил ряд, а по вспыхнувшей полоске света – точное местоположение бокса Уварова.
– Следи за въездом, а я поверху, – предупредил Тихон Александра и ловко забрался на длинную крышу.
Сначала он осторожно переступал по пыльному шиферу, затем пополз. Кое-где листы прогибались и издавали нудный скрип, хорошо слышимый в ночном безмолвии. Заколову приходилось проявлять повышенную осторожность. В трех гаражах от цели он замер. Риск быть обнаруженным многократно возрос. Капитан находился совсем близко, отчетливо ощущался запах его сигареты. От холодного шифера и мелкой пыли у Тихона засвербело в носу. Он боялся чихнуть. Ожидание тянулось мучительно долго.
Наконец, со стороны улицы раздался рокот автомобиля, в гаражи въехал шумный УАЗик. Он катился прямо вдоль ряда, на котором притаился Заколов. Воспользовавшись шумом, Тихон перекатился на крышу гаража Уварова.
УАЗ остановился. Из него появился полковник Гамаюн.
– Ты на служебной? – безо всякой субординации выразил недовольство Уваров.
– Я без водителя, – успокоил Гамаюн.
Двигатель он не отключал. Чтобы наблюдать за происходящим, Заколов решил подкрасться к краю крыши. Он оперся локтем, подтянул тело и услышал ужасающий щелчок треснувшего под животом шифера. Грудь вжалась в волнообразную поверхность, сердце стучало так, что казалось, от его ударов резонирует крыша.
Внизу раздался тревожный голос:
– Заглуши-ка двигатель, Сокол.
В наступившей вслед за этим тишине, послышался щелчок взведенного пистолета и осторожные шаги. Заколов с ужасом представил, насколько беззащитен он, если стрелять снизу через шифер.
26
Майор
– Ты чего это, Тёма? Зачем пушка?
– Тс-с. Я слышал посторонний звук.
Осторожные шаги приблизились к Заколову. Сквозь тонкую крышу он слышал упрямое сопение капитана. Лоб покрылся испариной, живот беспомощно сжался и заледенел. Тихон чувствовал, как капитан озирается и прислушивается. Офицер расположился точно под ним. Стоило Уварову поднять руку и нажать на курок…
– Да это капот у меня после аварии гуляет! – окликнул капитана полковник Гамаюн. Осмотрительный Уваров выждал еще немного и убрал пистолет. Шаги переместились в проход между гаражами. – Видишь, вмятина. Как нагреется, пукает вверх. А остынет, назад прогибается.
– У тебя в машине никого? – Уваров недоверчиво обошел автомобиль, поочередно открывая дверцы.
– Я же сказал, один приехал.
– А зачем машину сюда подогнал?
– Образец возьму. Пусть жена посмотрит, она в этом лучше разбирается.
– Баб в наши дела не втягивай.
– Не идиот. Скажу, что купил.
– Ночью?
– Со склада после закрытия магазина.
– Ну, заходи, Сокол. – Голоса уже звучали непосредственно под Заколовым. – Вот двадцать пять афганских ковров ручной работы. Качество отменное. В Москве у меня налажен сбыт, осталось только переправить. Организуешь – четверть прибыли твоя.
Заколова охватывала смертная тоска. Он понял, что столкнулся с шустрыми дельцами в погонах, которые используют служебное положение для корыстных целей. Подобные людишки его не интересовали. Пусть с ними государство борется, если считает, что предприимчивость подрывает устои общества. Неужели Витьку Королькова убили из-за паршивых тряпок? Нет, не может быть! Ведь в письме речь шла о предательстве и измене Родине! Нестыковочка получается с капитаном Уваровым. Или он и швец, и жнец, и на дуде игрец? Работает на иностранную разведку, не забывая о мелком бизнесе?
Тихон дождался, пока армейские предприниматели начали грузить ковер в автомобиль. Он приподнял голову. Офицеры хлопнули друг друга по рукам. Правая ладонь Уварова была совершенно нормальной! Лейкопластырь виднелся на левой руке!
Когда машина газанула, Тихон скатился с гаража и потопал к Евтушенко. Неужели он забыл предупредить друга, что смотреть надо на правую ладонь? Теперь не разберешься, кто прав, кто виноват. Целый день потерян, шпион не обнаружен, а рана на руке таинственного аквалангиста тем временем заживает. Это единственная улика. Если она исчезнет, поиски зайдут в тупик.
Наутро состоялись похороны младшего сержанта вооруженных сил Королькова Виктора Владимировича. Это звание ему поспешно присвоили после ранения. Все организационные хлопоты взял на себя городской военкомат. Присутствовало много женщин в черных платках и четверо солдат под командованием скованного лейтенантика. Солдаты выпалили в небо прощальные автоматные очереди и спешно удалились. Анна Федоровна Королькова проплакала всю траурную церемонию. Кончики ее платка насквозь промокли. Тихон поддерживал ее под руку и с тревогой вглядывался в потухшие, выцветшие глаза убитой горем женщины.
Домой с кладбища Заколов вез ее в своем автомобиле. Женщину сопровождали две соседки: высокая и полная.
– Как жаль, что церкви в городе нет, – тяжело вздохнула Анна Федоровна. Это были первые ее слова с начала похорон. – Не по-христиански попрощались.