– Всё прошло по-людски, Аня. Как положено, – тут же бросилась утешать высокая соседка. – А в церковь никогда не поздно. Вот поедешь на родину, закажешь поминальную службу, свечку поставишь. А пока перед иконкой помолись. Я тебе слова нужные записала.
– Сейчас поминочки справим. Я тебе еще одну таблеточку дам, – подержала общие усилия полная соседка.
– И сослуживцев Витиных не было, – горевала Королькова. – Никто не пришел.
– Да откуда же им взяться, Аня. В Афганистане распроклятом воюют.
– Не все. Утром Андрей Линько забегал, извинился, что не сможет присутствовать. Он знал Витю по Афганистану. Недавно оттуда.
– Военные сейчас в запарке. Я своего ни днем, ни ночью не вижу. Испытания, учения, опять испытания, – стремилась развить нейтральную женскую тему высокая.
– Андрюшу я с детства помню. Хулиганом был, а сейчас – майор. Погоны новенькие, орденские планки блестят.
– Кому война, а кому мать родна! – грубо заметила полная и испуганно покосилась на Королькову. Упоминание о войне могло вновь ввести ее в ступор.
– Витя с его сестрой Светой в одном классе учился, – не обращая внимания на реплику, вспоминала Анна Федоровна.
Последняя фраза заставила Тихона задуматься. В своих выводах он делал упор, что подозреваемый обязательно должен быть капитаном. А если он только что стал майором? Анна Федоровна упомянула про новые погоны. Когда старший лейтенант получает звание капитана, он может добавить четвертую звездочку на старые погоны. Однако в случае присвоения майорского звания, капитанские погоны надо обязательно менять.
– Анна Федоровна, майор Линько прибыл в Приозерск по ранению? – поинтересовался Тихон.
– Я не спрашивала, хотя ладонь у него была перевязана.
Заколов насторожился.
– Вы не запомнили, какая? Правая или левая?
Анна Федоровна долго молчала. Заколов плавно вел машину, интуитивно ощущая, что в этот раз он на правильном пути. Последовавшие слова Корольковой его сильно удивили.
– Про повязку не помню. Он еще про тебя спрашивал.
– Про меня?! – от неожиданности Тихон резко затормозил перед поворотом во двор. Женщины дружно охнули. Заколов свернул и подкатил к подъезду. – Но я майора Линько не знаю.
– Он спрашивал, есть ли Витины одноклассники в городе. Беспокоился, чтобы мне кто-нибудь помог. Я рассказала о тебе. Мне показалось, он слышал твою фамилию.
– Так это он отца знал, – подсказала полная соседка.
– Твоих родителей, Тихон, все уважали, – вздохнула Анна Федоровна, вспомнив, что горе в этом году посетило не только ее.
– Жаль, что майора Линько сегодня не было с нами, – продолжил интересующую его тему Заколов. – Он спешил на полигон?
– Да. Сказал, что в связи с экстренными работами, увольнительных не дают.
– Он служил с Виктором. Хотел бы я с ним поговорить. Как мне его найти?
– Даже не знаю… Семьи у него нет. Живет в одном из офицерских общежитий.
– Как он хоть выглядит?
– Ростом с тебя, новые погоны, боевые ордена, а лицо, заостренное с вытянутым носом, и глаза очень близко. Его еще как-то в детстве за это дразнили. Запамятовала…
У подъезда Заколов вежливо распрощался с женщинами, уклонившись под благовидным предлогом от поминок. Он понимал, что Анне Федоровне сейчас особенно тяжело видеть рядом живого и невредимого сверстника своего погибшего сына. От невольного сравнения она еще больше мучилась. Слишком свежа была горечь утраты.
А у Тихона появилась новая цель. Теперь ему потребовалась помощь Олега Григорьева. Он связался с ним по одному из полученных накануне телефонов и объяснил, что интересуется майором Линько. Где служит, с кем общается, что делает? Какая у него повреждена рука и почему?
Григорьев понял задание с полуслова.
– Я позвоню вечером после семи, – пообещал он. Пока Заколов решал, какой телефон оставить для связи, Григорьев выпалил: – Жди звонка у Ларисы.
Щемящая боль в сердце напомнила о Ларисе Трушиной. Вчера она ушла с лейтенантом. И почему девушки так любят помогать обиженным противникам? Что за странное чувство справедливости заложено в них? Может это врожденный инстинкт матери, защищающей детенышей от сильных врагов? Как же тогда добиться их благосклонности – отвагой или покорностью? Видимо, накануне вечером он был излишне жесток, а это отталкивает девушек, огорчился Тихон.
Еще одну новость Заколов услышал от Евтушенко. После похорон они расстались, и встретились уже на территории вычислительного центра.
– Прапорщик Денисюк, который разбился на моторке, был прикомандирован к складу вооружений.
– Это я знаю. Прокурор упоминал.
– А сегодня я слышал от отца, что ревизия, проведенная на складе, показала недостачу нескольких килограммов взрывчатки. Украден пластид, который легко можно прилепить куда угодно.
– Надеюсь, Денисюк не успел им воспользоваться, а просто перепрятал.
– Обыск проведен везде, где бывал прапорщик. Следов взрывчатки не обнаружено.
– Тем не менее, ясно, что он действовал не один… Мне не дает покоя капитан, которого упоминал в письмах Виктор. С Уваровым мы ошиблись. Но я только что узнал о майоре Линько, полностью подходящем под это описание.
– Полностью? Разница в званиях тебя не смущает?
– Майором он стал совсем недавно. У офицерских жен глаз на новенькие погоны наметан. Посуди сам. Линько служил в Афганистане и не скрывает, что видел там Королькова. Он старший брат Витькиной одноклассницы. Это еще одна немаловажная деталь. И у него на вокруг ладони повязка!
– Ты думаешь, он устранил Королькова?
– Не обязательно своими руками. В Афганистане это мог быть сам Линько. А когда он узнал, что Витька выжил, поручил верному прапорщику добить его в госпитале.
– Значит, они работают вместе.
– Но майор Линько в этом дуэте был главным. Если всё так, как мы думаем, то получается следующая картина. Линько уже давно шпионит в пользу американцев. Время от времени он вербует себе помощников. Прапорщика Денисюка он завербовал раньше. Тот выполнял для него грязную работу и доставал спецсредства. В Афганистане Линько, тогда еще капитан, пересекается с Виктором Корольковым. Он узнает земляка, который в первых классах ухаживал за его сестрой. Рядовой Корольков с радостью принимает помощь капитана. И Линько действительно оказывает ему содействие. Он приглядывается к Виктору и время от времени дает ему мелкие поручения. Чем дальше, тем задания противоречивее. Когда Виктор понимает, что работает на американского шпиона, отступать уже поздно. Надо принимать решение. Или с ним, или против него. Измена Родине претит Виктору. Линько это понимает и решает избавиться от ненадежного помощника. Он направляет его на мины. Виктор получает серьезные ранения, но чудом остается жив. Его перевозят в наш госпиталь. Линько через Денисюка контролирует ситуацию, и как только Виктор идет на поправку, поручает прапорщику убить Королькова. Степан Денисюк выполняет поручение, но делает это грязно. Ему приходится идти на новое убийство и устранять нежелательного свидетеля в лице медсестры Екатерины Гладковой. Когда прапорщик узнает, что медсестра выжила и находится дома, он проникает к ней на квартиру, чтобы довести дело до конца. Попав в нашу ловушку, он убегает, но… неудачно.
– Если прапорщик Денисюк работал на Линько, то украденный пластид теперь надо искать у майора.
– Совершенно верно.
– А ранение в руку говорит о том, что Линько и аквалангист с передатчиком – одно и то же лицо.
– Тут нужны дополнительные доказательства. Какая рука? Что за ранение? Мы уже дважды ошибались. Хотя многое вроде бы совпадает.
– Обратись к прокурору Крюкову. Пусть проверит Линько.
– Нет. Я еще не забыл тот урок, который получил на зачищенном островке. Меня посчитали, мягко говоря, выдумщиком. Да и потом военная прокуратура будет действовать топорно и спугнет шпиона. Судя по всему, он очень хитер.
– А если сообщить особистам?
– И к ним, по большому счету, идти не с чем. Одни умозаключения.
– Что же делать?
– Будем действовать самостоятельно. Я для Линько простой студент, которого можно обвести вокруг пальца. Линько спрашивал у Анны Федоровны об одноклассниках Виктора. Она рассказала обо мне… Если аквалангист – Линько, он попытается выйти на меня. Или даже устранить. Все-таки я видел его, хотя и в водолазной маске. И сильно ему навредил.
– Ты так легко говоришь об этом. А ведь он вооружен.
– Поэтому будем действовать на опережение. Я сам буду искать майора. И только в том случае, когда получу неопровержимые улики деятельности, сдам его военной прокуратуре. – Тихон задумался. – Как бы нам узнать, бывал ли майор здесь, на вычислительном центре? Махинации с программами слишком подозрительны. Они могут быть одним из звеньев шпионской работы.
Евтушенко снял очки, подышал на стекла, тщательно протер их платочком.
– Я постараюсь. У всех здесь магнитные пропуска, которые четко фиксируют время ухода и прихода каждого человека.
– Персональные пропуска имеются только у постоянных сотрудников и таких, как мы, которые прикреплены на достаточно продолжительный срок. Все остальные заходят по карточке гостя…
– А список всех гостей четко фиксируется и заносится в память ЭВМ. Таким образом, мне надо подобрать коды доступа к двум базам данных: лиц, имеющих постоянные пропуска и к списку гостей.
– Действуй! – поторопил Заколов.
Евтушенко грустно вздохнул.
– Когда же мы займемся нашим заданием на практику?
– Сегодня моя очередь раздвигать границы науки, – уверенно заявил Тихон и сел за экран монитора.
К вечеру друзья достигли двух результатов. Заколов оптимизировал численный алгоритм решения задачи таким образом, что для просчета каждого варианта теперь требовалось вдвое меньше машинного времени. А Евтушенко взломал коды доступа и прошерстил нужные списки.
Закончив работу, он разочарованно сообщил:
– День убит впустую. Фамилия Андрея Линько за последние полгода нигде не значится.
– Почему такая грусть в голосе? – успокоил приятеля Тихон. – Отрицательный результат – тоже результат. Теперь мы знаем, что майор Линько не универсальный агент. Если кто-то и занимается похищением электронной информации, то это еще один его помощник.
– О котором нам ничегошеньки неизвестно…
– Кроме того, что он отлично разбирается в компьютерах.
– В этих стенах таких специалистов пруд пруди, – беспомощно развел руки Евтушенко.
– Тут я вынужден с тобой согласиться.
27
Заминированный катер
Вечером Тихону Заколову пришлось идти в гостиницу к Ларисе Трушиной. После вчерашних событий, когда девушка демонстративно ушла с лейтенантом Григорьевым, уязвленное самолюбие молодого человека противилось этому. Он хотел, чтобы Лариса первой сделала шаг навстречу, хоть как-то проявила себя в течение дня. Но желаемого не случилось. Видимо, столичные киноактрисы слеплены совсем из другого теста, чем скромные провинциальные медсестры.
Тихон шел с неохотой. На подходе к гостинце он взглянул на часы. Однако выбора не осталось. Лейтенант должен был позвонить в номер Трушиной, и его информация очень важна для раскрытия шпиона.
"Да что же я мучаю себя понапрасну! Не лучше ли, забыть о вчерашнем, упасть к ногам голубоглазой красавицы и увлечь ее в романтическую прогулку по ночному озеру? А там, под мерцающими звездами, попросить прощения и убаюкать словами восторга. Пожалуй, я так и сделаю. Ведь, что ни говори, рыжеволосая пылкая девчонка того стоит. Она такая, такая…"
Тихон не находил слов, чтобы описать восторг, переполнявший его сердце. Он решил, что романтическая водная прогулка обязательно должна состояться. Надо только поговорить с Евтушенко и попросить моторную лодку его отца.
Подцепив на ходу цветок с ухоженной клумбы, Заколов ускорил шаг и влетел в холл. Широкая улыбка озарила упитанное личико крашеной блондинки за стойкой регистрации, свежий цветок перекочевал в ее холеные пальчики, Тихон вежливо прошептали просьбу о телефоне. Дама по-своему истолковала взрыв обаяния, обрушившегося на нее. Алые ноготки раздвинули рюшечки глубокого декольте, дежурная улыбка сменилась заинтересованными огоньками в глазах, накрашенные губки с придыханием сообщили: "Только для вас, молодой человек". Протягивать телефон дама не стала. Трубка покачивалась в ее ладошке на таком уровне, что Тихону пришлось наклониться и оказаться в убийственном облаке смеси ароматов арабских духов и преющего под синтетической блузкой пышного женского тела.
Стараясь глубоко не дышать, Заколов позвонил Евтушенко и условился, что, если потребуется, тот одолжит ему моторку.
Вежливо кивнув женщине, Заколов удалился по ковровой дорожке первого этажа. Заледеневший разочарованный взгляд цепко проводил его спину.
Перед дверью заветного номера Тихон остановился. Вновь противная неуверенность засосала в груди. Где вчера простились Олег с Ларисой: до этого порога или за ним? А что если они расстались только под утро? Как его встретят?
Негнущиеся пальцы трижды стукнули вдверь. Послышались босые шлепки, дверь распахнулась. Радостная улыбка ослепила Тихона.
– Я ждала тебя раньше. Мне пришлось одной идти на пляж, – мягко упрекнула девушка.
– Утром были похороны, потом научная практика, – оправдывался Тихон, ощущая, как лед недоверия в груди плавится от теплых волн нахлынувшей нежности.
– Прости. Я совсем забыла. – Девушка взяла его за руку. Скованность осыпалась прахом. Тихон не в силах был сдерживать нарождающуюся улыбку. – Не стой в дверях. Проходи.
Сегодня Лариса была подкрашена, глаза и губы выделялись на загоревшем лице, прическа приобрела неуловимую строгость и рукотворную элегантность. В комнате пахло лаком для ногтей. Журнальный столик заполняли пузырьки, кисточки, щипчики.
– Пока ждала тебя, было время заняться собой, – объяснила девушка. – Тебе такой цвет нравится? – Она показала ногти на руках и ногах, выкрашенные в персиковый цвет. – Слишком яркое я не люблю. Это вульгарно. А ты?
– Я тоже, – подтвердил Тихон, вспомнив ядовито красные ногти и алые губы женщины за стойкой в холле.
Он смотрел на обнаженные ноги девушки, едва прикрытые длинной желтой футболкой с разрезами по бокам. Лариса перехватила его взгляд.
– Не знаю, что одеть. Сегодня, я надеюсь, мы будем кататься на моторной лодке спокойно? Без вихря брызг?
– Хорошо, – покорно согласился Тихон. Если девушка пожелала водную прогулку, он это обязательно устроит. Как удачно, что он успел договориться с Евтушенко.
– Тогда джинсы – к черту! Только сарафаны и летние платья! Поможешь выбрать?
Она распахнула скрипящую дверцу шкафа, несколько платьев на вешалках шлепнулись на кровать. Лариса поочередно прикладывала их к телу, смотрелась в зеркало, поворачивалась к Тихону.
– Ну, как?
– Потрясающе!
– А это?
– Хорошеньким всё идет, – убежденно сказал Тихон.
– А если без комплиментов?
– Комплимент предполагает преувеличение. По отношению к тебе это просто невозможно. Ты идеальна.
Лариса шагнула к Тихону. Ее пристальный взгляд светился благодарностью.
– Какой ты…
Она не успела договорить. Тихон притянул девушку за гибкую талию и жадно поцеловал. Платье на вешалке застряло между их телами. Поцелуй тянулся долго. Расцепив горящие губы, Лариса улыбнулась.
– Ты съел всю мою помаду.
– Я съем тебя!
– Скорее проткнешь, – девушка с ухмылкой посмотрела вниз.
– Если позволишь, – нашелся Тихон.
Он с еще большей страстью накинулся на Ларису. Она отвечала взаимностью. Его ладонь опустилась на бедро девушки и скользнула под футболку. Прикосновение к нежной коже возбуждало и наливало тело волнующей энергией…
На тумбочке противно задребезжал телефон.
– Кто-то хочет нам помешать, – тяжело дыша, улыбнулась девушка, в свою очередь запуская руки под одежду парня. – Не получится.
Тихон твердо отстранился.
– Ты что? – удивилась раскрасневшаяся Лариса.
– Это меня.
Заколов поднял трубку и услышал нудный голос крашеной блондинки.
– Хочу напомнить вам, что посетители имеют право находить в номере только до двадцати трех.
– Сейчас только семь! – возмутился Тихон.
– Я буду напоминать… Чтобы не забывались. – Блондинка хлопнула трубкой.
Заколов погрозил кулаком сквозь стену. Лариса погладила Тихона по спине.
– Не надо было отвечать.
– Она бы приперлась.
– А мы закроем дверь.
– У них есть дополнительные ключи.
– Забудь, – Лариса чмокнула Тихона в подбородок.
В этот момент вновь затрезвонил телефон. Заколов подхватил трубку.
– Хватит нам читать нотации! Уважайте частную жизнь.
После некоторого молчания осторожный голос Олега Григорьева поинтересовался:
– Я не помешал? – Казалось, лейтенант хотел протиснуться сквозь трубку и посмотреть, что творится в номере.
– Ничуть! – бодро ответил Заколов. – Я помогаю Ларисе разучивать новую роль.
– Угу, – недоверчиво промычал лейтенант.
– Что удалось узнать? – перешел на деловой тон Тихон.
– Я видел майора Линько. У него действительно есть небольшая повязка на правой ладони…
– Он! – выдохнул Тихон.
– Я не закончил. Это ожог.
– Ожог? Откуда известно?
– Линько неосторожно схватился за горячий мангал. Хотел передвинуть. Это видели многие.
– Многие? – Заколов задумался, потом решительно рубанул: – Тогда это точно он!
– Почему? – удивился Григорьев.
– Он всё ловко придумал. Демонстративный ожог помог ему скрыть ножевую рану. Он ведь сам обработал ожог?
– Конечно. Офицеры, прошедшие Афган, не обращаются с подобной мелочью к врачам.
– Линько что-то затевает, – убежденно сказал Тихон, вспомнив про украденную взрывчатку. – Мне надо его срочно увидеть. Хочу посмотреть, как он отреагирует на меня. Как мне попасть на полигон?
Григорьев размышлял недолго.
– Если бы у тебя была форма… И удостоверение офицера…
– Одолжишь мне свою форму?
– Могу, конечно, но удостоверение…
– Я его подделаю.
– Но ведь это противозаконно. Если поймают…
– Это мой риск и мои проблемы. Встретимся завтра рано утром.
– Еще не поздно и сегодня, – с упреком произнес лейтенант.
Заколов скосил взгляд на переодевающуюся Ларису. Она смело скинула футболку и осталась в одних трусиках. Ее тело наклонилась над кроватью, руки потянулись за платьем, открыв чудесную грудь с острыми сосками. Стройные ноги, округлая попа, подтянутый живот и соблазнительная поза заставили Тихона забыть о собеседнике. Он напряг пресс, чтобы погасить возбуждение.
– Я бы мог передать тебе форму сегодня, – не дождавшись ответа, громко повторил предложение лейтенант.
– Сегодня я занят, – сглатывая слюну, прохрипел Тихон. Он засопел, стараясь унять сердцебиение, и перед тем, как брякнуть трубкой и броситься к девушке, выкрикнул: – Я заскочу к тебе утром, в шесть тридцать!
Больше ничто не могло удержать Тихона. Страсть сжигала его. Он накинулся на Ларису и повалил на кровать. Уже полностью раздевшись и нависая над ней, он неожиданно спросил:
– Ты поможешь мне загримироваться в лейтенанта Григорьева?