Чуть выше запястья на ней красовалась татуировка: церковь, собор с тремя куполами, вознесенный на некой протянутой ладони. Наверное, имелась в виду Длань Божья. Собор был вытатуирован аккуратно, со знанием дела; "длань" - похуже, с анатомическими погрешностями, если считать, что творение человека Господом "по своему образу и подобию" - не пустая фраза. Но суть была, конечно, не в художественности и не в теологии, а в самом факте существования наколки.
Барон побледнел и зло выругался.
- Все пропало, - жалобно запричитал он. - Из-за такой херни - рухнуло все!
- Не паникуй. Дело можно уладить, - спешу обнадежить товарища по несчастью. - Хотя это будет непросто. Хавчик нам с воли передали?
- Передали.
- Карты принесли?
- Да.
- Дай указку, чтоб добыли какое-нибудь хорошее гримерное средство. На киностудию пускай смотаются или еще куда!
- Кирилл, ты гений! - из широкой груди Мисютина вырвался стон облегчения.
25
17 января, в субботу, мы в карты не играли. Целый день я экзаменовал сокамерника.
- Фамилия?
- Семенов Кирилл Филиппович.
- Год рождения?
- Тысяча девятьсот пятьдесят седьмой.
- Дата и место рождения?
- Седьмое октября, город Ленинград.
- Адрес?
- Набережная реки Карповки, дом двадцать пять, квартира восемнадцать.
- Родители?
- Отец - Филипп Дмитриевич, умер в шестьдесят девятом году от инфаркта. Мать - Нина Васильевна, бывшая медсестра, ныне пенсионерка. В семьдесят восьмом вышла замуж за Рудковского Виктора Васильевича, строителя.
- Судимости?
- Пока не судим.
- В чем обвинялся?
- Нанесение легких телесных повреждений, статья сто двенадцать уголовного кодекса Российской Федерации, ношение оружия, статья двести восемнадцать. Кстати, обвинение не подтвердилось!
- Молодец. Так и будешь отвечать. Образование?
- Институт физической культуры имени Лесгафта. Педфак. Закончил в восемьдесят четвертом… Там же числился на работе. Кроме того, подрабатывал тренером по подводному и надводному плаванию, давал консультации бойцам спецподразделений по различным видам боевой подготовки. В девяносто первом защитил кандидатскую диссертацию: "Влияние длительного пребывания под водой на организм человека"… Художник-эзотерист…
(Барон с трудом выговорил последнее слово, но так старательно с трудом, что я снова засомневался: действительно он ничего не знает про эзотерику или опять прикидывается шлангом?)
…четыре персональные выставки, две в Санкт-Петербурге, по одной в Москве и Свердловске. Только кому это надо? О таком не спрашивают!
- А вдруг?
- Ладно, мучитель, давай дальше…
- Семейное положение?
- Вдовец. Жена Наталья, тысяча девятьсот пятьдесят девятого года рождения и дочь Кристина, восемьдесят второго года рождения, погибли двенадцатого сентября девяносто седьмого года…
В очередной раз без заминки выпалив эти безрадостные для меня факты, Мисютин изрек с неподдельным состраданием и сочувствием:
- Вот теперь я знаю, как отблагодарить тебя, если наша затея удастся!
- Как?
- Помогу найти убийцу!
Именно такие слова я мечтал услышать! Именно для такой помощи и была задумана вся комбинация.
По всем данным, которые удалось собрать, получалось, что к расстрелу моей семьи причастны боевики из банды Кузнеца - смертельного врага моего нового знакомого. Но действительно ли так, кто инициатор и почему, выяснить не удавалось. Оперативные мероприятия компетентных органов, равно как и мое собственное расследование, ни к чему не привели. Все, что мы делали, было с нашей, легальной стороны или через старую агентуру, - а группировка Кузнеца оставалась пока "непрозрачной" для представителей закона и посредников, и весьма осторожна была в контактах. Перепробовав прежние средства, я решил, что надо поискать информацию на "черной" стороне, а затем, по логике, - что добиться правды мне поможет Мисютин.
Почему именно он? В принципе мне было все равно, с кем разделить миссию возмездия. Просто Барон оказался самым влиятельным из противостоящих Кузнецу бандитов, угодивших в сети правоохранительных органов в данный период. И к тому же у него была отменная агентура во всех преступных группировках еще со времен былой славы.
Используя все свое влияние, я повернул дело так, чтобы его без проволочек провели через суд, отвесили максимальный срок и в ожидании этапа направили в "Кресты". Прямехонько в мои лапы.
Конечно, проще бы было "подселить" меня к нему в "СИЗО-2" на Шпалерной, но такой вариант нас не совсем устраивал - уголовники с большим подозрением относятся к тем, кого бросают к ним в камеру, видя в каждом из таких "клиентов" ментовских стукачей. Зачастую их подозрения вовсе небезосновательны. Еще не перевелись на Руси желающие за три доллара провести сутки в чужой камере. И получить спецпайку еще на два "баксика".
Можно было попробовать действовать совсем напрямую - самому внедриться в банду Кузнеца, - но этот путь мы посчитали слишком рискованным. Ее главари могли бы признать во мне человека, на которого покушались в сентябре, и натравить другого киллера. Тот не промахнется…
Вот почему я поставил на Мисютина. И пока что Барон оправдывает мой выбор!
26
После победы в "соцсоревновании" Иван Иванович еще больше зауважал строптивца Шнобеля и не пропускал случая побеседовать со мной по душам.
- Ну что, старина, надумал? - такими словами он встретил меня на этот раз.
- Что, пришло время возвращаться домой? - как всегда, когда генералу этого хочется, я легко угадываю ход его мыслей.
- Да.
- Приказы выполняют, а не обсуждают!
Иванов рассмеялся. И ошарашил меня нестандартным ходом.
- Вот тебе пять тысяч - мамке на кооператив. Возвращайся в свою квартиру - и живи спокойно. Женишься, детишки пойдут - тогда подсобим еще, расселим соседей, будешь отдельно жить с семьей в самом сердце Питера!
- Спасибо, Иван Иванович!
Жадности при виде денег я никогда не испытывал. А тут прямо комок к горлу подступил и чуть не перекрыл мне кислород. Где же это видано - такие деньжища! Мама всю жизнь в медицине лямку тянет - и никакого просвета. Вместе с отцом, умершим десять лет назад, умерли все надежды на расширение жилплощади. Пока я в армии служил, она вышла замуж за строителя, ему что-то обещают в новых микрорайонах, но обещанного в нашей стране надо ждать даже больше, чем три года! Эх, вернуться бы к ней сейчас, да с этими деньгами, - вот бы радости было!
А товарищ Иванов ведет дело дальше:
- В институт поступишь. Имени Лесгафта. На педфак…
- Не потяну, Иван Иванович… Горький опыт имеется…
- Ты про университет?
- Так точно. Вы откуда знаете?
- Мы, Кирилл, все знаем… И про фарцовку тоже. Вплоть до того, каким отделением милиции задерживался и когда. А в институт поступишь без осложнений. Такого богатыря они вне конкурса примут.
- А как же Академия, товарищ Иванов?
- Не переживай. Наша Академия - особая. Сам знаешь. Там словоблудия не любят. Некоторые, особо ответственные задания, получишь конспиративными путями. Я дам тебе адрес, по которому будешь высылать контрольные. Обычная московская квартира, ее хозяин в наши дела не посвящен… Какое отделение связи ближе всего к тебе?
- Двадцать второе. П-22.
- Забронируешь абонентский ящик для документации. Деньги - зарплату, премиальные - будешь получать "до востребования". Чтобы как-то оправдать частые денежные переводы - займешься творчеством… Начнешь писать стишки и посылать их в разные редакции.
- Но я в этом деле профан.
- Не волнуйся - поможем. По тюрьмам знаешь сколько непризнанных гениев сидит?!
- Вдруг они признают свою поэзию, выйдя на волю?
- Эти никогда не выйдут…
Впервые за время нашей беседы я растерялся. Не хватало мне в светлом будущем обвинений в плагиате! Поэтому промямлил:
- Давайте я лучше рисовать буду…
- Умеешь?
- Во всяком случае, лучше, чем писать стихи. Художественную школу закончил. На выставках детского творчества брал призовые места.
- А сейчас? - спросил Иван Иванович, явно просчитывая варианты.
- Когда есть время, малюю какие-то квадратики, кружочки… Это меня успокаивает, сосредотачивает, концентрирует внимание…
- И видишь в этом какой-то смысл?
- Да. Вижу…
Иван Иванович объяснений не потребовал, но если бы потребовал, мне пришлось бы туго. Если то, что ты рисуешь, поддается однозначному словесному определению - тогда зачем рисовать? И вообще, я не теоретик ни в том, как я живу и служу, ни тем более в том, что просится, пробивается наружу в сочетании форм. Единственное, что знаю - все нарисовано мною не так, но всегда стремится к некоторому так, заложенному где-то глубоко…
- Хорошо. Рассылай свой абстракционизм по всему Советскому Союзу, организовывай выставки. Рекламу я гарантирую! Если кто-то из знакомых будет любопытствовать, за что живешь, - отвечай: продал несколько картин, получил гонорар… Ежели компетентные органы твоими доходами начнут интересоваться - не бойся и молчи! Мы сами придем на помощь, без приглашения, ясно?
- Так точно.
- Опять ты за свое… Служака! На гражданке хоть не будь таким закомплексованым. Старые связи среди фарцовщиков вспомни, сейчас, после Хельсинкского совещания, им жить вольготнее стало. Финнов у вас в городе - несметное количество. Едут, черти, к нам не достопримечательностями любоваться, а дешевой водкой баловаться!
- Я это во время отпуска заметил…
- Вот и молодец. О том, что работаешь на ГРУ, - никому ни слова. Если будут в другие силовые ведомства тянуть - отказывайся. О том, что ты завербован, знаю я один. Время от времени тебе по моему личному приказу придется выполнять конфиденциальные поручения нашей организации. Кличка остается прежней - Шнобель. Если со мной что-нибудь случится, на связь выйдет другой человек. Пароль: "Иван Иванович уехал в Могадишо", запомнил? В личном деле, которое хранится только у меня, будешь значиться лейтенантом Филипповым. Фотографии в нем отсутствуют, можешь не беспокоиться. Основные данные - домашний адрес, гражданская профессия - надежно зашифрованы до особого распоряжения Верховного Папы. (Так все за глаза звали начальника Ведомства.) Очередные звания - в установленном порядке. Что надо сказать, лейтенант?
- Служу Советскому Союзу!
Вот я и заслужил свой первый офицерский чин. На втором курсе Академии. Лейтенант Семенов. Или Филиппов? Все равно звучит!
Впоследствии о присвоении очередного воинского звания я буду узнавать только из строго зашифрованных сообщений или лично из уст товарища Иванова. Встретимся мимолетом, пожмем крепко друг другу руки, а Иван Иванович тихо прошепчет: "Ты уже… - поздравляю!"
Сейчас я подполковник. А товарищ Иванов - уехал в Могадишо. Вместо него на связь выходит Андреев. Как вы догадались, Андрей Андреевич.
Крайне редко выходит. Не потому, что я плохой агент. А потому, что давно научился действовать самостоятельно в интересах Ведомства. Ибо, в конечном счете, я всю жизнь работаю не за чины и звания, а из-за ненависти ко всякой мрази, именуемой ворами, бандитами, и примкнувшим к ним коррумпированным чиновникам.
Эта ненависть возникла еще в армейские годы, когда вроде бы еще беспредела, разгула такого не было - даже "вражьи" радиоголоса бубнили больше о действиях (как сейчас понимаю - о судорожных трепыханиях) партийно-советской системы. Не слишком много писали и наши газеты, но умению читать между строк нас специально учили.
А теперь ненависть многократно усилилась после гибели моих девчонок, как я называл Наталью и Кристину.
27
Воскресенье - выходной день. Даже в тюрьме. Хотя от чего отдыхать - и так ни черта не делаем. Попробовали перекинуться в картишки - скука! Расставили шахматы - я проиграл на пятнадцатом ходу! С играми после этого "завязали". Решили расширить мисютинскую базу знания фактов моей биографии методом углубления в перипетии сорока лет бурной и неспокойной жизни. Теперь я говорил, а он слушал…
- …Из армии я вернулся в семьдесят девятом. В декабре. Сразу пошел работать на мебельную фабрику. Она совсем рядом с нашим двором, даже забор у нас общий…
- Давай скажу за тебя, - подхватывает Барон. - Работенка нудная, однообразная. Целыми днями закручивал шурупы.
- Но зарабатывал по тем временам прилично, - продолжаю я. - По две сотни в месяц, а то и по три. Летом восьмидесятого поступил в институт физической культуры. На стационар. Я ведь в спецназе служил. Кандидат, мастер по многим видам спорта. Убить - одним пальчиком могу…
- Что ты чуть было не сделал со мной, - Мисютин обиженно потер шею. - Но мы с тобой еще сразимся как-нибудь на ринге, лады?
- Ты боксер?
- И не просто боксер, а призер Союза. Среди армейских спортсменов. Ты меня случайно врасплох застал. Не ждал я такой прыти от лоха, ой, не ждал… А ты воспользовался этим.
- Внезапность - залог успеха.
- Согласен. А в честной борьбе мы еще посмотрим, кто кого! Даст бог, свидимся… Кстати, если пофартит с побегом - ты меня не ищи. Я сам тебя найду. Телефон имеешь?
- Двести тридцать четыре, тридцать восемь, шестьдесят два. Только позвони обязательно!
- Неужели скучать будешь?
- Ты же не девка. Договор у нас есть, забыл?
- Не бойся… Если получится - я твой должник до гроба. Любому шнифты погашу - только укажи кому! - сверкнул глазами Барон.
- Это я и сам сумею. Ты обещал посодействовать в поисках убийцы!
- Я еще из "Крестов" не смылся. Может, менты проклятые жучков тут всяких понаставили и только посмеиваются над нашей затеей…
- Вряд ли… - Я знаю точно, но рассказываю это Барону, опираясь на логику; показывать свою излишнюю осведомленность совершенно ни к чему. - У тех, кто здесь сидит, глаз на это дело наметан. Мигом бы вычислили. Замахались бы менты микрофоны покупать!
- И то правда. Урки - народ ушлый… - согласно покивал Мисютин и вдруг спросил, цепко взглянув в глаза: - Как же так случилось, что ты бабу свою проморгал, а сам из воды сухим вышел?
Здорово мозги у мужика действуют. Вроде все легенды у меня отработаны и особых вольностей в поведении не проскальзывает, однако находит он несоответствия…
- А в том, что смерть меня стороною обошла, нет ни моей вины, ни заслуги. Киллер такой попался, в себе слишком уверенный "профи". Не учел, гад, мою особую живучесть. Экономно стрелял: всего три пули выпустил и все в цель. Дочь на месте скончалась. Жена тоже. От стресса, шока… У нее сердце больное было, а огнестрельная рана - так, пустяк, царапина… Мне пуля пробила грудь и пошла навылет. Нескольких миллиметров до сердца не хватило… Шрам видишь? (Я приподнял рубашку…)
- Это серьезно… (Барон уважительно рассмотрел зарубцевавшуюся рану.)
- А "контрольный выстрел" сделать не успел, помешали. Он смылся, а меня - на операционный стол. Ян Павлович из больницы по улице Чапыгина - настоящий чародей. Он меня за две недели на ноги поставил… Да и организм на редкость крепким оказался, зажило все, как на собаке, даже не верится, что всего четыре месяца с того дня минуло…
- Ты подозреваешь кого-нибудь?
- Нет! В том-то и дело, что ни черта не понимаю! Сведущие люди подсказали, что это по указке какого-то Кузнеца, вроде вожак новой крутой кодлы, делалось, но зачем я ему? А девчонки - так тем более!
- Постой, вот выйду - и со всеми поквитаемся. У меня с Кузнецом - старые счеты. Не сомневаюсь, что Степаныча и Кума грохнули менты, но и без него там не обошлось, это точно! У меня есть пара ценных осведомителей. Они мне про каждый шаг Кузнеца докладывают, так что, если он имеет хоть какое-то отношение к убийству твоей семьи - я буду знать об этом!
Как хочется в твои возможности поверить…
- Ну ладно, грохнули бы меня, если я в чем-то виноват… А то - жену, ребенка. Девчоночке пятнадцать лет было. Знаешь, я на кладбище с тех пор всего два, нет - три раза был. Не могу смотреть на их могилу, хоть убей - не могу. И ведь ни одной слезинки не выпустил, все в себе задушил. Пуля - дура, почему она меня пожалела?!
- Значит, так надо было, брат, - философски изрек Мисютин. - Я фаталист. В судьбу верю. От нее не уйдешь, не скроешься.
- Наверное, ты прав… Я попервах, что только не выкидывал - и водкой пытался вусмерть залиться, и башку в петлю вставлял, и яда чуть было не нажрался; но не могу решиться уйти, пока эта мразь по земле ходит. Вот кончу его - и успокоюсь…
- Жена-то где работала? - Вижу, что Барона эмоции не слишком интересуют, ему важнее проанализировать факты.
- Музыку преподавала. Скрипку.
- Она не могла никому наступить на хвост?
- Издеваешься? Домашняя женщина. Школа - семья, семья - школа. Она без меня никуда не выходила… Впрочем, я догадываюсь, куда ты клонишь. Зарекаться нельзя, но, мне кажется, это практически исключено. В командировки она не ездила, по курортам не шлялась, по ночам не пропадала…
- А ты, часом, с ментами не связанный?
Четко работает у Барона логика. Ему бы в следаки, а не в банду…
- Был бы связан, не торчал бы здесь!
- И то правда! - с заметным облегчением принимает мой довод Мисютин. А я, чтобы еще дальше увести его от подозрения, говорю:
- Хотя консультировал бойцов из "Грома", "Витязя"…
- Может быть, в этом и заключается разгадка?
- Вряд ли. Ведь я с таким же успехом занимался и с братвой.
- Ну да?!
- Правда. Ко мне в спортшколу приезжали крутые ребята - даже не знаю их имен, - просили натаскать молодняк…
- Ну и?..
- Я никогда не отказывал! Бабки платят, дисциплину соблюдают, стараются - а кто они, откуда и почему, - не мое дело.
Мисютин недоверчиво посмотрел в мои "честные" очи.
Конечно же, я врал. На всех этих парней мною были собраны досье, зашифрованы надежным компьютерным кодом и отправлены по адресу на обычную московскую квартиру, куда раньше я посылал контрольные работы, вернее, свои разработки спецопераций ГРУ.
28
Вместо казенных харчей на обед нам снова подали деликатесы от братвы. Среди разнообразной снеди Мисютин обнаружил какой-то закупоренный флакон, встряхнул его, понюхал притертую пробку и пробурчал:
- Это еще что такое?
- Наверное, краски, - предположил я.
- А ведь точно, - как ребенок, обрадовался Барон. - Вот и кисточка рядом!
- Лучше попросил бы сразу пулемет. Скосили бы охрану - и разбежались…
Сокамерник до сих пор не может разобраться, когда я шучу, а когда - говорю серьезно, поэтому с любопытством сверлит меня взглядом.
Я спокойно выдерживаю его.
- Ты и так выйдешь. Лишний срок тебе ни к чему, - бормочет добродушно, видимо, убедившись в том, что я просто в очередной раз собрался пошалить.
Татуировку, "Длань Божью" с трехкупольным собором, быстро "замуровали". Ничего получилось. Конечно, цвет запястья несколько отличался от остальной мисютинской руки, тон грим-краски предполагал более смуглую кожу, но при слабой освещенности наших казематов все должно было пройти на "ура!"
А если провалимся, то, скорее всего, не из-за некачественного грима.
Краска быстро затвердела. Барон попытался соскоблить ее, но у него ничего не получилось.