Утром 26 мая 1939 года Томас прибыл в Кёльн. На здании "Дом Отеля" развевались огромные флаги со свастикой. Повсюду в городе висели такие флаги. Праздновалось заключение "Стального Пакта".
Кругом были люди в униформе. В холле отеля каблуки щелкали, как выстрелы. В номере на столе стоял портрет фюрера. Томас повесил на него свой обратный билет на самолет до Лондона.
Он принял горячий душ, оделся и позвонил Луизе Бреннер. Когда трубка на противоположном конце провода была снята, раздался подозрительный шум, на который Томас не обратил внимания. Суперагенту 1940 года в 1939 году ничего не было известно об аппаратах подслушивания.
- Бреннер, - прозвучал голос в трубке.
Это была она, ее прокуренный возбуждающий голос, который он еще помнил.
- Фройляйн Бреннер, это Ливен. Томас Ливен. Я только что приехал в Кёльн.
- О, Боже! - сказала она. В трубке опять возник шум.
- Фройляйн Бреннер, Марлок просил меня посетить вас.
- Подлец!
- Неправда!
- Жалкий подлец!
- Фройляйн Бреннер, Марлок просит у вас прощения. Разрешите, я к вам зайду?
- Нет.
- Но я ему обещал.
- Уезжайте, герр Ливен, отсюда с первым же поездом. Вы не знаете, что здесь творится.
Шум в трубке продолжался, но Томас не обращал на него внимания.
- Нет! Нет! Фройляйн Бреннер, это вы не знаете, что делается…
- Герр Ливен…
- Оставайтесь дома. Я через десять минут буду у вас.
Томас положил трубку и поправил узел галстука. Спортивное возбуждение охватило его. Такси быстро доставило Томаса в Линденталь. Здесь на втором этаже одной из вилл на улице Бетховен-парк жила Луиза. Он позвонил, за дверью раздался приглушенный шепот. Женский и мужской голоса. Томас немного удивился, но никакого подозрения у него не возникло. Открылась дверь, и он увидел Луизу Бреннер. Она была очень возбуждена.
- Сумасшедший! - прошептала она, узнав Ливена.
Затем события развивались очень быстро.
Два человека показались из-за Луизы. Они были одеты в кожаные пальто и выглядели, как мясники. Один из них грубо оттолкнул Луизу, другой схватил Томаса за лацканы пиджака.
Забыты были самообладание, осторожность и уравновешенность.
Обеими руками Томас схватил одного из "мясников" и изящно повернулся, как в танцевальном па. Ошеломленный "мясник" повис на правом бедре Томаса. Хрустнул сустав. "Мясник" дико закричал, пролетел по воздуху и приземлился с шумом на полу, оставшись без движения.
- Моя подготовка по джиу-джитсу оправдала себя, - сказал Томас. - Ну, а теперь с вами, - обратился он ко второму.
Светлая блондинка стала красной. Второй "мясник" попятился назад.
- Нет… не делайте этого, герр Ливен.
Он вынул пистолет из кобуры.
- Я предупреждаю вас, будьте разумным.
Томас остановился. Только идиот борется с человеком, вооруженным револьвером.
- Вы арестованы… именем закона, - испуганно прошептал "мясник".
- Арестован? Кем?
- Гестапо.
- Ну и дела, - проговорил Томас, - если я расскажу об этом в клубе!
Томас любил свой лондонский клуб, так же как клуб любил его. Со стаканом виски в руке и трубкой во рту, сидя у пылающего камина, слушали члены клуба каждый четверг вечером истории, которые они рассказывали по очереди.
"После возвращения я расскажу неплохую историю", - подумал Томас.
История была, действительно, неплохая. Правда, сделает ли он это и вообще увидит ли свой клуб?
Он был еще очень уверен в себе, когда в тот же день очутился в комнате особого отдела "Д" в управлении гестапо города Кёльна.
"Все происшедшее - сплошное недоразумение, - думал он, - через полчаса я выйду отсюда".
Хаффнер была фамилия комиссара, принявшего Томаса. Это был толстый человек с узкими свиными глазками. Очень чистоплотный человек. Он без остановки чистил зубочисткой свои ногти.
- Я слышал, вы сильно избили одного из камерадов, - сказал Хаффнер зло. - Это вам дорого обойдется, Ливен!
- Почему я арестован?
- Валютные преступления, - ответил Хаффнер, - давненько вас ожидаем.
- Меня?
- Или вашего партнера Марлока. Со времени возвращения из Лондона Луизы она находится под наблюдением. Я знал, рано или поздно один из вас, подлых собак, вынырнет.
Хаффнер подвинул папку Томасу.
- Лучше всего я покажу вам, какими материалами мы располагаем, и тогда посмотрим, какая у вас будет физиономия.
"Действительно, это любопытно", - подумал Томас. Он начал листать большой том и через некоторое время рассмеялся.
- Что комичного вы нашли? - спросил Хаффнер.
- Ну, послушайте, это ведь чудесная вещь! - Из документов следовало, что лондонский частный банк "Марлок и Ливен" сыграл с третьим рейхом злую шутку, а именно, используя то обстоятельство, что на Цюрихской бирже немецкие облигации, вследствие политических причин, длительное время котировались по 20 % от номинала, они или другие лица, скрывавшиеся под этой фирмой, в первом квартале 1936 года скупили государственные облигации, заплатив за них контрабандно вывезенными рейхсмарками.
После чего один из швейцарских граждан, подставное лицо, получил задание скупить по дешевке в Германии высоко ценившиеся в других странах картины так называемого "вырождающегося искусства". Нацистские власти охотно разрешили вывоз этих картин. Во-первых, они избавлялись от них, во-вторых, получали так необходимую для вооружения валюту. Швейцарское подставное лицо платило за картины 30 % стоимости в швейцарских франках. Это полностью устраивало наци. Остальные 70 % уплачивались немецкими государственными облигациями, которые, вернувшись на родину, приобрели номинальную стоимость, т. е. в пять раз большую, чем за них заплатил банк "Марлок и Ливен".
"Я такую операцию не проводил, - подумал Томас, - это, наверное, Марлок. Он знал, что немцы его ищут, что Луиза под наблюдением и что меня арестуют и он таким образом получит в единоличное владение банк".
- О, Боже! - вслух произнес Томас.
- Так, - сказал Хаффнер, - теперь эта старая хитрая морда успокоится, не так ли, Ливен?
Он прекратил чистить ногти и этой же зубочисткой стал ковырять в зубах.
"Проклятье, что же мне предпринять?" - думал Томас. И тут у него мелькнула мысль.
- Разрешите мне позвонить?
Хаффнер прищурил свои свиные глазки:
- С кем вы хотите поговорить?
- С бароном фон Видель.
- Никогда не слышал.
Томас повысил голос:
- Его превосходительство Бодо барон фон Видель - посол для чрезвычайных поручений МИДа. Вы не слышали о нем?
- Я… я…
- Выньте зубочистку изо рта, когда разговариваете со мной.
- Что вы хотите от герр барона? - спросил он.
Хаффнер имел дело с обычными бюргерами. С арестованными, которые кричат на него и знают бонз, он чувствовал себя неуверенно.
- Барон мой лучший друг! - с вызовом сказал Томас.
Он познакомился с Виделем, который был намного старше его, в 1929 году на одной из студенческих вечеринок. Видель ввел Томаса в аристократические круги Лондона. Томас выплатил по векселю барона, выданному без покрытия. Их дружба продолжалась, пока Видель не вступил в нацистскую партию. После этого Томас устроил ему скандал и разошелся с ним.
"Хорошая ли память у Виделя?" - думал Томас.
- Если вы сейчас же не предоставите мне возможность позвонить, - Томас уже кричал на Хаффнера, - завтра можете искать другую работу.
Хаффнер поспешно схватил телефонную трубку:
- Алло! Берлин, но, поторопитесь, вы, сони.
"Фантастично, совершенно фантастично", - думал Томас, слыша через несколько секунд голос своего собрата по студенческой корпорации.
- Бодо, это Ливен! Томас Ливен, помнишь ли ты меня?
Квакающий смех зазвучал в его ушах.
- Томас, парень, вот это сюрприз. Тогда ты мне устроил спектакль, а сегодня ты сам в гестапо.
Томас закрыл глаза. Голос барона продолжал весело звучать.
- Смешно. Риббентроп или Шахт сказали недавно, что у тебя есть банк в Англии.
- Действительно, есть. Бодо, послушай…
- А, внешняя разведка, понимаю. Теперь ты убедился, насколько я был прав тогда?
- Бодо…
- Я должен тебя называть комиссаром?..
- Бодо…
- Криминальным советником?..
- О небо, послушай же наконец, - сказал Томас. - Я не работаю в гестапо. Я арестован.
После этого в трубке наступило молчание. Хаффнер удовлетворенно хмыкнул, прижимая отводную трубку плечом к уху, - он продолжал чистить ногти.
- Ты меня понял, Бодо?
- Как же, как же. К сожалению. Что тебе предъявляют?
Томас ответил.
- Это плохо, старик. Я не могу вмешиваться. Мы живем в правовом государстве. Если ты действительно не виновен, тебя отпустят. Всего хорошего. Хайль Гитлер!
- Ваш лучший друг, да? - сыронизировал Хаффнер.
У Томаса отобрали подтяжки, галстук, шнурки, бумажник и его любимые часы с репитером, потом его заперли в одиночку. Здесь Томас провел остаток дня и ночь. Голова работала лихорадочно. Должен же быть выход. Должен. Должен. Но он не находил его.
Утром 27 мая Томаса повели на допрос. В комнате рядом с Хаффнером он увидел майора вермахта, бледного, озабоченного человека. Гестаповец выглядел раздраженным. Казалось, оба перед его приходом сильно поссорились.
- Согласно приказу я оставляю вас одних, - зло произнес Хаффнер и исчез.
- Майор Лооз из штаба округа, - представился он. - Барон Видель позвонил мне. Я должен позаботиться о вас.
- Позаботиться?
- Да. Вы совершенно невиновны. Вас подвел ваш партнер. Это мне совершенно ясно.
Томас облегченно вздохнул.
- Я рад, что вы пришли к этому выводу, герр майор, я свободен, я могу идти?
- Как так идти? Куда? Так вы придете только в тюрьму.
- Но я же совершенно невиновен!
- Объясните все это гестапо.
"Да, - подумал Томас, - за этим еще что-то последует".
- Видите ли, Ливен, - продолжал Лооз, - выход есть. Вы немец, культурный человек, знаете мир, свободно владеете английским и французским. Таких в наши дни ищут.
- Кто?
- Мы. Я офицер абвера, герр Ливен. И могу вас вытащить отсюда, если вы согласитесь работать с нами. Кроме того, мы хорошо платим.
Майор Лооз был первым представителем секретной службы, которого встретил Томас. Других ему еще предстояло узнать. Среди них будут англичане, французы, американцы, чехи, русские и испанцы.
18 лет спустя после первой встречи с Лоозом, 18 мая 1957 года, находясь в роскошных апартаментах отеля в Каннах и глядя в ночную тишину, Томас думал: "В своей основе эти люди во всем похожи друг на друга. Все они действуют жестоко и разочарующе. Все они как бы выброшены из общества нормальных людей. Они, как наркоманы, окружают себя комическими атрибутами своей власти, своих тайн, своего страха. Они играют бесконечный спектакль. Все они страдают комплексом неполноценности". Все это знал Томас в прекрасную майскую ночь 1957 года, но не 27 мая 1939 года. Тогда он был буквально озадачен предложением майора работать на германский абвер.
"Так я выкручусь из этой неприятности", - думал Томас и не знал, как глубоко он завязнет, принимая предложение.
Когда самолет "Люфтганзы" пробил низкую облачность над Лондоном, пассажир, занимавший кресло во втором ряду, глубоко вздохнул. Стюардесса поспешила к нему.
- Вам нехорошо, господин? - спросила она и увидела, что он радостно улыбается.
- Извините. Я чувствую себя великолепно, просто я подумал об очень смешном, - ответил Томас.
Он вспомнил разочарованное выражение лица нациста из камеры хранения кёльнского управления гестапо, когда тот выдавал ему его вещи. Чиновник никак не хотел расставаться с золотыми часами с репитером. Томас взял любимые часы и нежно провел пальцем по крышке. При этом он заметил краску под ногтями и снова рассмеялся, вспоминая об оттисках пальцев, оставленных в картотеке, и своей фотографии на анкете агента абвера.
- Послезавтра к вам придет мистер Смит проверить газовую колонку в ванной. Вы поступаете в полное распоряжение этого человека - мистера Смита, - напомнил майор Лооз Томасу на прощание.
"Мистер Смит будет действительно удивлен, если он явится. Я спущу его с лестницы, вышвырну вон", - думал Томас.
Машина теряла высоту, заходя юго-западным курсом в лондонский аэропорт. Томас посмотрел на свои часы и потер руки. Он чувствовал себя прекрасно. Снова в Лондоне. Скорее домой. Принять горячую ванну, затем виски, закурить трубку. Клубные друзья. Рассказы. И, конечно же, Марлок. Так велика была радость возвращения, что раздражение на мистера Смита стало пропадать. Должен ли он именно так с ним расстаться? Может быть, у него есть объяснения, которые следует принять? Возможно, у него были трудности. Во всяком случае, сначала его надо выслушать.
Через семь минут наш герой шагал по залитой дождем площади перед четырехэтажным зданием аэровокзала. Под зонтом, насвистывая, направился он в зал, к которому вели два коридора, образованные натянутыми канатами. Над правым висела табличка "Для англичан", над левым - "Для иностранцев".
Томас повернул налево и очутился перед стойкой иммиграционного офицера.
Чиновник, пожилой человек с пожелтевшими от никотина усами, взял его немецкий паспорт, который Томас передал ему с дружеской улыбкой. Он полистал его и, посмотрев на владельца, произнес:
- Я сожалею, но вы не имеете права ступать на британскую землю. Никогда.
- Как это понимать?
- Сегодня вы выдворены из страны, мистер Ливен. Прошу следовать за мной, два господина ждут вас.
Господа поднялись, когда Томас вошел в комнату. Они выглядели, как озабоченные чиновники, невыспавшиеся и страдающие болезнью желудка.
- Морис, - представился один.
- Ловой, - сказал другой.
"Кого они мне напоминают?" - размышлял Томас. Он был очень раздражен. Однако старался быть вежливым.
- Господа, что все это означает? Я семь лет живу в Англии и ничего плохого за это время не сделал.
Человек по имени Ловой поднял высоко газету и прочитал:
- Лондонский банкир арестован в Кёльне!
- Ну и что? Это было позавчера. Сегодня я в Лондоне. Немцы освободили меня.
- И почему же, - спросил Морис, - гестапо освобождает человека, которого только что арестовало?
- Моя невиновность была полностью доказана.
- Ах, так, - сказал Ловой.
- Ах, так, - повторил Морис.
Господа многозначительно переглянулись. Первым заговорил Морис:
- Мы из "Секрет Сервис", мистер Ливен, нами получена информация из Кёльна. Совершенно бесполезно лгать.
"Теперь я вспомнил, кого они мне напоминают, - подумал Томас, - майора Лооза! Тот же спектакль, те же трюки".
- Тем лучше, если вы из "Секрет Сервис", господа, - раздраженно сказал Томас. - Вас, наверное, заинтересует, что гестапо лишь потому освободило меня, что я согласился работать на германский абвер.
- Мистер Ливен, до какой степени вы считаете нас наивными?
Томас настаивал:
- Я сказал вам правду, одну голую правду. Абвер шантажировал меня. Я не чувствую себя связанным этим обязательством. Я хочу жить на свободе.
- Вы ведь сами не верите, что мы вас после этого признания оставим в Англии. Вы официально выдворены, потому что любой иностранец, вступивший в конфликт с законом, высылается из страны.
- Я полностью невиновен. Меня обманул мой партнер. Дайте мне возможность встретиться с ним, тогда вы убедитесь в этом.
Чиновники обменялись многозначительными взглядами.
- Вы не сможете переговорить со своим партнером, мистер Ливен, - сказал Ловой.
- Почему же?
- Потому, что ваш партнер уехал из Лондона.
Томас побледнел.
- По-покинул Ло-Лондон, - начал он заикаться.
- Да, он выехал в Шотландию, но куда именно, точно никто не знает.
- Проклятье! Что же мне делать?
- Вернитесь к себе на родину.
- Но там же меня посадят. Я выпущен лишь для того, чтобы шпионить в Англии!
Оба мистера посмотрели друг на друга. Томас чувствовал, что сейчас еще что-то последует. Морис заговорил холодно и деловито:
- Насколько я могу судить, существует только один выход для вас, мистер Ливен, - это работать на "Секрет Сервис".
"О небо! - подумал Томас. - Если я расскажу об этом в клубе, то никто не поверит".
- Играйте с нами против немцев, и мы оставим вас в Англии. Мы поможем вам разобраться с Марлоком. Мы защитим вас.
Томас почувствовал дрожь. Затем он стал серьезным, поправил галстук и жилетку. Момент неожиданности и растерянности прошел. Он понял, что должен вести борьбу.
- Я отклоняю ваше предложение, господа, и улетаю в Париж, - сказал он. - С помощью лучшего адвоката Франции я начну процесс против моего партнера и британского правительства.
- Я бы не стал этого делать, мистер Ливен.
- И все же я так и сделаю!
- Это доставит вам много неприятностей.
- Посмотрим. Я отказываюсь верить, что весь мир является сумасшедшим домом.
Через год он в этом уже не сомневался. А 18 лет спустя вообще был в этом глубоко убежден. Весь мир - дом умалишенных. Это истина в наш век утраченного разума. 28 мая 1939 года молодой элегантный господин заказывал в популярном среди гурманов ресторане "Дорогой Пьер", расположенном на площади Этуаль, ужин.
- Эмиль, принеси что-нибудь легкое на закуску, затем раковый суп, после говяжий медальон с шампиньонами. На десерт "Ку пе Жака" (мороженое со взбитыми сливками и фруктами).
Пожилой седовласый старший гарсон Эмиль смотрел на гостя с улыбкой, полной симпатии. Он знал Томаса Ливена много лет. Рядом с Томасом сидела красивая девушка с блестящими черными волосами и кукольными глазами на овальном лице. Юная дама звалась Мими Хамбер.
- Мы голодны, Эмиль, после театра. Сегодня ставили Шекспира с Жаном-Луи Барро.
- В этом случае разрешите вместо холодной легкой закуски порекомендовать вам горячие бутерброды с лососиной. Шекспиру это ближе.
Они рассмеялись, а старый гарсон поспешил на кухню.
Ресторан располагался в длинном темноватом зале, но был очень уютным. На даме было шелковое платье с глубоким декольте, плотно облегающее талию и бедра. Изящная, маленького роста молодая актриса всегда, даже утром, была слегка подкрашена умело наложенной косметикой.
Томас был знаком с ней уже два года. Он улыбнулся Мими и перевел дыхание.
- Ах, Париж! Единственный город, в котором можно еще жить. Мы провели с тобой несколько прекрасных недель.
- Мне так приятно, что ты испытываешь радость, мой дорогой. Сегодня ночью ты был так неспокоен, говорил одновременно на трех языках. Я поняла только французский. Что-то случилось с твоим паспортом? Ты долго говорил о выдворении, о разрешении на проживание. Сейчас очень много немцев в Париже, у которых полно забот с паспортами.
Он нежно поцеловал ей кончики пальцев.
- Не беспокойся. Я попал в глупую историю.
Томас говорил со спокойной убежденностью, веря в свои слова.