- Кажется, я буду снова арестован, - ответил ей Томас. Это предположение оказалось правильным. Перед дверью стоял офицер и два жандарма, которые приказали Томасу одеться и следовать за ними.
- Почему? - спросил он.
- Вы арестованы как немецкий шпион.
- Что привело вас к такому ошибочному утверждению?
- Вчера вы вели подозрительный разговор, нам сообщила об этом служба подслушивания. Портье наблюдал за вами, не пытайтесь запираться.
Томас обратился к жандармскому офицеру:
- Отошлите ваших людей, я хочу сообщить вам кое-что.
Жандармы ушли. Томас предъявил удостоверение "Второго бюро" и паспорт, полученный от Юпитера.
- Я работаю на французскую секретную службу, - сказал он.
- Ничего лучшего вам не пришло в голову? И еще с таким плохо подделанным паспортом. Быстрее одевайтесь!
Вечером 31 августа 1939 года Томас Ливен прибыл в бывшую крепость Белфаст, а затем на такси приехал в отель, где его ожидал Сименон. Полковник был в военной форме.
- Мой дорогой Ливен, мне очень неприятно то, что сделали эти идиоты жандармы. Как только Мими сообщила мне о происшедшем по телефону, я принял соответствующие меры. И вот вы здесь. Скорее пойдемте, генерал Эйффель ждет вас. Вам предстоит боевое крещение.
15 минут спустя Томас сидел в кабинете генерала в здании французского генерального штаба. Все стены скромно обставленного кабинета были увешаны картами Германии и Франции.
Худой, высокий, седовласый Луи Эйффель шагал перед Томасом, заложив руки за спину.
- Месье Ливен, - раздался голос генерала, - полковник Сименон доложил мне о вас. Я знаю, что передо мною находится один из лучших наших людей.
Генерал остановился у окна и взглянул на долину между Вогезами и Юрами.
- Времени для подготовки нет. Гитлер начал войну. Через несколько часов объявим войну и мы. Но, - генерал повернулся, - Франция, месье Ливен, не готова к войне, а тем более наша секретная служба. Говорите, полковник.
- Мы почти нищие, мой друг, - начал Сименон.
- Нищие?
Генерал кивнул задумчиво.
- Да. Почти без средств. Незначительные суммы, до смешного малые, отпускались военным министерством. Этого мало, чтобы вести большие операции. Мы не готовы к действию.
- Это плохо, - заметил Томас, которого просто-таки разбирал смех, - извините, если государство не имеет денег, оно не должно, видимо, позволять себе содержание секретной службы.
- Наше государство имело бы достаточно денег, чтобы подготовиться к нападению Германии. К сожалению, месье, существуют эгоистичные, жадные круги, которые отклоняют введение дополнительных налогов, спекулируют, воруют и даже в это тяжелое для Франции время обогащаются.
Генерал приблизился к Томасу:
- Я знаю, что обращаюсь к вам поздно и требую от вас невозможного, но все же я спрашиваю вас, верите ли вы, что существует возможность как можно скорее обеспечить нас большими суммами денег, чтобы мы могли начать работать.
- Я должен подумать, господин генерал, но не тут, - указал Томас на стены, завешанные картами, - здесь мне ничего не придет в голову. - Его лицо осветилось. - Если господам угодно, я сейчас распрощаюсь с вами, пойду в отель и приготовлю ужин, во время которого мы все и обсудим.
Луи Эйффель спросил безучастно:
- Вы хотите заняться стряпней?
- Если вы разрешите, месье генерал, на кухне меня осеняют превосходные идеи.
Достопамятный ужин состоялся вечером 31 августа 1939 года в специальной комнате отеля.
- Неповторимо, - проговорил генерал, вытирая губы салфеткой.
- Фантастично! - воскликнул полковник.
- Но самое вкусное, что я ел, - это суп с устрицами, - продолжал генерал.
- Маленький совет, - сказал Томас, - берите всегда большие устрицы в зеленых раковинах, месье генерал. Причем раковины должны быть закрытыми.
Гарсон принес десерт. Томас поднялся.
- Спасибо, я сделаю сам.
Он зажег маленькую спиртовку и объявил:
- На десерт взбитый лимонный крем с горящими вишнями.
Из вазы он взял вишни без косточек, положил их в небольшую медную тарелку и поставил ее на спиртовку. Затем полил вишни коньяком и спиртом. Все смотрели удивленно, полковник даже приподнялся с места. Вспыхнуло беловатое пламя. Томас потушил его и изящным движением разложил горящие вишни на крем.
- А теперь вернемся к нашим проблемам, - сказал он. - Я думаю, что нашел решение.
Ложка звякнула в руке у генерала.
- Боже мой, говорите же!
- Месье генерал, вы жаловались на отношение известных кругов, которые обогащаются на бедственном положении Франции. Я должен вас успокоить, подобные круги есть в каждой стране. Господа хотят заработать! Как, это им все равно. Если у них что-либо не получается, они забирают свои деньги и убегают. Остаются маленькие люди.
Томас съел ложку крема.
- Может быть, немного кислит? Нет? Пожалуй, дело вкуса. Так вот, господа, я думаю, мы поможем французской секретной службе за счет этих жадных, лишенных чувства Родины людей. Но как? Что нужно для этого? Один американский паспорт, один бельгийский и быстрая реакция господина министра финансов, - скромно закончил Томас.
Он сказал это 31 августа, а уже 10 сентября 1939 года в прессе было опубликовано и передано по радио следующее распоряжение:
"1. В период войны запрещается или регламентируется вывоз капитала, обмен валюты и торговля золотом.
2. Запрещается вывоз капитала в любой форме, за исключением случаев, разрешенных министерством финансов.
3. Все валютные операции без исключения проходят через банк Франции или другой, определенный министерством финансов банк".
Далее перечислялись правила относительно других ценностей и в заключение указывались ужесточенные меры к нарушителям этого распоряжения.
12 сентября 1939 года скорым поездом Париж - Брюссель, который отправлялся из Парижа в 8 часов 55 минут, ехал молодой американский дипломат. Он вез с собой большой чемодан из свиной кожи.
Контроль на франко-бельгийской границе был очень строгий. Таможенники установили, что молодой человек, согласно дипломатическому паспорту, Вильям С. Мерфи, является дипломатическим курьером американского посольства в Париже. Его багаж не подлежал контролю.
По прибытии в Брюссель дипломат, который в действительности был немцем и звался Томасом Ливеном, остановился в отеле "Рояль". Он предъявил портье бельгийский паспорт на имя Арманда Декена.
В последующие дни Декен, он же Мерфи, он же Ливен купил американские доллары на сумму в три миллиона французских франков. Эти деньги он достал из своего чемодана, а туда положил доллары.
Три миллиона франков Томас взял из своего собственного маленького банка в Париже и предоставил в качестве кредита "Второму бюро". Вследствие политических событий курс франка упал на 20 %. Во Франции богатые люди из-за страха перед дальнейшим понижением курса пытались купить доллары. Курс доллара подскочил там до астрономических цифр. В Бельгии же он оставался без изменений, так как бельгийцы твердо верили, что их страна останется нейтральной. Ни при каких обстоятельствах немцы не нападут на них еще раз.
Благодаря быстрым решениям французского правительства, запретившего вывоз капитала, внешний валютный рынок не был переполнен французскими франками. И поэтому курс франка оставался сравнительно стабильным. Это обстоятельство и являлось основой всей валютной операции, задуманной Томасом.
С чемоданом, полным долларов, ехал Томас, по паспорту Мерфи, в Париж, где в течение нескольких часов у него буквально вырывали доллары из рук те люди, которые как можно быстрее хотели перевести свое состояние в безопасное место. Вдвойне, втройне заставил Томас платить этих богачей за оскорбительный для Франции образ мыслей и действий.
От своей первой поездки он заработал 600 тысяч франков.
Во второй раз Мерфи ехал с пятью миллионами франков. Операция повторилась. Доля прибыли возросла. Спустя неделю за границу выезжали уже четыре господина с дипломатическими паспортами. Они вывозили франки и ввозили доллары. Через две недели таких господ стало восемь.
Руководство операцией осуществлял Томас. Используя свои связи, он заботился, чтобы в Брюсселе и Цюрихе предложение франков было достаточным. Предприятие давало доход в миллионы франков.
В печальных глазах офицеров разведки появился огонь надежды, выражение огромной благодарности, когда Томас передавал все возрастающие суммы.
Между 12 сентября 1939 года и 10 мая 1940 года, днем германского нападения на Бельгию, оборот операции составил около 80 миллионов франков. Свою долю, включая питание, дорожные расходы и кредитование, Томас определил в 10 % и заработал, таким образом, 27 730 американских долларов.
2 января 1940 года Томас ехал в очередной раз вечерним поездом из Брюсселя в Париж. На пограничной станции поезд долго стоял. С легким беспокойством Томас хотел выяснить причину такой задержки. В это время дверь его купе открылась, и на пороге появился начальник французского контрольно-пропускного пункта. Они видели друг друга неоднократно и были знакомы. Пограничник очень по-деловому предложил:
- Месье, сейчас вам, пожалуй, лучше покинуть этот вагон и выпить со мной бутылку вина, а потом пересесть на следующий поезд.
- Почему я должен так сделать?
- Этот поезд ожидает американского посла в Париже, который попал в аварию. Его автомобиль поврежден, поэтому соседнее купе зарезервировано за ним. Дипломата сопровождают три господина из посольства, вы видите, месье, вам лучше пересесть. Разрешите, я помогу вам нести ваш тяжелый чемодан.
- Откуда вы узнали? - спросил его Томас.
- Каждый раз нас предупреждал полковник Сименон, а вы нам понравились.
Томас открыл свой бумажник:
- Разрешите вам предложить?
- Нет, нет, месье, это дружеская услуга. Я ничего не возьму. Впрочем… нас здесь 16 человек. В последнее время у нас нет ни кофе, ни сигарет.
- В следующий раз, когда я поеду в Брюссель…
- Момент, месье, все не так просто. Мы должны точно знать, что таможенники ничего не обнаружат. Если вы поедете в следующий раз и только если ночным поездом, то стойте на первой площадке вагона первого класса. Приготовьте пакет, один из моих людей возьмет его.
Так происходило два-три раза в неделю.
- Маленькие люди хорошие люди, - говорил Томас.
Генерал Эйффель предложил Томасу орден, но Томас отклонил.
- Я сугубо цивильный человек и такие вещи не люблю.
- Тогда выскажите свое желание, месье Ливен.
- Мне неплохо было бы иметь бланки французских паспортов, месье генерал, и соответствующие печати и штемпеля. В Париже живут немцы, которые хотели бы исчезнуть, если придут нацисты. У них нет денег для того, чтобы бежать. Мне хотелось бы им помочь.
Немного помолчав, генерал ответил:
- Даже если это очень тяжело, я выполню вашу просьбу.
И на квартиру Томаса пошли люди. Он не брал с них денег и выдавал им фальшивые паспорта. Условие было одно - в случае вступления нацистов их ожидала бы тюрьма или смерть.
Томас называл это игрой в "консульство" и охотно в нее играл. Он обобрал многих богатых, чтобы немного помочь бедным.
Томас продолжал свои поездки в Брюссель и Цюрих. В марте 1940 года он на сутки раньше, чем планировалось, вернулся в Париж. Мими уже некоторое время проживала у него. Она всегда знала время возвращения Томаса. На этот раз он забыл предупредить ее о своем возвращении. "Я сделаю малышке небольшой сюрприз", - думал Томас. Он действительно сделал ей сюрприз, застав ее в объятиях полковника Юлиуса Сименона.
- Месье, - сказал полковник, застегивая кнопки своей униформы, - я виноват во всем один. Я соблазнил Мими, я злоупотребил ее доверием, это нельзя извинить, выбирайте род оружия.
- Убирайтесь из моей квартиры и не показывайтесь в ней больше!
Лицо Сименона приобрело интенсивный цвет клубники, прикусив губы, он вышел.
- Зачем так грубо, - застенчиво пролепетала Мими.
- Ты любишь его?
- Я люблю вас обоих. Он так храбр и романтичен, а ты так весел и рассудителен.
- Ах, Мими, нет ничего, что бы я для тебя не сделал! - проговорил Томас, садясь на край постели.
10 мая началось германское наступление. Бельгийцы были разочарованы в своих ожиданиях: на них напали во второй раз.
У немцев было 190 дивизий, им противостояли: 12 голландских, 23 бельгийских, 10 английских, 78 французских дивизий и 1 польская дивизия.
Против 850 союзнических самолетов, большей частью устаревшей конструкции, немцы выставили 4500 боевых машин.
Катастрофа разрасталась с ужасающей быстротой.
10 миллионов французов, спасаясь от оккупации, обратились в бегство, забив все дороги.
Томас тоже готовился к отъезду. Он выдал последние паспорта соотечественникам под звуки приближающейся немецкой канонады и сложил свою валюту в чемодан с двойным дном. Мими помогала ему. Выглядела она плохо. Томас был вежлив, но холоден. Дуэль с полковником еще не состоялась. Внешне Томас был в хорошем настроении.
- Согласно последним сводкам, немцы продвигаются с севера на восток. Мы должны использовать это обстоятельство и бежать из Парижа в юго-западном направлении. Бензина у нас достаточно. - Он прервался и спросил: - Ты плачешь?
Мими всхлипнула:
- Возьмешь меня с собой?
- Разумеется, я просто не могу тебя здесь оставить.
- Но я тебе изменила…
- Дитя мое, чтобы меня обмануть, ты по меньшей мере должна бы изменить мне с Уинстоном Черчиллем.
- Ах, Томас, какой ты чудесный! Ты прощаешь и его?
- С большей легкостью, чем тебя.
- Томас…
- Да.
- Он в саду.
- Что ему надо?
- Он в большом смятении. Вернувшись из командировки, Юлиус никого не застал на службе. Теперь он один, без автомобиля, без бензина.
- Откуда ты это знаешь?
- Он мне сам рассказывал, час назад. Я обещала Юлиусу, что поговорю с тобой.
- Это непостижимо, - воскликнул Томас и начал смеяться до слез.
После полудня 13 июня 1940 года тяжелый "крайслер" черного цвета ехал через предместье Парижа Сант-Клод в юго-западном направлении. Автомобиль медленно продвигался вперед, в потоке автомашин, следующих в том же направлении. На правом крыле "крайслера" был укреплен шток с флажком США, крыша была покрыта звездно-полосатым флагом. На полированных номерных знаках ярко выделялись буквы "СД" (Дипломатический корпус). За рулем сидел Томас Ливен, рядом с ним Мими Хамбер, на заднем сиденье среди чемоданов и другого багажа располагался полковник Юлиус Сименон. На нем был костюм синего цвета, золотые запонки и золотая заколка в галстуке. Полковник смотрел на Томаса со смешанным чувством благодарности, смущения и стыда. Томас постарался разрядить обстановку:
- Наша счастливая звезда будет нас защищать. - Он посмотрел на крыло. - Лучше сказать, наши 48 звезд.
- Убегаем как трусы. Надо остаться и бороться! - приглушенно прозвучал голос полковника.
- Юлиус, - обратилась к нему Мими дружески, - война давно проиграна. Если они поймают тебя, то поставят к стенке.
- Это было бы почетно, - ответил полковник.
- И глупо, - отозвался Томас. - Любопытно, как это сумасшествие будет развиваться дальше?
- Если немцы вас поймают, то тоже поставят к стенке, - произнес полковник.
- Немцы, - объяснил Томас, объезжая придорожный камень и направляясь к небольшому леску, - на три четверти замкнули кольцо вокруг Парижа. Еще открыта дорога между Версалем и Гобайлем. Мы находимся как раз в этой местности.
- А если и здесь уже немцы?
- Верьте мне. На этой второстепенной дороге мы не встретим ни одного из них.
Лес окончился, и открылся вид на равнину. Пересекая дорогу, двигалась длинная колонна немецких бронетранспортеров со свастикой на бортах. Мими закричала.
- Что они здесь делают?
- Должно быть, заблудились, - удивился Томас.
- Все погибло, - проговорил полковник, меняясь в лице. - У меня в портфеле находятся досье и списки с именами и адресами всей французской заграничной агентуры.
Томас с трудом перевел дыхание.
- Вы сошли с ума. Зачем вы таскаете эти вещи с собой?
- Приказ генерала Эйффеля, - сказал полковник. - Я должен их доставить в Тулузу и передать определенному лицу, чего бы это ни стоило.
- Не могли об этом сказать раньше? - закричал на него Томас.
- Если бы я сказал об этом раньше, взяли бы вы меня с собой?
Томас рассмеялся.
- Вы правы.
- У меня пистолет, пока я жив, никто не прикоснется к документам.
- Пару минут немцы охотно подождут, - пошутил Томас, включая зажигание.
Запыленные немецкие солдаты подошли к "крайслеру".
Из подъехавшего вездехода вылез высокий, худой обер-лейтенант. Он подошел к машине, отдал честь и проговорил:
- Добрый день, могу ли я попросить вас предъявить документы?
Мими онемела, она не вымолвила ни единого слова. Солдаты окружили "крайслер" со всех сторон.
- Пожалуйста, мы американцы, - по-английски объяснил Томас.
- Я вижу флаг, - ответил на прекрасном английском языке обер-лейтенант, - и все же попрошу предъявить документы.
Томас передал ему документ. Обер-лейтенант Фриц Цумбуш растянул как гармошку американский паспорт, внимательно изучил его и посмотрел на элегантного молодого человека, сидевшего за рулем черного автомобиля.
- Ваше имя Вильям С. Мерфи?
- Да, - ответил, зевая, Томас, вежливо прикрывая рот рукой.
С подчеркнутой вежливостью Цумбуш вернул дипломатический паспорт США, которые в этот ясный день 13 мая оставались еще нейтральными.
Обер-лейтенант не хотел осложнений, но он был несчастлив в браке и поэтому стал ревностным служакой.
- Прошу паспорт у дамы.
Черноволосая прекрасная Мими почти ничего не поняла, но, догадавшись, открыла сумочку и протянула офицеру документ. Солдат, окруживших автомобиль, она одарила улыбкой, вызвавшей восторженный шепот.
- Моя секретарша, - объяснил Томас офицеру. "Все идет хорошо, - подумал он, - остался один Сименон, и можно будет ехать".
Но в следующую минуту разразился скандал.
Заглянув через окно, Цумбуш обратился к Сименону, державшему черный портфель на коленях. Возможно, обер-лейтенант повернулся слишком быстро к полковнику, который, почувствовав тевтонскую руку, отпрянул назад, прижимая к груди папку с фанатичным выражением лица христианского мученика.
- Ну, ну, - произнес Цумбуш, - что там у вас, покажите-ка!
- Нет, нет! - закричал полковник. Томас хотел вмешаться, но не успел повернуться к Сименону. Мими закричала. Цумбуш дернулся от неожиданности и ударился головой о крышу автомобиля.
Повернувшись, Томас увидел, что в руках Юлиуса пистолет, и услышал его голос:
- Руки прочь, иначе я стреляю!
- Вы осел, - закричал Томас и ударил по руке полковника. Раздался выстрел. Пуля пробила крышу, уйдя вверх.
Томас вырвал у Сименона пистолет и сказал ему по-французски:
- С вами наживешь только хлопоты.
Цумбуш рванул дверь машины:
- Выходите!