* * *
В этот день Павел пришел необычно рано. Василий завтракал. Мать шила в соседней комнате.
- Слушай, Василий, - не поздоровавшись, взволнованно заговорил Павел: - неприятная новость. - Павел оглянулся на дверь и пододвинулся к приятелю. - Ты, оказывается, вчера был у Рунке.
- Ну да, ведь ты же знаешь об этом, при тебе договаривались.
- Да, да, - Павел кивнул головой, - не в этом дело. Неприятность большая. Органы НКВД предложили Рунке немедленно выехать за границу. Ты понимаешь, он, оказывается, кроме своих представительских дел, еще кое-чем занимался. Такой негодяй, шпион проклятый!
Василий был поражен.
- Что ты говоришь? Откуда ты узнал?
- Я сегодня встретил Рунке. Он шел ликвидировать какие-то дела фирмы… Кстати, Вася, - у Павла было встревоженное лицо, - ты никаких глупостей не натворил, когда был у него? Я что-то никак не пойму записки, которую он просил передать тебе. Вот, возьми.
Письмо господина Рунке было невелико.
"Уважаемый друг, - писал Оскар Христофорович, - обстоятельства вынуждают меня уехать раньше срока. Очень жалею, что не смогу заняться повышением вашей спортивной техники. Льщу себя надеждой, что дело еще не окончательно потеряно. Небольшой долг, - писал Оскар Христофорович, - за секундомер и ужин в ресторане прошу занести по прилагаемому адресу моему другу Фрицу. Так и спросите, - его там знают.
(Далее следовало подробное название улицы и дома в городе, в котором должна была начаться спартакиада.)
Зайдите непременно. Кроме всего прочего, получите ценные справки о ваших противниках на спартакиаде.
Считаю долгом предупредить, что в случае вашего отказа посетить моего друга Фрица я вынужден буду обратиться письменно в Комитет по делам физкультуры и спорта, переслав туда же нашу дружескую фотографию с вашей собственноручной подписью. Но я надеюсь, что этого не понадобится делать. Будем откровенны: дружба со мной не может не подорвать доверия к вам и вашему другу Павлу, а это - конец выступлениям, конец спортивной карьере. С глубоким почтением. Рунке".
В комнате наступило молчание.
- Вася, в чем дело? Объясни, - спросил Павел, не сводя глаз с приятеля.
- Что объяснять! - почти закричал Василий. - Свел меня с гадиной, а сейчас объяснений спрашиваешь!
Павел медленно поднялся.
- Ну, ты… - злобно проговорил он. - С больной головы на здоровую валить нечего. Глупости натворил, а я виноват!
Ладынин сидел понурившись, молчал.
- Вася, расскажи подробно, в чем дело, - уже мягче произнес Павел; снова опускаясь на стул.
И Василий подробно обо всем рассказал. Когда кончил говорить, поглядел на Павла. Тот улыбался.
- И это все? - радостно проговорил он.
- Да.
- Дурья голова! Так что же мы с тобой с ума сходим? Вся история выеденного яйца не стоит. Зайдешь к этому самому Фрицу - и все в порядке.
- Что ты? Я уверен, что все это подстроено, запутать хотят…
- Брось, Васька! - Павел рассмеялся. - Тебе уже кошмары всякие начинают казаться. Скажите, пожалуйста, какая птица, охотиться за тобой будут… Ерунда! Ты лучше подумай, что будет, если в комитете получат письмо Рунке и фотографию. Скомпрометирован вконец и ты и я! А там попробуй докажи, что мы не дружили с ним, что других дел между нами не было.
Павел говорил долго, горячо, настойчиво, и постепенно растерянный, напуганный Ладынин убеждался, что действительно лучше всего принять совет приятеля: зайти там, за границей, к какому-то чортову Фрицу, а пока обо всем молчать.
Друзья уходили вдвоем. В соседней комнате мать была занята шитьем. Увлеченная работой, она не подняла головы и не ответила на поклон Павла.
* * *
Прошло три дня. Вечером семья Ладыниных была в полном сборе дома. Отец, устроившись в углу комнаты, щелкал счетами: рабочего дня нехватало для его бухгалтерских дел. У стола шила мать; здесь же за столом читал Василий.
Вечернюю газету принесли с опозданием. Первым взял отец, пробежал глазами, поднял голову.
- Вася, а что же тебя нет? - спросил он и протянул газету сыну.
На первой странице было напечатано: "Комитет по делам физкультуры и спорта утвердил состав команды легкоатлетов для участия во всемирной спартакиаде". Следовало десять фамилий, среди них фамилии Ладынина не было.
- Вася, а ты? - тревожно переспросил отец.
У Василия словно оборвалось сердце. Несколько мгновений пустыми, невидящими глазами смотрел в газету. Хотел сказать, что это ошибка… Пропуск… Язык не поворачивался. И вдруг резнула мысль, внезапная и простая. Поднял голову и взглянул на мать.
Прасковья Сергеевна сидела в той же позе, только лицо ее казалось сейчас постаревшим, бесконечно усталым. И как-то сразу все сделалось очень простым и понятным. Закрыв глаза, Василий до боли сжал руками голову. Мать поднялась и подошла к сыну.
- Вася, родной, не могла я, нужно так… Я ждала, надеялась, ты сам скажешь, а ты молчал… Плохое с тобой творилось… И разговор твой с Павлом слышала…
Смутно, словно издалека, донеслись ее слова. Рука матери ласково скользнула по его щеке. И неожиданно Вася схватил руку матери и прижался к ней сухими, горячими губами.
В эту ночь был арестован Павел.
Миллионы глаз
Глава I. В институте
Стенные часы прохрипели и начали медленно бить. Последний удар гудел в пустынном кабинете долго и низко, растворяясь в тишине.
За столом сидел и писал человек. Бой часов отвлек его от работы. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Военный инженер первого ранга Алексей Федорович Сергеев с утра не выходил из кабинета. Он заканчивал последние расчеты по своему изобретению. Скоро в производство. Великолепным успехом увенчались почти полуторагодовые искания и экспериментирования. Теперь все. Огромный вклад вносится в оборону родины…
Сергеев открыл глаза и только сейчас сообразил, что так и не досчитал ударов часов. Он снял с настольной лампы абажур и, жмурясь от резкого электрического света, взглянул на часы.
- Ого! Одиннадцать.
Встал, разминая плечи, задумался и снова склонился над цифрами и чертежами.
В дверь тихо постучали.
- Кто?
- Я, Алексей Федорович, открой.
Сергеев узнал голос секретаря партийного комитета Логинова.
- Сейчас, - быстро ответил он, свернул чертежи, убрал их в несгораемый шкаф и подошел к двери.
- Здравствуй, затворник, - проговорил Логинов входя. - Я думал, кроме меня, никого не осталось. Посмотрел - в твоем кабинете свет: дай, думаю, зайду, вместе домой поедем. Ну, как дела?
- Да как будто ничего…
- Знаем мы это "ничего". - Логинов засмеялся.
Он подошел к окну. Опытный завод примыкал к главному корпусу научно-исследовательского института. За широкими переплетами ярко освещенных заводских окон виднелись станки, величественные агрегаты. Здесь, в цехах опытного завода, претворялась в жизнь творческая мысль изобретателей. Последнее время завод жил особенно напряженно. Готовились принять на производство изобретение старшего научного сотрудника Сергеева.
- Смотри, - сказал Логинов, показывая на завод: - все готовы, дело за тобой.
- У меня тоже почти готово, - ответил Сергеев.
- Нехорошо, - продолжал Логинов, - что много болтают кругом о твоих работах. Чорт знает, откуда только просачиваются слухи? Изобретение оборонное, а около нас всякие люди могут быть. Надо поговорить с начальником института. Зайдем завтра к нему?
Сергеев кивнул головой:
- Ты прав. Непременно завтра надо поговорить, - и, вспомнив о времени, заторопился: - Поедем, пора спать.
Уже выходя, на лестнице, Логинов спросил:
- Жена еще не приехала?
- Нет, - ответил Сергеев, - каждый день ждем с Мишкой телеграммы. Отпуск у нее кончился сегодня - завтра должна приехать.
Они, переговариваясь, вышли из института.
Над городом спускалась синяя июньская ночь. Дремала окраинная улица. Одинокие фигуры часовых темнели у здания института.
В машине Сергеев сказал:
- Знаешь, я всю жизнь вложил в эту работу. Я много ночей не сплю, и я совсем не устал.
Глава II. Взрыв на заводе
Огромное клыкастое пламя разорвало ночь. Взрыв потряс улицу. Со звоном посыпались стекла. От волны горячего воздуха у ворот завода закачалась черемуха, осыпая белые цветы, с шумом полетела на мостовую тяжелая вывеска магазина. Завыли сирены. И вскоре на ярко освещенной улице у горящего завода появились пожарные машины.
Из центра города, от большого серого здания с большой скоростью шла машина. Она шла, не считаясь с красными огнями светофоров, не замедляла ход на поворотах, и было видно, как человек в машине перегибался к шоферу и, видимо, требовал еще большей скорости. У каменного подъезда института автомобиль остановился. Человек бросился вверх по лестнице. Там бегали люди, слышались возбужденные голоса.
Начальник института столкнулся с вошедшим.
- Товарищ Дымов, - начальник был бледен, у него срывался голос, - товарищ Дымов, вы уже здесь? Очень хорошо… Вы понимаете, на заводе не было ничего взрывоопасного. Ничего. Это диверсия. Явная диверсия. Это…
- Подождите, - остановил начальника Дымов и тихо спросил: - Материалы Сергеева не были на заводе?
- Нет, он еще не сдавал их. Он где-нибудь здесь должен находиться… - Начальник огляделся.
- Вам кого? - спросил, подходя к ним, Логинов.
- Сергеева.
- Он дома, - вытирая со лба пот, ответил Логинов: - мы с ним час тому назад вместе уехали из института.
- Вызовите, пожалуйста, Сергеева, - попросил Дымов, - он, наверное, еще не знает о пожаре.
- Да, конечно, не знает, живет далеко. Я - тут рядом… Только сел ужинать, слышу, взрыв - бросился сразу…
- Надо немедленно позвонить Сергееву, - повторил Дымов, проходя в кабинет начальника института.
Глава III. Телеграмма с юга
Громкий звонок разбудил Мишу.
Миша вскочил с постели и, не одеваясь, побежал в переднюю. Телеграмма из Крыма: "Встречайте пятнадцатого, поезд десять, вагон шесть. Целую. Мама".
- Наконец-то! - обрадовался Миша и на всю квартиру затянул: - "Торреадор, смелее в бой…"
- Мишка, ты с ума сошел! - крикнул из кабинета отец. - Перестань! Сейчас соседи в стену стучать начнут…
Миша просунул голову в дверь кабинета, продолжая: "Торреадор, торреадор…"
- Да замолчи! - смеясь, замахал руками отец. - Кто там звонил?
- Поезд десять, вагон шесть!.. - пропел Миша.
- А-а, - догадался отец. - Ну, вот и хорошо, завтра поедем встречать, - и взял телефонную трубку. - Курский вокзал? Справочную… В восемь тридцать приходит поезд. Марш в постель, сынок! Проспим…
Но Мише не хотелось сразу уходить.
- А что ты не ложишься? - спросил он отца.
- Иди, иди, я еще полчасика посижу.
На столе зазвонил телефон.
- Слушаю. Да, Сергеев… Машина выслана? Выхожу.
Миша увидел, что лицо отца передернулось и побледнело.
- Что случилось, папа?
Сергеев, бросился в переднюю, крикнув на ходу сыну:
- Ложись, Миша, не дожидайся, я задержусь…
Глава IV. Случай с Платонычем
Без десяти минут восемь у подъезда загудела машина. Миша побежал к двери.
"Ну, вот и приехал, - подумал Миша об отце, - сейчас вместе на вокзал".
Но в автомобиле сидел один шофер Платоныч. Он подал Мише записку. Отец писал: "Сын, поезжай на вокзал один. Извинись за меня перед мамой. Я очень занят".
- Что такое? - опросил Миша, усаживаясь рядом с Платонычем. - Где папа?
- Как где? - ответил Платоныч. - Ты что же, парень, не знаешь, что ли, - на заводе ночью взрыв был?! Ну, все там и сейчас.
- Взрыв?
- Ну да. Так рвануло - на улице ни одного стекла целого не осталось. Там милиция кругом стоит, никого не пропускают.
Платоныч дал газ. Автомобиль мягко рвануло вперед.
- Как взрыв? Отчего? - допытывался Миша.
Но Платоныч отвечал односложно:
- Вот разберутся - узнаем.
На углу Садовой Платоныч обернулся к Мише:
- По дороге к тебе у меня давеча такой случай вышел: спустил баллон, а запасного не было. Что ты будешь делать! Придется, думаю, парню на трамвае за мамашей ехать. Смотрю, сзади другая машина остановилась. Вылезает шофер, подходит. "Что, - говорит, - спустила?" - "Да, спустила". - "Могу одолжить баллон, есть в запасе". - "Спасибо, - говорю, - вот как выручишь…" Пока я возился, он рядом стоял. Такой приятный парень. Все расспрашивал, где работаю, сколько получаю, кого возить приходится. Пока я работал, он взял да уехал. Так вот и не знаю теперь, кому баллон должен. Ну, да он найдет. Знает ведь, где я работаю. Вот, Миша, какие дела… Какие хорошие люди есть!
Подъехали к вокзалу. Поезд немного опаздывал. Тонко дребезжали звонки грузовых вагонеток, бегали носильщики, репродукторы настойчиво приглашали зайти к дежурному по вокзалу Пелагею Тихоновну Орешкову, наверное потерявшую документы. Толпились пассажиры с пригородных поездов. В конце платформы звонко смеялась девушка.
Глава V. Крымская знакомая
Поезд подошел к платформе. Еще гремели буфера, но уже слышались приветствия, смех.
Расталкивая народ, Миша бросился к вагону.
- Мама!
- Миша!
- Какая ты стала черная! - воскликнул он, целуя загоревшую щеку матери.
- У вас совсем взрослый сын, Клавдия Павловна…
Миша оглянулся: рядом стояла молодая женщина в скромном костюме, с чемоданом и большим букетом цветов в руках.
- Познакомься, Миша, - сказала мать: - это Нина Дмитриевна - моя знакомая по Крыму.
Нина Дмитриевна опустила чемодан и, улыбаясь, протянула руку.
- Я думаю, что мы и с вашим сыном будем приятелями, - сказала она.
- Конечно, - ответила Клавдия Павловна. - Знаешь, Мишук, Нина Дмитриевна едет очень далеко - на Дальний Восток. Она несколько дней погостит у нас.
- А вы, Миша, должны показать мне Москву, - улыбнулась гостья. - Я здесь в первый раз.
- Пожалуйста, - сказал Миша, - у меня сейчас каникулы.
Он уловил беспокойный взгляд матери и догадался, о чем она хочет спросить.
- Знаешь, мама, папа не мог приехать на вокзал, у него очень важные дела.
- Вот видите, Нина Дмитриевна, - вздохнула мать, - я говорила, что он будет занят.
- О, у вашего мужа такая интересная работа!
- Да, но он мало бывает в семье.
Переговариваясь, они спустились в тоннель.
У выхода на площадь Нину Дмитриевну кто-то толкнул, и она выронила сумочку.
Невысокий, плотный мужчина в военном костюме нагнулся, поднял сумочку и подал Нине Дмитриевне. В руках у него были цветы.
- Старайтесь всё покрепче держать, - любезно проговорил он.
- Благодарю вас, постараюсь.
Человек исчез в толпе.
- Я чуть не потеряла документы и деньги, - сказала Нина Дмитриевна. - И все из-за этих цветов…
- Помоги Нине Дмитриевне, - заметила Мише мать: - какой ты недогадливый.
Миша взял букет. Это были крупные, уже начавшие слегка вянуть белые розы. От них исходил тонкий, нежный аромат.
Миша захлопнул за матерью и гостьей дверцу машины и уселся рядом с Платонычем. Автомобиль пересек площадь и свернул на широкую улицу.
- Смотри-ка, - удивленно проговорил Платоныч, толкнув Мишу локтем и кивая на шоферское зеркало перед собой, - смотри-ка, вот тот парень, что мне баллон одолжил. Ах ты, какое дело!.. Нельзя остановить…
Миша заглянул в зеркало и увидел идущую позади машину. Она шла за ними неотступно…
Вот и переулок, в котором живут Сергеевы. Платоныч остановился у знакомого подъезда. Идущая следом машина сделала крутой разворот, рванулась вперед и скрылась за углом.
Глава VI. После взрыва
Партийное собрание в институте подходило к концу. В повестке дня стоял только один вопрос - о бдительности. В зале было душно и накурено, нехватало стульев, и некоторые из присутствующих расположились на подоконниках.
- Слово товарищу Сергееву, - объявил председатель.
Прежде чем начать говорить, Сергеев внимательно осмотрел сидящих. В зале сидели люди, с которыми он много лет работал, был связан общими интересами, изобретательской и партийной работой… Так почему же большинство выступавших до него говорили, что вчерашний взрыв дело врага? Откуда враг мог пробраться к ним, в их среду? Ерунда, не может быть…
- Товарищи, - начал Сергеев свою речь, - я не могу согласиться с теми, кто считает вчерашний взрыв делом рук врага. На врага, да к тому же непойманного, легче всего валить. Я считаю, что дело проще простого: невнимательны мы - в этом главное. У нас много молодых, малоопытных работников, контроля над ними нет. Крантик, винтик отвернут, да так и оставят. Дело, кажется, пустяковое, а всё, очевидно, отсюда и началось. Невнимательны мы, товарищи, до неряшливости невнимательны. Вот в чем корень зла…
Сергееву не пришлось кончить своей речи. Гул возмущения, протеста нарастал в зале. С мест послышались крики:
- Не туда гнешь, Алексей Федорович… Кабинетным ученым сделался… Не видишь, что вокруг делается…
Сергеев запнулся на полуслове. В чем дело? Что такое? Навстречу ему спешил новый оратор, взволнованный, злой.
- Слово имеет инженер Осипов! - едва успел крикнуть председатель.
А Осипов уже говорил. Говорил взволнованно, нервно. Он не мог удержать слов, гневных, резких, направленных против Сергеева.
- Я не могу согласиться с Алексеем Федоровичем… Нельзя так, Алексей Федорович… Ты старый член партии, а говоришь - неряшливость. Если и есть неряшливость, то это наше благодушие, и твое, в частности. Я считаю, что вчерашний случай требует самых серьезных выводов. Классовый враг не дремлет… Ничего себе, неряшливость!.. Крантики… винтики… Да на заводе любой знает, что нужно быть дьявольски осторожным! Нет, тут не оплошность, товарищи. Дело, по-моему, посерьезнее. Я считаю, что вчерашний случай требует надлежащих выводов и особенно для тебя, Алексей Федорович. Нельзя быть таким близоруким…
Осипов говорил много.
Растерянный, смущенный, Сергеев вышел в коридор и закурил папиросу. Было неловко, досадно на себя. Неужели он действительно ничего не видит? Поднялся наверх к себе в кабинет. Посмотрел на часы. Уже девять. Сегодня приехала жена, а он со вчерашней ночи не был дома. Да, после собрания сразу домой… Зазвонил телефон.
- Да, я - Сергеев. Кто говорит? А, товарищ Дымов… Сейчас домой. А не поздно? Ну ладно, давайте адрес. Нет, нет, конечно, никому. Пока.
Сергеев записал адрес и позвонил в гараж.