- Мы, говнюк ты этакий. Центральное разведывательное управление, в рот его! А ты думал, я о ком? Думал, я один, что ли? Ты что, думал, старый толстый Фрэнк Хофман играет в игрушки и наживает себе деньжат? Да брось ты.
- И Назир Хаммуд - ваш человек? - спросил Сэм.
- Конечно наш! А чей же он, по-твоему? Может, прости Господи, Бутроса Бутроса-Гали? Конечно, он наш человек и чертовски здорово сработал. Как ты думаешь, кто укокошил иракского правителя? Хаммуд, вот кто. Да он герой, черт побери!
- Я знаю, что Правителя застрелил Осман. Он что, тоже работал на ЦРУ?
- Ты кто, конгрессмен? Откуда столько трепа? Ну да, конечно. Хаммуд все устроил. Ты думаешь, почему англичане стелят ему красный ковер? Почему он в Лондоне может на всех начхать? Почему ему разрешают ввозить оружие и хорошеньких курочек? Думаешь, потому что боятся? Нет. Этот парень - самый ценный агент двадцатого века. И завербовал его я. Я! Твой отец.
Лина смотрела на него с ненавистью. Внутри нее все жарче разгоралось негодование. Наконец она не выдержала, и слова будто сами выскочили из нее, как языки пламени.
- Хаммуд свинья!
- Прости, милочка. Я не понял.
- Я сказала, что Назир Хаммуд свинья!
- Знаешь, не слишком-то любезно называть его свиньей, если я только что назвал его отличным парнем. Черт подери! С тобой все в порядке?
- Со мной-то все в порядке, - сказала Лина. Голос ее звучал громко, а в глазах сверкал гнев, который завладел ею без остатка. - Я из Ирака, и я повторяю еще раз, что Назир Хаммуд - вор и жулик, который украл деньги моего народа и должен их вернуть.
- Остынь! Хаммуд помог освободить твою чертову страну от тирана! Чего ты еще хочешь?
- Он никого не освободил. В Багдаде заправляют все те же люди, что и раньше. Меня пытали и чуть не убили из-за вашего приятеля Назира Хаммуда. И если он вам нравится, мистер Хофман, значит, вы тоже свинья!
Фрэнк Хофман повернулся к сыну и покачал головой.
- Ну и стерва у тебя подружка, Сэмми. Ты это знаешь?
- Замолчи, папа.
- Нет, не замолчу. Что-то она меня начинает раздражать.
- Замолчи! - В комнате росло напряжение, как в закипающем чайнике. Но остановиться уже никто не мог.
Хофман снова погрозил Лине пальцем.
- Знаешь, душечка, мне начинает казаться, что я тебе не нравлюсь. Верно?
- Я ненавижу вас, - тихо сказала она.
- Ты слышал, что она сказала, Сэмми? Я, наверно, плохо расслышал. Она действительно сказала, что я ей не нравлюсь?
Лина повысила голос.
- Я говорю, что мою страну изнасиловали, а вы держите банковский счет для насильников. Кто же вы после этого? По-арабски это называется "гаввад". Сводник!
- У-у… твою мать! - прорычал Фрэнк Хофман. Это было все, что он мог придумать.
- Сколько денег вы сами на этом заработали, гаввад? Сколько миллионов вы получили через "Оскар трейдинг"? Я знаю, что много. Я видела платежные документы.
Фрэнк Хофман плюнул на пол, прямо перед Линой.
- Знаешь, милочка, правильно Хаммуд про тебя говорил. Ты настоящая блядь!
Когда последнее слово сорвалось с уст отца, Сэм Хофман, шатаясь, подошел к нему и в отчаянии замахнулся на старика. Но Фрэнк, проявив неожиданную для него ловкость, отскочил от стола. Он выхватил из кобуры под мышкой короткий толстый пистолет и направил на них.
- Как бы я хотел сейчас поиграть этой штукой, Сэмми, особенно с твоей подружкой, дери ее в задницу. Но я разумный человек и бывший государственный служащий. Так что сядьте-ка оба.
Они продолжали стоять не двигаясь, пылая гневом.
- Я сказал: сядьте, мать вашу! - Он взвел курок и прицелился сыну в голову. Они отошли к своим креслам. - Благодарю вас, мальчики и девочки. А теперь давайте-ка успокоимся и перестанем обзываться. Потому что это уже переходит все границы. Прошу прошения, милочка. Я имею в виду то, что назвал тебя блядью. Но ты здесь играешь не в ту игру. Правда. Поэтому не препирайся больше с дядей Фрэнком. Поняла?
Лина молча смотрела на него, не реагируя на извинения, и только глаза у нее по-прежнему сверкали. Фрэнк пожал плечами и повернулся к сыну.
- Сэмми, сынок, мне надо поговорить с тобой.
- Говори.
- Один на один. Иначе, предупреждаю тебя, ты плохо кончишь. Особенно из-за этой мисс Прибабах. У нее столько врагов, что она и представить себе не может. Я вообще не в счет - так, мелочи. Поэтому давай-ка побеседуем вдвоем и подумаем, что можно сделать. Разумно?
Сэм обернулся к Лине и, сложив ладони вокруг ее уха, прошептал:
- Как ты считаешь? Мне поговорить с ним?
- Только никаких сделок, - шепнула она ему в ответ. - Поговори, если хочешь. Но я ни с кем никаких сделок заключать не буду. Я не могу. Я дала клятву.
Сэм повернулся к отцу.
- О’кей, папа, - сказал он. - Давай поговорим.
- Хороший мальчик. Значит, еще есть надежда. - Фрэнк Хофман поднял телефонную трубку и нажал красную кнопку.
- Привет, дружище. Это Фрэнк. Мы с сыном должны пойти прогуляться, прочистить мозги. Хотели бы оставить даму здесь на пару часов. Хорошо? Пусть почитает журналы, почистит ноготки. Мы вернемся и заберем ее. Ладно? Хорошо, спасибо.
Посиди смирно, куколка, - сказал он Лине. - И не делай глупостей. Пойдем, Сэмми. - Он взял сына за локоть, как делал когда-то, переходя с маленьким сыном улицу, и повел его из приемной.
- Йа гхариб кун адиб! - тихо произнесла она, когда за ними закрылась дверь. - Будь повежливей, иностранец.
Глава 38
Фрэнк Хофман пошатываясь вышел на улицу из дверей "Кредит Мерсье" и стал звать такси. Утреннее солнце начинало пригревать. Почтенный экс-шпион расстегнул жилетку, выпустив на волю живот, и отер пот со лба галстуком. Буйная энергия Фрэнка Хофмана заставляла забывать о его возрасте.
- Поедем-ка в мою гостиницу, сын, и выпьем что-нибудь, - сказал он. - Что-то твоя подружка сильно меня утомила.
- Я не хочу пить, папа.
- А я хочу, так что замолкни.
Около них затормозило такси.
- Отвези-ка нас в "Нога-Хилтон", дружище, - сказал Фрэнк, - и не жалей газу. - Он разговаривал со всеми одним и тем же грубоватым, сугубо уличным языком, который тем не менее все прекрасно принимали.
Таксист высадил их около отеля, сверкавшего на солнечном берегу озера, как ледяной монолит. Фрэнк направился в бар рядом с казино. В этот час там было темно и пусто. "Дай-ка мне бутылочку скотча, Антуан, - сказал он буфетчику. - Запиши за мной". Буфетчик извлек из-под прилавка бутылку "Чивас Ригал" и вложил ее в коричневый бумажный пакет. Хофман вытащил из кармана скомканный пятидесятидолларовый банкнот и сунул в руку буфетчику. "Купи что-нибудь жене", - сказал он.
Фрэнк снова взял Сэма за локоть и повел к лифтам. Они составляли странную пару: старший, коренастой фигурой похожий на огнетушитель, в расстегнутой жилетке, пыхтя преодолевал вестибюль, держа в руке коричневый пакет и подталкивая младшего - худого и высокого, сопротивлявшегося отцовской хватке. Фрэнк отпустил локоть сына только тогда, когда они дошли до номера.
Фрэнк открыл дверь и вошел. Из спальни его окликнул женский голос.
- Ох, черт! - сказал он. - Я и забыл про нее. Поди погуляй, Фифи, - крикнул он в спальню. - У меня тут кое-какие дела.
В гостиную вышла женщина в одних трусах. Ее огромные груди свешивались почти до середины живота, лицо было живым, но глуповатым. Фрэнк вытащил из бумажника пять хрустящих стодолларовых купюр и вручил ей.
- Валяй! - сказал он. Женщина шмыгнула обратно в спальню, оделась и вышла через другую дверь. В воздухе остался крепкий запах ее духов.
- Кто это? - спросил Сэм.
- Элеонора Рузвельт. Оставь меня в покое, сынок. Это обыкновенная шлюха. Что тебе за дело до нее?
- Ты прав. Никакого дела нет.
Сколько Сэм себя помнил, его отец всегда таскался за молоденькими женщинами, и чем вульгарнее и нахальнее они выглядели, тем, кажется, больше ему нравились. Это была какая-то неустанная, героическая гонка за дешевым продажным сексом. В Бейруте, когда Сэм был еще мальчиком, отец ходил с ним в стрип-клуб "Черная кошка", и ему приходилось смотреть кошмарное шоу с участием немецкой пастушки и змеи. Большую часть своей юности Сэм избавлялся от воспоминаний об этих представлениях. Но его отцу это было по вкусу; он сидел в первом ряду и покрикивал: "Ух ты, ух ты!"
Фрэнк налил виски в два высоких стакана.
- Соды или воды? - спросил он.
- Нет, только льда.
- О-о! Мальчик вырос. Ты уверен, что справишься?
- Перестань, папа. Я думал, мы собрались поговорить. А то давай отложим.
- Я действительно хочу поговорить. Мне просто нужно было расслабиться, а то я ляпну что-нибудь несусветное. Но теперь я уже в порядке. Как мама?
- Нормально. Но мы же не о ней хотели разговаривать.
- О’кей, черт с ней, с мамой. - Фрэнк скинул туфли и положил ноги на кофейный столик. - Давай поговорим об Ираке. У нас с тобой здесь серьезная проблема. Ребята Хаммуда озверели, когда твоя подружка сбежала из Багдада. Они поимели здоровенный зуб на тебя и твоего …аного саудовского дружка за то, что вы это устроили, и зуб поменьше - на твоего покорного слугу, за то, что я это допустил. Так что нам надо как-то согласовать действия, и быстро.
Сэм глядел в сторону. Он все еще не мог прийти в себя от сегодняшних событий.
- Как ты мог это делать, папа?
- Делать что?
- Работать с этими засранцами. Мне казалось, что даже ты как-то себя от них отделяешь.
- Конечно, это грязная работа, сынок. Но нужно делать то, что нужно делать. А с кем, ты думал, я работал все эти годы. С тетушкой Милдред?
- Только не надо этого, папа. Ты вечно так говоришь, как будто этим все оправдывается. Но нет. Всякая работа становится грязной, когда превращаешь ее в грязную.
- Славно сказано, сынок. Но все дело в том, что ты сам не понимаешь, о чем рассуждаешь. Если бы ты знал все, то понял бы, что я встрял в это дело с иракскими деньгами не просто так. Но ты не знаешь.
- Ну, так расскажи.
- Тебе будет легче, если папочка расскажет всю правду и поцелует тебя перед сном?
- Перестань, папа! Перестань паясничать, хотя бы сейчас. Давай, в конце концов, поговорим!
Фрэнк вскинул голову и посмотрел на сына.
- Ты это серьезно?
Сэм кивнул.
- Почему бы не попробовать? Почему бы не поговорить начистоту, хотя бы для разнообразия?
- Ну, отлично, - сказал Фрэнк Хофман. Он нежно посмотрел на свой стакан и большим глотком осушил его наполовину. - Но тогда наберись терпения, потому что на это нужно время. Ирак - это только последняя глава.
- Я не против, папа. Я, наверно, всю жизнь жду, чтобы услышать эту историю.
- О’кей. Я скажу тебе самый большой секрет, который знаю. Самый большой. Ты слушаешь?
- Слушаю.
- Вот этот секрет: весь арабский мир второй половины двадцатого века - это в основном детище Центрального разведывательного управления. Мы с друзьями потратили последние сорок лет на то, чтобы купить или охмурить всех королей, президентов и эмиров на Ближнем Востоке. И знаешь, что я тебе скажу? Мы сделали неплохую работу. И я чертовски горд. Так что нечего ее портить. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Нет, откровенно говоря, не понимаю.
- Конечно не понимаешь. Чересчур трудное дело для такой маленькой головки. Поэтому повторю медленно и по порядку. Пятидесятые годы. Мы привели шаха к власти в Иране. Мы привели короля Хусейна к власти в Иордании. В Саудовской Аравии мы привели к власти сыновей короля Абдул-Азиза. Мы купили президента Ливана и половину парламента. Мы даже платили Насеру в Египте. Мы были повязаны, понял? Повязаны. Твой старик в эти годы развозил деньги в чемоданчиках по дворцам - в Амман, Бейрут, Тегеран. И все их брали.
- Это очень интересно, папа, но это уже древняя история. Про шаха и короля Хусейна все знают.
- Может, и знают; но мы на этом не остановились. Перейдем сразу к семидесятым годам, когда мы слегка запустили дела. Наши старые пердуны стали проигрывать, а молодые захотели быть арабскими радикалами и… шведских девочек. Поэтому нам пришлось поменять программу. Мы помогли посадить в седло Садата в Египте. Мы помогли удержаться у власти Хафезу Асаду в Сирии. Мы даже оказали кое-какую помощь этому психу полковнику Каддафи, когда он победил в Ливии.
- Что? - Сэм недоверчиво потряс головой.
- Да, да, ты меня правильно расслышал. Этому сумасшедшему Муаммару. Но лучший трюк получился у нас с самыми большими забияками региона - палестинцами. Мы завладели ООП. Мы завербовали шефа разведки у Арафата, и он работал на нас. Это сделал один из моих ребят там, в Бейруте, используя промежуточного агента, которого завербовал я. И вот - "шаззам"! Больше проблем нет, по крайней мере у нас. Израильтяне и палестинцы стреляют друг в друга до сих пор, ну и… с ними! Это их дело.
Фрэнк осушил свой стакан и громко, раскатисто рыгнул. Откинувшись в кресле и поставив пустой стакан на круглый глобус своего живота, с удовольствием вспоминая, как он и его коллеги манипулировали целым регионом планеты в течение нескольких десятилетий, Фрэнк Хофман улыбался удовлетворенной, злорадной улыбкой этакого анти-Будды.
- Еще виски, папа? - спросил Сэм.
- Валяй! - Фрэнк протянул сыну стакан, и тот наполнил его, а потом налил себе.
- Давай дальше, - сказал Сэм. - Не факт, что я верю всему, что ты говоришь, но история хорошая.
- Мы еще только начали, мой мальчик. Ты меня спроси про ОПЕК. Ты, конечно, скажешь, что Цирковое и развлекательное училище не могло иметь никакого отношения к этому нефтяному союзу, что это невозможно. Но ты ошибаешься, милый Сэмми. Мы знали, что они собираются национализировать нефть, поэтому постарались обеспечить, чтобы она попала в хорошие руки - я имею в виду достойных восточных джентльменов, которых мы привели к власти. Мы выслали туда армию юристов, банкиров, управленцев, которые объясняли им, как надо действовать, куда надо вкладывать деньги. И когда ОПЕК взвинтила цены, угадай, кто возглавил эту кампанию? Наш разлюбезный шах Ирана вместе с нашим разлюбезным королем Фейсалом. Они разбогатели - и мы разбогатели. Я тогда переехал в Дахран и создал свою фирму: "А-А-Арабско-американские консультанты по безопасности" - самая первая в телефонной книге, если бы, конечно, у них была такая книга. Понимаешь ли ты все это, Сэмми?
- Да, понимаю, но до сих пор не могу сказать, что верю.
- Поверь, потому что так оно и есть. ОПЕК работала как огромная плотина, которая собирала мировые деньги в один резервуар. Я тебе все время об этом твердил, но ты не слушал. Это было море денег, в котором хозяйничали наши друзья, и мы следили за тем, чтобы у всех хороших ребят были соломинки.
Арабы покупали у нас оружие, - продолжал он. - Они покупали у нас гостиницы. Они делали вид, что покупают у нас фабрики и нефтеочистительные заводы, что у них якобы создается реальная экономика. Все это была одна большая игра! Все подлецы и пройдохи от Рабата до Адена хотели в нее играть, и все они по существу были в нашей команде. Это была команда "Всех звезд Свободного мира", а твой старик был в ней выводящим тренером. ЦРУ уже не обязано было платить своим агентам. Мы просто помогали им стать торговцами оружием, банкирами, министрами и следили за тем, чтобы они получали жирные куски. Ты слышал когда-нибудь о "Друзьях Арабии"?
- Нет.
- Правильно, нет. Потому что такой организации на самом деле не существует. Давай скажем проще: та система, которую я тебе описал, - это не игра случая. Понятно? Если ты меня правильно понял, Аллах не имеет к этой цепочке событий никакого отношения.
- А как насчет Ирана в 1979 году? Хомейни ведь не был в вашей команде.
- Верно, но не потому, что мы сплоховали. На самом деле мы очень давно работаем с иранскими муллами. Многим из них мы платили еще в 1953 году, и большинство из них до сих пор получают свои чеки. Может, не сам Хомейни, но половина его людей работала с нами уже тогда, когда он оказался в изгнании в Париже. На Садека Готб-заде, его правую руку, было заведено досье № 201 толщиной в семь томов. Я не преувеличиваю, семь томов. Мы даже пытались завербовать его будущего президента, Бани-Садра. К сожалению, здесь мы опростоволосились, но к нам попало множество его друзей в Иране, и до сих пор они у нас. Нет, Сэмми. По правде говоря, на всем Ближнем Востоке оставался всего один орешек, который мы никак не могли раскусить. Как ты думаешь какой?
- Ирак, - сказал Сэм. Он забыл о своей настороженности, подался вперед в кресле со стаканом в руке и ловил каждое слово отца. Это действительно была история, которую он ждал всю жизнь.
- Правильно, сынок. Оставался один Ирак. Всех, кроме багдадского Правителя, мы держали на коротком поводке. Но этот был такой разбойник, такой законченный садист и псих, что никак не хотел играть в эту игру. И все же в конце концов мы нашли способ. Да! На это ушло время, но способ мы нашли.
- Деньги.
- Точно! Правитель оказался жадной свиньей, но даже не столько он сам, сколько его братья и кузены. Они решили, что Ирак - это их семейный бизнес, и каждый хотел, чтобы его доля выражалась в долларах, а не в динарах. И чтобы заткнуть им всем пасть, Правитель должен был создать финансовую сеть на Западе, где он мог бы прятать деньги. Вот здесь-то и нашлась для нас лазейка.
- Как вы это сделали? Вы что, ездили прямо к нему?
- Сначала это было невозможно. Ты же помнишь, этот тип был первосортным мудаком. Всю жизнь ненавидел Америку. Нет, сначала мы связались с некоторыми людьми, которых он знал. В Багдаде были деятели, которые обделывали всякие скользкие делишки для министерства обороны, а в Ливане - несколько мерзавцев, продававших ему оружие. Мы заловили этих ребят в Бейруте, но они не смогли обеспечить нам нужного доступа.
- А кто смог?
- Палестинцы. Это были единственные люди, которым Правитель доверял, потому что тогда они были самыми отвратными сукиными детьми. Но он не знал, что палестинцами владели мы. А твой старик помогал вербовать большинство из них. Поэтому когда один палестинский банкир поехал консультироваться с его милостью, угадай, кто за ним увязался?
- Фрэнк Хофман?
- Правильно. И что ты думаешь, мы с Правителем сошлись. Оказалось, что у нас с ним общий интерес к некоторым необычным видам эротики. Когда я приехал в следующий раз, я привез пару девочек, которые, по моим расчетам, должны были ему понравиться. В следующий раз - еще парочку. И очень скоро мы стали друзьями. Он дает мне контракты на вывоз иракской нефти и импорт немецкого пива, я откладываю немножко для него и его семьи, ну, и еще для кое-кого. И мы весело проводим время. Наконец он знакомит меня со своим прилипалой Назиром Хаммудом и говорит, что хотел бы, чтоб мы вдвоем занялись делом. И вот - марш! - гонки начинаются.
- Он знал, что ты работаешь на Управление?
- Конечно. В этом-то и было самое привлекательное. Как и все арабы, он воображал, что миром правят евреи и что единственный способ от них спастись - залезть в постель к ЦРУ. Все арабы с ума сходят по ЦРУ - конечно, в придачу к тому, что они сдвинуты по части евреев. Скажу по секрету, они все хотят спать с нами, потому что думают, что у нас самый толстый хер на деревне. И Правитель не был исключением. Мы его поцеловали, мы ему вставили - и ему понравилось! И он взял цээрушника своим банкиром, причем с удовольствием.