- Об этом знает весь город, - сообщил Норрис. - Я хотел поговорить с вами, прежде чем до вас дойдут извращенные версии случившегося.
По переулку свистал ветер, и холод когтями продирал ее плащ. Роза повернулась к ветру спиной, ее волосы вырвались из-под платка, хлеща онемевшие щеки.
- Мы можем поговорить где-нибудь в тепле? - спросил Норрис. - В каком-нибудь уединенном месте?
Роза не знала, стоит ли доверять этому человеку. В тот день, когда они впервые встретились у постели ее сестры, он вел себя учтиво и был единственным из студентов, кто обратил на нее внимание. Она ничего не знала о
Норрисе, разве только то, что у него плохой сюртук и потрепанные манжеты. Поглядев в переулок, Роза задумалась, куда пойти. В такое время во всех тавернах и кофейнях шумно и полно народу - слишком много ушей, слишком много глаз.
- Пойдемте со мной, - пригласила она.
Пройдя несколько улиц, она свернула в темный проулок и шагнула за какой-то порог. Внутри пахло вареной капустой. В коридоре горела всего одна лампа, пламя которой судорожно задергалось, когда Роза закрывала дверь.
- Наверху наша комната, - сообщил Билли, скача по лестнице впереди них.
Норрис взглянул на Розу.
- Он живет с вами?
- Не могла же я оставить его в холодной конюшне, - отозвалась девушка.
Роза остановилась, чтобы зажечь свечу, а затем, прикрывая пламя рукой, начала подниматься по лестнице.
Следом за ней Норрис миновал с десяток скрипучих ступеней и оказался в полутемной вонючей комнате, где жили тринадцать постояльцев. Соломенные матрацы были отгорожены провисшими занавесками - пламя свечи обращало эти тряпки в стаю призраков. В темном углу лежал один из жильцов, самого его видно не было, зато сухой и отрывистый кашель был слышен всем.
- Он болен? - поинтересовался Норрис.
- Кашляет и днем, и ночью.
Пригнув голову, чтобы не задеть низкие балки, Норрис прошел по усеянному матрацами полу и опустился на колени возле больного жильца.
- Старик Клэри уже не может работать, - объяснил Билли. - Поэтому целый день и лежит.
Норрис ничего не сказал, он сразу понял, что означают мелкие кровавые пятнышки на грязной простыне. Клэри был так измучен чахоткой, что, казалось, сквозь кожу его истощенного лица проглядывали кости. Стоило только посмотреть в запавшие глаза, услышать хрипы в его легких, и сразу становилось ясно - ничего поделать нельзя.
Норрис молча поднялся на ноги…
Роза заметила, с каким выражением лица он оглядел комнату, узлы с одеждой и груды соломы, служившие кроватями. В темноте шныряли какие-то твари, Роза подняла ногу, чтобы раздавить несущееся мимо существо, резко опустила и почувствовала, как что-то хрустнуло под ее ступней. Да-да, господин Маршалл, подумала она, именно здесь я и живу, в этой кишащей паразитами комнате с вонючим помойным ведром, я сплю на полу, где по ночам лежит столько жильцов, что нужно думать, на каком боку спать, иначе кто-нибудь угодит тебе локтем в глаз или положит грязную ногу на голову.
- А вот моя кровать! - 0бъявил Билли, плюхаясь на кучу соломы. - Если задернуть штору, у нас получится чудесная комнатка для троих. Можете сесть там, сэр. Старуха Полли не заметит, что на ее кровати сидели.
Суда по всему, Норрису не очень-то хотелось садиться на кучу тряпок и соломы. Пока Роза опускала занавеску с противоположной стороны, Норрис глядел на постель Полли, будто размышляя, сколько паразитов он подхватит, посидев на ней.
- Подождите! - Подскочив, Билли на секунду удалился и принес в их угол ведро с водой, немного расплескав ее при этом. - Теперь можно поставить свечку.
- Он боится огня, - пояснила Роза, осторожно ставя свечу на пол. В комнате, полной тряпок и соломы, это было неудивительно.
Только когда Роза опустилась на свою кровать, Норрис тоже послушно сел. Отгородившись от всех в своем углу, они устроились вокруг мерцающей свечи, которая отбрасывала на свисавшее полотно длинные тонкие тени.
- А теперь расскажите мне, - попросила Роза. - Расскажите мне, что случилось с Мэри.
Норрис посмотрел на огонь.
- Это я нашел ее, - сообщил он. - На набережной, прошлой ночью. Я шел по больничному полю и услышал ее стоны. Ее зарезали, мисс Коннелли, точно так же, как и сестру Пул. На ее животе вырезали тот же рисунок.
- В форме креста?
- Да.
- Господин Пратт по-прежнему винит папистов?
- Даже и не знаю, кого он теперь винит. Роза горько усмехнулась.
- Тогда вы не замечаете очевидного, господин Маршалл. Нет ни одного страшного проступка, в котором нельзя обвинить ирландцев.
- В случае с Мэри Робинсон подозрения падают вовсе не на ирландцев.
- Какого же бедолагу господин Пратт подозревает на этот раз?
- Меня.
Воцарилось молчание. Роза принялась разглядывать тени, танцевавшие на лице Норриса. Билли, словно усталая кошка, свернулся клубочком возле ведра с водой и задремал - при каждом его дыхании солома тихо шелестела. Чахоточный больной продолжал кашлять в углу, его хрипы словно служили подтверждением тому, что смерть всегда бродит рядом.
- Теперь вы видите, - продолжал Норрис, - я прекрасно понимаю, что значит стать жертвой несправедливого обвинения. Я знаю, что вы пережили.
- Это вы-то знаете? Пока только на меня все и смотрят с подозрением, всю жизнь! Вы этого даже представить себе не можете.
- Мисс Коннелли, прошлой ночью я видел то же существо, что и вы, только мне никто не поверил. Никто другой его не заметил. Но что хуже всего, больничный служитель видел, что именно я склонился над телом. На меня подозрительно косятся медицинские сестры и другие студенты. Попечители больницы могут запретить мне доступ в палаты. Я всегда хотел только одного - стать врачом. Теперь все, чего мне удалось достичь, под угрозой - слишком многие подвергают сомнению мои слова. Так же как и ваши. - Норрис склонился поближе к Розе, и мерцание свечи разрисовало его лицо длинными призрачными тенями. - Вы ведь тоже видели его, то существо в плаще. Мне нужно удостовериться, что вы помните те же детали, что и я.
- Той ночью я рассказала вам обо всем увиденном. Не думаю, что тогда вы поверили мне.
- Признаюсь, в тот момент ваш рассказ показался мне…
- Обманом?
- Я бы никогда не стал выдвигать против вас такие обвинения. Да, я посчитал ваше описание несколько надуманным. Но вы были крайне взволнованы и явно напуганы. Прошлой ночью я находился в таком же состоянии, - тихо добавил он. - От этого зрелища у меня все похолодело внутри.
Роза взглянула на пламя свечи и прошептала:
- У него были крылья.
- Возможно, это накидка. Или темный плащ.
- Его лицо светилось белым. - Роза встретила взгляд Норриса, и свет, игравший на его чертах, заставил ее с поразительной четкостью вспомнить чудовище. - Оно было белое, как череп. Вы видели его?
- Не знаю. Луна светила на воду. Отражения часто обманывают зрение.
Роза поджала губы.
- Я рассказываю вам о том, что видела. А вы в ответ пытаетесь давать пояснения - мол, это всего лишь отражение луны!
- Я занимаюсь наукой, мисс Коннелли. И - ничего не могу с этим поделать - всегда ищу логические объяснения.
- Какая же логика в убийстве двух женщин?
- Тут не может быть логики. Это просто зло. Роза нервно сглотнула, а потом тихо сказала:
- Мне страшно оттого, что он знает меня в лицо.
Застонав, Билли перевернулся на другой бок. Лицо спящего подростка выглядело невинным и расслабленным.
Глядя на него, Роза подумала: "Билли не знает, что такое зло! Он видит улыбку и даже не представляет, что за ней может скрываться тьма".
На лестнице послышались глухие шаги. Уловив мужской смех и женское хихиканье, девушка замерла. Одна из жилиц привела наверх клиента. Роза понимала, почему это необходимо, знала: несколько минут с раздвинутыми ногами превращали урчание голодного желудка в предвкушение ужина. Но все же звуки, которые издавала парочка по ту сторону тонкой занавески, заставили Розу покраснеть от стыда. Она не в силах была поднять взгляд на Норриса. И, пока парочка ворчала и стонала, пока солома шуршала под беспокойными телами, Роза смотрела вниз, на сцепленные на коленях руки. А в дальнем углу продолжал кашлять больной, захлебываясь кровавой мокротой.
- Поэтому вы скрываетесь? - спросил Норрис.
Неохотно взглянув на юношу, Роза отметила его решительный взгляд. Казалось, будто Норрис приказал себе не обращать внимание на то, что происходило всего в метре от него, - на совокупление, на кашель умирающего.
Словно бы грязная простыня служила границей отдельного мирка, и в нем только Роза притягивала его внимание.
- Я скрываюсь от неприятностей, господин Маршалл. Oни могут исходить от кого угодно.
- И от Ночной стражи? Они говорят, вы заложили украшение, которое вам не принадлежало.
- Это подарок моей сестры.
- Господин Пратт считает, что вы украли его. Что вы сняли украшение с тела умирающей.
Роза фыркнула.
- Это все мой зять. Эбен хочет отомстить, поэтому распространяет обо мне слухи. Но даже если бы он был прав, даже если бы я украла медальон, все равно я ему ничего не должна. Как иначе я заплатила бы за похороны
Арнии?
- За ее похороны? Но ведь она… - Норрис запнулся.
- Что она? - спросила Роза.
- Ничего. Просто… у нее необычное имя, вот и все. Арния. Красивое имя.
Роза печально улыбнулась.
- Так звали нашу бабушку. "Золотая женщина" - вот что означает это имя у ирландцев. А моя сестра и вправду была золотой. До того как вышла замуж.
Усилившиеся звуки за занавеской сопровождались теперь неистовым шлепаньем, столкновением двух тел. Роза не могла смотреть в глаза Норрису. Она уткнулась взглядом в свои башмаки, стоявшие на устланном соломой полу. Из подстилки, на которой сидел Норрис, медленно вылезло какое-то насекомое. Розе показалось, что юноша не видит его. Она поборола желание раздавить жучка башмаком.
- Арния заслуживала лучшего, - тихо проговорила Роза. - Но в конечном счете у ее могилы стояла только я. И
Мэри Робинсон.
- Сестра Робинсон была на похоронах?
- Она была добра к моей сестре и ко всем остальным. В отличие от мисс Пул. Ох, признаю, я не любила ее, но
Мэри была совсем другой.
Роза печально покачала головой.
Совокупление за шторой закончилось, и громкие стоны сменились изнеможенными вздохами. Роза уже забыла об этой парочке, в ее памяти всплыла последняя встреча с Мэри Робинсон на кладбище Святого Августина. Она вспоминала мятущийся взгляд и трясущиеся руки девушки. И как та исчезла - внезапно, даже не попрощавшись.
Билли зашевелился, сел и, почесав голову, смахнул с волос грязные соломинки. Затем посмотрел на Норриса.
- Значит, вы сегодня с нами спать будете? - поинтересовался он. Роза вспыхнула.
- Нет, Билли. Нет.
- Я могу подвинуть свою кровать и освободить вам место, - предложил парнишка. А потом добавил собственническим тоном: - Но чур только я буду спать рядышком с мисс Розой. Она обещала.
- Я даже и не думал занимать твое место, Билли, - сказал Норрис. Он поднялся, отряхивая солому с брюк. -
Простите, что отнял у вас время, мисс Коннелли. Спасибо, что поговорили со мной.
Норрис отдернул занавеску и двинулся вниз по лестнице.
- Господин Маршалл! - Роза с трудом поднялась на ноги и поспешила за ним. - Очень прошу вас больше не наводить справок в мастерской, где я работаю.
Он нахмурился.
- Что, простите?
- Если вы сделаете это, я могу лишиться средств к существованию.
- Я никогда не был в том месте, где вы работаете.
- Сегодня туда приходил мужчина - спрашивал, где я я живу.
- Я даже не знаю, где вы работаете. - Норрис открыл дверь, выпустив яростный ветер, сквозняк потянул юношу за сюртук, всколыхнул подол Розиной юбки. - О вас расспрашивал не я.
* * *
В этот студеный вечер доктор Натаниэл Берри не думает о смерти.
Напротив, он думает отыскать какую-нибудь сговорчивую курву. А почему, собственно, и нет? Он молод, но, как старший интерн больницы, вынужден подолгу работать. У него нет возможности ухаживать за женщинами так, как это обычно делают джентльмены, ему недосуг вести вежливые беседы на светских раутах и музыкальных вечерах, для благочинных прогулок по улице Коллонад он тоже не находит времени. В этом году он только и делает что обслуживает пациентов Массачусетской общей больницы, двадцать четыре часа в сутки, а уж вечера вне больничных угодий выпадают ему крайне редко.
Однако нынешний вечер, к его величайшему удивлению, оказался свободным.
Если молодой человек слишком долго сдерживает свои естественные потребности, именно они, эти потребности, берут верх, когда тот наконец оказывается на свободе. Поэтому, покидая свое жилище в больнице, доктор Берри прямиком направляется в район Серверный склон, пользующийся дурной славой, - а именно в таверну "Караульный холм", где поседевшие моряки отираются бок о бок с освобожденными рабами и куда молодые дамы наверняка заходят не только за бокалом бренди.
Доктор Берри не задерживается в таверне.
Всего лишь после двух ромовых флипов он выходит оттуда, но уже не один, а с легкомысленно хохочущим объектом вожделения. Трудно было выбрать более откровенную шлюху, чем эта неопрятная потаскушка со спутанными черными волосами, но ему она отлично подходит, поэтому Натаниэл ведет ее к реке, где обычно и проходят подобные свидания. Девушка охотно, хоть и несколько нетвердо шагает рядом, ее пьяный смех оглашает узкую улочку. Но стоит ей завидеть впереди воду, она тут же останавливается и начинает упираться, словно упрямая ослица.
- Что такое? - спрашивает доктор Берри, которому не терпится наконец забраться под юбки.
- Река. Там убили девушку.
Доктор Берри, конечно, осведомлен об этом. Он знал Мэри Робинсон и работал с ней. Но печаль по поводу ее кончины куда слабее естественной необходимости.
- Не волнуйся, - успокаивает он проститутку. - Я смогу защитить тебя. Пойдем.
- Ты ведь не он, а? Не Вестэндский Потрошитель?
- Конечно, нет! Я доктор!
- Говорят, он тоже может быть доктором. И поэтому убивает медицинских сестер.
Доктор Берри уже изнывает от похоти, ему немедленно нужна разрядка.
- Но ведь ты не сестра, верно? Пойдем, я тебя хорошо отблагодарю.
Ему удается протащить девушку еще несколько метров, потом она снова останавливается.
- Откуда мне знать, а вдруг ты разрежешь меня, как тех бедных женщин?
- Слушай, вся таверна видела, как мы с тобой уходили. Думаешь, будь я Потрошителем, стал бы я так рисковать на публике?
Сраженная его неопровержимой логикой, потаскушка послушно идет к реке. Теперь, когда цель близка, доктор
Берри только и думает о том, как сейчас отымеет девку. Волоча проститутку к воде, он даже не вспоминает о Мэри
Робинсон, да и с чего о ней думать? Доктор Берри не страдает дурными предчувствиями, он просто ведет шлюху в тень моста, где их никто не увидит.
Но, вполне вероятно, услышит.
Звуки истекают из темноты и распространяются по берегу реки. Шорох задираемой юбки, горячее дыхание, громкие оргазмические стоны. Через несколько минут все кончено, и девушка торопится подняться на берег - пусть еще более потрепанная, зато на целых пять доллаpов богаче. Спеша вернуться в таверну, чтобы охмурить очередного клиента, она не замечает стоящей во тьме фигуры.
Забыв обо всем на свете, девушка продолжает идти, так ни разу и не оглянувшись на мост, под которым, застегивая брюки, задержался доктор Берри. Не увидев, кто скользнул ему навстречу.
А когда доктор Берри испускает последний страдальческий вздох, проститутка уже сидит в таверне и смеется, устроившись на коленях у матроса.
18
- Вы хотели поговорить со мной, доктор Гренвилл? - осведомился Норрис.
Профессор взглянул на юношу, по его лицу, казавшемуся темным на фоне утреннего солнца, трудно было что-либо угадать. Вот-вот на меня обрушится удар, решил Норрис. За несколько дней слухи и инсинуации вконец измучили его. Прохода по коридорам, он слышал шепот за своей спиной, ловил взгляды коллег-студентов. Сейчас, стоя против Гренвилла, он готовился услышать неизбежное. Лучше уж узнать об этом сейчас, чем, страдая от слухов, дожидаться последнего удара еще несколько дней или недель.
- Вы видели новейшую статью в "Дейли эдвертайзер"? - поинтересовался Гренвилл. - О Вестэндских убийствах?
- Да, сэр. "Не стоит тянуть", - подумал Норрис. Лучше уж сразу покончить с этим. И добавил:
- Я бы хотел знать правду, сэр. Меня исключат из колледжа или нет?
- Думаете, я поэтому позвал вас сюда?
- Вполне обоснованное предположение. Если принять во внимание…
- …слухи? Ах, да, их ходит множество, и они неукротимы. Ко мне обращались родственники многих студентов.
Все они обеспокоены репутацией колледжа. Без репутации мы - ничто.
Норрис промолчал, но ужас камнем застрял в его желудке.
- Родителей этих студентов также беспокоит благополучие их чад.
- И они видят во мне угрозу.
- Вы ведь понимаете почему, верно? Норрис взглянул прямо в глаза доктору.
- Все, на чем они строят свое обвинение в мой адрес, - не более чем случайное обстоятельство.
- Случайность - вещь сильная.
- Но обманчивая. Она заглушает истину. Медицинский колледж гордится своим научным походом. Кажется, этот подход основан не на молве, а на поиске истинных фактов!
Не сводя взгляд с Норриса, Гренвилл откинулся на спинку кресла. Даже кабинет доктора демонстрировал то, как высоко он ценит науку. На его столе красовались два черепа - причудливо деформированный и нормальный. В углу висел скелет карлика, а на книжных полках в стеклянных сосудах с виски хранились различные образцы: отрубленная кисть руки с шестью пальцами, нос, наполовину пораженный опухолью, новорожденный с единственным циклопическим глазом… Все эти экземпляры свидетельствовали об увлечении доктора анатомическими диковинками.
- Но убийцу видел не один я, - заметил Норрис. - Роза Коннелли тоже видела его.
- Чудовище с черными крыльями и черепом вместо лица?
- В Вестэнде действительно орудует какая-то нечисть.
- Ночная стража считает, что это работа мясника.
- И поэтому обвиняет меня, верно? Я ведь сын фермера. Будь я Эдвардом Кингстоном, вашим племянником
Чарлзом или сыном какого-нибудь другого важного господина, меня так же подозревали бы? Так же сомневались бы в моей невиновности?
- Ваша точка зрения вполне понятна, - немного помолчав, проговорил Гренвилл.
- Но это ничего не меняет. - Норрис собрался уходить. - Доброго дня, доктор Гренвилл. Похоже, здесь у меня нет будущего.
- Отчего же у вас нет будущего? Разве я выгнал вас из колледжа? Норрис собрался было нажать на дверную ручку, но обернулся.
- Вы сказали, что из-за меня появились неприятности.
- Разумеется, неприятности появились, но я их улажу. Я прекрасно понимаю, что вам пришлось столкнуться с целым рядом неблагоприятных факторов. В отличие от большинства своих коллег вы пришли сюда не из Гарварда и вообще не из колледжа. Вы самоучка, но доктор Сьюэлл и доктор Крауч поражены вашими знаниями.