На мгновение Норрис потерял дар речи.
- Я… я даже не знаю, как благодарить вас.
- Благодарить меня пока не стоит. Все еще может измениться.
- Вы никогда не пожалеете об этом! Норрис снова потянулся к двери.
- Господин Маршалл, еще один вопрос.
- Да, сэр?
- Когда вы в последний раз видели доктора Берри?
- Доктора Берри? - Совершенно не ожидавший такого вопроса, Норрис озадаченно помолчал. - Вчера вечером.
Он выходил из больницы.
Гренвилл перевел озабоченный взгляд на окно.
- В последний раз я видел его тогда же, - пробормотал декан.
- Хотя существует немало предположений касательно этиологии послеродовой горячки, - говорил доктор
Честер Крауч, - причина ее по-прежнему остается спорной. Этот пагубный недуг отнимает жизнь у женщин в тот самый момент, когда наконец исполняется их самое сокровенное желание, дар материнства… - Он запнулся и в упор уставился на Норриса.
Пока юноша шел по аудитории, за ним наблюдали и все остальные. Нуда, явился печально известный
Потрошитель. Неужели они его боятся? Неужели беспокоятся, что, если он сядет рядом, зло передастся и им?
- Господин Маршалл, отыщите себе место! - велел Крауч.
- Я попытаюсь, сэр.
- Сюда! - Венделл поднялся со своего стула. - Норрис, мы оставили тебе местечко.
Остро ощущая пристальные взгляды, Норрис с трудом протискивался между рядами, мимо молодых людей, которые, казалось, вздрагивали, если он случайно задевал их.
Норрис опустился на стул, стоявший между Венделлом и Чарлзом.
- Спасибо вам, - шепотом поблагодарил он.
- Мы боялись, что ты вообще не придешь, - признался Чарлз. - До тебя наверняка дошли утренние слухи.
Говорят…
- Джентльмены, надеюсь, вы закончили свою беседу? - осведомился Крауч, и Чарлз покраснел. - Итак… Если вы, конечно, позволите мне продолжить… - Крауч откашлялся и снова начал прохаживаться по сцене. - В настоящий момент в нашей родильной палате наблюдается эпидемия, и я опасаюсь, что вскоре появятся новые больные. Так что сегодняшнюю утреннюю лекцию мы посвятим вопросу послеродовой горячки, иначе называемой родильной горячкой. Эта болезнь поражает женщину в самом расцвете юности, как раз в тот момент, когда она обретает истинный смысл жизни. И хотя ребенок может благополучно появиться на свет и прекрасно себя чувствовать, родильнице все равно угрожает опасность.
Недуг может напасть и во время родов, и через несколько часов после них, и даже спустя несколько дней.
Сначала женщина испытывает холод, да такой, что зачастую от ее дрожи сотрясается кровать. Озноб неизбежно сменяется жаром, когда кожа покрывается румянцем, а сердце ускоряет ритм. Однако настоящий источник мучений - боль. Она зарождается в тазовой области и превращается в настоящую пытку, когда распухает брюшина. Любое прикосновение к коже, даже простое поглаживание может стать причиной настоящих страданий и криков. Также часто появляются кровавые выделения, весьма омерзительные и зловонные. Смердят одежда, белье и даже сама комната. Трудно себе представить мучительное унижение дамы, привыкшей к тщательнейшей гигиене, когда она понимает, какая отталкивающая вонь от нее исходит. Но самое страшное еще впереди.
Крауч сделал паузу. В аудитории повисла гробовая тишина - все внимание было сосредоточено на лекторе.
- Пульс постепенно учащается, - продолжил Крауч. - Ум затуманивается до такой степени, что порой пациентка теряет счет дням и часам, а иногда начинает что-то бессвязно бормотать. Часто возникает неудержимая рвота, невероятно отталкивающего свойства. Дыхание затрудняется. Пульс становится неровным. С этого момента можно применять лишь морфий и вино, так как далее неизбежно следует смерть. - Доктор молча оглядел аудиторию. - В ближайшие несколько месяцев вы сможете сами увидеть больных, ощупать их, ощутить запах.
Некоторые заявляют, что эту инфекцию можно сравнить с оспой. Но если так, то почему она не распространяется на тех, кто ухаживает за больными, и на тех, кто не носит ребенка? Другие говорят, что это миазмы, эпидемическое состояние воздуха. И действительно - чем можно объяснить тот факт, что от этого недуга умирают тысячи женщин во Франции, в Венгрии, в Ангаии? У нас их становится все больше и больше. На последнем собрании Бостонского общества усовершенствования медицины мои коллеги называли тревожные цифры. Один из докторов потерял пять пациенток, практически одну за другой. А я всего за месяц лишился семи.
Наклонившись вперед, Венделл поморщился.
- Бог мой, - пробормотал он. - И в самом деле, эпидемия.
- Болезнь начала страшить пациенток до такой степени, что многие будущие матери по невежеству стараются избегать больницы. Но именно в больнице их ожидают неизмеримо лучшие условия, чем в грязных доходных домах, где нет докторов.
Венделл резко поднялся с места.
- Вопрос, сэр. Вы позволите? Крауч взглянул на студента:
- Да, господин Холмс?
- А в доходных домах случаются такие эпидемии? Среди ирландок из Южного Бостона?
- Пока нет.
- Но многие из них живут в грязи. Недостаточно хорошо питаются, в общем, существуют в ужасных условиях.
Разве при этом они не должны умирать?
- У бедняков иная конституция. Они сделаны из другого теста.
- Я слышал, что женщины, внезапно рожающие на улице или в поле, гораздо реже страдают от горячки. Это тоже из-за того, что они крепче?
- Такова моя теория. В будущем мы еще не раз поговорим об этом. - Крауч замолк, потом продолжил: - А теперь перейдем к анатомической части, которую представит доктор Сьюэлл. Должен с сожалением признать: сегодняшний образец - моя бывшая пациентка, молодая женщина, погибшая от недуга, который я вам только что описал. Я попрошу доктора Сьюэлла сделать анатомическое заключение.
Доктор Крауч занял свое место, а доктор Сьюэлл взобрался на сцену, под его мощным телом ступеньки яростно заскрипели.
- То, что вы сейчас услышали, - начал Сьюэлл, - классическое описание родильной горячки. Теперь мы рассмотрим патологию этого недуга. - Он молча оглядел аудиторию, ряды, которые занимали студенты. -
Господин Лакауэй! Не соблаговолите ли вы подняться сюда и помочь мне?
- Сэр?
- Вы еще ни разу не предлагали свои услуги на анатомическом показе. Я предоставляю вам такую возможность.
- Не думаю, что вы сделали правильный выбор…
- Ох, иди же, Чарли! - воскликнул Эдвард, сидевший за спиной у Чарлза. Он похлопал приятеля по плечу. -
Обещаю: если станешь падать на этот раз, тебя обязательно кто-нибудь подхватит.
- Господин Лакауэй, я вас жду, - поторопил юношу доктор Сьюэлл.
Чарлз нервно сглотнул и, поднявшись на ноги, неохотно двинулся к сцене.
Ассистент Сьюэлла вывез на сцену труп и снял с него простыню. Увидев тело молодой женщины, Чарлз в ужасе отшатнулся. Ее черные волосы волнами ниспадали к полу, а одна рука, тонкая и белая, свесилась с края стола.
- Сейчас будет весело, - склонившись вперед, пробормотал Эдвард на ухо Венделлу. - Как думаешь, скоро он свалится? Может, заключим пари?
- Эдвард, это не смешно.
- Нуда, не смешно. Пока.
На сцене доктор Сьюэлл обнажил поднос с инструментами. Он выбрал нож и передал его Чарлзу, тот принял инструмент с таким выражением лица, будто впервые в жизни увидел лезвие.
- Мы не станем проводить полное вскрытие.
Сосредоточимся лишь на патологии данного недуга. Вы работали с трупами всю неделю, так что теперь без труда сможете провести анатомирование.
- Моя ставка: десять секунд - и он рухнет на пол, - пробормотал Эдвард.
- Тсс! - одернул его Венделл.
Чарлз подошел к телу. Даже со своего места Норрис видел, как дрожит его рука.
- Брюшина, - подсказал Сьюэлл. - Сделайте надрез.
Чарлз прижал нож к коже трупа. Он замешкался, и, казалось, вся аудитория затаила дыхание. Поморщившись,
Чарлз провел лезвием по животу, но его надрез оказался таким поверхностным, что даже не разделил кожу.
- Нужно резать смелее, - подбодрил его Сьюэлл.
- Я… я боюсь повредить что-нибудь важное.
- Вы не добрались даже до подкожного жира. Надрежьте поглубже.
Чарлз замер, собираясь с силами, и снова сделал надрез. Однако и на этот раз он оказался поверхностным и прерывистым - большая часть брюшной стенки осталась нетронутой.
- Прежде чем добраться до полости, вы окончательно искромсаете ее, - заметил Сьюэлл.
- Я не хочу резать кишечник.
- Смотрите, вы уже проникли туда, вот здесь, над пупком. Засуньте туда палец и регулируйте надрез.
В зале было нежарко, однако Чарлз рукавом вытер пот со лба. Затем, одной рукой туго натянув живот, он принялся резать в третий раз. Розовые кольца плавно выскользнули наружу, на сцену стала капать кровавая жидкость. Чарлз продолжал орудовать ножом, все больше увеличивая дыру, из которой выползали кишки.
Поднимавшийся из полости гнилостный запах заставил его отвернуться и побледнеть от омерзения.
- Осторожно! Вы надрезали кишечник! - рявкнул Сьюэлл. Чарлз вздрогнул, и нож, выскользнувший из его руки, с грохотом упал на сцену.
- Я порезался, - заныл он. - Мой палец! Сьюэлл сердито вздохнул.
- О, тогда ступайте. Садитесь. Я сам закончу показ.
Весь красный от стыда, Чарлз крадучись спустился со сцены и вернулся на свое место рядом с Норрисом.
- Все нормально, Чарли? - шепотом спросил Венделл.
- Я был ужасен.
Сзади кто-то похлопал его по плечу.
- Взгляни на это с другой стороны, - посоветовал Эдвард. - По крайней мере, на этот раз ты не потерял сознание.
- Господин Кингстон! - грозно проревел доктор Сьюэлл со сцены. - Может, вы желаете поделиться своими соображениями с остальными студентами?
- Нет, сэр.
- Тогда будьте любезны обратить внимание на меня. Эта молодая дама смело пожертвовала свое тело на благо будущих поколений. Чтобы выказать ей свое уважение, нужно сделать самую малость - помолчать. - Доктор
Сьюэлл перевел взгляд на труп со вскрытой брюшиной. - Вот здесь просматривается перитонеальная мембрана, и вид у нее аномальный. Она тусклая. У молодых здоровых солдат, молниеносно погибших в бою, мембраны выглядят яркими и блестящими. Но при наличии родильной горячки брюшина перестает блестеть, в ней образуются карманы со светлой сметанообразной жидкостью и таким дурным запахом, что не всякий бывалый анатом способен его вынести. Я видывал животы, в которых эта дерзость затапливала все органы, а на кишках просматривались следы кровоизлияний. Причины этих изменений необъяснимы. В самом деле, как уже говорил доктор Крауч, теорий возникновения родильной горячки множество. Есть ли у нее что-то общее с рожистым воспалением или тифом? Или, как считает доктор Мейгс из Филадельфии, во всем виноват случай и даже провидение? Я всего-навсего анатом. И могу показать лишь то, что обнажил при помощи ножа. Пожертвовав свои останки в пользу науки, этот объект преподнес каждому из вас дар знания.
Даром это сложно назвать, подумал Норрис. Доктор Сьюэлл имел обыкновение петь дифирамбы несчастным объектам, попавшим ему на стол. Он объявлял их смелыми и щедрыми, будто бы они охотно согласились на публичное разрезание и выпуск кишок. Но эта женщина не вызывалась добровольцем, просто ее тело никто не забрал - ни родственники, ни друзья, ее ждали благотворительные похороны. Похвалы доктора Сьюэлла - напрасная почесть, при жизни они почти наверняка ужаснули бы бедняжку.
Вскрыв грудную клетку, доктор Сьюэлл поднял легкое, чтобы продемонстрировать его студентам. Всего лишь несколько дней назад подобное расчленение потрясло бы юных медиков. Теперь эти же самые студенты хранили молчание и невозмутимость. Никто не отвел взгляда, никто не опустил головы. Они уже видели все это в прозекторской. Познали тамошние запахи - характерную смесь карболовой кислоты и разложения, и каждый уже держал в руках анатомический нож. Разглядывая коллег, Норрис видел на их лицах самые разные выражения - от скуки до невероятной сосредоточенности. Всего несколько недель обучения укрепили и закалили их настолько, что они без отвращения наблюдали за доктором Сьюэллом, извлекавшим из грудной клетки сердце и оставшееся легкое. Мы перестали испытывать ужас, подумал Норрис. Это первый необходимый для студента шаг.
Но самое сложное - впереди.
19
Косой Джек заметил его с самого начала. Матрос сидел за столом в одиночестве и ни с кем не разговаривал, его взгляд был прикован к рому, который перед ним поставила Фанни. Денег ему хватило всего лишь на три порции.
Он осушил последний бокал и полез в карман, чтобы отыскать монеты, но Фанни ждала напрасно - матрос так ничего там и не обнаружил.
Джек видел, как его жена поджала губы и сузила глаза. Она не выносила любителей дармовой выпивки. Фанни понимала дело так: раз уж ты занял место за ее столом и греешься возле ее едва теплого очага, будь любезен своевременно платить за ром. Либо выкладывай деньги за очередную порцию, либо уходи. Несмотря на то, что сегодня зал "Черной балки" не заполнился даже наполовину, Фанни была непреклонна. Она не делала различий между завсегдатаями и незнакомцами: нет денег - нет выпивки, и проваливай на холод.
Вот отсюда - все трудности, решил Джек, наблюдая за тем, как лицо Фанни приобретает угрожающее выражение. Именно потому "Черная балка" и была убыточным заведением. Стоит немного пройти по улице, и окажешься в "Русалке", той новой таверне, где за стойкой обнаружишь смеющуюся девушку, а в камине - веселый огонь, который нельзя даже сравнить со скудными язычками пламени в очаге Фанни.
А еще там полно людей, многие из которых, перед тем как исчезнуть из "Черной балки", были у Фанни регулярными посетителями. И в этом нет ничего удивительного: если можно выбирать между жизнерадостной девушкой и нахмуренной Фанни, любой человек в здравом уме направится в "Русалку". Джек уже знал, что сейчас сделает его жена. Сначала она потребует, чтобы несчастный матрос заплатил за очередной напиток. А когда он не сможет этого сделать, она пустится в свои разглагольствования. "Думаешь, этот стол свободен? Думаешь, я позволю, чтобы ты торчал здесь всю ночь, отнимая место у тех, кто способен платить?" Будто бы к этому столу выстроилась целая очередь платежеспособных посетителей! "Мне нужно оплачивать аренду и счета торговцев.
Ни они, ни я не станем работать даром". Джек уже видел, как Фанни стискивает зубы, как, готовясь к бою, сгибает свои крепкие руки.
Не успев заговорить, она встретилась взглядом с Джеком. Он предостерегающе покачал головой: "Оставь его в покое, Фанни".
Некоторое время жена просто смотрела на Джека. А затем, понимающе кивнув, направилась к бару и налила еще бокал рома. Потом, вернувшись к столу, за которым сидел матрос, поставила перед ним выпивку.
Он быстро расправился и с этой порцией. Несколько глотков - и напиток уже в желудке.
Фанни поставила перед ним еще одну порцию. Она сделала это молча, не привлекая лишнего внимания к бездонному бокалу матроса. В любом случае посетители вряд ли заметили бы это. Благоразумные люди в "Балке" держатся обособленно, сосредоточившись на собственной выпивке. Никто не станет считать, сколько раз Фанни, тайком забирая пустой бокал, заменяет его полным. Никто не обратит внимания на то, как матрос завалится вперед, положив голову на руки.
Постепенно опустошив свои карманы, посетители наконец, пошатываясь, стали один за другим выходить на холодную улицу, и вскоре в зале остался только один человек - моряк, храпевший за угловым столом.
Фанни подошла к двери, заперла ее на засов и обернулась к Джеку.
- Сколько порций ты ему налила? - спросил он.
- В таком количестве и лошадь утопить недолго. Моряк оглушительно захрапел.
- Похоже, он по-прежнему жив-здоров, - заметил Джек.
- И что? Мне теперь вливать выпивку прямо ему в глотку? Они уставились на спящего человека. С его губ отвратительной, длинной нитью сползала слюна. Из потрепанного воротника пальто торчала испачканная угольной пылью шея. На светлую паутину спутанных волос выползла толстая, напившаяся крови вошь.
Джек слегка толкнул моряка локтем в плечо. Тот, ничего не почувствовав, продолжал храпеть.
- Не стоит думать, что все так запросто полягут.
- Он молод. И на вид здоров. "Даже слишком здоров", - подумал Джек.
- Я только что налила ему выпивки на целое состояние. И назад ее уже не получишь.
Джек посильнее пихнул моряка. Тот медленно завалился набок и с грохотом упал на пол. Несколько минут
Джек просто смотрел на него, а потом, нагнувшись, перевернул человека на спину. Черт побери! Он все еще дышит!
- Когда все закончится, я хочу получить деньги за свой ром, - заявила Фанни.
- Тогда и займись этим сама.
- У меня сил не хватит.
Джек взглянул на ее руки - работа с тяжелыми подносами и бочками сделала их плотными и мускулистыми. О, ей вполне хватило бы сил, чтобы задушить мужчину. Просто Фанни не хотела брать на себя ответственность.
- Давай, давай, за дело, - не унималась она.
- Я не могу оставить на нем следов. Это вызовет вопросы.
- Им просто нужен труп. А откуда он взялся, их не интересует.
- Но явно убитый человек…
- Трус.
- Я же говорю - все должно выглядеть естественно.
- Тогда давай сделаем так, чтобы выглядело естественно.
Некоторое время Фанни, сузив глаза, молча рассматривала матроса. О, вряд ли кто-нибудь обрадовался бы, если бы на него вот так смотрела женщина вроде Фанни. В этой жизни Джек боялся немногого, но зато он прекрасно знал свою жену и понимал: если она имеет против тебя зуб - ты не жилец.
- Жди меня здесь, - велела Фанни. Будто бы он собрался куда-то уходить.
Джек слышал, как Фанни потопала по лестнице наверх, в их спальню. Через некоторое время она вернулась, неся в руках старую потертую подушку и грязную тряпку. Джек сразу понял, что у жены на уме, но, когда та протянула ему эти невинные с виду орудия убийства, он не двинулся с места. Джек откапывал трупы, с костей которых отваливалась плоть. Он вылавливал их из реки, вытаскивал из гробов, засовывал их в бочки с рассолом.
Но сотворить труп своими руками - совсем другое дело. И за это дело можно оказаться на виселице.
Тем не менее двадцать долларов есть двадцать долларов. Да и кто хватится этого человека?
Встав на колени возле пьяного моряка - суставы при этом предательски заскрипели, - Джек скрутил тряпку.
Нижняя челюсть посетителя обвисла, язык свесился набок. Джек запихнул тряпицу в открытый рот. Матрос, дернув головой, громко и протяжно втянул воздух через ноздри. Джек опустил подушку ему на лицо и прижал к носу и рту. Матрос тут же очнулся и ухватился за подушку, пытаясь оторвать ее от лица и глотнуть воздуха!
- Держи его руки! Держи! - закричал Джек.
- Я пытаюсь, черт возьми!
Человек вертелся и взбрыкивал, стуча сапогами по полу.
- Я едва держу его! Он вырывается!
- Тогда сядь на него.
- Сама сядь на него!
Приподняв свои юбки, Фанни опустила увесистый зад на извивающиеся бедра матроса. Он продолжал вертеться и взбрыкивать, а она, с раскрасневшимся, вспотевшим лицом, сидела на нем верхом, словно проститутка.
- Он не унимается, - заметил Джек.
- Не отрывай подушку. Прижми посильнее!