3
Наутро Вернер фон Шлиден и Фридрих фон Герлах сердечно простились с гостеприимным бароном, заставившим их на дорогу распить две бутылки мозельвейна. В замке было людно и шумно, стучали молотки, раздавались голоса работников, заколачивающих ящики с ценными экспонатами коллекций фон Гольбаха.
"Старик, видимо, всерьез убедился в скором приходе русских, - подумал гауптман. - Следует это отметить в очередном донесении Центру…"
Ночью выпал снег, и на дороге, ведущей от имения барона к шоссе, его уже приняли резиновые колеса повозок. Сейчас машину вел фон Шлиден. Обер-лейтенант сидел рядом, ежась от холода и пряча лицо в меховой воротник шинели.
Когда миновали памятник трем генералам, гауптман сказал, повернув голову к Фридриху и чуть-чуть замедляя ход:
- Вы хотели что-то рассказать мне вчера об этом.
Фон Герлах буркнул в ответ и еще глубже втянул голову в плечи.
- Болит голова, Фридрих? Ничего, после Прейсиш-Эйлау я остановлю машину, и мы посмотрим, что дал нам в дорогу наш гостеприимный дядюшка.
Обер-лейтенант молчал. Вернер не задавал ему больше вопросов и только изредка посматривал искоса на нахохлившегося приятеля, с чуть заметным сожалением покачивал головой.
Наконец они оставили позади Прейсиш-Эйлау, обогнали колонну военных грузовиков с боеприпасами, двигающихся в направлении Кенигсберга, и Вернер свернул вправо по лесной дороге, уходящей в густой ельник.
Мотор фон Шлиден не заглушил, в кабине было тепло, а после первых рюмок доброго коньяка и уютно.
- Странный вы человек, Вернер, - вдруг сказал обер-лейтенант. - Давно вас знаю и никак не могу разгадать…
- А надо ли, дорогой Фридрих? - улыбнулся фон Шлиден. - Не такая уж я примечательная личность, чтоб ломать над этим голову.
"Что это он? - подумал гауптман, - Или я был где-то неосторожен?.."
- Налейте еще, - сказал Фридрих.
- Вам - с удовольствием, а я воздержусь, если мы хотим целыми вернуться в Кенигсберг, - ответил фон Шлиден.
- Как хотите, а я выпью. Что же касается моей шкуры, то она уже вряд ли кому пригодится. Мне - тем более… Кому мы теперь нужны, Вернер?
Он помолчал немного и стал вдруг читать стихи:
Вы бродите впотьмах, во власти заблужденья,
Неверен каждый шаг, цель также неверна.
Во всем бессмыслица, а смысла - ни зерна.
Несбыточны мечты, нелепы убежденья.И отрицания смешны и утвержденья.
И даль, что светлою нам кажется, черна.
И кровь, и пот, и труд, вина и не вина -
Все ни к чему для тех, кто слеп со дня рожденья.Вы заблуждаетесь во сне и наяву,
Отчаявшись иль вдруг предавшись торжеству,
Как друга за врага, приняв врага за друга,Скорбя и радуясь, в ночной и в ранний час…
Ужели только смерть прозреть заставит вас
И силой вытащит из дьявольского круга?!
- Кто это? - спросил Вернер фон Шлиден. - Генрих Гейне?
- Разве офицер вермахта позволил бы себе читать стихи поэта, причисленного эсэсовцами к еврейскому племени и потому запрещенного в Тысячелетней империи? - усмехнулся Фридрих фон Герлах. - Нет, Вернер, это "Заблудшие" Андреаса Грифиуса, крупнейшего поэта Германии, да и Европы тоже. Он жил в семнадцатом веке, Вернер, и оттуда видел то, что произошло с нами сейчас. Нет, он прав, Грифиус. Лишь "смерть прозреть заставит нас и силой вытащит из дьявольского круга…"
"Запутался, парень, - подумал фон Шлиден. - Теперь ты, кажется, созрел для серьезного разговора. Но начинать его следует не сегодня и не вдруг. Подожду до приезда в Кенигсберг. Кажется, из Герлаха кое-что может получиться…"
Он понимал, что практической пользы от Фридриха, рядового штабиста, будет немного, но его соображения по поводу этого человека не исчерпывались только желанием использовать обер-лейтенанта в своих делах. Вернеру нравился Герлах, Янусу импонировал его острый, не желающий мириться с обыденным и привычным ум, доброе сердце, и тщетные попытки вырваться из круга, в котором Герлаху надлежало пребывать с рождения. Но для себя Вернер еще не решил главную задачу. Янус не мог с полной уверенностью утверждать, что духовный портрет Герлаха, написанный им, соответствует истинному внутреннему облику обер-лейтенанта.
"Подождем еще немного, - подумал Вернер. - Все это не так просто".
Неслышно упал ком снега, и зеленая лапа ели выпрямилась и задрожала.
- Вот так бы сбросить с себя то, что носишь на сердце, - задумчиво произнес Фридрих фон Герлах. - Кстати, - продолжал он, - о тех генералах. Вы, верно, тоже учили о том, как геройски сражались они под Прейсиш-Эйлау в 1807 году?
- Конечно. Об этом знает каждый гимназист, а уроженец Пруссии, как вы, Фридрих, тем более. Я, правда, родом из Баварии, но историю этого сражения знаю неплохо.
- Неплохо? - усмехнулся обер-лейтенант. - Вы наивный чудак, Вернер. Не было никакого геройства, есть только памятник этому. Во-первых, сражались с Наполеоном русские войска, которых Фридрих-Вильгельм пригласил спасать Пруссию от разгрома…
- Ну об этом-то я знаю, - сказал Вернер. - Но ими командовал все-таки Бенигсен…
- Бенигсен… Ха! После первой атаки Наполеона под Янковом он увел армию к Кёнигсбергу, оставив в арьергарде конные эскадроны русского генерала Багратиона. Именно они позволили армии отойти без потерь и занять позиции для контратаки у Прейсиш-Эйлау. Конница Багратиона да казаки Платова едва не захватили в плен самого Наполеона. И в битве при Фридланде полгода спустя именно Багратион основательно пощипал французов. Я читал мемуары Наполеона. Император считает, что только этот русский обеспечил успех обеим операциям. Но его имени нет на том памятнике. Я родился в этих местах, Вернер, люблю свою Пруссию, но я согласен со своим дядей. И давай еще выпьем, Вернер…
Янус пожал плечами и налил вино в дорожные серебряные стаканчики.
- Себе я поменьше, Фридрих, - сказал он. - Мне вести машину.
Обер-лейтенант будто не слышал товарища. Он смотрел, полуоборотясь, в окно автомобиля, смотрел рассеянно и пристально одновременно, как будто бы расслабившись и пытаясь увидеть за деревьями леса нечто доступное только его внутреннему взору.
- Вам не попадалась, Вернер, брошюра "Расовая политика", изданная ведомством рейхсфюрера? - спросил вдруг фон Герлах.
- О чем в ней идет речь? - спросил фон Шлиден, хотя и знал, что имеет в виду Фридрих.
- Это по сути дела краткое изложение идей, высказанных рейхсминистром Розенбергом в своем фундаментальном опусе "Мир XX века". Пособие для эсэсовцев.
- Но я служу в вермахте, Фридрих, - заметил с улыбкой Янус.
- Я, слава богу, тоже, - буркнул обер-лейтенант. - Но брошюру эту читал. Кстати, нам с вами, Вернер, стоило пожалеть о том, что мы не входим в Schutz-staffeln-CC. Именно СС - особый союз нордических мужчин. А коль мы к нему отношения не имеем, Вернер, то уже в силу этого факта исключены из наивысшей из всех рас, которая "не приспосабливается к миру, а накладывает на него свою печать". Пока не поздно давайте вступим в Schutz-staffeln, дружище. Только тогда мы с полной искренностью и, отметьте, полным правом сумеем взять на вооружение наш общий германский лозунг: "Один народ, одна империя, один вождь!" Хайль Гитлер, Вернер!
- Перестаньте паясничать, Фридрих, - поморщился гауптман. - Вам это вовсе не к лицу.
- Вы правы, дорогой Вернер, - помрачнев, сказал Фридрих фон Герлах, - мне это действительно не к лицу. А вам известен приказ рейхсфюрера, который он издал еще в 1931 году?
- Я полный профан в делах РСХА, - улыбнулся Янус. - И такое положение меня устраивает.
- Поскольку задача СС - улучшать нордические качества в германском народе, рейхсфюрер издал приказ "О браке и помолвке". С 1 января 1932 года ни один эсэсовец не имеет права вступить в брак, если его нареченная не получит документ, удостоверяющий ее расовую чистоту. Искусственный отбор по Гиммлеру! При Главном штабе СС имеется специальное расовое управление, которое следит за результатом случек между белокурыми бестиями, ведет специальную родовую книгу вроде зоотехнических журналов, которые есть на коровьих и свиных фермах моего отца и дядюшки. Представляете себе эту картину, Вернер?! Вы и ваша будущая супруга под наблюдением штурмбанфюрера в белом халате… Ха-ха-ха! Правда, вы не эсэсовец, вам это не угрожает. И минимум четверо поросят, то есть, я хотел сказать, ребятишек… Это тоже есть в приказе! И обязательно белокурых… Тут уж с вами, Вернер, брюнетом, возникнут трудности! И знаете, ведь можно…
- Прекратите, Фридрих! - резко оборвал фон Герлаха Янус. - Мне не нравится и тема разговора, и ваш тон, Герлах! Поехали!
Гауптман включил сцепление, выжал газ и тронул машину с места.
4
Цюрих, крупнейший город Швейцарии, разбросал свои кварталы на берегу одноименного озера, у истока реки Лиммат. На правом берегу Большой город - старинные здания, романский собор XI века, своеобразной архитектуры ратуша; на левом стоит Малый город - индустриальный район Цюриха, выросший в последние десятилетия.
Немало достопримечательностей в Цюрихе, но все-таки туристы посещают его реже, нежели Женеву или Люцерн. А сейчас, в годы войны, о туристах и думать не приходится.
Но владельцы отелей нимало не огорчены этим обстоятельством. В их карманы по-прежнему поступает валюта. Идет она из кошельков богатых эмигрантов неарийского происхождения, бежавших от нацистского режима, неплохо платят и сами гитлеровцы, их агенты наводнили город. В последнее время все чаще и чаще появляются в Цюрихе знающие себе цену джентльмены из-за океана. А эти уж совсем платежеспособны. И отели Цюриха всегда переполнены, как и в старое доброе время.
Элвис Холидей, которого портье отеля записал под именем Рибейро де Сантоса, бразильского коммерсанта, медленно шел по улицам Цюриха, направляясь к месту встречи с одним из агентов германской службы безопасности. Через этого человека обе разведки - и ведомоство Генриха Гиммлера, и ведомство Уильяма Донована - через свою швейцарскую резидентуру, обосновавшуюся в Берне и возглавляемую Алленом Даллесом, осуществляли контакты.
Мнимый бразильский скотопромышленник обогнул новое здание Цюрихского университета и сразу увидел мордастого мужчину в тирольской шляпе и в коротком кожаном пальто с шалевым воротником вязаной шерсти.
Он стоял, широко расставив ноги, подле приземистой машины, курил сигару, засунув ее в угол губастого рта, и презрительно смотрел прямо перед собой, сощурив маленькие свинячьи глазки, уж слишком маленькие для его мясистого лица.
Очевидно, он знал Элвиса по фотографиям. Едва тот вступил на мостовую, намереваясь пересечь ее и подойти к машине, стоявшей у обочины, толстяк вынул сигару изо рта, щелчком отбросил ее в сторону, открыл дверцу машины и неторопливо сел за руль, одновременно нажав рукой рычаг, открывающий противоположную дверцу.
Мельком взглянув на номер машины, Холидей обошел ее сзади и остановился. Водитель не повернул головы.
- На озере сегодня волны, - сказал Холидей негромко по-немецки.
- Я люблю жареную форель, - последовал ответ на французском языке. - И садитесь быстрее. Вы опоздали на пятнадцать минут.
- На тринадцать, мсье Жозеф, - перешел на французский Холидей. - Надеюсь, проверка закончена, и мы действительно можем ехать?
- На чьем языке будем говорить? - осведомился толстяк, включая зажигание. - На моем, вашем? - Машина тронулась. - Или на русском? - покосился на Холидея его спутник.
- Ну поскольку мы с вами на севере Швейцарии, где говорят в основном по-немецки, нам ничего другого не остается, как перейти на этот язык, - ответил Элвис. - И это будет выглядеть как дань уважения по отношению к немецкому большинству кантона Цюриха. Не правда ли?
- Вы правы, - усмехнулся водитель. - Итак, едем к озеру. Надо посмотреть, действительно ли там большие волны…
Промелькнуло и осталось позади здание консерватории. Холидей поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее и рассеянно поглядывая по сторонам.
Они на большой скорости миновали новые кварталы Цюриха, застроенные многоэтажными и башенного типа домами, повертелись, меняя направление и возвращаясь на те улицы, где только что побывали, выехали в предместье и повернули наконец к озеру.
- Мы должны были ехать в Веденсвиль, - сказал Холидей, когда Жозеф остановил машину на высоком берегу озера и, пятясь, зажал ее в боковой проезд.
- Да, но планы изменились. Поговорим здесь. - Он сидел, не снимая с руля рук в кожаных перчатках. - Определенные круги, для связи с которыми вы прибыли сюда, сеньор де Сантос, поручили мне сообщить, что там… - При этих словах он поднял глаза к брезентовому тенту машины, и вся его физиономия выразила глубочайшее почтение к тем самым "определенным кругам". Элвис открыто усмехнулся. Сейчас он мог не прятать своей усмешки, и это очень нравилось ему. - Там принято решение согласиться с вашими предложениями. И чем скорее мы договоримся о конкретных деталях, тем лучше.
- Почему так поспешно? Еще вчера вы были склонны затягивать переговоры, стараясь выиграть время, а сегодня… Или русские действительно дали вам добрый пинок на Востоке?
- Вы уже знаете? - зло глянул на Элвиса Жозеф.
- Я ваш коллега, дорогой герр Жозеф, - улыбнулся Холидей. - American spy - американский разведчик. Надеюсь, вы не принимаете меня за классного наставника из пансиона для благородных девиц? А может быть, это ваша профессия, герр Жозеф?
- Я не могу принять ваш лекомысленный тон, сеньор де Сантос, - ответил тот. - Положение слишком серьезно. Наша армия испытывает крупные затруднения на Востоке. Командование снимает 5-ю и 6-ю танковые армии с Западного фронта и тем самым свертывает наступление против союзнических войск. Прошу передать это вашему шефу. Считайте переданную мной информацию первым залогом нашего будущего сотрудничества. Завтра во второй половине дня в Эммене, неподалеку от Люцерна, мы ждем вашего человека с полномочиями, которых будет достаточно, чтобы окончательно договориться о деталях и принять наши условия.
- Полномочия? - спросил Холидей. - Ваши условия?
- Да, мы согласны с вашими предложениями в принципе, но в деталях… Тут следует подумать еще.
- Хорошо. На встрече будете вы?
- Нет. Молодая блондинка в голубой шубке. Она будет со светлым "мерседесом" у заправочной станции в южной части Люцерна.
- А она ничего, эта ваша новая Мата-Хари? - игриво спросил Холидей.
- Это не относится к делу, - сухо сказал Жозеф. - Впрочем, она достаточно миловидна. Итак, блондинка в светлом "мерседесе" на заправочной станции рядом с кафе "Молчаливый дрозд". Пароль: "Мадам, если вы боитесь дорожной скуки, возьмите меня до Берна". Ответ: "Ачто дальше, Лозанна или Берн?" Второй ответ: "Рекомендую вам доктора Дриттенбау".
- Нельзя ли полегче? - проворчал Элвис, - Попробуй запомнить…
- Эта дама отвезет вашего человека в Эммен, - не обращая внимания на слова Холидея, продолжал Жозеф. - Кто будет на встрече?
- Может быть, я, - сказал Холидей.
5
Гауптман Вернер фон Шлиден и обер-лейтенант Фридрих фон Герлах проехали уже Людвигсквальде, когда их машина была остановлена эсэсовским патрулем, состоявшим из десятка солдат с оберштурмфюрером во главе.
Офицер медленно просматривал документы. И Вернер видел, как постепенно наливается злостью его приятель.
Оберштурмфюрер наклонился к открытому окну машины и с шумом втянул воздух.
- Неплохо повеселились, а? - подмигнул он обер-лейтенанту.
Фон Герлах сощурился, уголки его рта презрительно опустились вниз.
- Вынюхивать - это у вас природное качество или присваивается вместе со званием офицера СС? - сказал он.
Вернеру стало жарко. Он-то уж знал, чем могут обернуться такие слова.
Оберштурмфюрер побледнел, отступил на шаг. В это время сзади противно взвизгнули тормоза, и длинный черный лимузин поравнялся с задержанной машиной.
Продолжая держать документы офицеров в левой руке, оберштурмфюрер длинным прыжком обогнул капот машины фон Герлаха и застыл подле лимузина со вскинутой в приветственном жесте рукой.
- В чем дело? - послышался знакомый голос из лимузина, и Вернер понял, что на этот раз неслыханная дерзость сойдет Фридриху с рук. - В чем дело? - опять спросили из лимузина.
Оберштурмфюрер уже открыл рот, чтобы ответить, но гауптман быстро распахнул дверцу машины, выскочил на дорогу и, прежде чем эсэсовец успел ему помешать, подошел к лимузину, нагнулся к полуопущенному оконному стеклу.
- Оберштурмбанфюрер?! - сказал он. - Какими ветрами?
- О, да это же гауптман фон Шлиден! Здравствуйте, Вернер! Что здесь случилось? - И оберштурмбанфюрер Вильгельм Хорст стал вылезать из машины.
- Этот молодой человек принял нас с Фридрихом за русских шпионов, нагрубил обер-лейтенанту и вообще вел себя недостойно офицера прославленных войск СС! - бойко стал рассказывать Вернер фон Шлиден, памятуя о том, что наступление - лучший вид обороны.
Начальник патруля даже задохнулся, услыхав такую наглую ложь.
- Он попытался объяснить ситуацию.
- Молчать! - рявкнул Хорст. - Вы оскорбили лучших офицеров вермахта, вели себя как свинья! Разве этому вас учит фюрер, партия? И это в такое тяжелое для нас время!.. Молокосос! На фронт захотелось?
- Это у него, верно, от молодости, - примиряюще сказал фон Шлиден.
- Идите! - Вильгельм Хорст махнул рукой. - И не попадайтесь мне на глаза!
- Вы поедете со мной? - обратился он к Вернеру. - Я еду в Кенигсберг.
- Но я с фон Герлахом, моим другом, - замялся гауптман. - И потом… В общем, машину веду я.
- Понятно, - сказал оберштурмбанфюрер. - Он подошел к машине обер-лейтенанта. - Я приглашаю вас и гауптмана пообедать со мной в Кенигсберге, - сказал он безучастно смотревшему перед собой Фридриху. - Поедемте в моей машине. А вашу отведет в город мой унтерфюрер. - И он кивнул головой в сторону своего шофера.
- Благодарю вас, - сказал фон Герлах. - Если Вернер хочет ехать с вами, значит, так нужно. Мне же все равно, и поэтому я поеду тоже.
Он приподнялся на сиденье, нашарил ручку дверцы и, пошатываясь, сделал несколько шагов по дороге.
- Мы были в гостях у дядюшки Фридриха, - сказал Вернер, предваряя возможный вопрос Хорста и опасаясь ответа Фридриха.