Итак, следы этого Николаева-Грачева образовывали треугольник, вершинами которого были Гузенко, Елкин и Бубенцов. В этих точках можно было рассчитывать на встречу с ним. Елкин со счета снимается. Гузенко находится под наблюдением. Увенчались, наконец, успехом поиски Бубенцова. По паспортным данным, он обнаружен в Минске. Работает в адвокатуре. Поведение этого бывшего "помощника" Николаева странное. Стало известно, что Бубенцов неоднократно приезжал из Минска в Москву и на Главном почтамте получал письма до востребования от девушки Жанны, проживавшей в Лос-Анжелесе. Жанна дважды посещала СССР в качестве американской туристки. Первый раз - осенью прошлого года, а второй раз - совсем недавно и виделась с Бубенцовым.
Управление КГБ по Минской области сообщило, что Бубенцов неожиданно распродал все свои вещи, уволился с работы в юридической консультации и выехал в Одессу.
В письме своей тетке, отправленном в Днепропетровск, он с ней прощался навсегда.
Поспешность сборов, прощанье с теткой, распродажа вещей в Минске, уход с работы - все свидетельствовало о каком-то замысле Бубенцова.
Неотступно следуя за Бубенцовым, Савченко находится в поезде Москва - Одесса. Центр событий переместился в Одессу, и Андреев, наметив ряд оперативных мер, вылетал туда самолетом.
ЗАГАДКА ВИНОГРАДНОГО
В один из кабинетов Одесского областного КГБ, где временно поместился Андреев, ввели задержанного. Он возмущенно говорил на ломаном русском языке:
- Я есть английский турист, - и достал из кармана паспорт, в котором значилось, что владельца его зовут Гарольдом Джексоном.
- Не волнуйтесь, - успокоил его Андреев. - Сейчас разберемся и все будет в порядке.
- "Либавия", - торопил задержанный, - уплывет.
- Ничего, - сказал Андреев, взглянув на часы. - Время еще есть. Успеем.
Он вызвал Савченко, отдав ему распоряжение. Вскоре Савченко вернулся в сопровождении переводчицы. Андреев, развернув документы туриста, приступил к допросу.
- Ваше имя, отчество и фамилия? - спросил он, приготовившись вести протокол.
Переводчица повторила вопрос Андреева по-английски. После паузы турист срывающимся неуверенным голосом произнес:
- Джексон, Гарольд Джексон. Ай маст гоу ту зе шиип, - проговорил он, указывая рукой в сторону порта.
- Понятно, - сказал Андреев, - только говорить нужно не шиип, а шип. Англичанин, а произношение... Корабль - шип, а шиип - баран по-английски. Так нас в школе учили, - Андреев положил на стол ручку и, иронически глядя на "туриста", сказал: - Может быть, вы назовете более точную фамилию, если я напомню вам, что вы находитесь в Комитете государственной безопасности, где всякое запирательство будет работать против вас.
Задержанный опустил голову и, немного подумав, сказал на чистом русском языке:
- Меня зовут Григорий Семенович Бубенцов. Я все расскажу вам сам.
- Я так и думал, учитывая вашу юридическую осведомленность, - сказал Андреев и приготовился слушать.
- Это все произошло из-за Жанны, - начал свой рассказ Бубенцов. - Мы познакомились летом прошлого года. Проездом через Минск она посетила меня с письмом от тети, проживающей в Лос-Анжелесе. Тогда же она передала мне небольшую посылку. Мы встречались еще несколько раз, и Жанна сказала, что я очень нравлюсь ей.
Как выяснилось впоследствии, ее отец содержит в Лос-Анжелесе адвокатскую контору и ему очень нужен специалист по советскому гражданскому праву. Жанна тоже понравилась мне, и вскоре мы объяснились. Уезжая, она заверила, что предпримет все возможное для того, чтобы мы оказались вместе - поженились. Остальное, видимо, вам известно, ибо иначе я не оказался бы здесь, - Бубенцов умолк.
- Значит, свое намерение нелегально выехать из СССР вы объясняете желанием вступить в брак с девушкой из Лос-Анжелеса? - спросил Андреев.
- У меня там еще тетка - сестра матери. Я хотел встретиться также с ней.
Савченко, не выдержав, сказал:
- У вас еще две тетки в СССР. Одна в Днепропетровске, другая в Каунасе!
- Но тетку, проживающую в Лос-Анжелесе, я не видел с детских лет. Больше у меня нет родных.
- Запутался в трех тетках, - сказал Савченко, явно не удовлетворенный пояснениями Бубенцова.
Андреев продолжал допрос.
- Каким образом документ на имя туриста Джексона оказался у вас?
- По договоренности с Жанной я зашел сегодня по указанному ею адресу к старику Мокасинову, здесь в Одессе, и взял у него документы на имя Джексона. С этими документами в соответствующей одежде, оставленной мне Жанной, я должен был после двадцати часов, когда к отплытию будут возвращаться туристы "Либавии", подняться на борт теплохода и запереться в каюте № 3 первого класса.
Друзья Жанны постучались бы ко мне, когда "Либавия" минует Босфор.
- Вы знали Мокасинова ранее? - спросил Андреев.
- Нет, - отвечал Бубенцов. - Жанна сказала, что я должен спросить его при встрече: "Поспели ли гранаты?". Так и было, Мокасинов указал мне на дверь комнаты, в которой на столе лежал конверт с документами. Я взял их и ушел. Больше мне ничего неизвестно.
Андреев прервал допрос и, взглянув снова на документы, изъятые у Бубенцова при задержании, сделал Савченко какие-то указания, которые тот отправился выполнять.
- Когда вы прекратили заниматься портретным промыслом? - спросил Андреев Бубенцова.
Тот, вскинув на Андреева удивленный взгляд, ответил:
- В марте прошлого года.
- Расскажите, при каких обстоятельствах это началось? Ведь вы адвокат. Что побудило вас переключиться на должность приемщика заказов?
Бубенцов рассказал, что по окончании института он был направлен на работу в юридическую консультацию города Йошкар-Ола.
- Вечерами иногда я заходил поужинать в ресторан при гостинице. Однажды ко мне за столик подсел человек и спросил меня: "Простите, вы, видимо, не местный?" Мы разговорились.
Я рассказал, что вообще-то из Минска. Но здесь живу уже несколько месяцев. Окончил юридический факультет Минского университета и назначен сюда работать в консультации. "Теперь сами решите - местный или не местный. А вы приезжий?" - в свою очередь поинтересовался я. Он сказал, что приехал по служебным делам на короткий срок. Так мы и познакомились. А потом Николаев, такова была фамилия моего нового знакомого, предложил мне подработать.
- Расскажите подробней, - попросил Андреев. - Вспомните, о чем вы говорили. Чем интересовался Николаев?
Бубенцов задумался.
- Да вроде ничем особенным. Он спросил: привык ли я к новой обстановке после Минска. Я признался, что не могу привыкнуть. Все временным себя считаю. При распределении на работу меня сюда назначили как одинокого. Семейных в Минске оставили или вблизи где-нибудь.
"А материально как?" - спросил Николаев.
"Неважно. Зарплата небольшая, клиентура неинтересная. Как говорят, концы с концами еле свожу. Не о такой жизни мечтал. То ли дело в Минске. Город большой. Происшествий всяких много. Юристу есть где развернуться".
Николаев понимающе кивнул и сказал:
"Рад был с вами познакомиться. Если не возражаете, завтра встретимся, потолкуем тут же, за ужином".
Я охотно принял приглашение Николаева и с нетерпением ждал вечера, томясь над нудным делом о краже шкур с базы Заготживсырье.
И вечер этот оказался необычным. Взяв на себя инициативу, Николаев заказал хороший ужин. На столе появилась бутылка коньяку и закуска. Недоумение мое было рассеяно Николаевым, сказавшим, что он рад знакомству и возможности скоротать время в обществе понравившегося ему собеседника, и пусть я не чувствую себя должником, ибо он хорошо зарабатывает и не стеснен в деньгах.
Вскоре мы непринужденно беседовали. Как говорят, у кого что болит, тот о том и говорит. Я часто возвращался к разговору о том, что хочу уехать в Минск. Хотел было в Каунас поехать - тетка у меня там, да с пропиской сложно. Ну, а о Москве и мечтать не приходится. Бывал я, так уезжать не хотелось. Летом особенно. Фестивали, туристы иностранные. Зрелища.
"Галстук у вас хорош больно, - заметил Николаев. - Не нашего производства. Наверное, в комиссионном купили, или привез кто?"
"Нет, это в посылке прислала тетка из Лос-Анжелеса. Поддержала немного. Да и здесь не повезло. У других тетки богатые, а моя - портниха. Ну, что она может? Посылку изредка, да и то трудно. Пошлина дорога. С трудом выкупил, в долги залез, часть вещей продать пришлось, а остальное на мне. Николаев спросил:
"А почему бы вам не жениться?"
Я признался, что вопрос этот неоднократно занимал мои мысли, но на пути к женитьбе все те же препятствия.
Комнаты у меня нет. Снимаю угол у хозяйки. Приличный костюм у меня один. До женитьбы ли!
"Но ведь жена может быть с приданым", - пошутил Николаев.
"Ну, если с приданым, да еще и хорошенькая, то я отказываться на стану", - так же шутливо ответил я.
Николаев заговорил о том, что мы можем быть друг другу взаимно полезны.
"Сам бог нас свел. Мне нужен в моих делах расторопный помощник. Если вы захотите поработать по совместительству, в свободные часы, то очень скоро поправите свои материальные дела".
Через некоторое время я был посвящен в смысл работы по сбору портретов и охотно принял предложение стать помощником Николаева. Чтобы все было законно, я попросил Николаева оформить совместительство трудовым соглашением. Николаев пообещал это сделать.
С усердием походив два вечера по жителям пригородных мест, я набрал сравнительно много заказов. Оставив мне удостоверение, прейскурант, образцы и значительный денежный аванс, Николаев выехал в Москву. А я отдался новой работе, сулившей так много впереди.
Дела у меня шли блестяще: я несколько раз отправлял Николаеву бандероли с оригиналами. Работал на совесть, не жалея сил. Ездил по Мордовской республике и по смежным с ней областям, делая большие сборы. Получив трудовое соглашение, я оставил консультацию и целиком посвятил себя новой работе по договору. Николаев был доволен мной и аккуратно расплачивался, Я был полон признательности Василию Ивановичу.
- Ну, а потом? - спросил Андреев, видя, что Бубенцов замолчал.
- А потом, накопив немного денег я, как и собирался, уехал в Минск, устроился на работу по специальности. Портретами я заниматься перестал и с Василием Ивановичем больше не встречался. По правде говоря, я тогда совсем забыл о нем. Ведь вскоре после моего возвращения в Минск туда приехала Жанна. И тут все началось. Она сказала, что любит меня, полюбила с первой встречи и все время думала о том, как нам соединиться. Остальное вы знаете.
Рассказ Бубенцова подходил уже к концу, когда вернулся Савченко. Сообщение его очень заинтересовало Андреева.
На документах, отобранных у Бубенцова, стоит отметка контрольно-пропускного пункта одесских пограничников. Документы подлинные. Турист Джексон на борт "Либавии" не возвратился. "Либавия" снялась с якоря, и никаких заявлений об отсутствии на борту Джексона от ее капитана не поступило. Значит, турист Джексон остался в порту. Второй Джексон. Первый - Бубенцов. Кто же второй?
Положение неожиданно усложнялось. Андреев решил посоветоваться с руководством, пошел к аппарату прямой связи с Москвой и доложил генералу Светлову о ходе событий.
- Ну что ж? - сказал Светлов. - Молчит капитан "Либавии"? Тихо снялся с якоря, не хочет шума.
И мы будем молчать. Не состоялся обмен на "Либавии". Бубенцову мы уехать помешали, а кто-то остался нелегально в городе. Кто бы ни был - это враг и его нужно найти и обезвредить. Но как? Он может быть уже далеко. Единственный, кто может внести ясность в запутанные обстоятельства, - это Мокасинов, но по тактическим соображениям трогать его нельзя. Он станет от всего отпираться, и след будет потерян. Только спугнешь более важную птицу, крупную - судя по полету. Нет, спешить нельзя. Нужно выждать и зорко наблюдать.
Переговорив с генералом, Андреев продолжал следствие. Показания Бубенцова разоблачали деятельность туристки Жанны. Но это не было новым для Андреева. Не первый раз приходилось ему сталкиваться с такого рода туристами. Случай с Жанной выглядел вроде бы невинным эпизодом: захотел парень повидаться с теткой и жениться на американке. Что ж, бывает! Николаев вроде бы ни при чем.
Бубенцов, по-видимому, никак не связывает визиты Жанны с деятельностью Николаева. Отзывается о нем хорошо. А теперь сам должен будет отвечать за незаконные действия. Так думал Андреев перед окончанием допроса Бубенцова, который понуро сидел перед ним. Пряча глаза, спросил, как спрашивают обычно многие обвиняемые перед завершением дела:
- Что ждет меня теперь?
- Сам грамотный. Как в кодексе сказано? От года до трех за попытку незаконного перехода границы. Преступление, правда, было предупреждено, но совершить его вы собирались. Поняли хоть, с кем дружбу завели? С кем связались?
- Понял, - искренне сказал Бубенцов, - виновен и должен нести наказание.
К удивлению Савченко, Андреев не отправил Бубенцова в камеру. Вынув документ Джексона, с которого перед этим были сняты фотокопии, Андреев возвратил его Бубенцову и сказал:
- Сейчас вам представляется возможность искупить свою вину. Вы явитесь к Мокасинову и скажете, что случайные причины - правдоподобные детали мы с вами продумаем - помешали вам воспользоваться содержимым конверта. Попросите возвратить документы тому, кто их оставил, и уйдете ночевать в гостиницу, где я заказал для вас номер. Утром вы уедете домой в Минск и напишете Жанне, что вам помешали встретиться с ней случайные обстоятельства и это вас огорчает. Я надеюсь, что, если когда-нибудь Жанна или ее посланец появятся около вас, вы сообщите мне по этому телефону, чем докажете, что все поняли правильно.
Бубенцов был вне себя от счастья и заверил Андреева, что так и поступит.
Удивленный Савченко вопросительно смотрел на Андреева.
- Что, друг? Необычно? - сказал Андреев. - Так и случай необычный. Большая неувязка на "Либавии". Обмен не состоялся. В разведцентре там у них переполох. Видимо, растерялись - молчат. Нужно их дезориентировать. Создать впечатление, что ничего особенного не произошло. Бубенцов не уехал, мол, случайно. Получит Джексон свои документы и, может быть, обнаружит себя. Инсценирует запой или придумает другую причину и появится. Тогда познакомимся. Настоящий Джексон более важная персона, чем Бубенцов. Мокасинова тоже нельзя растревожить. Необходимо выяснить все о нем и его связях. Займись им, Савченко.
Сведения, собранные Савченко о Мокасинове, были очень скупы. Купив небольшой домик на окраине, он поселился в городе два года назад. Был пенсионного возраста. До этого два десятка лет проработал кладовщиком на винодельческом комбинате поселка Виноградное Краснодарского края. Жил Мокасинов с женой уединенно. Занимался садом.
Интересуясь прошлым Мокасинова, Андреев послал соответствующий запрос в Краснодарское управление КГБ, и любопытные обстоятельства, изложенные в ответе, поступившем оттуда, привели вскоре Савченко в отделение милиции Виноградного. Там узнал Савченко странную историю, связанную с именем Мокасинова, которая произошла незадолго до того, как тот покинул насиженное место, распродав имущество и дом, в котором прожил много лет. История эта была такова.
Администрация комбината "Виноградное" обратилась в районное отделение милиции с заявлением, что один из сотрудников - Волобуев не вернулся из командировки в Новороссийск.
- То есть как не вернулся? - спросил уполномоченный Сизиков, к которому попало это заявление.
- Да вот так и не вернулся, исчез, одним словом, - отвечал начальник отдела кадров растерянно. - Должен был приехать - и нет. Время у нас сейчас горячее, сами знаете - сезон. Думали - заболел. Позвонили в Новороссийск. Оттуда ответили: выехал домой два дня назад. Пошли к нему домой, жена говорит, не приезжал. Ну, может, куда махнул на пару дней? Хотя человек он немолодой и дисциплинированный, чего не бывает? По правде говоря, не хотелось поднимать шум. Да вот срочные документы на отгрузку должен был привезти. Без него дело стало. Мы попросили узнать там, в Новороссийске, может, заболел или несчастный случай. Они узнали, нет, говорят, ничего в городе не отмечено такого.
- А у него что, с собой большие суммы подотчетные?
- Да какие там суммы, только командировочные. И разве он на такое пойдет? Не мальчишка какой-нибудь, человек непьющий, положительный. Жена беспокоится, ума, говорит, не приложу. Может, случилось что.
- Разберемся, - сказал уполномоченный, - человек не иголка. Найдем.
После этого разговора участковому Небеде было поручено уточнить, что собой представляет Волобуев, когда он уехал. Небеда отправился на Советскую улицу, где жил Волобуев. Уже вечерело. Во всех палисадничках и садочках было людно и шумно. Казалось, все жители поселка переселились из домов на простор. Во дворах дымили железные печурки, готовилась еда, кое-где уже стучали доминошники, играли и кричали дети.
Небеда шел неторопливо, с удовольствием вдыхая горьковатый запах дыма. Сейчас он выполнит поручение и пойдет домой. Скинет, наконец, пропылившийся за день китель, вымоется у колонки и тоже выйдет во дворик, будет пить чай и отдыхать с сыном.
- Здравствуй, Александр Семеныч! - окликнул Небеду сторож Гаврилов, похожий на запорожца старик. - Куда бежишь?
- А, это ты, Митрич, - сказал, улыбаясь, Небеда. - Ну, как живешь, как твои кролики? - спросил он, сощурясь.
- Да будь они неладны, - махнул старик, - уже нету давно энтих кроликов. Шкурки с них давно посодрали, а меня все моя старая грызет.
Историю с кроликами знал весь поселок. Старый Митрич решил завести крольчатник, подспорье в дому. Он купил две пары кроликов, а оказалось, что все они самцы. Соседи шутили, что спьяну не разобрался. От бычка, мол, захотел молочка.
- Слушай, - вспомнил Небеда, - а что собой представляет этот Волобуев, он тут неподалеку живет, в семнадцатом номере.
- Знаю, - сказал Митрич, - у него домик под железом. А что он тебя интересует?
- Да вот велели выяснить: пропал, говорят, человек. Поехал в командировку и не вернулся. Может, стряслось что?
- А что же с ним такое могло стрястись?
- Ну мало ли что? Человек он немолодой, сердце там или еще что в дороге.
- Да ничего с ним не случилось, - сказал Митрич. - Я сегодня его жену видел, с рынка ехала, целый воз тащила. Конечно, денег у него много, отчего же не тащить. Ничего с ним не случилось, сбег, наверное, когда его дружка зацепили.
- Какого дружка? - спросил Небеда, ничего не понимая.
- Да этого, с нашей улицы - Мокасинова. Тихий такой, воды не замутит, а как выгребли у него монеты золотые да книжки сберегательные, так будь здоров. А откуда, спрашивается, с каких-таких заработков?
- Постой, Митрич, - перебил его Небеда, - ты что-то городишь, я не пойму. Чего выгребли? Какие золотые, какие книжки?
- Обыкновенные. Ничего я не горожу. Сам при обыске понятым был, когда энти из Краснодара приезжали. - И понизив голос, добавил: - Они говорить, то есть разглашать, не велели. Подписку взяли. Да, мне и бумаги предъявляли. Там сказано: из краевого ОБХСС. Один в форме был - капитан Логинов, а другой, видать, старшой, в штатском. В форме - энтот с носом красным. Выпивоха должно. Штатский - ничего с лица. Моложавый, с усиками.